Глава 8
В последующие два дня я нервничал и не находил себе места, однако позже, когда я рассказал Вульфу о своем беспокойстве, тот пожал плечами.
- Только сейчас в ретроспективе вам кажется, что вы чувствовали приближение трагедии, - сказал он. - Вы слишком импульсивны и непосредственны для того, чтобы обладать, если так можно выразиться, даром внутреннего прозрения. Интуиция - дитя интроспекции, а вы, совершенно определенно, не одарены последней.
Я подумал, не стоит ли выступить с опровержением, но для этого мне следовало заглянуть в толковый словарь, чтобы понять смысл некоторых слов, и от спора пришлось отказаться.
Верит он или нет, но весь четверг и всю пятницу меня одолевали дурные предчувствия. В доме из бурого известняка не происходило ничего такого, что могло бы их оправдать. Все было как обычно, если не считать графина с апельсиновым соком, выскользнувшего из рук Фрица и разбившегося об пол. Вульф ни на йоту не отступал от своего расписания. Он нянчился с орхидеями, читал, пил пиво, заполняя промежутки приемами пищи. Было еще несколько телефонных звонков по поводу письма в "Таймс", но ни один из них недостоин специального упоминания.
Правда, в четверг игра в покер не состоялась. Сол работал где-то в Нью-Джерси, и дело задержало его за полночь. Тем не менее я нашел себе занятие вне дома. Скула моя выглядела почти нормально, и Лили позволила мне затащить ее на стадион, где "Метс" разгромили "Кабз". Самое приятное во всей игре заключалось в том, что она закончилась рано, и мы еще успели потанцевать в "Черчилле". Большую часть утра пятницы я работал над корреспонденцией Вульфа, включая отсылку ежемесячного чека одному из его кузенов в Черногорию и составление банковского баланса. Самым захватывающим событием дня оказалась стрижка, мой парикмахер Чарли болтал о том, почему частные автомобили не следует допускать на Манхэттен.
В пятницу вечером Лили и я отправились поужинать к "Рустерману"; это была компенсация за то, что я затащил ее накануне на стадион. Вообще-то я ничего не имел против, так как телятина в вине оказалась вполне приличной, лишь немногим уступая стряпне Фрица. Мне казалось, что я прекрасно скрываю свое беспокойство, но, очевидно, следовало постараться сильнее.
- Тебя гложет какая-то мысль, любовь моя, - заявила Лили и, потянувшись через стол, положила ладонь на мою руку, глядя своими темно-голубыми глазами прямо в мои зрачки. - Не хочешь ли сказать старому доброму доктору Роуэн, что тебя беспокоит?
- Я бы сказал, да говорить нечего, - объяснил я с унылой ухмылкой. У меня какое-то странное чувство… предчувствие относительно "Газетт".
После этого я поделился с ней сведениями о событиях последних двух дней, включая объявление в "Таймс", которое она, оказывается, видела. Когда я закончил, она внесла свой вклад, поведав мне о Кэролайн Хаверхилл, с которой встречалась несколько раз по делам благотворительности.
- Дама постоянно готова взять на себя ответственность, - одобрительно сказала Лили. - Во всех советах, где мы вместе работали, она постоянно оказывалась председателем. Принятие решений - ее стихия; Я думала, не кончится ли дело тем, что Кэролайн в один прекрасный день возглавит "Газетт". В этом предположении я особенно укрепилась, познакомившись с ее мужем.
- Мне кажется, что ее свекровь думает точно так же, - вставил я. - Или по крайней мере ей хотелось бы, чтобы так было.
После десерта Лили предложила пойти в "Черчилл" немного потанцевать, но я уговорил ее отказаться от этой идеи.
- Не верю своим ушам, Эскамильо, - сказала Лили, употребив прозвище, которым наградила меня несколько лет назад, после того как я хитростью спас ее от несколько возбужденного быка на зеленом пастбище. - Неужели тебе не известно, что только женщины отказываются от предложений, ссылаясь на головную боль? Не могу припомнить случая, чтобы ты отказывался потанцевать, во всяком случае со мной. Ты меня потряс.
Вопрос был разрешен после того, как я железно пообещал, не пытаясь сбежать под каким-либо предлогом, протанцевать с ней весь вечер следующей пятницы. Проводив Лили до дверей ее дома, я вернулся к ожидающему такси и в одиннадцать тридцать уже был в особняке из бурого известняка.
Вульф восседал на своем месте в кабинете с полупустым стаканом пива и кроссвордом из лондонской "Санди таймс".
- Кто-нибудь звонил? - поинтересовался я.
- Нет, - буркнул он, подняв взгляд и тут же вернувшись к кроссворду.
- Сожалею, что приходится вас отвлекать. Я знаю, насколько высоко вы цените свои маленькие развлечения.
Он бросил на меня грозный взгляд и начал что-то говорить, но тут же замолчал, уставившись на дверь. Я обернулся и узрел Фрица.
- Прошу меня извинить, - начал тот, - но произошло нечто важное. Вам захотелось бы это узнать.
- Да? - бросил Вульф.
- Я был у себя и слушал по радио новости. Один из тех, кто приходил к нам в связи с газетой, умер.
- Боже, видимо, кто-то пришил Макларена, - сказал я.
- Нет, Арчи, - Фриц был очень бледен. - Это леди. Миссис Хаверхилл. Она убила себя. Из пистолета.
- Что-о-о? - взревел Вульф.
- Самоубийство, - ответил Фриц. - Так сказали в новостях. В ее кабинете в помещении редакции.
- Исключено. - Вульф выпятил подбородок и затряс головой, категорически отметая такую возможность.
- Что вы имеете в виду? - спросил я. - Мне известно, вы часто не верите средствам информации, но не хотите же вы сказать, что на радио все выдумали?
- Самоубийство этой женщины я отношу к событиям невозможным. Она была убита. Вы знаете это, и я это знаю.
- Пожалуйста, объясните, почему вы так решили.
- Арчи, я предлагаю вам немного раскинуть мозгами, как бы трудно это для вас ни было. - Он отбросил кроссворд, поднялся на ноги и двинулся к дверям.
- Вы думаете, это все? Отправляетесь спать? Без дальнейших пояснений? Без ничего?
Одна седьмая тонны задержалась у дверей.
- А что вы предлагаете? Женщина мертва. Завтра у нас будет достаточно времени для дискуссий. Спокойной ночи.
- Рад, что вы не принимаете это близко к сердцу, - сказал я ему в спину. - Больше всего я не переношу истерик. Благодарю небеса… - Конец фразы повис в воздухе, потому что я остался без аудитории. Раздался стук двери и шум лифта, возносящего своего пассажира на второй этаж.
Глава 9
На следующее утро в субботу будильник, заверещав, прервал мой сон на самом интересном месте. Я возлежал под деревом на поросшем травкой холме, рядом со мной лежала нимфа с роскошными каштановыми волосами. Нимфа собиралась что-то прошептать мне на ухо, но в этот момент взвыла сирена. Выругавшись, я одним точным ударом заставил будильник умолкнуть. Только поднявшись на ноги и сделав несколько шагов, я вспомнил вечернее сообщение Фрица и снова выругался.
Я продолжал словесные изыски вплоть до прихода на кухню, где меня ожидали лепешки, сосиски, английские маффины, апельсиновый сок, дымящийся кофейник и свежий номер "Нью-Йорк Таймс". Материал о самоубийстве Хэрриет Хаверхилл был помещен на первой полосе, хотя статья оказалась короткой - возможно, из-за того, что тело было обнаружено незадолго до сдачи номера в печать.
Я прочитал статью трижды и сделал зарубки в памяти по следующим пунктам: Хэрриет Хаверхилл, семидесяти двух лет, была найдена мертвой в своем кабинете в семь сорок вечера; обнаружил тело охранник, совершавший обычный обход; единственное огнестрельное ранение находилось на правом виске; в ее правой руке был зажат автоматический пистолет тридцать второго калибра; предсмертной записки найдено не было; большую часть дня она провела, встречаясь по отдельности с основными акционерами "Газетт"; в числе посетителей был газетный магнат Макларен; на всех встречах предположительно обсуждалось намерение Макларена добавить "Газетт" к своей коллекции изданий; "источники, близкие к миссис Хаверхилл" сообщали, что весь день она пребывала в прекрасном расположении духа.
Я перечитал статью еще раз и прикончил завтрак. Фриц все это время не сводил с меня глаз.
- Слушаю, - сказал я, обернувшись к нему. Фриц, покраснев, произнес извиняющимся тоном:
- Арчи, он желает видеть вас в своей комнате как можно скорее.
Я хотел было спросить, почему он не сказал этого, как только я появился, но сдержался. Среди многих пунктов, по которым Вульф и Фриц согласны друг с другом, особенно почитается один: никакое дело не должно служить помехой процессу приема пищи. Я полностью разделяю их образ мыслей, по крайней мере, когда дело касается моего завтрака. Сделав последний глоток кофе, я поднялся наверх.
Вульф сидел за столом у окна. Он был бос и казался еще толще, чем обычно, - возможно, потому, что желтый халат и желтая шелковая пижама обладали свойствами увеличивать его объемы. Поверьте мне, там было что увеличивать. Он уже прикончил маффин с черничным джемом и приступил к уничтожению яиц всмятку.
Не переставая жевать, Вульф спросил, махнув рукой в сторону лежащей перед ним "Таймс":
- Вы уже читали?
- Так точно, сэр.
Недовольно скривившись, он продолжил:
- Очень скудное сообщение. Позвоните мистеру Коэну и попросите его показать вам офис, в котором произошло убийство. Я желаю иметь полное описание этого места. Затем мне надо будет встретиться с приемными детьми миссис Хаверхилл, с ее племянником и мистером Бишопом.
- По одному или со всей командой сразу?
- Я бы предпочел по одному и…
- И чем же, по вашему мнению, я их должен сюда заманить? Еще одним объявлением в "Таймс"?
Вскинув брови, он ответил:
- Как ни странно, но в данном случае ваш сарказм не лишен некоторого смысла. Я как раз хотел вам посоветовать: скажите им, что если они откажутся от встречи, я дам объявление в газете, что назначаю вознаграждение за любую информацию об убийстве миссис Хаверхилл.
- При таких расценках вы, несомненно, попадете в первую десятку рекламодателей "Таймс". Окажетесь в одном ряду с "Блумингдейл" и "Сакс".
Вульф сделал глоток какао и сказал:
- Я не намерен помещать объявления, но даже угрозы сделать это окажется достаточно, для того чтобы они явились.
- В таком случае никаких проблем. В какое время вы желаете их видеть?
- Мой распорядок известен вам не хуже, чем мне, - беззаботно произнес он, потянувшись к газете. - Руководствуйтесь только им.
Здесь напрашивался остроумный ответ, но ничего хорошего я придумать не смог и поэтому закрыл за собой дверь. Сделал я это демонстративно сердито, но все же хлопать дверью не стал. Затем я позвонил Лону.
- Арчи, здесь сумасшедший дом. Я не могу говорить. Что у тебя на уме?
Позади него раздавалась такая разноголосица, что казалось, будто там вовсю развернулось сооружение Вавилонской башни. Когда я сказал, что хочу осмотреть офис миссис Хаверхилл, он сообщил, что там все еще копошится полиция, но к полудню копы видимо закончат работу.
- Твоя просьба как-нибудь связана с объявлением в "Таймс"? - проорал он в трубку.
- Расскажу все, что знаю, когда буду у тебя, - ответил я, повышая голос настолько, чтобы он мог услышать меня сквозь редакционный шум. - Назови время.
Он сказал, что ждет меня в двенадцать, и я пообещал, что буду у него с первым ударом часов. Затем я поразмыслил о том, как мне лучше затащить, согласно полученному приказу, молодых Хаверхиллов и Бишопа на Тридцать пятую улицу. В течение пятнадцати минут я искал ответ у глобуса, книжных полок, дивана, сейфа и всех остальных предметов, имеющихся в кабинете. Найдя нужное решение, я щелкнул пальцами. Держу пари, что мне удастся заполучить их сюда, даже ни разу не позвонив по телефону.
В кухне Фриц трудился над приготовлением ленча - нас ждала подслащенная телятина с миндалем в кляре.
- Сохраните для меня немного, - попросил я, наполняя чашку из стоявшего на плите кофейника. - Я не успею к ленчу, но не хочу лишиться моей законной доли.
Фриц улыбнулся, как он улыбается всегда, когда хвалят его стряпню. Но тут же, помрачнев, спросил:
- Арчи, вы уходите из-за… из-за миссис Хаверхилл?
- На самом деле вы спрашиваете: ведем ли мы расследование? Отвечаю: и да и нет. Да - так как ее смерть заинтересовала мистера Вульфа. Нет - потому что у нас нет клиента, и поэтому отсутствует всякая перспектива получить гонорар.
Фриц опечалился еще больше.
- Газеты утверждают, что она сама убила себя.
- Мистер Вульф в это не верит.
- А что думаете по этому поводу вы, Арчи?
- Послушайте, мне платят вовсе не за то, чтобы я думал. По словам мистера Вульфа, если бы мне платили за мысли, то я перебивался бы на пособии по безработице. Я получаю жалованье за беготню, поиски фактов и улик и за то, что притаскиваю всех, от Джимми Грека до королевы Великобритании, сюда, чтобы Его светлость мог их допросить в комфорте собственного дома.
Произнеся этот маленький спич, я почувствовал себя лучше. На Фрица речь не произвела сильного впечатления, и он с кислой миной вернулся к своим трудам. Я отнес кофе в кабинет и занялся имитацией деятельности, переложив с места на место бумаги и сменив ленту в машинке. Исчерпав этим свою фантазию в изобретении трудовых процессов, я решил, что настало время подышать свежим воздухом. Я не желал быть дома в то время, когда Вульф спустится из оранжереи; мне хотелось при следующей встрече уже отрапортовать ему о достигнутых успехах.
- Когда я в десять тридцать вышел из дома, небо оказалось затянутым облаками, но в целом было достаточно тепло. Я зашагал на восток, избрав такой темп движения, который в книгах, посвященных сохранению здоровья, наверное, классифицирован как "пользительный". На Шестой авеню я повернул к северу, бросив краем глаза взгляд на шпиль, украшающий вершину Эмпайр-Стейт-билдинг. Надо не забыть спросить Вульфа, относится ли этот шест к его любимым архитектурным украшениям. Вообще-то я ничего не имею против него, но все же мне гораздо больше по душе сверкающий серебром шпиль небоскреба компании "Крайслер".
Неподалеку от Таймс-сквер я задержался, чтобы выпить стакан молока у стойки, где подавали ленч, и продолжил путь на север и восток, пока не дошел до Первой авеню и начала Пятидесятых улиц. Когда я свернул в квартал, занятый редакцией "Газетт", на моих часах было без семи минут двенадцать. Рядом с входом стояли две полицейские машины и три микроавтобуса мобильных телевизионных команд. Зеваки толпились на тротуаре и пялились на здание, словно ожидая, что из его окон сейчас начнут выпрыгивать люди.
"Цирковое представление в разгаре", - подумал я, проходя через вращающуюся стеклянную дверь в фойе здания. Фойе высотой в два этажа было сооружено в готическом стиле. На мраморной стене сияла неоновым светом эмблема "Газетт". Среди толпящихся в помещении людей я узрел двух копов с младенческим выражением лиц. Ни один из них мне не был знаком. Я подошел к стойке, где расписался в книге посетителей, охранник тем временем позвонил Лону. - Он вас ждет, - промычал страж сквозь сандвич с ветчиной и выдал мне обернутый в прозрачный пластик пропуск, который я тут же прикрепил к лацкану пиджака.
Я знал, где расположен кабинет Лона, так как был в нем не помню сколько раз. Я вошел в экспресс-лифт и открыл дверь офиса без одной минуты двенадцать.
- Ты что, не имеешь привычки стучать? - проворчал Лон, поднимая голову. Письменный стол, за которым он восседал, занимал большую часть помещения размером девять на двенадцать футов.
- Клоун в фойе сообщил, что ты меня ждешь, - ухмыльнулся я и плюхнулся в кресло. - Что, шум мало-помалу затихает?
- Первый раз за последние два часа я вижу перед собой меньше трех человек одновременно, - раздраженно сказал он. - У меня не было времени даже на то, чтобы спуститься в редакцию городских новостей. И теперь вот ты… - Он воздел руки и закатил глаза.
- Глядя на тебя, я понимаю, что дела постепенно идут на лад, - заметил я, забрасывая ногу на ногу.
Лон ослабил галстук и, поставив локти на стол, спросил:
- Арчи, что происходит? Я разделяю озабоченность Вульфа намерением Макларена захватить газету, но как это связано с самоубийством миссис Хаверхилл, я никак не возьму в толк.
- Он думает, что это вовсе не самоубийство.
- О, Арчи, перестань! - простонал Лон. - Ты же не хочешь сказать, что…
- Именно это я и хочу сказать тебе. Он говорит, что мы имеем дело с убийством.
- Но почему, черт побери, он так думает? На каком основании, - спросил Лон, потирая подбородок и тряся головой. Он с отвращением понюхал остывший кофе в стоявшей перед ним кружке и решил его не пить.
- Хотел бы я знать. Ниро Вульф не делится со мной ходом своих мыслей, а просто говорит, что это убийство. Я принимаю его слова на веру.
- У тебя нет иного выбора. Ты работаешь на него.
- Эй, послушай, - сказал я, наклоняясь вперед. - Разве Вульф хоть раз обманывал тебя?
- О'кей, все в порядке, - сказал он, поднимая руки. - Нет необходимости распространяться о ваших заслугах. Ведь ты пришел сюда осмотреть ее кабинет, верно?
Я кивнул, и мы отправились в конец коридора к двойной двери из черного дерева. На дверях не значилось ни номера, ни фамилии.
- Полиция закончила досмотр и решила кабинет не опечатывать. Что означает, - с ударением произнес он, - что они железно уверены в самоубийстве. Но мы все-таки будем здесь не одни.
С этими словами он повернул бронзовую ручку и распахнул дверь. Роскошно обставленное просторное помещение оказалось заполненным людьми. Съемочная телевизионная группа, состоявшая из юного блондина-репортера, звукооператора и осветителя, упаковывала свое хозяйство под равнодушным взглядом охранника.
- Все в порядке, Эдди, - сказал Лон стражу. - Этот джентльмен со мной. Мы закроем помещение сами, когда закончим.
- Слушаюсь, мистер Коэн, - сказал Эдди, отсалютовав по-военному, и выпроводил телевизионную команду в коридор. Чтобы не быть затоптанным, мне пришлось отступить в сторону.