- А, понимаю, - воскликнул он. - Старый сторож Болардо. Я читаю газеты, офицер. На моей совести кое-что было, не имеющее однако никакого отношения к вашему расследованию, и я не хотел рисковать и оказаться в том неприятном положении, в каком оказался сейчас. С тех пор я решил не появляться в том квартале, однако понимал, что мое отсутствие привлечет внимание. Этим и объясняется мой телефонный звонок к Болардо и моя маленькая ложь.
- Однако пропажа ваших хирургических инструментов имеет отношение к нашему расследованию, доктор, - холодно сказал Редмонд, и будучи человеком, который в конце концов отказывается от всякой дипломатии, прямо спросил: - Вы случайно не проинструктировали вора, как пользоваться ими?
Корралес слабо улыбнулся.
- Я вас не понял.
- Подумайте. Может, вспомните, - Редмонд направился к двери, Херринг и Маркс последовали за ним.
На стене у двери была фотография Корралеса, на ней он был помоложе, но с той же широкой улыбкой. Он был в военной форме. Маркс снял ее с гвоздя.
- Могу я позаимствовать ее, доктор? - спросил он.
- Я не хотел бы, чтобы она появилась в газетах. Мои неприятности не должны повредить работе нашего комитета.
- Я не собираюсь давать ее в газеты, - ответил Маркс, унося фотографию с собой.
На улице довольно большую толпу теснило ограждение, установленное полицией. Фургон технической помощи уже стоял рядом с черным седаном доктора.
Шанс ничтожный, подумал Маркс, но все же его не стоит упускать.
Редмонд уже инструктировал Херринга и Перерро:
- Я хочу, чтобы вы следили за каждым его шагом по всем маршрутам, все записывая поминутно.
Оставив двум детективам машину, Маркс и Редмонд взяли такси. По дороге они долго молчали.
- Что вы будете делать с этим? - наконец спросил Редмонд, указывая на фотографию в руках Маркса.
- Покажу кое-кому. Например, Джанет Бредли.
Спустя несколько минут Редмонд снова спросил:
- Вы верите ему?
- Уверен, что он слово в слово повторил бы снова то, что сказал нам. Отличный английский язык. Вы это предсказывали, помните?
- И Андерсон тоже, - проворчал Редмонд.
- Может, Бредли отрепетировал все это с ним? - промолвил Маркс.
Редмонд понимающе взглянул на Маркса. Видимо, и ему нечто подобное пришло в голову. Помолчав, он однако добавил:
- Я так не думаю, Дэйв. Один из наших ведущих физиков это незаменимая потеря. Мы с вами должны в это верить. Иначе… - Он так и не закончил фразу.
Глава 23
Когда хорошо знаешь свою судьбу, то как-то странно успокаиваешься, размышляя о чужих судьбах. Самолет может и упасть, думал Мазер. Интересно, что будут делать с его блокнотом следователи, когда извлекут его из обломков. Они везде ищут саботаж, бомбу, акт самоубийства, влекущий за собой гибель самолета и всех, кто в нем есть. В газете, которую он все еще держал в руках, он прочел краткое сообщение о захоронении в Монктон-Гров праха Питера Бредли и о том, что полиция все еще ведет расследование обстоятельств его убийства.
Поскольку он летел первым утренним рейсом, то пассажирами в самолете были в большинстве своем бизнесмены, начинающие свой день после того, как их нью-йоркские партнеры уже заняли свои кресла в офисах. Их семьи в Чикаго будут ждать их к ужину, и детишкам будет дозволено позднее лечь спать… Мазер подумал, что всегда любил детей, с ними он был самим собой, их притворство, выдумки и фантазии были для него родной стихией. Он подумал о ребенке Джанет, какой он был и почему у них больше не было детей?
Проходя по залу аэропорта к лимузину, который он заказал, Мазер купил "Таймс" и на второй странице увидел фоторобот Джерри, сделанный художником по его описанию. Он нашел его очень удачным. Вспомнив о Джерри, он вдруг пожалел, что помог художнику. До сегодняшнего дня Джерри был в относительной безопасности и надеялся, что Мазер будет хранить тайну после убийства Бредли. Теперь же, не зная, как много Мазер рассказал полиции и насколько он оказался способным это сделать, Джерри может пуститься в бега.
Лимузин, застревая в утренних пробках, продвигался медленно, как баржа, груженная лесом. Люди, сидящие в машинах, были беспомощны, как дровяные черви. Человек на самом деле ничтожен, подумал Мазер.
Он заставил себя прочесть текст под фотороботом. Инспектор Джозеф Фицджеральд, словоохотливый ирландец, был мастер много говорить и не сказать ничего дельного. Такова его задача - создавать впечатление, что полиция не говорит всего, что ей известно. Хорошо, если бы так оно и было, подумал Мазер. Он перевернул страницу, чтобы прочесть продолжение, и в конце колонки прочел: "Вот уже сутки как исчез профессор Мазер…" На этом так раздражающе беспардонно заканчивалась эта история, прерванная наборщиком, потому что кончалась колонка, и продолжения не следовало.
Вариантов конца было совсем немного. Один из них он уже держал в уме: "…нужен для допроса как свидетель". Интересно, так ли думает об этом Джерри?
Если полиция его действительно ищет, подумал Мазер, то лучше не возвращаться домой. Его могут взять под стражу и тогда придется рассказать все, что он знает. Он и сам бы рад этому. Все до последней капли он описал в блокноте, который лежит в его саквояже вместе с туалетными принадлежностями. Но этого мало, чтобы оценить меру совершенной им подлости.
Он направился прямо в университет. Здесь, возможно, его примут настороженно, но он обещал ректору вернуться вовремя и провести занятия. Если он поторопится, они будут хотя бы вежливы с ним.
Он вошел в здание факультета через боковую дверь, которая выходила в парк. Две девушки, разговаривавшие со швейцаром, его не знали. Лучшего укромного места, чем университет, не придумаешь. Теперь надо рискнуть пройти незамеченным мимо хорошенькой и легкомысленной девицы, которая знала его. Он попытался вспомнить ее имя. Он обошел ее вниманием в своем "признании", хотя хорошо запомнил, как она вела себя, потряхивая рыжими волосами, когда он читал Байрона в таверне "Красная лампа". Но открывая дверь в архив, он вдруг вспомнил ее имя: Салли, "Салли в нашей аллее"…
Он не был уверен, что это та самая девушка. Она же, сидя за столом, подняла голову и сразу узнала его. Открыла было рот, но тут же благоразумно закрыла его, так и не произнеся его имени, а он тем временем уже поднес руку к губам. Пожилая дама, обложенная папками, тоже повернулась к нему. Мазер улыбнулся и чуть поклонился ей. Ответив ему кивком головы, дама вернулась к своей работе, а Салли, выйдя за отделявший ее барьер, громко спросила:
- Чем могу помочь вам?
Подойдя поближе, она прошептала: - Мистер Мазер, полиция…
Он тут же принял равнодушный вид. Девушка была слишком несдержанной.
- Я оказываю им кое-какую помощь в одном деле, - спокойно пояснил он.
- О-о, - разочарованно протянула Салли.
- Салли, помните юношу, который нас познакомил, Остермана? - Девушка кивнула, радуясь, что он заговорил о чем-то, что их объединяет. - Вы по-прежнему видитесь с ним?
- Я не встречаюсь с ним, если вы это имеете в виду. В сущности все пошло кувырком после того вечера, вы знаете? Я вам сказала, что работаю в архиве? - Мазер смутно припоминал что-то, но потом выбросил это из своей памяти, но Остермана запомнил. - Он слишком прост. Неопрятен, - Салли изобразила гримаску, пытаясь этим сказать, что сейчас в его настоящем расположении духа, не испытывая давления, Мазер должен оценить ту, которая, несмотря на свое притворство, могла сказать о себе: "Я думала, у нас было будущее, и мне так нравится имя Джефри…"
- Салли…
- Ш-ш-ш, - округлив глаза, она взглядом указала на свою коллегу. - Это мисс Кац. Ладно. Чем могу вам помочь, мистер Мазер?
- Вы могли бы найти для меня Остермана? Я должен знать, где он, где бы он ни учился. Я должен поговорить с ним.
- Ладно… - снова сказала Салли, бросив взгляд через плечо на мисс Кац, гремевшую выдвигаемыми и задвигаемыми ящиками картотеки.
- Он специализируется по английской литературе, - уточнил Мазер.
Салли сделала глубокий вдох и громко сказала: - Я пойду выпью кофе, мисс Кац. О’кэй? - Она повернулась, и Мазер быстро открыл перед ней дверь решетчатой перегородки, прежде чем мисс Кац смогла что-то возразить.
В холле Мазер сказал девушке:
- Я буду ждать вас здесь.
- Вы не хотите, чтобы я ему сказала…
- Ничего не надо говорить. Не разговаривайте с ним совсем. Узнайте только, где он, вернитесь сюда и скажите мне.
Мазер провел десять минут в кабинке мужского туалета дальше по коридору. Любителем читать настенные надписи в таких местах он себя не считал, поэтому время тянулось невыносимо долго, а заключение в стенах, исписанных не лучшими образцами студенческого фольклора, не могло не вызывать тошноту. Он вытащил из сумки книгу Карлайля "Поклонение герою" и прочел несколько параграфов. Чьи-то ноги входили и выходили, он слышал, как люди, моя руки, коротко обменивались приветствиями, и наконец прозвенел звонок на перемену. Он посмотрел на часы - без пяти одиннадцать.
Его первое возвращение в архив не увенчалось успехом: Салли еще не было. Направляясь в архив во второй раз, он нагнал ее в коридоре до того, как она успела войти в свой кабинет.
- Он сейчас в холле. Я задержалась, потому что хотела выследить, где он бывает во время перемен, - сообщила ему Салли.
- Благослови вас Господь, добрая душа. Вы умная девушка, Салли, и настоящая принцесса.
- Я никому не скажу, что мы виделись, мистер Мазер. В утренних газетах сегодня сообщается, что полиция ищет вас.
Мазер понимал, что ему надо уйти отсюда как можно скорее. Холл не был пуст. Но девушка вдруг коснулась его руки, словно хотела удержать.
- Я всегда гадала, нужно вам это сказать или нет. Вы видели фотографию в утреннем выпуске "Таймс"? - Мазер кивнул. - Мне кажется, я видела этого человека. Только тогда я думала, что он из ФБР. Он приходил в нам в архив, нашел меня и попросил дать ему ваше личное дело.
- Я это знаю, - ответил Мазер.
- Но я хочу сказать вам совсем о другом, - почему я запомнила его. Это было два или три месяца назад, понимаете, и с ним был еще один мужчина, его партнер.
- Высокий красивый молодой человек…
Салли кивнула.
- Потом я видела его с Джефри Остерманом. Я в некотором роде следила за Джефри в парке. Он сел на скамью, я хотела подойти к нему, как будто это случайная встреча. Но к нему вдруг подошел этот молодой человек и обнял его за талию. Я, конечно, ушла.
Глава 24
Маркс навестил полицейских, дежуривших около дома Мазера на Перри-стрит. Никаких новостей. В почтовом ящике скопилась двухдневная почта, Маркс связался по телефону с деканом факультета, где работал Мазер. Тому пришлось самому подменить Мазера и провести лекцию по английской литературе викторианского периода. Маркс наконец позвонил Луизе Стейнберг, но она не имела вестей от Мазера.
- В то утро в доме Бредли у него был нервный срыв, и он убежал, не так ли? Что было тому причиной? Что он сказал Джанет, или она ему? Вы же были там?
- Да, но они совсем не разговаривали друг с другом. Они лишь постояли рядом, а когда Джанет отвернулась, он не выдержал. Дэйв…
- Да?
- Эрик звонил ей в тот вечер.
- Позавчера? - переспросил Маркс. - В котором часу это было?
- Что-то около полуночи. Я не хотела звать ее к телефону, но она еще не спала…
- Вы слышали, о чем они говорили?
- Нет. Джанет подняла трубку в своей спальне, а когда я вернулась в кухню, они уже закончили разговор.
Маркс мог предположить только одно: они договорились о времени и месте встречи.
- Луиза, но я ведь спрашивал вас вчера утром…
- Знаю, Но вы спросили, видела ли я лазер. Кроме того, мы с вами были в церкви. Когда я вспомнила, вы уже ушли, не могла же я бежать за вами…
- Да, согласен, я не часто попадаюсь вам на глаза, - ответил Маркс скорее в упрек себе, чем Луизе. - Когда теперь я могу увидеться с миссис Бредли?
- Я сообщу вам номер рейса, которым она прилетает, - ответила Луиза.
Когда Джанет сошла с трапа, Маркс уже ждал ее. Она сразу узнала его, но он тем не менее представился:
- Лейтенант Маркс.
- Я помню вас, - ответила Джанет и позволила ему взять чемодан. Другого багажа у нее не было. Темно-синий костюм и белая блуза с рюшами у ворота были ей к лицу, хотя многие вдовы не признали бы этот наряд подобающим трауру.
- У меня к вам несколько вопросов. А пока могу подвезти вас домой. - Джанет ничего не ответила, он понимал ее и в какой-то мере сочувствовал, из вежливости спросил: - Вы, должно быть, устали?
- Я… нет ничего, - ответила Джанет и улыбнулась ему. Весьма любезная дама, подумал он, но по его опыту любезность была одним из самых обманчивых женских приемов. Он знавал немало весьма любезных стерв.
Он решил рассказать ей, пока они едут, о докторе Корралесе и о том, что с его появлением расследование почти зашло в тупик. Маркс особо не останавливался на орудии убийства, но совсем не говорить о нем не мог. Имя подозреваемого не было знакомо Джанет.
- Я уверена, что Питер его тоже не знал. Питер был аполитичным человеком, вы это знаете. Он учился в школе во времена, когда политика не была в моде. Слишком многих ученых она затянула в свое болото… и погубила.
И сделала Бредли удобным орудием заговоров, подумал Маркс. Он открыл ящик для перчаток на щитке и вынул фотографию Корралеса. Джанет внимательно посмотрела на нее.
- Насколько я помню, я никогда не видела этого человека, - ответила она и положила фотографию на место.
- Вы помните ваш снимок, миссис Бредли, где молодая женщина стоит на ступенях крыльца, а внизу играет мальчик?
- Да.
- Это потрясающий кадр.
- Потому что сам объект съемки был удачным, - ответила Джанет. - Девушка была в беде.
- Вы разговаривали с ней?
- Да. Я дала ей двадцать долларов, как бы заплатила за позирование. Так ей легче было принять от меня деньги.
- Она сказала вам, что с ней случилось?
- Об этом нетрудно было догадаться, - ответила Джанет. - Ее глаза выдавали ее, и то, как она смотрела на ребенка, играющего на мостовой.
Маркс на мгновение задумался.
- Как вы оказались там? - вдруг спросил он.
- Я все время ходила за этим мальчишкой, конечно, с разрешения его матери. За это время он так привык ко мне, что уже не обращал на меня внимания.
- Где он живет, миссис Бредли?
- На Восемнадцатой, возле Второй авеню.
- И он забрел так далеко от дома, на Одиннадцатую? - удивился Маркс.
Джанет посмотрела на него, ничего не понимая.
- Клиника доктора Корралеса находится на Одиннадцатой улице.
Джанет покачала головой.
- Я не понимаю, какая здесь связь. Фотография, о которой вы говорите, была снята на Восемнадцатой, от которой всего полквартала до дома, где живет этот мальчуган.
- …и никакой там нет клиники или кабинета доктора? - Маркс пытался разобраться с застрявшей в его голове мыслью.
- Я не могу утверждать этого, - ответила Джанет, - но мне показалось, что это был самый обыкновенный дом, каких здесь очень много.
- Готов поклясться, что на вашем снимке я видел табличку… - сказал Маркс.
Джанет, повернувшись, открыла свой чемодан, лежавший на заднем сиденье.
- Луиза почему-то решила, что книга пригодится мне.
Как только она нашла в книге нужный снимок, Маркс остановил машину у обочины. На фотографии за девушкой в окне дома солнцем высветило небольшой квадрат неба, отразившегося в стекле. Разумеется, никакой таблички с именем врача на доме не было. Воображение подвело Маркса.
- Не удивлюсь, - заметил он после некоторой паузы, - если мне справедливо напомнят о том, что навязчивые идеи скорее губили людей, чем спасали.
- Звучит не по-американски, - улыбнулась Джанет.
До самого дома он воздерживался задать ей важный для него вопрос. Теперь он задал его без каких-либо эмоций, при этом не спускал глаз с ее лица.
- Вы что-нибудь слышали в последние дни об Эрике Мазере?
Джанет, чуть вскинув голову, ответила не сразу.
Что это? Гордость? Враждебность? Но наконец она ответила: - Вчера вечером я видела его в Чикаго.
- Он не должен был покидать Нью-Йорк. Вы не знаете, где я могу его найти? - В голосе Маркса не было ни тревоги, ни настойчивости. Еще в аэропорту, встречая Джанет, он знал, что она не видела утренних газет.
- Он может быть у себя в квартире или в университете. Он вернулся в Нью-Йорк сегодня первым рейсом.
Или он сказал ей, что так сделает, подумал Маркс.
- Он поехал в Чикаго из-за вас?
Джанет хотелось быть искренней, насколько это было возможно:
- Я это допускаю, лейтенант, но я не уверена, что это именно так.
Маркс вышел и открыл перед ней дверцу машины, затем снял с заднего сиденья ее чемодан. Луиза, не приближаясь, ждала Джанет в двери вестибюля.
Джанет протянула Марксу руку. Рукопожатие было быстрым и легким. Она настояла на том, что сама донесет чемодан.
- Примите мои соболезнования, - сказал Маркс.
Джанет быстро и испуганно посмотрела на него. Затем повернулась к спешащей к ней с распростертыми объятиями Луизе. Если она не отнесет его слова на счет умершего мужа, то, может быть, они насторожат ее и предупредят о ждущей ее неприятной новости, подумал Маркс. Он был удовлетворен тем, что сказал ей это. Он не сомневался, что Мазер поехал в Чикаго, чтобы покаяться и рассказать ей все. Если это так, то Марксу не хотелось, чтобы Джанет утаила это.
Глава 25
Решив не пользоваться переполненным лифтом, Мазер поднялся на четвертый этаж пешком. Теперь ему придется рисковать, но не больше, чем это было необходимо. Аудитория была полна студентов, за некоторыми столами сидели и его ученики. Мазер узнавал их и здоровался кивками с теми, кто тоже его заметил, однако он старался не обращать внимания на тех, кто перешептывался за его спиной. Незаметно подойдя сзади к Остерману, он положил ему руку на плечо. Когда юноша, повернувшись, узнал его, Мазер тихо сказал: - Мне надо поговорить с вами. Пойдемте.
Тот, не противясь, встал, оставив на столе раскрытую книгу, и последовал за ним. Мазер шел в конец холла в общую аудиторию английского факультета. Как всегда, здесь никого не было. Мазер, вынув ключ, торчавший с наружной стороны двери, запер ее изнутри.
Когда-то Остерман был в том юном возрасте, когда лицо подростка менялось чуть ли не каждый месяц. Мазер находил его смазливым, физически развитым юношей, когда тот учился в его классах. Поэтому он так был разъярен и ударил его, когда он посмел взять его за руку. После этого он решительно вычеркнул его из своей памяти, если не считать того вечера в таверне "Красная лампа".
Сейчас лицо юноши казалось ему обмякшим, пустым, без тени мысли, но со следами явной деградации; особенно его выдавал рот. Ничего, кроме отвращения, он не вызывал. Мазер не хотел знать о тайне его отношений с его высоким белокурым партнером больше того, что ему подсказывала интуиция.
- Как мне связаться с Томом? Где я могу его найти?
- Том? - в глазах Остермана он увидел высокомерие.
Мазер держал руки опущенными, но Остерман видел, как они сжались в кулаки. Он посмотрел на дверь. Мазер оставил в ней ключ.