Мистер Скотт помолчал и пустым взглядом обвел всех - довольно театрально.
- Я знаю, что вы глубоко переживаете случившееся. И если у вас возникнет потребность поговорить, сейчас или потом, мы, преподаватели, вас выслушаем. Если потребуется, пригласим психолога. Только не оставайтесь со своим горем один на один. Мы вас всегда поддержим.
Салли представила, как в ответ Кэтрин скривилась бы, закатив глаза. И вдруг с изумлением заметила - сидевшая рядом Лиза рыдала в три ручья.
На собрании у многих глаза были на мокром месте. Даже кое-кто из парней расчувствовался, и некоторые наверняка плакали искренне: Кэтрин хотя и общалась с Салли, все же легче сходилась с парнями. Но даже самые отпетые - шпана, хулиганы, футболисты - и те размякли. Салли показалось, что во всем зале она одна не плачет. И в конце концов она сделала вид, что промокает слезу салфеткой, - чтобы не выглядеть черствой. Почему она не плачет, с ней что-то не так? Впрочем, Кэтрин тоже не стала бы реветь. Да еще и высмеяла бы лицемеров и особо чувствительных.
"Сентиментальная чушь!" - как-то бросила Кэтрин, когда они сидели вечером в ее маленькой комнатке и смотрели телик - в передаче с надрывом рассказывали о погибшей в автомобильной катастрофе рок-звезде.
Не понимая толком значения слова "сентиментальный", Салли потом заглянула в словарь. И теперь, протестуя против фальши, вполголоса, как молитву, пробормотала: "Сентиментальная чушь!"
Полицейский - тот самый следователь, который приходил к ним домой, - сидел рядом с завучем. Салли заметила его сразу, как только вошла. Ей стало неспокойно, она то и дело поглядывала на него. Следователь ради выступления постарался одеться подобающим образом - серая рубашка, темный галстук, пиджак, - однако все равно производил впечатление человека неряшливого. Как будто одежда была с чужого плеча и он натянул ее впопыхах, опаздывая. Салли не знала, разглядел ли он ее среди прочих лиц.
Завуч начал с того, что представил следователя, но Салли пропустила его речь мимо ушей, наблюдая за приготовлениями полицейского к выступлению. Тот поправил галстук, собрал в стопку листы бумаги, лежавшие возле стула на полу, и внезапно его волнение передалось Салли - она почувствовала, как засосало под ложечкой.
Следователь поднялся, внимательно посмотрел на сидящих в зале. Сказал, что ему жаль Кэтрин, погибшую такой смертью. Что для них, ее одноклассников, это трагедия вдвойне, ведь они знали не только Кэтрин, но и ее отца.
Салли подумала, что следователь этот - один из немногих, кто сочувствует искренне. Хотя, казалось бы, с чего вдруг? Он Кэтрин даже не знал. Потом ей в голову пришла мысль: потому и сочувствует, что не знал. Он может вообразить ее себе какой угодно.
Однако инспектор заговорил о том, как важно для следствия понять, какой Кэтрин была на самом деле.
- Сейчас мы все потрясены, у нас в голове не укладывается, зачем кому-то ее убивать. И мы поминаем Кэтрин добрыми словами. Но для доброты еще не время. Время для честности. Нам важно узнать о Кэтрин как можно больше. Наверняка в ее жизни было и такое, о чем она никому не рассказала бы. Но теперь это уже не имеет значения. И если вы знаете или хотя бы подозреваете о каких-то ее действиях, которые могли, пусть и косвенным образом, стать причиной ее смерти, вы обязаны рассказать мне. Если вы поддерживали с Кэтрин близкие отношения, дайте знать. Я останусь в школе на весь день. Мистер Ширер любезно предоставил мне свой кабинет. Не хотите говорить со мной, можно поговорить с офицером, который вас не знает и не работает в местном полицейском участке.
Следователь уже собирался сойти со сцены, но задержался.
- Приходите, - сказал он. - Вы знаете о Кэтрин гораздо больше моего. Вам есть что сказать. Это важно.
Он ушел, и по всему залу тут же зашептались. Но циничных комментариев, которые часто слышишь от подростков после лекции, прочитанной взрослым, не было. Салли не сомневалась, что к кабинету директора выстроится очередь. Они все захотят сыграть в этой трагической постановке свою роль. Салли же было любопытно, какие следователь сделает выводы.
Глава шестнадцатая
В душном актовом зале Перес стоял на сцене, смотрел на лица собравшихся и думал, что напрасно тратит время и силы. Может, Сэнди Уилсон и прав - в конце концов за убийство привлекут Магнуса Тейта. И он только понапрасну терзает ребят, они и так потрясены случившимся. К чему эти исповеди, во время которых они будут краснеть, рассказывая о всяких пустяках, имеющих отношение к Кэтрин? Пора уже оставить девушку в покое.
В свое время он учился в этой школе и, может, поэтому чувствовал себя не в своей тарелке. Уж лучше прочесывать вместе с остальными холм во Врансуике. Там, на свежем воздухе, его не преследовали бы мрачные воспоминания. Нет, к самой школе нелюбви у него не было. И хотя учился средне, в отстающих, как некоторые, не плелся. Просто в то время он отчаянно скучал по дому. По родителям, хозяйству, острову. Ему нравилась их маленькая школа на Фэр-Айле - всего один учитель, да и многие из ребят так или иначе приходились ему родней. И когда в двенадцать лет его привезли сюда, он долго не мог привыкнуть. Все было бы не так плохо, если на выходные он мог бы уезжать домой. Но добраться до Фэр-Айла не так-то просто. Пароход не всегда заходил в Леруик, а если погода портилась, опускался туман, самолет не мог сесть на полосу у подножия Уорд-Хилла. Он провел в интернате полтора месяца и чувствовал себя всеми покинутым, хотя мать постоянно звонила, да и сам он понимал, что иного выхода нет. Ничего не поделаешь. Но вот хотел бы он такого для своих детей?
Сидя за столом в кабинете директора, Перес вспомнил первый приезд из школы домой. Октябрь, учеба в самом разгаре. Всю неделю он боялся, что разыграется шторм, но день выдался погожим, в воздухе пахло морозной свежестью. В пятницу у них занятий не было - корабль отходил утром, и их отпустили пораньше. Автобус довез до Гратнесса, и когда они сошли, то увидели, что с южной стороны как раз подходил "Добрый Пастырь". Тогда капитаном на корабле был его дед, а отец - в судовой команде. Устроившись в рулевой рубке рядом с отцом, Джимми решил, что больше в Леруик ни ногой. Дома никто не мог его переубедить. Поедая пирог с начинкой из фиников, который испекла бабка, - тесто отдавало солью и дизелем - он ни в какую не соглашался вернуться. Но, когда подошло время отъезда, вместе с другими ребятами стоял в темноте раннего утра на пристани, ожидая прибытия корабля. И взошел на борт парома в Норт-Хейвене без всяких капризов - он не мог опозорить собственных родителей.
Перес понимал, что воспоминания навеяны вовсе не школьным гвалтом и привычными запахами. Все дело в том, что ферма "Скерри" освободилась. Вечером надо будет позвонить матери. Она не станет требовать от него немедленного ответа, но в разговоре придется тщательно выбирать слова. Чтобы не подать ей надежду раньше времени. Вдруг он решит иначе.
Перес все еще раздумывал, когда в дверь постучали. Сидя за директорским столом, он чувствовал себя неловко - занимал чужое место. За дверью воцарилась тишина - очевидно, стучавший ждал позволения войти.
- Да-да, входите! - крикнул Перес.
Ожидая увидеть ученика, он настраивался на доброжелательный, непринужденный лад. Однако на пороге возник взрослый. И остановился в нерешительности.
"Вырасти вырос, но так и не возмужал", - рассудил про себя Перес.
Мужчина смахивал скорее на подростка, и казалось, что со временем если и не вытянется, то хотя бы раздастся. Одежда на нем висела как на вешалке. И в то же время он сутулился, производя впечатление человека преждевременно состарившегося. Да и одевался - рубашка со свитером под горло и пиджак в рубчик, - как преподаватель, которому скоро на пенсию.
Перес поднялся с кресла и протянул руку. Мужчина подошел.
- Дэвид Скотт, - представился он. - Я по поводу Кэтрин.
По манере говорить Перес догадался, что тот - выпускник частной школы. Он молчал, ожидая продолжения.
Скотт огляделся, как будто искал, куда бы сесть, хотя стул стоял прямо перед ним.
- Я вел у Кэтрин английскую литературу. И был их классным руководителем.
Перес кивнул. Скотт опустился на стул.
- Я хотел поговорить с вами до того, как ученики… В общем, хотел опередить сплетни, которые ходят по школе.
Перес молча слушал.
- Кэтрин меня восхищала. У нее был острый ум, удивительное чувство языка. - Учитель вытащил из кармана пиджака большой носовой платок.
Продолжения не последовало, и Перес спросил:
- Вы встречались с ней вне школы?
Он подозревал, что Скотта в Кэтрин восхищал не один только острый ум.
- Лишь однажды. - Скотт имел жалкий вид. - И лучше бы этого не было.
- Что произошло?
- Кэтрин много читала. И не только по программе. Читала современную литературу. Что меня только радовало. Для большинства студентов главное - сдать экзамен, книги их не интересуют. - Он замолчал, поняв, что удаляется от темы. - Я хотел поощрить Кэтрин, подогреть ее интерес к чтению. У меня сложилось впечатление, что Юэн не принимает в дочери участия, хотя тоже преподает английскую литературу. И я предложил Кэтрин встретиться вечером после школы в кафе - обсудить список литературы для чтения.
- А что она?
- Сказала, кофе мало способствует литературным дебатам. И предложила купить вина и пойти ко мне домой. Я заметил, что это не очень-то удачная идея. Что она опоздает на автобус, а отец в любом случае не сможет ее подвезти. Юэн - трудоголик: приходит рано и засиживается допоздна. Так что Кэтрин ездила в школу и из школы на автобусе.
Перес про себя отметил, что Скотт неплохо осведомлен о распорядке дня Кэтрин.
- Она сказала, что это неважно. И что домой ее могу отвезти я. Она может задержаться у меня - отец не будет возражать. А если вдруг я против, запросто переночует у друзей.
- Вы согласились? На вино и интеллектуальную беседу?
- Я не видел в этом ничего предосудительного.
Что, конечно же, было полной чепухой. Просто Скотт побоялся выставить себя перед красивой, умной девушкой ханжой. Но он знал, что играет с огнем. Впрочем, это делало Кэтрин еще более притягательной. В чем же был интерес с ее стороны? Она никак не могла увлечься этим сухарем, претенциозным и старомодным юнцом. Как Перес уже понял, Кэтрин была не из тех, кто снисходит до глуповатых, наивных преподов.
- Кэтрин поделилась своими планами с отцом?
- Разумеется. Она отправила ему сообщение - написала, что будет поздно.
- И что останется у вас?
Скотт покраснел:
- Не знаю, само сообщение я не читал.
- И как все прошло? Удачно?
- Нет! Я же вам уже сказал. - В его голосе появилась раздражительность; может, он успел пожалеть, что пришел. - Лучше бы этого не было. Мне не следовало соглашаться на ее предложение.
- Почему? - спросил Перес. - Как я понимаю, нет ничего приятнее, чем заниматься с учеником, неравнодушным к твоему предмету.
- Вот поэтому я и пошел в учителя, - резко ответил Скотт и посмотрел с вызовом, подозревая издевку. - Но учеников, которым интересно учиться, так мало!
- Расскажите, что было дальше.
- Шла последняя неделя учебы, у всех был предпраздничный настрой. Думаю, предложи Кэтрин такое в любое другое время, я и раздумывать бы не стал - сразу отказался. Но до Рождества оставалось всего ничего, и я подумал, что правилами можно пренебречь. Конечно же, когда мы вышли из школы, было уже темно, опустился туман. Может, помните несколько дней в середине декабря, когда туман совсем не рассеивался, совсем не рассветало? Кэтрин дожидалась меня возле учительской. Я хочу сказать, что ни от кого не таился. Нас мог увидеть любой.
Скотт разговорился и, похоже, облегчал душу. А о том, что перед ним полицейский, как будто забыл.
- Кэтрин была в хорошем настроении. Я бы даже сказал, приподнятом. Наверняка, как и все, предвкушала скорые каникулы. И хотя перед Рождеством суматохи хватает - идут приготовления к традиционному торжественному обеду и танцам, - все этим хлопотам только рады. Мы шли; Кэтрин что-то вполголоса напевала. Незнакомая мелодия потом еще долго крутилась в голове. Кэтрин сказала, что купит вино. Я сказал, что не нужно, дома у меня осталось немного. Естественно, я не хотел, чтобы она заходила в винный, она же несовершеннолетняя. И вообще я надеялся, что, когда мы придем, она забудет свою идею насчет вина и согласится на кофе. Я живу в городе, возле музея. Там туман был гуще. И, хотя фонари на улице горели, я едва разбирал дорогу.
У меня дома Кэтрин чувствовала себя вполне свободно. Глянула, что за книги на полках, выбрала из стопки компакт-диск. В семье она росла единственным ребенком, и, судя по всему, компания взрослых была ей привычнее сверстников. Кэтрин было почти семнадцать, но в разговоре это не чувствовалось - мы общались на равных. Да и разница между нами была всего в восемь лет. Если на то пошло, из нас двоих именно я нервничал. Кэтрин заговорила о кино. Она с восторгом отзывалась о режиссере, имени которого я даже не слышал. Рядом с ней я чувствовал себя простаком и невеждой. Как-то само собой вышло, что я откупорил бутылку вина и наполнил ее бокал. Помнится, я тогда беспокоился о том, а понравится ли ей вино. Мне казалось, что и в винах она разбирается лучше, чем я. - Скотт замолчал.
- А о литературе вы говорили? - осторожно напомнил Перес, так и не дождавшись продолжения. Он не хотел вторгаться в воспоминания Скотта. Ему нужно было, чтобы учитель мысленно оставался в своей комнате с задернутыми шторами, с вином и в компании красивой девушки.
- Да, конечно! Кэтрин только что прочитала "Нить, сотканную из тьмы" Сары Уотерс. Очень впечатлилась - самим романом, викторианским стилем. Мне было лестно услышать такое, это я ей книгу посоветовал. Правда ведь, приятно, когда кто-то разделяет ваши пристрастия? Возникает родство чувств, некая близость.
- Вы ей так и сказали?
Скотт смутился.
- Ну, не совсем. Кажется, другими словами.
- Я почему спрашиваю: подобные идеи легко понять превратно. Может, у Кэтрин сложилось ложное впечатление…
- Да, именно! - благодарно подхватил Скотт. - Боюсь, так и случилось.
- Каким же образом?
- Это произошло позднее, когда Кэтрин собралась уходить. У нас зашла речь о детективах. Обнаружилось, что мы оба предпочитаем авторов-женщин, причем самых ранних, хотя я отстаивал прозу Дороти Сэйерс, а Кэтрин - Маргарет Аллингем. Вдруг ей на мобильный пришло сообщение. Прочитав его, она засобиралась. Я подумал, это от отца, и предложил подвезти ее домой. Вином я не злоупотреблял, так что вполне мог сесть за руль, - как видите, инспектор, не такой уж я и безответственный. Но Кэтрин сказала, что едет не домой. Сообщение было от друга - они договорились встретиться в городе. Признаться, я испытал облегчение. Погода была ужасной, и мне совсем не хотелось тащиться во Врансуик.
Все произошло уже на пороге. Я помогал ей надеть пальто. И поцеловал. В этом не было ничего неестественного - я поцеловал Кэтрин на прощанье. Никаких намеков на что-то большее. В самом деле. Кэтрин же восприняла мой поцелуй слишком эмоционально. Как вы и предположили, она все поняла превратно. Оттолкнула меня, держа на расстоянии вытянутой руки; у нее был такой взгляд, будто я ей отвратителен. А потом развернулась и ушла. Я даже не успел извиниться. Но расстроенной она не выглядела. В смысле, никаких слез, ничего такого. Просто ушла. Я хотел было ее догнать, но подумал, что не стоит. Не стоит драматизировать. Я собирался поговорить с Кэтрин на следующий день, в школе. Но последние два дня учебы она меня избегала, не присутствовала в классе во время переклички. Я был рад наступившим каникулам. Думал, со следующего семестра все наладится. Ну да теперь-то уже ничего не поправишь.
- А почему вы решили переехать сюда, на Шетланды?
Внезапная перемена темы вернула Скотта в настоящее. Он слабо улыбнулся:
- Вероятно, хотел круто поменять жизнь. Мне казалось, что здесь столько возможностей… Казалось, я горы сверну.
"А, так он вознамерился просвещать нас, невежественных островитян!"
- И еще я не был уверен, что смогу работать в большом городе.
- Если бы Кэтрин не была вашей ученицей, как бы развивались отношения между вами? - Перес задал вопрос неожиданно, когда Скотт уже собирался уходить.
Учитель задержался, размышляя.
- Я был бы с ней откровенен - дал бы знать о своих чувствах. Сказал бы, что люблю и готов ждать.
Потом взял свою сумку и вышел.
Перес понимал, что все это сплошная чушь, игра на публику, и все же слова Скотта его тронули - в них чувствовалось благородство. Перес снова упрекнул себя в эмоциональной невоздержанности - для симпатий к Скотту не было никаких причин.
Его мысли прервал очередной стук. Дверь открылась, и вошел стройный юноша, свернутую куртку он нес под мышкой. Перес вновь услышал правильный выговор - паренек явно не из местных.
- Простите, сэр. Говорят, вы хотели меня видеть. Это я подвозил Кэтрин до Врансуика в новогоднюю ночь. Меня зовут Джонатан Гейл.
Молодой человек сел на стул. Перес заметил его красные глаза - еще один безнадежно влюбленный. Похоже, Кэтрин всех их оставила в дураках.
Глава семнадцатая
Фрэн забрала дочь от Дункана лишь во второй половине дня. Утром, проснувшись, она увидела, что в поле, там, где лежало тело, все еще дежурит полиция. Мужчины в непромокаемых костюмах растянулись прерывистой цепью, прочесывая торфяники за домом. Фрэн решила, что незачем Кэсси на все это смотреть. Дочь станет задавать вопросы, а она не готова на них отвечать. И Фрэн позвонила Маргарет Генри - предупредить, что сегодня Кэсси не придет.
- Она со вчерашнего вечера у отца. Я подумала, что будет лучше…
- Разумеется! - подхватила Маргарет. - Вы так близко от Взгорка, наверняка вам не по себе. Когда старика наконец упрячут за решетку, мы все вздохнем с облегчением.
Как будто точно известно, кто преступник.
Фрэн вернулась в своих мыслях к Дункану. На Шетландах он был фигурой заметной - прямо коронованный принц островов. А ведь она, когда выходила за него замуж, об этом даже не догадывалась. Не догадывалась, что простолюдинка связывает свою жизнь с особой королевских кровей. Семья Дункана жила на островах очень давно, не одно поколение. В их собственности были земли, фермы, суда… Дункан жил в большом каменном доме, походившем скорее на замок. Замок, пребывавший в запустении, пока на островах не разведали нефть и семья не сдала нефтяной компании в аренду земли под прокладку трубопровода. На деньги от аренды Дункан мог жить припеваючи и вообще не работать. Однако Дункан все-таки работал, хотя Фрэн так и не поняла, чем он занимался. Сам он называл себя консультантом.
"Нефть - ерунда, - сказал он вскоре после их знакомства. - Будущее островов - туризм. Вернее, экологический туризм". Он поставил перед собой задачу - сделать так, чтобы о Шетландах узнали во всем мире. Консультировал местных предпринимателей, содействовал развитию местных искусств и ремесел. У него был офис в Леруике, он летал в Абердин, Глазго, Лондон, встречался там с влиятельными людьми. Дункан имел определенный вес, к нему притягивало. Гонки на высокой скорости, звонки на мобильный от заграничных партнеров - все это будоражило чувства Фрэн. И она поддалась соблазну.