- Надеюсь, что ваши многочисленные обязанности не помешают вам выкроить десять минут для разговора со мной, - сухо сказала мадам Дроп. - Я буду ждать вас в своем будуаре ровно в шесть тридцать.
С этими словами она покинула кабинет.
Профессор отправился осматривать больных, на которых ему указала Даниэль. Каждому из них он посвятил чуть больше времени, чем это было необходимо. Сам себе не признаваясь в этом, он старался оттянуть разговор с женой. Тем не менее, без пятнадцати семь он постучал в дверь ее будуара.
При виде вошедшего мужа Амели Дроп встала с канапе, на котором она полулежала в очаровательном голубом пеньюаре, и бросила ему в лицо;
- Сударь, вы негодяй!
Конечно, Поль Дроп предполагал, что разговор будет неприятным, но такой атаки он не ожидал. Он побледнел и пошатнулся. С тех пор как злая судьба связала его со зловещим Миниасом, толкавшим его на все более и более скользкий путь, совесть доктора была нечиста. И сейчас он задавался вопросом, что имела в виду его жена, бросая ему ужасное оскорбление. Он почувствовал почти облегчение, когда Амели добавила:
- Вы мне изменяете самым подлым образом!
Поль Дроп ответил как-то вяло, почти машинально:
- Я не знаю, что вы имеете в виду, Амели… Объяснитесь.
- Не считайте меня идиоткой! - сказала молодая женщина с дрожью в голосе. - Мне прекрасно известно, что у вас есть любовница… Именно так - любовница, и не пытайтесь этого отрицать! Вас видели вместе с ней! Вас застали на месте преступления… Именно так - на месте преступления!
Если бы доктор более внимательно посмотрел в глаза своей жене, он бы понял, что, при всей резкости ее слов, она надеется на то, что он станет возражать и попытается опровергнуть выдвинутые против него обвинения. Но он смотрел себе под ноги и заговорил тихо, не поднимая головы:
- Я не хотел бы вам лгать, Амели… Лучше уж я расскажу вам все как есть. Вы обвиняете меня в том, что у меня любовница… Но это не так… Клянусь вам…
- Лжец! Я видела фотографии…
- Каковы бы ни были свидетельства против меня, я повторяю: у меня нет любовницы… Но я признаюсь… Да, Амели, я изменил вам… Я полюбил другую женщину… всем сердцем, всей душой! Эта женщина не является моей любовницей… может быть, ока и не станет ею… Но всю жизнь я буду любить ее и отдавать ей всего себя, все мои помыслы, все мое врачебное умение…
- Имя этой женщины?!
- Позвольте мне не называть его. А кроме того, - добавил он с иронией, - коль скоро вы сочли возможным прибегнуть к услугам осведомителей, дальнейшую информацию вы можете получать у них же…
Гнев мадам Дроп уступил место глубокому горю. Слезы полились из ее глаз.
- Поль! - воскликнула она. - Это немыслимо! Ведь когда-то вы любили меня…
- Не пробуждайте печальных воспоминаний о нашем былом союзе! - сказал доктор с улыбкой страдания на губах. - Вы знаете, при каких обстоятельствах мы вступили в брачные отношения… Я говорю, - в брачные отношения, ибо это самые точные слова… Не знаю, как для вас, но для меня они слишком часто были мучительными!
- Какое счастье, - снова вспыхнула Амели, - что в нашей стране браки заключаются не на всю жизнь… Существует развод!
- Как раз об этом я и собирался с вами поговорить…
- И опоздали! Знайте же, что я подумала о разводе раньше вас и уже приняла соответствующие меры!
Ярость обманутой супруги достигла апогея при мысли, что развод, который она задумала, соответствует намерениям ее мужа. До последнего момента она надеялась услышать от него слова раскаяния. И поскольку моральное давление не возымело действия, она решила прибегнуть к последнему средству. Встряхнув головой так, что ее роскошные золотистые волосы красиво рассыпались по плечам, она слабо вскрикнула, закатила глаза и упала на канапе в изящной и соблазнительной позе. Она ожидала, что муж поспешит ей на помощь, но прошла минута, другая… Она открыла глаза. Возглас возмущения вырвался из ее груди:
- Нет, это уже слишком! Он даже не заметил, что я упала в обморок!..
Действительно, Поля Дропа уже не было в будуаре…
10. СУДЬЯ СЕБАСТЬЯН ПЕРРОН
Сидя у себя в кабинете, Себастьян Перрон с раздражением взирал на груду папок, громоздившуюся на его рабочем столе.
- Что означает этот беспорядок? - спросил он у вошедшего в комнату служителя.
- Это текущие дела, - ответил служитель. - Я положил их на стол, потому что господину председателю надлежит ознакомиться с ними перед ближайшим заседанием.
Судья вздохнул с обреченным видом:
- Конечно, вы правы, Доминик. Но все-таки выносить такое количество дел на одно заседание - это слишком… Наш министр хочет превратить нас в каких-то поденщиков!
В последнее время на Себастьяна Перрона все чаще находило мрачное раздражение. Вот и сейчас, вместо того, чтобы сесть за работу, он мерил шагами кабинет и бормотал себе под нос:
- Нет, это просто необъяснимо! Почему от Мариуса до сих пор нет никаких вестей?.. Ведь он же мне обещал!..
Его брови были нахмурены, у рта залегла горькая складка. Было видно, что этого человека гложет какая-то забота. "Нет, не надо впадать в отчаяние, - пытался он успокоить себя. - Ведь если бы случилось что-то плохое, Мариус обязательно дал бы мне знать! Стало быть, отсутствие новостей - хороший знак… Все-таки, я хотел бы быть уверенным…"
Каких новостей ожидал с таким нетерпением Себастьян Перрон? Какое тайное задание возложил он на Мариуса, вернее, на того, кого он считал Мариусом, другом детства?
Размышления судьи были прерваны появлением служителя Доминика, который положил перед ним бумагу, на которой красовалась красная печать министра юстиции. Себастьян сразу догадался, что это "кирпич", - так называлось на судейском жаргоне неприятное поручение, которое спускалось с административных высот. Доминик подтвердил его предположение:
- Вы знаете, господин председатель, что дела о разводе в нашей секции обычно рассматривает судья Борниш… Но с ним сегодня произошел несчастный случай: он попал в автомобильную аварию и вывихнул ногу.
- Мне очень его жаль, - сказал Себастьян.
- Вас мне тоже жаль, - сказал Доминик с фамильярностью старого служителя. - Потому что вам поручается заменить судью Борниша на сегодняшнем бракоразводном процессе… О чем вас и уведомляет эта бумага.
Себастьян Перрон стукнул кулаком по столу:
- Это уже слишком! Они считают меня ломовой лошадью! Мало того, что я тяну по три заседания в неделю, теперь на меня, председателя суда, взваливают работу рядового судьи!
Но, сообразив, что возмущаться все равно бесполезно, он обратился к Доминику:
- Когда явятся стороны для примирения?
- Да они уже явились, - ответил служитель.
Кряхтя и ворча, Себастьян стал снимать пиджак, в то время как Доминик уже доставал из шкафа его судейскую мантию…
Процедура требовала, чтобы, прежде чем начинать бракоразводный процесс, судья предпринял попытку "примирения" супругов. Желая поскорее покончить с этой церемонией, имевшей чаще всего чисто формальный характер, судья Перрон быстрыми шагами направился в комнату, предназначенную для собеседования. Он был в полном неведении относительно дел, которые ему в пожарном порядке предстояло рассмотреть. Но это его не очень смущало ввиду рутинного характера всей процедуры.
В коридоре он увидел приглашенных на собеседование, которые четко делились на две группы: в одной были жены, в другой мужья. И те, и другие держались на расстоянии и старались не смотреть друг на друга. Войдя в маленькую, обтянутую зеленым сукном комнату, где едва помещались стол для судьи и два кресла для клиентов, Себастьян Перрон пригласил первую пару. Он не очень вслушивался в слова супругов, излагавших друг другу взаимные претензии. Когда они замолчали, он сказал отечески-нравоучительным тоном:
- Но подумали ли вы о ваших детях?
Перрон не очень рассчитывал на силу этого аргумента, но совершенно неожиданно он возымел действие. И через десять минут супруги покинули приемную, согласившись забрать свои заявления о разводе.
"Неплохое начало, - подумал Себастьян. - Хоть бы и дальше все пошло так же быстро…"
Затем в комнату вошел один мужчина. Себастьян предложил ему хорошенько подумать и постараться восстановить отношения с женой.
- Я бы попробовал, - ответил клиент, - но вот уже полгода, как моя жена сбежала с любовником в Америку…
Судья Перрон быстро подписал решение о назначении дела к слушанию и отпустил клиента. Затем он открыл следующее дело, но, едва взглянув на фамилии участников, подскочил на месте.
- Нет, этого не может быть… - забормотал он. - Это просто совпадение…
А между тем служитель уже впускал в приемную следующую пару, объявив при этом:
- Мадам Амели Дроп и профессор Поль Дроп, хирург…
Судья Перрон побледнел, как полотно, в то время как Амели Дроп, едва переступив порог, вскрикнула от удивления… Что касается доктора, то, погруженный в свои мысли, он, кажется, ничего не заметил.
11. СОБЕСЕДОВАНИЕ И СОВПАДЕНИЕ
Разводящиеся супруги заняли свои места, друг против друга. Наступило молчание. Судья, чтобы скрыть волнение, сделал вид, будто разбирает бумаги. Амели Дроп опустила вуалетку.
Наконец Себастьян Перрон поднял голову.
- Господин Поль Дроп, доктор медицины и хирург, не так ли? - спросил он.
- Да.
- Ваш возраст?
- Тридцать два года.
- Домашний адрес?
- Я живу в том же здании, где находится хирургическая клиника, на улице Мадрид, в Пейи.
- Да, мне известно, что эта клиника пользуется высокой репутацией, равно как и хирург, ее возглавляющий…
Произнося эти слова, судья Перрон явно намеревался выразить хирургу свои добрые чувства. Дроп грустно улыбнулся:
- Надеюсь, сударь, что ваши слова справедливы и что мое заведение продолжает пользоваться уважением моих коллег…
Судья обратился теперь к мадам Дроп и задал ей те же вопросы, что и мужу. Но, чтобы не встречаться с ней глазами, он делал вид, будто погружен в чтение бумаги.
- Ваша девичья фамилия, - спросил он, - была?.. Амели… Амели…
- Амели Тавернье, - подсказала мадам Дроп. - Мои родители жили в Либурне.
Казалось, Себастьян Перрон вздрогнул. Но он овладел собой и задал следующий вопрос:
- Ваш возраст?
- Двадцать семь лет.
Закончив опрос, судья начал свою речь. Он говорил о важности брака, о том, что, вступая в него, супруги принимают на себя всю тяжесть взаимных обязательств и взаимной ответственности, что развод, хотя и освященный законом, является крайним средством, к которому следует прибегать только тогда, когда все другие возможности исчерпаны.
- Мадам Дроп, - продолжал он, - поскольку вы выступаете в качестве истца, уверены ли вы, что ваш муж совершил нечто такое, что вы не могли бы ому простить?
- Уже долгое время мой муж не оказывал мне никакого внимания. И вот недавно я узнала, что он мне изменяет… что у него любовница… Он, впрочем, и сам этого не отрицает… Это вполне достаточное основание для развода, что и предусмотрено законом…
Судья обратился к Полю Дропу:
- Признаете ли вы обвинения вашей жены? Действительно ли у вас есть любовница?
Доктор Дроп старался сохранить невозмутимое выражение лица.
- И да, и нет… - сказал он. - Я надеюсь, вы разрешите мне не вдаваться в подробности. Наши супружеские отношения с мадам Дроп прекратились по взаимному желанию. Действительно, за пределами семьи у меня есть привязанность, очень искренняя, серьезная, захватившая меня целиком… Но было бы неверно сказать, что у меня есть любовница…
- Сударь, - сказал судья, - вы выразились о вашей привязанности с большой силой чувства. Но вы не уточнили, кто является предметом вашей привязанности. Быть может, есть факты, которые вы не сочли возможным сообщить вашей жене, но могли бы сообщить мне как официальному лицу, чтобы я мог наиболее успешным образом способствовать вашему примирению?
Поль Дроп встал.
- Это бесполезно, - сухо проговорил он. - Я не могу ответить на ваш вопрос.
Судья не настаивал. Он спросил Дропа, как он себе представляет свою дальнейшую жизнь.
- Это будет зависеть от того, какую позицию займет моя жена, - ответил хирург. - Если она желает публичного развода и полного разрыва, я подчинюсь ее желанию. Если она захочет избежать огласки и согласится продолжать носить мое имя и сохранять видимость семейной жизни, я охотно пойду на такое решение… Я полагаю, что даже тогда, когда между мужем и женой прекращаются супружеские отношения, ничто не должно помешать им сохранять взаимное уважение и оставаться партнерами, в самом широком и благородном смысле этого слова…
Себастьян Перрон склонил голову в знак согласия:
- Я здесь нахожусь не для того, чтобы навязывать собственные оценки. Однако не могу не сказать, что ваша позиция представляется мне весьма разумной. И если бы я мог дать совет мадам Дроп…
В этот момент Амели решительно встала и откинула вуалетку. Судья Перрон запнулся, словно сраженный красотой ее бледного, тонкого и одухотворенного лица.
- И это вы, господин председатель суда, - проговорила она сильным и взволнованным голосом, - вы, лицо официальное, предлагаете мне пойти на подобный компромисс? Возможно, ваш профессиональный долг побуждает вас поступать таким образом. Но если вы действительно хотите во что бы то ни стало примирить меня с мужем, в вашем распоряжении есть иной, гораздо более весомый аргумент, а именно - интересы нашего сына… Ибо у нас с мужем есть сын… Вернее, был… К несчастью!
- Господин судья, - сказал Поль Дроп, - прошу вас прекратить этот неприятный разговор. Нам с женой больше нечего сказать друг другу…
Себастьян Перрон встал и проводил посетителей до дверей.
- Я очень сожалею, - сказал он, - что мне не удалось способствовать вашему примирению. Вашему иску, мадам, будет дан официальный ход.
Но едва он сел на свое место, как дверь его кабинета распахнулась, затем резко захлопнулась, и мадам Дроп, вся трепеща, бросилась ему в объятия.
- Ах Себастьян, Себастьян! - лепетала она, осыпая его лицо поцелуями. - Какая неожиданная, какая невероятная встреча! Здесь, в его присутствии… Как это случилось, что именно тебе выпала задача нашего примирения?.. Но ты должен был бы уступить свое место другому судье… Подумай, в каком положении я оказалась!
Судья Перрон с неменьшей страстью сжимал посетительницу в своих объятиях. Потом осторожно усадил ее в кресло.
- Амели… Амели! - повторял он, целуя ей руки. - Это чистая случайность, что в последний момент и совершенно неожиданно я вынужден был заняться делами по примирению. Я не имел возможности заранее ознакомиться…
- Я рада… Я всегда считала тебя безукоризненно тактичным человеком…
Себастьян Перрон старался скрыть от молодой женщины свое смущение. Встреча с ней словно перенесла его на семь лет в прошлое, когда Амели еще была для него "мадемуазель Тавернье". Он служил председателем суда в маленьком провинциальном городке Либурн, что в департаменте Дордонь. Молодой, красивый, прекрасно воспитанный, он занимал видное место в общественной и светской жизни. Тогда-то Себастьян и влюбился в одну молодую девушку, которая стала его возлюбленной. Это была не кто иная, как мадемуазель Тавернье. Молодые люди собирались пожениться, но на их пути возникло серьезное препятствие. Отец Амели был человеком непримиримых политических убеждений, заклятым противником республиканского строя. Он никогда не согласился бы иметь в качестве зятя чиновника, находящегося на службе Республике.
Быть может, время и помогло бы смягчить непримиримость господина Тавернье, но судьба судила иначе. Летом родители послали Амели на юг ухаживать за больной теткой. И в это же время Себастьян узнал, что по ходатайству влиятельного сенатора его переводят в Париж, членом коллегии суда департамента Сена.
Молодой юрист отправился в столицу, намереваясь вступить в должность, а затем вернуться в Либурн и завершить браком свои отношения с мадемуазель Тавернье. Но дела задержали его в Париже, а по прошествии двух месяцев он получил анонимное письмо, сообщавшее, что Амели беременна и что она решила покончить с собой. По почерку Себастьян понял, что письмо написано самой мадемуазель Тавернье.
Себастьян Перрон не колебался ни секунды. Будучи порядочным человеком, он готов был немедленно загладить браком свою вину. Взяв на работе отпуск, он срочно помчался в Либурн. Но Амели он там не застал, - ему сказали, что она отправилась путешествовать вместе с родителями. Терзаемый страхом, что его возлюбленная может в любой момент исполнить свое ужасное намерение, он сделал невозможное, чтобы напасть на след уехавшего семейства Тавернье и, проявив недюжинные способности детектива, разыскал их в Биаррице. И там его опасения сменились совсем другими чувствами…
Когда Себастьян после долгой разлуки увидел наконец Амели в нарядной толпе посетителей казино, он был немало поражен как цветущим видом девушки, так и тем, что она равнодушно прошла мимо него, сделав вид, будто она его не заметила. Себастьян ощутил болезненный укол ревности, увидев рядом с мадемуазель Тавернье красивого молодого человека с тонким, одухотворенным лицом, нежно державшего ее под руку.
В полной растерянности, пытаясь разобраться в своих чувствах и объяснить себе поведение Амели, Себастьян Перрон стоял в углу зала, когда к нему решительно подошла сама виновница его терзаний. На этот раз она была одна. Дерзко глядя в глаза своему возлюбленному, она сказала ему с вызывающим видом:
- Долго же вы медлили, мой дорогой, прежде чем соблаговолили увидеться со мной! Но я не стала вас дожидаться. Ухаживая за моей больной тетушкой, я познакомилась с очаровательным человеком, который в настоящее время является моим женихом, а через пятнадцать дней станет моим мужем. Если желаете, я вас ему представлю.
- Нет, благодарю, - сухо ответил судья Перрон и в тот же вечер отбыл поездом в Париж.
Он уезжал разгневанный и оскорбленный. Нельзя сказать, чтобы он испытывал такую уж великую страсть к своей возлюбленной. Однако, узнав, что ему предпочли другого, он был уязвлен в своем мужском достоинстве. Но еще больше волновал его вопрос о том, что будет с ребенком, которого Амели готовилась произвести на свет и который, вне всякого сомнения, был одной из причин столь поспешного брака. "Но это же мой ребенок, - думал судья Перрон, - я не хочу, чтобы его отцом считался кто-то другой, чтобы он носил чужую фамилию!"