- Одно слово, прежде чем вы уйдете, - сказала Эмили. - Спрашивали вы ее, почему она оставила мою тетку?
- Милое дитя, женщина, прослужившая двадцать пять лет на одном месте, имеет право не разглашать своих секретов. Я поняла, что у нее на это есть причины и что она не считает нужным рассказывать о них.
Теперь уже Эмили могла только надеяться, что любопытство Франсины со временем пройдет.
- Обещайте написать мне, как вы будете уживаться с мисс де Сор, - попросила она служанку, когда та вышла к девушке.
- Вы говорите это так, мисс, как будто не надеетесь на меня.
- Я говорю это, потому что приняла участие в вашем устройстве. Обещайте написать.
Миссис Элмазер обещала и поспешила уйти - ей нужно было успеть на последний поезд в Лондон. Там еще оставались кое-какие дела.
Эмили смотрела на нее из окна, пока ее было видно.
- Желала бы я положиться на Франсину! - сказала она себе.
- В каком отношении?
Франсина тотчас показалась в дверях.
Не в натуре Эмили было уклоняться от прямого ответа. Она без малейшей нерешимости дополнила свою неоконченную мысль.
- Я желала бы положиться на вас в том отношении, что вы будете добры к миссис Элмазер.
- А вы боитесь, что я буду ее мучить? - спросила Франсина. - Как я могу поручиться за себя? Я не могу заглядывать в будущее.
- Хоть раз в жизни не можете ли вы говорить серьезно? - спросила Эмили.
- Хоть раз в жизни можете ли вы понять шутку? - откликнулась Франсина.
Эмили не ответила ничего. Она мысленно решила сократить свое пребывание в Брайтоне.
Глава XXXII
В серой комнате
Дом, в котором жила мисс Лед со своими ученицами, был выстроен в начале столетия богатым торговцем, гордившимся своими деньгами.
После его смерти мисс Лед взяла Незервудс (так назывался этот дом); найдя свое прежнее жилище недостаточным для все увеличивающегося числа учениц. Она заключила контракт на умеренных условиях. Незервудс не привлекал никого из значительных лиц. Место было прекрасное, но не было никакой земли, даже парка. Кроме нескольких акров, на которых стояло здание, вся остальная окрестная земля принадлежала отставному адмиралу, который сердился на попытку купца низкого происхождения занять место джентльмена. Адмирал не принял никаких предложений продать свою землю. Охота не представляла привлекательности для жильцов, и ловля рыбы в единственном ручье в окрестностях была разрешена всем. Вследствие этих невыгод, представители торговца должны были выбирать: или отдать Незервудс для устройства дома умалишенных, или сдать его почтенной содержательнице модного пансиона. Они решили дело в пользу мисс Лед.
Перемена в положении Франсины совершилась в этом обширном доме без всяких неудобств. Там еще оставались незанятые комнаты. С открытием школы Франсине предложили на выбор две комнаты в одном из верхних этажей и две комнаты в нижнем. Она выбрала последние. Ее гостиная и спальня сообщались одна с другой. Гостиная, оклеенная хорошенькими светло-серыми обоями, с занавесками такого же цвета, была названа Серой комнатой. В ней было французское окно, отворявшееся на террасу, из которой виднелся сад. На стенах висели старые гравюры. Ковер был под цвет занавескам, деревянная легкая мебель придавала веселость комнате и составляла ее красоту.
- Если вы будете здесь недовольны, - сказала мисс Лед. - Я потеряю всякую надежду на вас.
Франсина ответила:
- Да, это очень мило, но жаль, что комнаты так малы.
Двенадцатого августа возобновилась рутина школы. Албан Моррис нашел в своем классе двух новых учениц вместо Эмили и Сесилии. Миссис Элмазер заняла свое новое место. Она произвела неприятное впечатление в людской - не потому что была безобразна и стара (как объяснилась красивая главная горничная), а потому что не хотела говорить. Предубеждение против молчаливости так же закоренело, как и предубеждение против рыжих волос.
Вечером в первый день возобновившихся уроков, когда девушки были в саду после чая, Франсина наконец закончила убранство своих комнат и отпустила миссис Элмазер отдохнуть. Стоя у окна, вест-индская наследница спрашивала себя, чем ей лучше теперь заняться. Она посмотрела на девиц, прохаживавшихся по лужайке, и решила, что они не стоят серьезного внимания со стороны особы, находившейся в таком особенном положении, как она. Она повернулась и посмотрела вдоль террасы. На дальнем конце высокий человек медленно прохаживался взад и вперед, повесив голову и засунув руки в карманы. Франсина узнала грубого учителя рисования.
Она вышла на террасу и позвала его. Он остановился и поднял голову.
- Вы меня зовете? - откликнулся он.
- Разумеется, вас!
Она сделала несколько шагов к нему и поощрила его своей улыбкой.
- Помните, как грубо поступили вы со мной в тот день, когда рисовали в беседке? - спросила Франсина с капризной шутливостью. - Я надеюсь, что на этот раз вы будете любезны. Я намерена сделать вам комплимент.
Он ждал с раздражающим спокойствием. Морщины между его бровями казались глубже прежнего. На этом мрачном лице, таком угрюмом и так решительно спокойном, виднелись и признаки тайной озабоченности. Школа без Эмили представляла самое сильное испытание его терпению с того времени, когда его бросила невеста.
- Вы художник, - продолжала Франсина, - и следовательно, человек со вкусом. Я желаю узнать ваше мнение о моей гостиной. Приглашается критик, пожалуйста, войдите.
Ему, по-видимому, не хотелось принять это приглашение - потом он передумал и пошел за Франсиной. Она посещала Эмили, она, может быть, сделается другом Эмили. Он вспомнил, что уже пропустил случай изучить ее характер.
- Очень мило, - заметил он, осматривая комнату и, по-видимому, не интересуясь ничем, кроме гравюр.
Франсина хотела пленить его. Она подняла кверху свои брови и всплеснула руками, возразив:
- Вспомните, что это моя комната, и поинтересуйтесь ею для меня!
- Что же вы желаете, чтобы я сказал?
- Подите сюда и сядьте возле меня.
Она дала ему место возле себя на диване. Ее единственное любимое стремление - желание возбуждать зависть в других - выразилось в ее следующих словах:
- Скажите что-нибудь любезное, - ответила она, - скажите, что вы желали бы иметь такую комнату!
- Я желал бы иметь ваши гравюры, - заметил он, - довольно вам этого?
- Было бы недовольно - от всякого другого. Ах, мистер Моррис, я знаю, отчего вы так не любезны! Вы несчастливы. Школа лишилась своей единственной привлекательности, нашей милой Эмили. Вы это чувствуете - знаю, что вы это чувствуете.
Она увеличила эффект этого сочувствия вздохом.
- Чего не дала бы я, чтобы внушить такую преданность к себе! Я не завидую Эмили, я только желаю… - Она остановилась в замешательстве и раскрыла свой веер. - Не правда ли, он красив? - сказала она, будто бы желая переменить разговор.
Албан поступил, как медведь, он начал говорить о погоде.
- Мне кажется, у нас еще не было такого теплого дня, - сказал он, - не удивительно, что вам нужен веер. Незервудс в это время года - место жаркое.
Она сдержала свою досаду.
- Я действительно страдаю от жары, - согласилась она с безропотностью, в которой заключался кроткий упрек, - здесь так тяжело и душно. Может быть, моя грустная жизнь вдали от родины и друзей делает меня чувствительной к безделицам? Как вы думаете, мистер Моррис?
- Мисс Лед сняла дом весной, - ответил он, - и только несколько месяцев спустя приметила этот недостаток. Видите ли, долина окружена холмами, и с трех сторон горы. Зимой подобное местоположение спасает от ветров, но летом здесь настоящая Сахара. Некоторые девушки так страдают, что их посылают домой.
Франсина вдруг заинтересовалась тем, что он говорил.
- Вы хотите сказать, что девушки заболевали?
- Нет. Они дурно спали, теряли аппетит, вздрагивали при малейшем стуке. Словом, их нервы были расстроены.
- А дома, на другом воздухе, они поправлялись?
- Несомненно, - ответил он, ему уже начал надоедать этот разговор. - Могу я взглянуть на ваши книги?
Любопытство Франсины еще не истощилось.
- Вы знаете, откуда родом эти девушки? - спросила она.
- Я знаю, где жила одна. Это была самая лучшая из моих учениц - и я помню, что она жила в Йоркшире.
Ему так надоело это пустое любопытство - как ему казалось, - что он встал со своего места.
- Могу я взглянуть на ваши книги? - повторил он.
- О, да!
Разговор прекратился на время. Девица думала: "Мне хотелось бы дать ему пощечину!" Молодой человек думал: "Она просто любопытная дура!"
Ее книги подтвердили его ошибочное мнение. Отойдя от книжной полки, он сослался на первый пришедший ему в голову предлог, чтобы прекратить свидание.
- Я должен просить вас позволить мне вернуться к моим обязанностям, мисс де Сор. Я должен поправить рисунки девиц до завтрашнего урока.
Оскорбленное тщеславие Франсины сделало последнюю попытку украсть у Эмили сердце ее обожателя.
- Вы напомнили мне, что я должна просить вас об одолжении, - сказала она. - Я не бываю в других классах - но мне бы хотелось ходить в ваш класс!
Она посмотрела на него с томной мольбой, которая чуть было не лишила Албана способности сохранить серьезность.
- Мое воспитание было очень запущено, - продолжала она, - но в рисовании вы найдете меня не такой несведущей, как некоторых других девиц. - Она ждала ответа. Албан молчал. - Я с удовольствием буду брать уроки у такого художника, как вы, - продолжала она. - Может быть, я сделаюсь вашей любимой ученицей - кто знает?
Она назвала его "милый мистер Моррис", просила позволения немедленно взять первый урок, сложила руки и сказала:
- Пожалуйста, согласитесь!
- Я не могу согласиться, пока вы не исполните правил.
- Ваших?
Глаза ее выражали немедленную покорность. Он этого не приметил, а сказал, что это правила мисс Лед, и пожелал ей доброго вечера.
- Грубиян! Как же, увидишь ты меня в своем классе! - прошипела Франсина, кусая губы, когда он вышел.
Глава XXXIII
Воспоминания о Сан-Доминго
Ночь была необыкновенно душной. Франсина не могла заснуть. Предмет ее размышлений составляла женщина, занимавшая смиренное место служанки.
Миссис Элмазер выглядела чрезвычайно болезненно, была суеверна, считала пятницу несчастливым днем и бросала щепотку соли через левое плечо, когда просыпала соль.
Франсина вспомнила невольницу Сафо и жизнь в Сан-Доминго. Она встала, зажгла свечу и открыла свою письменную шкатулку. Из одного ящика вынула она старую счетную книгу.
Книга была исписана красивым, четким почерком. Рукопись имела название: "Глупости Сафо".
Франсина подумала и изменила его. Теперь страница была озаглавлена: "Здравомыслие Сафо".
Франсина прочла последнюю часть рукописи с большим вниманием.
"Умоляю мою добрую и милую барышню не предполагать, что верю колдовству, - после такого воспитания, какое получила я. Когда я написала, по вашему приказанию, все, что говорила вам словесно, я не знаю, какое обольщение овладело мною. Вы говорите, что в моем характере есть негритянская сторона, унаследованная мною от моей матери. Я почти боюсь, что это недалеко от истины.
Однако я должна беречься, чтобы не ввести вас в заблуждение. Это действительно справедливо, что невольник, о котором я говорила, исчах и умер после того, как моя колдунья мать околдовала его посредством восковой фигуры. Но мне следовало также сказать вам, что обстоятельства благоприятствовали этому колдовству, и что в гибельной кончине не было ничего сверхъестественного.
Здоровье бедняги было нехорошо в то время, и наш хозяин послал его работать в отдаленной долине острова. Мне сказали, и я верю, что там климат совсем не такой, как прибрежный. Управляющий не поверил ему, когда он сказал, что воздух в долинах будет причиной его смерти. Негры, которые, может быть, помогли бы ему, избегали человека, который, по их мнению, был испорчен колдовством.
Это, видите, объясняет то, что может показаться невероятным людям цивилизованным. Если вы хотите сделать мне милость, сожгите эту книжечку, как только прочтете, что я написала в ней. Если вы не исполните моей просьбы, я могу только умолять вас не показывать никому этих страниц. Моя жизнь может находиться в опасности, если негры узнают, что я сказала теперь вам в интересах истины".
Франсина закрыла книгу и вновь положила ее в шкатулку.
- Теперь я знаю, - сказал она себе, - что напомнило мне Сан-Доминго.
Когда Франсина позвонила утром, миссис Элмазер так долго не приходила, что Франсина хотела уже послать за ней кого-нибудь из служанок. Однако, прежде чем она собралась, миссис Элмазер пришла и извинилась.
- Первый раз в жизни я проспала, мисс. Пожалуйста простите меня. Этого больше не случится.
- Вы находите, что здешний воздух нагоняет на вас сон? - спросила Франсина.
Миссис Элмазер покачала головой.
- Я не могла заснуть до утра, - ответила она, - и потому не могла встать во время. Воздух тут ни при чем. Это дворяне могут иметь прихоти и фантазии. А для таких людей, как я, воздух одинаков везде.
- У вас хорошее здоровье миссис Элмазер?
- Я никогда не обращалась к докторам.
- О! Вот какого вы мнения о докторах.
- Я не хочу иметь с ними никакого дела, - угрюмо ответила миссис Элмазер. - Как причесать вам волосы?
- Точно так, как вчера. Видели вы мисс Эмили? Она вернулась в Лондон на другой день, после того, как вы уехали от нас.
- Я в Лондоне не была. С удовольствием могу сказать, что сдала свою квартиру хорошей квартирантке.
- Так где же вы жили, пока нашли место у меня?
- Мне некуда было больше ехать, мисс, кроме как в ту деревню, где я родилась. Моя знакомая нашла для меня уголок. Ах, какое приятное место!
- Такое же, как это?
- Господи помилуй! Прекрасная большая долина!
- А здесь вы никогда не бывали?
- Нет! Когда я оставила север, моя новая хозяйка повезла меня в Канаду. Вы говорите о воздухе! Если бы воздух что-нибудь значил, люди в том воздухе должны бы жить до ста лет. Мне понравилась Канада.
- А потом вы к кому поступили?
До сих пор миссис Элмазер разговаривала довольно охотно. Дух молчания внезапно овладел ею - она не сказала больше ничего.
Франсина, по обыкновению, стала настаивать.
- Вы потом поступили к тетке мисс Эмили?
- Да.
- Она всегда жила в Лондоне?
- Нет.
- Где же она жила?
- В Кенте.
- В тех местах, где растет хмель?
- Нет.
- В какой же части?
- На острове Тенете.
- Около моря?
- Да.
Франсина не имела сил приставать. Сдержанность миссис Элмазер одолела ее любопытство - по крайней мере, на день.
- Сходите в переднюю, - сказала Франсина, - и посмотрите, не лежат ли там письма ко мне.
Одно письмо было со швейцарским штемпелем. Простодушная Сесилия пришла в восторг от любезного письма Франсины. Она с нетерпением ожидала того времени, когда их знакомство перейдет в дружбу. "Не бросите ли всякие церемонии, милая мисс де Сор, и не согласитесь ли погостить (позднее, осенью) в доме моего отца?" - писала Сесилия. В конце месяца она надеялась опять быть дома и услышать, что Франсина свободна. Прочтя это письмо, Франсина вывела из него мораль: "Дура может быть очень полезна, когда знаешь, как с ней поступать".
На другое утро миссис Элмазер немедленно явилась на колокольчик своей барышни.
- Вы спали лучше на этот раз? - спросила Франсина.
- Нет, мисс. Когда я заснула, меня беспокоили сны. Я опять провела дурную ночь.
- Я подозреваю, что у вас на душе неспокойно, - заметила Франсина.
- Почему вы это подозреваете, позвольте спросить?
- Вы говорили мисс Эмили, что желаете уйти от ваших мыслей. Помогла вам перемена места?
- Не настолько, как я ожидала. Некоторые мысли крепко держатся.
- Мысли, которые происходят от угрызений? - спросила Франсина.
Миссис Элмазер вздохнула.
- Мне кажется, мы условились, мисс, что вы не будете меня пытать.
Туалет продолжался молча.
Прошла неделя. В один день мисс Лед постучалась в дверь комнаты Франсины.
- Я желаю говорить с вами о миссис Элмазер. Приметили вы, что здоровье ее расстроено?
- Она немножко бледна, мисс Лед.
- Есть кое-что посерьезнее этого, Франсина. Служанки говорят мне, что у нее совсем нет аппетита. Она сама сознается, что дурно спит. Я видела ее вчера вечером в саду под окном классной. Одна из девиц уронила книгу. Она вздрогнула даже от этого, почти слышного звука. Ее нервы очень расстроены. Не можете ли вы уговорить ее посоветоваться с доктором?
Франсина колебалась и наконец сказала:
- Мне кажется, она скорее послушается вас, мисс Лед.
- Конечно, конечно…
За миссис Элмазер тотчас послали.
- Что вам угодно, мисс? - спросила служанка Франсину.
- Это я желаю говорить с вами, миссис Элмазер, - сказала мисс Лед. - Уже несколько дней я с огорчением примечаю, что у вас болезненный вид.
- Я никогда в жизни не была больна.
Мисс Лед настаивала.
- Я слышу, что вы потеряли аппетит.
- Я никогда много не ела.
Очевидно бесполезно было упоминать о симптомах нездоровья миссис Элмазер. Мисс Лед попробовала другой метод убеждения.
- Может быть, я ошибаюсь, - сказала она, - но я очень беспокоюсь о вас. Для моего успокоения, не посоветуетесь ли вы с доктором?
- С доктором! И вы думаете, что я в мои лета начну принимать лекарства? Право, сударыня, мне смешно слушать вас!
Служанка захохотала истерическим смехом, который так близок к слезам. С отчаянным усилием преодолела она себя.
- Пожалуйста, не дурачьте меня, - сказала она и ушла.
- Что вы думаете теперь? - спросила мисс Лед.
- Я не знаю что и думать, - ответила Франсина уклончиво.
Мисс Лед ушла.
Франсина облокотилась на стол, закрыла лицо руками и погрузилась в мысли. Затем она взяла листок почтовой бумаги - и остановилась, как бы находясь еще в сомнении. Потом схватила перо с внезапным порывом решимости и написала эти строчки содержательнице одной гостиницы в Лондоне:
"В день моего приезда к вам из Вест-Индии, вы были так добры, что обещали оказать мне всякую услугу, о которой я вас попрошу. Я очень буду обязана вам, если вы достанете и пришлете мне сюда воск, из которого художники делают слепки; в таком количестве, которое нужно для небольшой фигуры".