- Нет, - белыми губами прошептал Кравец
- Тогда держись, не раскисай. Кстати, Ирина Сергеевна, Катя ваша везучая особа или не очень?
Устинова недоуменно обвела взглядом присутствующих. Что за странная формулировка?
- Она на редкость удачлива.
Старик уставился на нее с восхищением.
- Правда!? На редкость!? - в голосе слышался искренний интерес.
- Катька - везучая как черт. Что бы с ней не случалось, все оборачивается к ее выгоде.
- Ну-ну, - подстегнул Иван Иванович, - расскажите что-нибудь.
- В другой раз, - пришлось отказаться. Огромная, с шестью нолями цифра каленым железом выжигала любые мысли о Кате. Но из песни слов не выбросишь. Везение Катерины было самой избитой темой в их разговорах. Было? Прошедшее время встало комом в горле, голос задрожал, на глазах появились слезы. Ирина Сергеевна судорожно вздохнула, пытаясь унять разбушевавшиеся чувства, не сумела и расплакалась. Иван Иванович, не обращая внимания на ее несдержанность, продолжил:
-Удачливость Татьяны Сафоновны, - он почти с нежностью любовался портретом, - достойна легенды. Но и на силу есть сила. И, кажется, она нашлась. Счастье на стороне Кати. Это же очевидно. Все идет, как пописанному. И стыдно сказать, без нашего участия. Катя случайно нашла колечко и переполошила всех кого можно и нельзя. Ей вздумалось помалевать, и вот она, пресловутая мадам Трюхина, предстала перед нами во всей красе. Девчонка обозначила шутки ради свою работу тремя буквами и угадала инициалы, которые хранятся в секретнейших архивах. Даже кличку Трюхиной она уловила. Понимаете, что это значит?
Нет, этого Устинова не понимала. А вот Демин, напротив, легко сообразил, куда клонит Иван Иванович, и укоризненно воззвал к порядку:
- Дед, хватит уже…
- Отстань, - отмахнулся старик.
Николай Антонович скорчил недовольную гримасу, однако, настаивать не посмел.
- Трюхина - умная, хитрая и патологически везучая. Ее ищем мы, испанцы, израильтяне, англичане и никто, никогда… - "никто, никогда" звучало пафосным набатом, - не смог приблизиться к ней вплотную. Я ею занимаюсь двадцать лет и безрезультатно! А тут пигалица, девчонка, походя, ненароком нарушает планы великой интригантки. Выдает ее внешность, цель операции, средства, наверное, еще бездну информации. Каково?
- Каково? - переспросила Ирина Сергеевна.
- Трюхина неуязвима, пока ее везение сильнее чужой удачи.
Иван Иванович утверждал странные истины. Идеалистические, почти мистические, они корябали слух. Но спорить Устинова боялась. Слова старика перекликались с ее надеждами. Катя - умница, она победит мерзавку Трюхину, обязательно победит.
Иван Иванович вел дальше.
- До сих пор Трюхиной везло. Но всему приходит конец. Ваша Катя лучше Татьяны Сафоновны. Лучше!
Даже для отнюдь не рядовой организации, в которой служили Иван Иванович, Кравец, Демин и Олейник, Татьяна Сафоновна Трюхина, кличка Графиня или Пиковая дама, являлась фигурой выдающейся. Судьба наделила ее уникальным даром - умением добиваться намеченной цели. Умом или случаем, без разбора целей и средств, Татьяна Сафоновна получала желаемое. Ей всегда, везде, во всем везло. Она постоянно выигрывала, брала верх, пожинала лавры. За что и обрела славу неизменной победительницы. Одно портило дело. Ради цели, Трюхина не церемонилась в средствах. Люди, работающие с ней, погибали очень часто.
Однажды на заре перестройки стало известно: Трюхина выполнила "левый" заказ и "срубила" 200 тысяч баксов. Своеволие подчиненной или нежелание делиться послужило причиной, но скандал не замяли. Ахи-охи, честь офицера, чистые руки, холодные головы… Татьяна Сафоновна - натура тонкая, деликатная, не выдержав общественного порицания, на скорости в 200 км/час врезалась на казенной "Волге" в бетонную стеночку. Придраться было не к чему. Группа крови, свидетельства очевидцев подтверждали: Татьяна Сафоновна Трюхина прекратила земное существование и, если ведет где-нибудь оперативную работу, то исключительно на небесах.
Однако спустя некоторое время возникли первые подозрения. Слишком уж характерным почерком были выписаны некоторые акции. Слишком успешно избегали огласки и наказания их исполнители. Идея о "воскрешении" Трюхиной принадлежала Ивану Ивановичу. Им же и было инициировано служебное расследование. К концу 90-х сомнения рассеялись. На Татьяну Сафоновну объявили охоту. В списке врагов организации, в которой работали Иван Иванович, Кравец, Олейник и Демин, бывшей сотруднице был отведен почетный пятый номер в реестре "Найти и уничтожить". Увы! Перечень "заслуг" Трюхиной рос, а она сама оставалась неуловимой. В начале двухтысячных дошли слухи, что Трюхина сделала пластическую операцию. Однако, будучи особой незаурядной, не омолодила, а состарила лицо. Новая внешность решала многие вопросы. Во-первых, способствовала в работе. Интеллигентного вида старушка априори не вызывала опасений. Во-вторых, помогала скрываться от Ивана Ивановича и иже с ним.
Ирина Сергеевна спросила.
- Все эти годы вы ее ловите? И напрасно?
Иван Иванович согласился наполовину:
- Ловлю. Но не напрасно. Я слово дал - урою ведьму. Сдохну, но урою. Я по ее вине сына похоронил. Мне с ней на одной земле тесно. Тем и живу - ненавистью и мечтой о мести.
- Кхе-кхе, - раздалось многозначительное покашливание. Николай Антонович повторно не приветствовал откровений.
- Ладно, ладно, - принял к сведению Иван Иванович, - молчу.
Не получилось. Из-за угла дома появились двое парней в камуфляже. Рядом с ними уныло плелся крепкий пожилой мужчина. Почти старик. На руках его позвякивали наручники, ворот рубахи был оторван, на скуле набирал цвет синяк.
- Мать твою ити … - ахнул Иван Иванович. - А я что говорил!
- Этот тип подкатил со стороны трассы, открыл замок своим ключом, оказал сопротивление, при себе имел тротиловые шашки, - сообщил один из камуфляжных молодцов.
- Здравствуйте, господин Сытин! Вот и свиделись! - Иван Иванович засмеялся нервно.
На лице задержанного не дрогнул ни один мускул.
- Не узнаешь? Что ж, время никого не щадит. Ты постарел, я не стал моложе. Как жизнь? Как здоровье? Про дела не спрашиваю, сам знаю, плохи. Плохи твои дела, Сытин. Ох, плохи!
- Простите, - вмешался Николай Антонович, - Ирина Сергеевна, не в обиду, погуляйте, не для ваших ушей наши беседы.
Устинова подчинилась. Она уже боялась услышать что-нибудь лишнее. Она уже боялась этих людей. И распорядительно важный Демин, и несчастный Кравец, и милый ее сердцу Петр, и особенно старый Иван Иванович на глазах превращались из занятых работой мужчин в гончих псов. Они ухватили след и, не замечая ничего вокруг, бежали вдогонку зверю.
На встречу в сопровождении очередного спецназовца спешил мужичок кавказской наружности. Бари Рустамович Чичвидзе, догадалась Ирина Сергеевна. Сейчас у него выпытают, где и сколько проиграла Трюхина. И зачем, снова задаваясь вопросом, лучше бы Катю искали.
- Ирина, - раздалось неожиданно. Петр натужно улыбался. - Не волнуйся. Мы контролируем ситуацию. Все идет прекрасно. Этот Сытин - сводный брат Трюхиной, подручный в самых грязных делах. На нем крови - не меряно. Он - редкая дрянь, садист и подонок. По нему давно пуля плачет.
Милые речи! У Петра дрожали от возбуждения и ненависти ноздри. Эту плачущую по Сытину пулю, он мог собственными руками загнать в ствол пистолета. И спустить курок. Нет! Ирина Сергеевна раздраженно мотнула головой. Хватит, подумала сердито. Отдайте мне Катю и Борю, и отпустите с миром к нормальным обычным людям, которые не охотятся друг на друга и не знают, по ком плачут пули.
-Ты убивал людей?
Петр нахмурился:
- Да, - ответил прямо.
- Наверное, у нас ничего не получится.
- Не стоит торопиться с выводами, - почти безразлично попросил Петр. И напоролся на стену молчания. Устинова уже приняла решение, неприятное для него и себя.
- Я убивал врагов. Я солдат, мне по штату положено, у меня работа такая.
- Ты убивал людей.
- Нет. Они - враги, - настоял Петр. - Если твоя Катя не вернется домой, ты поймешь меня.
- Может быть, но…
- Я - не палач, - перебил Петр. - И если нужен тебе, ты примешь меня. Если нет - найдешь десяток изъянов. Я стрелял в людей, орудовал ножом, воровал документы, у меня пять боевых ранений. Я почти каждый день на войне. Я - нелегкая добыча и дешево жизнь не отдам. Я умею за себя постоять и, если удастся, отомщу за товарища. Кровь за кровь. Таков закон войны.
- Но…
- Хватит болтовни. Выбор за тобой. Мне пора работать.
- Вот и работай.
- Что ж…
- Петя…
Петя - очень смахивало на капитуляцию.
- Прости меня. Я беру свои слова назад.
- У меня такая профессия: или я, или меня. Третьего не дано.
- А поменять профессию можно?
- Нет. Это мое призвание.
Устинова покаянно вздохнула. Волна неприятия отхлынула. Легко быть чистенькой, спасая за операционным столом детей. А Петр вынужден быть на передовой. Там, где свистят пули и смерть - обычное дело. Руки в крови? Это кровь врагов, враги - не люди, они - нелюди. Они стреляли в Петю, они могли его убить, они украли маленькую Яну, они угрожают Кате. Они… они… Маленький шаг от гуманизма к основополагающей разделительной доктрине "свой - чужой" был сделан. Твердая мужская рука перевела через рубеж, подтолкнула в спину, перетянула на свою сторону.
- А что Чичвидзе говорит?
- Говорит; старуха играла круто. Взяла банк, потом зарвалась, спустила все под чистую, потребовала реванш. Позавчера вечером отбила бабки, деньги брать не стала; сказала, на днях подошлет человека.
- Вы за ним проследите, - сообразила Устинова.
- Да, - подтвердил Олейник и поинтересовался, - инцидент по поводу моей работы исчерпан окончательно?
- Да. И не смотри на меня так, - прошептала Ирина Сергеевна смущенно.
- Хочу и буду.
Хочу и буду! Звучало как обещание!
- Петр, куда ты опять подевался? - раздался голос Ивана Ивановича. - - А… любезничаете. Давайте, давайте. Пара из вас хоть куда, классика жанра. У наших жены, как на подбор, если не училки, то докторши непременно.
- Сытин сказал что-нибудь? - увел разговор на безопасное русло Петр.
- Нет. Но понятно, зачем он сюда пожаловал. Оставлять портрет для всеобщего обозрения ни как нельзя. Поэтому наш голубок с тротилом и приехал в лагерь. Наши ребята сейчас проверяют контакты Сытина. В его мобильнике сегодня десять входящих звонков. Взгляните, Ирина Сергеевна, вдруг попадется знакомый номер.
Устинова помнила только свой номер, потому с сомнением посмотрев на ряд цифр, сразу хотела сказать "нет". Но не успела. Последний звонок на телефоне Сытина был от …Богунского.
- Вы уверены? - оторопел Иван Иванович. Он ни как ни рассчитывал на положительный ответ.
Петр тоже смотрел с удивлением.
- Конечно. Когда Катюша переехала к Степану, я взяла его номер. Оказалось, он такой же, как мой, только от другого оператора.
Иван Иванович захохотал:
- Я же говорил! Я сразу понял! Одна удача за другой! Ваша Катя сильнее Трюхиной, - старик задыхался от счастья и довольства, - Эй, Кравец! - почти крикнул он подошедшему Павлу Павловичу. - Выше нос! Я тебя обманывал когда-нибудь? Нет? Считай Янка уже на свободе! Ничего у Трюхиной не получится! Не на ту напала! Наша Катя - всем Катям Катя! Ее голыми руками не возьмешь! Сама из любой дыры вылезет и девчонку вытащит! Я вам говорю! Мое слово верное! Кончился Танькин фарт. Был и вышел! А ну-ка, Ирина Сергеевна, поведайте нам о славном юноше Степане Богунском.
– Степан - бизнесмен, ухаживает за Катей с апреля. Производит впечатление очень порядочного человека. На Катю разве что не молится.
- Он приглашал Катю путешествовать?
- После смерти матери Катерина сильно переживала. Степан, чтобы развлечь ее, затеял поездку в Италию. Но Борис спрятал Катин заграничный паспорт и фактически сорвал тур.
- Украл паспорт! И никакой Италии! - восхищенно крякнул Иван Иванович.
- Я ничего не понимаю, - вздохнула скорбно Устинова.
- Все складывается одно к одному. Мы Игорька нашли, он нас на Сытина и лагерь вывел. Здесь мы портрет Трюхиной обнаружили, про проигрыш ее узнали, разоблачили вашего Степана Богунского. Это неспроста. Это значит, Катя ваша удачливая до невозможности, а мы сидим на хвосте у ее фарта. Я тонны книг про везение прочитал, и знаю, что говорю!
Казалось: старик сошел с ума, он бредит. Однако, Иван Иванович, был абсолютно здоров. В учреждении, котором он работал, иных не держали.
Невзирая на преклонный возраст, каждый божий день старик являлся на службу, в нарядный особнячок в одном из переулков "тихого центра". Что это было за заведение, жители окрестных домов не знали. Наивные верили табличке на высоком бетонном заборе: "Областной архив. Городской филиал". Более наблюдательные замечали, что посетители и хозяева не очень похожи на обычных клерков. На самом деле особняк занимал аналитический департамент одной очень серьезной организации. А его обитатели занимались поиском, поимкой и уничтожением людей, коих организация считала своими закоренелыми и давними врагами.
Татьяна Трюхина была большим врагом организации и самым главным врагом Иван Ивановича. Поэтому в силу высокой профессиональной подготовки и благодаря личному энтузиазму, старик знал о своей противнице все. Когда раздался телефонный звонок и старый ученик Коля Демин сказал:
- Дед, не волнуйся, но, кажется, твоя рыбка кружит в наших водах. - Он чуть не упал замертво от счастья. По дороге в пионерский лагерь он молился, просил, умолял Бога:
- Отдай мне ее! Отдай!
Он требовал от Дьявола:
- Возьми что угодно, отдай мне ее!
Он был атеист. Он верил только в разум и собственные силы.
- Я тебя достану, сука! Дай срок! Я тебя достану.
Нарисованная на стене старуха взирала на мир насмешливо и грозно. Но Иван Иванович теперь плевать хотел на гонор Трюхиной. Сердце трепетало от радостного предвкушения. Он знал, чувствовал, его час пробил.
"Катя - везучая как черт. Чтобы не случилось с ней, все оборачивается к ее выгоде", - определила врачиха. Ее никто за язык не тянул, она могла выразиться иначе. Тем не менее, сформулировала мысль именно так: "Катя - везучая как черт. Чтобы не случилось с ней, все оборачивается к ее выгоде". По градации, подсказанной Ивану Ивановичу профессиональными гадалками и экстрасенсами, он не гнушался любых источников информации, "как черт" и "все" соответствовали высшей категории удачливости. Уровень Трюхиной - "всегда" - котировался на позицию ниже. Вдобавок Трюхина эксплуатировала свой фарт, а девчонка нет. И, следовательно, могла накопить приличный потенциал нереализованной, позитивной энергии.
Объяснять хитрую технику пацанам Петьке, Кольке и Пашке мудрый Иван Иванович не желал. Молоды больно. Кроме личных неурядиц ничего в жизни не знали. Да, друзей теряли. Но друзья, не родные. После смерти сына он готов был поверить в любую хренотень. И мог убедить в ней любого.
- Ваша Катя втягивает нас в круговорот своего везения. Она выиграет у Трюхиной непременно. И Янку вытянет! И вас Ирина Сергеевна с нашим Петром поженит!
Кравец смерил Устинову удивленным взглядом. Он и не заметил, что у друга появилась невеста.
- Да, ладно, тебе, дед, - смешался Олейник. - Что ты такое говоришь…
- Дело говорю. Не вооруженным же взглядом видно, что у вас любовь. Или я не прав?
- Прав! - признал Петр.
- Павел Павлович, - издалека крикнул Половец, - гонец от Тяпина прибыл, фотографии доставил.
Кравец дернул кадыком и спросил Устинову.
- Что скажете, Ирина Сергеевна? Знаете кого-то? - в мужском голосе звучала мольба.
Борис Устинов
Мысли - емкие субстанции; достаточно мгновения и жизнь промелькнет перед глазами.
Звенел от раннего зноя май. Четвертого числа, на рассвете Борис въехал в город. Простился с майором, проводил взглядом серый ланос, позвонил домой.
- Как Катя? Здравствуй. Скоро буду, - очередность фраз отражала состояние духа.
- Ох… - только и вымолвила мать.
- Я вот что придумал…
Мать не протестовала, не соглашалась, лишь приняла к сведению сообщение. Тоска и горечь звучали в ее голосе.
Ближе Ольги Морозовой у матери не было никого. Без мужей, один на один с миром, женщины стояли друг за друга горой. Мы живем стаей, сказала Катя в детстве. Стая! Слово точно обозначило связь семей. Бывало, делили один кусок мяса на двоих детей. Бывало, сидели вчетвером на одну зарплату. Лечились, праздновали, отдыхали, бедствовали - все всегда вместе, рядом, плечом к плечу. С твердой уверенностью в сердце - подруга не подведет, не бросит в беде, выручит.
С этой верой тетя Оля и ушла из жизни, думал Борис, оставила Катерину на наше попечение. Он устраивал дела, сидел на телефоне, хлопотал.
- Мама, найди Катин спортивный костюм, пару футболок и свитер, - Ирина Сергеевна безропотно исполнила указание сына.
Жалеть мать не хватало времени и сил. Пока он добирался домой, масштабы беды не представлялись столь угрожающими. Катя молчит, улыбается, сказала мама по телефону. Он старался не думать, как она молчит и улыбается. Увидев, замер пораженный. Катины глаза полыхали чудным огнем, полнились искренней чистой радостью; на губах трепетала светлая усмешка. Такие глаза и усмешки бывают у монахинь, променявших греховную суетность на кристальную благодать веры и у фанатиков, мечтающих подвигом обрести посмертную славу. У нормальных здоровых молодых женщин не бывает и не должно быть таких улыбок и глаз.
Катя не собиралась в монастырь, не спешила свести счеты с жизнью. Она просто не захотела страдать и спряталась от трагической реальности в идиллический самообман на грани безумия.
- Она не ест, не пьет, только смотрит телевизор и улыбается, - пожаловалась мама.
- Да, да, - отмахнулся Борис, боясь понять до конца смысл слов.
Его появление Катерина встретила странным возгласом. Всю дорогу до одичалой избушки в заповедном лесу, Борис пытался сообразить, что значило Катино:
- Наконец - то!
Понимание настигла на пороге нового жилища. Как ни глубоко погрязло в радужных топях сознание Кати, его, Бориса, ждала она в эти горькие дни, к нему рвалась из плена химер.
- Милый, - обрушилась новая беда. До роковых выстрелов в лесу, Катя ни разу не назвала его по имени, не показала, что понимает, кто он такой. - Где мы?
- Мы дома.
"Наконец - то. Милый. Где мы?", - Устинов судорожно вздохнул. Он правильно сделал, что привез Катю в эту глушь. Ему одному она сказала больше, чем маме и Степану за три дня. Перспектива обнадеживала и оправдывала все. Даже горе Степана.
Мама потом рассказала: обнаружив исчезновение Катерины, Степан впал в стопорное состояние. С трудом, совладав с собой, спросил:
- Катя это сделала по доброй воле или Борис увез ее насильно?
На самом деле ни о доброй воле, ни о насилии речь не шла. Катя была похожа на куклу. Живую куклу. Борис взял ее за руку, сказал: "пошли" и она покорно шла за ним.
- Где они? - несчастный, обманутый в своих ожиданиях, Богунский еще надеялся на что-то. Напрасно.
- Понятия не имею…
- Какой у Бориса номер мобильного?
Каждый имеет право на свой шанс.
- Борис? Богунский говорит. Куда ты ее везешь? Зачем?