Смит приблизился к постели и поздоровался со стариком, но тот не реагировал на его поклон.
- Как поживаете, мистер Молл? - спросил он старика. - Я приехал из Лондона, чтобы навестить вас.
И снова старик ничем не реагировал на обращение сыщика.
- Как вас зовут? - спросил Смит после минутного молчания.
На мгновение в глазах старика засветилась жизнь, в них блеснула тень сознания, голова приподнялась. Его губы задрожали, и он ответил:
- Джим Молл… - прохрипел он слабым голосом, - меня зовут Джим Молл. Бедный старый Молл никогда никому не причинил вреда…
И, бросив испуганный взгляд на врача, он тяжело опустился на подушки. Все дальнейшие попытки Смита заставить его заговорить не привели ни к чему.
Смит покинул комнату.
- Вы согласитесь со мною, - сказал врач, - что мистер Молл не в состоянии вести длительную беседу.
- В этом вы правы, - любезно согласился сыщик. - Мистер Молл - американский миллионер?
Фолл внимательно следил за сыщиком и не спускал с него глаз.
- Совершенно верно, мистер Молл - американский миллионер.
- А между тем он говорит не как американец. Даже если принять во внимание его болезненное состояние, то и тогда приходится констатировать, что это странное обстоятельство не поддается никакому объяснению.
- О каком странном обстоятельстве вы говорите? - быстро спросил врач.
- Вы утверждаете что он американец и, как приходится предположить, человек известного развития и образования. Это не могло не отразиться на его манере говорить. А между тем, сколь это ни странно, он говорит, как простолюдин из Сомерсета.
- Что вы хотите этим сказать? - переспросил врач.
- То, что я сказал. Он говорит на сомерсетском наречии. Мистер Молл обладает очень слабым развитием, и я сомневаюсь в том, что он действительно американский миллионер.
- По-видимому, вам не часто случалось видеть душевнобольных. В противном случае вам было бы известно, что эти несчастные утрачивают все приобретенные ими навыки как в манерах, так и в речи.
Врач снова подвел Смита к лифту, но сыщик отклонил его предложение спуститься в лифте, выразив желание пройти по лестнице.
Смит хотел тщательнее ознакомиться с устройством Таинственного Дома. Фолл не нашел возражений против высказанного им пожелания и повел Смита по лестнице, устланной широкой дорожкой.
- Я достаточно осведомлен в душевных заболеваниях, - продолжал Смит, - и особенно в заболеваниях, встречающихся в низших классах и в преступной среде.
- Я вижу, вы сомневаетесь в правдивости моих слов, - сказал, нахмурясь, врач. - Я вынужден обратить ваше внимание на то, что являюсь не только секретарем мистера Молла, но и его врачом.
- Это для меня не новость, - рассмеялся Смит. - Вы американский врач и в тысяча восемьсот девяносто шестом году получили диплом в Пенсильвании. На борту "Лукании" вы прибыли в Англию. Вам пришлось в спешном порядке покинуть Америку, потому что вы оказались замешанным в скандальную историю. Ваше прошлое в Америке гораздо легче было установить, чем выяснить хоть что-либо о мистере Молле. Он, кстати сказать, совершенно неизвестен и американскому посольству.
Фолл густо покраснел.
- Вы переступаете границы ваших полномочий, - злобно бросил он, - если считаете возможным упомянуть о драме, в которой я оказался невинной жертвой преступников.
- Очень возможно, что это так, - согласился с ним Смит.
И, кивнув головой врачу, он спустился по мраморным ступенькам в сад. У ворот к нему подошли его спутники. Один из них был инспектор Эла.
- Что вам удалось выяснить? - спросил он.
- Мне удалось выяснить многое, что нам в дальнейшем несомненно пригодится, - ответил Смит и, обратившись ко второму спутнику, добавил:
- Останьтесь здесь и следите за всеми входящими в дом, и за всеми, кто попытается из него выйти. Я вернусь сюда через несколько часов.
Полисмен поднес руку к козырьку, и Смит объяснил:
- Мне надлежит нанести еще один визит, и будет лучше, если вы не будете меня сопровождать. Шофер высадит меня поблизости от дома священника.
Леди Констанция Дэкс ожидала появления сыщика.
Она сидела у окна и видела, как он проехал по направлению к Таинственному Дому.
Смита она приняла в гостиной.
- Я навестил лицо, с которым вы находитесь в дружеских отношениях, - сказал Смит.
- Вы имеете в виду мистера Молла?
- Да, - подтвердил Смит.
Леди Констанция не сразу ответила на реплику Смита. Она раздумывала над тем, что ему сказать.
- Я полагаю, вам известно все переплетение обстоятельств, - заговорила она после паузы. - Если вам угодно, я дам кое-какие дополнительные сведения, которые восполнят имеющиеся у вас пробелы.
Смит опустился в кресло и приготовился слушать.
- Вы правы, я бываю в Таинственном Доме, - сказала она, не глядя на сыщика. - Я вам ранее уже рассказала о моей любви к Джорджу Доутону. Он был вдовцом. Вы, должно быть, знаете его сына?
Смит кивнул головой.
- То была большая любовь, любовь с первого взгляда. Джордж Доутон был совершенством - храбр, правдив, искренен и весел. Его известность как естествоиспытателя распространилась далеко за пределы Англии. Я познакомилась с ним в Лондоне. Он познакомил меня со своим другом, ныне покойным Фаррингтоном. В то время, когда Фаррингтон летом жил в Грет-Бредли, Доутон гостил у него, и я узнала его лучше, чем кого бы то ни было из людей.
Она замолчала.
- Наша любовь была безгранична, - продолжала леди Констанция, решив рассказать сыщику обо всем. - Зачем мне таить это? Чего мне стыдиться того, чем я должна была бы гордиться? Свадьба наша должна была состояться в назначенный день, но он неожиданно отплыл в Африку. Джордж Доутон был джентльменом с головы до пят. Все скандальное было ему противно, он с трудом примирялся с современной распущенностью нравов и в этом отношении был, возможно, несколько старомодным. У него были особые воззрения на честь женщины, и он никогда не отступился бы от них. Так он полагал, что мужья и жены, принявшие на себя вину в разводе, не вправе вторично вступать в брак.
Леди Констанция с трудом подбирала слова. Ее тяготила необходимость говорить обо всем этом.
- Я была разведенной женой, - сказала она нерешительно и, собравшись с мужеством, продолжала: - В своей опрометчивости, по молодости лет я приняла на себя вину. Это было безумием с моей стороны. Я вышла замуж за человека, расчетливого и холодного, не любившего меня, за человека с отвратительным характером, способного на любую гнусность, - я была так молода тогда… И я убежала с другим, который освободил меня от жизни с нелюбимым человеком. Я не любила его, наши отношения были чисто дружескими, - я доверилась ему, и он оправдал мое доверие.
То был человек с рыцарской самоотверженной натурой, которому также пришлось тяжело поплатиться за это приключение. Доказательства моей вины были налицо, и мой муж без особых трудностей добился развода. Эта тягостная история со временем забылась, но когда я полюбила Джорджа Доутона, я опасалась, что она снова выплывет и омрачит наше счастье. Мои опасения не были лишены оснований. Настал день свадьбы, но за два дня до этого Джордж покинул Англию и уехал в Африку, даже не сочтя нужным предупредить меня об этом. И более я ничего о нем не слышала. - Голос ее понизился до шепота, и последние слова она произнесла чуть слышно.
Смит проникся сочувствием к несчастной женщине и не нарушал молчания. Невозможно было сомневаться в правдивости ее слов, и он не хотел усиливать ее муку, задавая какие-либо вопросы.
- Мистер Фаррингтон был очень любезен ко мне, - продолжала леди Констанция. - Он же познакомил меня с доктором Фоллом.
- Чего ради? - осведомился Смит.
- Эти обстоятельства выяснились лишь впоследствии. Тогда мне стало известно, что доктор Фолл поддерживает связь с Африкой и что при его содействии мне удастся наладить связь с Доутоном. Как утопающая, я хваталась за любую соломинку. И тогда я стала частой посетительницей Таинственного Дома. Я единственный посторонний человек, проникавший в это здание. Старания мои увенчались успехом, и мне удалось выяснить местопребывание моего бывшего возлюбленного. Я писала ему в надежде, что письма эти дойдут до цели своего назначения. Теперь я начинаю понимать, что мистер Фаррингтон руководствовался совершенно иными мотивами, знакомя меня с доктором Фоллом. Он хотел иметь возможность следить за каждым моим шагом и таким образом лишить меня возможности без его ведома вступить в переписку с Джорджем Доутоном. Такова моя история, связанная с Таинственным Домом. Мистера Молла мне было суждено видеть всего лишь один раз.
- А мистера Фаррингтона?
- Я никогда не встречала его там.
- А Монтегю Феллока?
Она удивленно вскинула ресницы.
- Монтегю Феллока я тоже никогда не встречала, - медленно ответила она, - хоть и приходилось слышать о нем. Он также знал о моем прошлом и пытался в дни моей помолвки шантажировать меня.
- Об этом вы ничего мне не рассказывали.
- Об этом нечего рассказывать, - возразила леди Констанция, сделав усталое движение рукой. - Я очень боялась этого таинственного вымогателя и приписываю ему разрыв Доутона со мной. Ныне мне стало известно, что именно Монтегю сообщил обо всем Джорджу. Он потребовал у меня баснословно крупную сумму, и я ему отдала все, что было в моих средствах, осталась на грани разорения в надежде, что он не нарушит молчания, но это не помогло.
Женщина поднялась с кресла и взволнованно зашагала по комнате.
- И я еще не свела счеты с Монтегю.
Детектив взглянул на нее и увидел, что черты ее приобрели отпечаток жесткой решимости.
- Я могла бы рассказать о многом, мистер Смит, что дало бы вам возможность предать в руки правосудия этого негоднейшего из людей, но я предпочитаю сама отомстить ему.
- Разрешите все же просить вас сообщить мне обо всем, - вежливо заметил Смит.
Но она покачала головой.
- Я сохраню возможность отомстить для себя, - решительно возразила леди Констанция. - Если Монтегю Феллоку суждено умереть, то он умрет от моей руки.
Глава 9
ЗАВЕЩАНИЕ
Граф Полтаво поднялся по лестнице в свою скромную квартирку. Он был весел и жизнерадостен, доволен собой и сложившимися обстоятельствами.
Несколько месяцев тому назад он прибыл в Лондон, как потерпевший неудачу авантюрист, без средств и без крова.
Теперь у него были все основания быть довольным своей судьбой, - он проник в высшее общество, познакомился с рядом влиятельных лиц, в свою очередь расширявших круг его знакомств. Высокопоставленные лица удостоили его своего доверия, прекраснейшие женщины обращали на него внимание. Ревнивое озлобление соперника - молодого журналиста не могло беспокоить его, и он не придавал особого значения чувствам, которые питал к нему Франк.
Судьбе было угодно, чтобы он проник в тайну покойного Фаррингтона. По счастливой случайности он оказался осведомленным о подлинном финансовом положении миллионера и выяснил, что тот всего-навсего лишь мошенник, связанный с Монтегю Феллоком. Его блестящее положение, созданное Феллоком, было карточным домиком. Полтаво оставалось выяснить, не распорядился ли Фаррингтон и состоянием своей племянницы, так как в привычки мнимого миллионера входило обирать своих ближних.
Отпирая дверь своей квартиры, Полтаво был убежден в том, что является хозяином положения. У него в руках были все козыри, и он мог надеяться, что выиграет ставку - прелестную Дорис Грей.
Это наполняло его удовлетворением, ибо Полтаво был одновременно и сентиментальным, склонным к любви человеком, и бессердечным, бессовестным эгоистом.
Пройдя в спальню, он на мгновение застыл перед зеркалом. Старая привычка - рассматривать себя в зеркале и одновременно вести с собой беседы. Он утверждал, что ни с кем не мог говорить так откровенно, как со своим собственным отражением в зеркале, ибо это был единственный собеседник, в котором он мог быть уверенным, что тот не использует ему во вред эту откровенность.
Каждый день приносил все новые и новые радости, и он чувствовал удовлетворение, видя, что Дорис подчиняется его влиянию.
Полтаво жил один в квартире, в услужении у него находилась лишь старуха-уборщица, приходившая каждое утро убирать квартиру.
Неожиданно зазвенел звонок и вывел Полтаво из его созерцательного состояния. Машинально, не подумав о том, кто бы это мог быть, он направился к дверям. Вообще он был не прочь лично поторговаться с молочницей или с кем-либо из поставщиков провизии, поскольку, в ожидании больших капиталов, ему приходилось экономить на всем.
Отворив дверь, он испуганно отпрянул назад, а затем, овладев собою, низко поклонился.
- Прошу вас войдите, мистер Доутон! - обратился Полтаво к своему гостю.
Франк вошел в переднюю и выждал, пока граф запер дверь. Затем последовал за ним в комнату.
- Чему я обязан чести вашего посещения? - вежливо осведомился у него Полтаво.
- Я желал бы переговорить с вами по делу, равно касающемуся и вас, и меня.
Полтаво кивнул головой в знак согласия. Он уловил, что Франк был враждебно настроен по отношению к нему, но это обстоятельство не могло испугать его. Ведь ему не раз случалось оказываться в весьма запутанных положениях и выходить из них с честью.
- Мне очень жаль, что я могу вам уделить лишь четверть часа. Мне надо отправиться на Брекли-сквер, дабы присутствовать при вскрытии завещания нашего покойного друга…
- Это мне известно, - сказал Франк, - вы не единственный, кто получил приглашение присутствовать при этой церемонии.
- И вы также будете там? - спросил удивленный граф. Он в данном случае считал свое присутствие в порядке вещей, на правах друга и советника осиротевшей Дорис Грей. Это положение ему даровало письмо, которое было получено Дорис. В нем в кратких словах сообщалось, что она при любых обстоятельствах может обратиться за советом и поддержкой к графу Полтаво. И это письмо явилось причиной неожиданного посещения Дорис.
- Граф Полтаво, на следующий день после исчезновения мистера Фаррингтона посыльный принес мисс Грей письмо.
- Это мне известно, - ответил Полтаво.
- В этом письме речь шла о вас. В нем сообщалось Дорис, что она может довериться вам, и одновременно это письмо подало ей надежду, что труп, найденный в Темзе, не принадлежит мистеру Фаррингтону.
Полтаво нахмурил лоб.
- Но власти иного мнения, - поспешил сказать он. - Они нисколько не сомневаются в том, что мистера Фаррингтона более нет в живых.
- То, что было установлено при медицинском осмотре трупа, и то, что по этому поводу думает Скотленд-Ярд, может и не совпадать, - сухо заметил Франк. - Следствием получения этого письма явилось то, что Дорис воспылала к вам доверием и мне с каждым днем становится все труднее и труднее защищать ее интересы. Я откровенный человек и говорю открыто то, что думаю. - И он хлопнул рукою по столу. - Вы отравляете душу Дорис и восстанавливаете ее против меня, хотя единственное мое желание сводится к тому, чтобы честно и без всяких сокровенных целей охранять ее от всего злого.
Граф Полтаво насмешливо пожал плечами.
- Дорогой друг, я не могу допустить, чтобы вы явились ко мне с просьбой выступить в качестве ходатая за вас перед мисс Дорис. Если к этому действительно сводилась ваша цель, то позвольте сообщить, что я ничем не могу быть вам полезен. На английском языке имеется пословица, смысл которой сводится к тому, что в любви и на войне все дозволено.
- В любви? - переспросил Франк.
- Да, в любви. Никто не вправе рассматривать любовь, как дарованное свыше преимущество, выпавшее только на его долю. Никто не вправе сказаться люблю эту женщину и не позволю никому другому любить ее. Все то, что восхищает вас в мисс Грей, представляется мне не менее привлекательным, чем вам. Я охотно бы уклонился от соревнования с вами, но что делать, если судьбе угодно было, чтобы мы оказались соперниками? Мне известно, что покойный мистер Фаррингтон собирался определенным образом распорядиться судьбою своей племянницы, и я надеюсь, что его намерения соответствовали моим желаниям.
- Что вы хотите этим сказать? - удивился Франк.
- Я беседовал с мистером Фаррингтоном, и он сказал мне, что будет совершенно спокоен за участь Дорис, зная, что она находится в моих руках.
Франк побледнел.
- Это наглая ложь! Мне доподлинно известны намерения мистера Фаррингтона, гораздо лучше, чем вы предполагаете, - вскричал возмущенный юноша.
- Может, вы более подробно сообщите мне о них?
- Я уклоняюсь от дальнейшего обсуждения этого вопроса с вами и ограничусь лишь тем, что скажу вам: если я обнаружу, что вы работаете против меня, то вам придется пожалеть о том, что мы вообще повстречались с вами.
- Разрешите вам указать на дверь, - невозмутимо ответил Полтаво. - Людям моего положения и моего происхождения нельзя безнаказанно говорить подобные вещи.
- Ваше положение мне известно, а что касается вашего происхождения, то оно покрыто мраком неизвестности. Во всяком случае, если бы я вздумал навести более подробные сведения об этом, то знал бы, к кому мне следует обратиться.
- К кому именно? - насмешливо осведомился Полтаво, отпирая дверь.
- К начальнику Александровской тюрьмы.
Граф захлопнул за своим посетителем дверь и на несколько мгновений застыл, погруженный в свои мысли.