Юэн так и не присел - пил кофе стоя. Перес видел, что ему не терпится остаться одному, пока едва уловимое присутствие дочери окончательно не выветрилось.
- В таком случае у меня все, - сказал он. - Загляну к вам завтра, когда будут результаты вскрытия. У вас есть ко мне вопросы?
На самом деле никаких вопросов Перес не ожидал, думал, что Юэн рад будет спровадить его как можно быстрее. Но Юэн и не думал его выпроваживать - по-прежнему стоял с чашкой в руке.
- Тот старик со Взгорка…
- Да?
- Все показывают на него. Мол, такое не первый раз случается, он уже убивал…
- Ходят такие сплетни, да. Но его и к суду не привлекали, не то что уж осудили.
- Поначалу все эти разговоры казались мне бессмысленными - Кэтрин-то больше нет. Чем тут поможешь? Но если то, что говорят о старике, правда, смерть Кэтрин можно было предотвратить. - Юэн посмотрел на Переса. Линзы очков делали его глаза неестественно большими, казалось, он глядит в упор. - И вот этому нет оправдания.
Только теперь он аккуратно поставил чашку на стол и пошел с Пересом к выходу.
Перес сидел в машине и размышлял о словах Юэна, когда зазвонил телефон - Сэнди Уилсон из диспетчерской.
- Звонила женщина, ну, та самая… Которая тело нашла.
"Женщина? Это Фрэн Хантер? Интересно, с какого момента их начинают называть просто "женщинами"?"
- И что она сказала?
- Ничего. С парнем из Инвернесса, который отвечал на звонки, говорить не стала. Заявила, что ей нужны вы.
Сдавленный смешок Сэнди Перес оставил без внимания - наверняка тот не имел в виду ничего обидного.
- Когда она звонила?
- Минут десять назад. Сказала, что будет дома весь вечер.
- Я сейчас как раз во Врансуике. По пути домой заеду к ней.
Перес постучал в дверь тихонько, на случай, если девочка уже спит. Но та не спала - сидела за столом в пижаме и тапочках, как он себе и представлял. Пила горячий шоколад - на верхней губе красовались коричневые усы. Фрэн, прежде чем отпереть, выглянула в окно; наверняка сейчас все местные так поступают. Ему вспомнился отрывок из Джона Донна, который они читали в школе. Смерть одного человека задела их всех, мир стал иным. Как знать, может, так и надо. Их-то с чего должно обойти стороной? Чем они лучше других?
- Быстро вы, - сказала Фрэн. - Надеюсь, я не заставила вас мчаться сломя голову. Может, это не так и важно… Вы не подождете минутку - я только Кэсси уложу?
Перес сел в большое кресло, то самое, в котором представлял себе Фрэн. Она принесла ему бокал красного вина, от которого ему вообще-то следовало отказаться, и кусок пирога с сыром и шпинатом.
- Вряд ли вы успели поесть, - сказала она по-простому, без церемоний.
До Переса доносились голоса матери и дочери: сначала из ванной, потом он услышал забавную песенку про лисицу, которая пошла по водицу, затем сказку, слов которой уже не разобрал - так тихо Фрэн читала.
- Простите, что задержала. - Она вдруг оказалась рядом, наливая себе бокал вина. Перес понял, что успел задремать.
- У вас есть для меня какая-то информация?
Перес встал, уступая место, но Фрэн мотнула головой, отказываясь, и опустилась прямо на пол. Лица ее он не видел - она отвернулась, глядя на огонь в камине.
- Может, это и не имеет значения. Может, вы уже знаете.
- И все же расскажите.
- Прошлую ночь Кэсси оставалась у отца. И сегодня днем, когда я поехала за ней… - Фрэн в нерешительности замолчала. - Короче, я знаю, откуда Кэтрин возвращалась, когда я увидела ее сходящей с автобуса вместе с Магнусом Тейтом, - Дункан рассказал.
- Правда? Насколько мне известно, он нам не звонил, - как бы невзначай заметил Перес.
- Он и не собирался. Ехать в Леруик, давать показания? Эта морока не для него. Он вечно занят, вечно торопится.
- Мы еще не успели дать объявление ни в газетах, ни по радио. Планируется большая пресс-конференция, но это будет только завтра. Организационные вопросы отнимают уйму времени.
- Кэтрин была у него в Хо. На одной из тех самых вечеринок, куда может прийти любой. Где половина Шетландов успела побывать. Уверена, вы легко найдете свидетелей.
Перес и сам бывал на знаменитых вечеринках Дункана. Никаких объявлений о них нигде не печаталось, никаких приглашений для входа не требовалось. О дне и времени узнавали со слов других: "Слыхал, сегодня у Дункана собираются". Начиналось все поздно вечером. Когда городские бары закрываются, берешь такси или подсаживаешься к самому трезвому из приятелей и едешь в Хо. На каждой вечеринке гостей ждал сюрприз. Дункан часто приглашал местных музыкантов. Ему нравилось поддерживать талантливую молодежь. Так он говорил, хотя Перес не представлял, что эти парни со скрипками и гитарами выносили с вечеринки кроме похмелья и сознания, что потерлись спинами с какой-нибудь знаменитостью. Когда пускали по кругу бутылку виски "Хайленд-парк", соседом-собутыльником вполне могла оказаться какая-нибудь звездочка второго плана - актер на отдыхе, политик, приехавший на конференцию, режиссер второстепенных фильмов, продюсер, известный очень узкому кругу. Дункану нравилось возиться с богемой. Может, это молодых людей и привлекало. Гости Дункана по-разному одевались, разными вещами увлекались. Это вам не танцульки в сельском клубе.
- Дункан помнит, с кем она приходила?
- Вряд ли он заметил. В тот раз напился больше обычного - поссорился с Селией.
Селия Избистер, мать Роберта. Вот как бывает на Шетландах. Подчас люди были связаны личными и такими непростыми отношениями, однако не стоило в любом совпадении усматривать зловещий знак, во всем искать тайный смысл.
- А был ли на вечеринке Роберт?
- Не знаю, о нем речь не заходила. Но вообще этот Роберт часто у него ошивается. - В голосе зазвучали холодные, даже враждебные нотки.
- Недолюбливаете парня?
- Избалованный богатый сынок. Хотя вряд ли это его вина, понятно.
- Ну, он уже не ребенок.
- А ведет себя как маленький. - Фрэн обернулась к Пересу, слегка задев плечом его колено. - Впрочем, вы меня не слушайте. Не могу я говорить об этой семейке спокойно. Мать Роберта разрушила мой брак. Или, если хотите, Дункан постарался. Но в любом случае она не осталась в стороне. Только, похоже, ей уже надоело. Вот она его и бросила, вернулась к своему Майклу окончательно и бесповоротно. Ничего не скажешь, удобно, особенно перед праздником. Будет поддерживать мужа, позировать рядом с ним перед объективами камер. Все будут ими восхищаться: ах, какая дружная семья! И только Дункан снова останется ни с чем. Бедный сиротка Дункан.
У Переса вдруг мелькнула мысль, что она пьет уже не первый бокал.
- А Кэтрин упоминала его имя?
- Роберта? Нет.
- А Дункана?
- Нет. Впрочем, вряд ли она стала бы. Кэтрин наверняка знала, что он мой бывший. Не могла не слышать. Но вы ведь не подозреваете Дункана в интрижке с Кэтрин? Она же была еще ребенком.
Однако Перес заметил, что на самом деле Фрэн в этом вовсе не уверена. Похоже, подобные мысли уже посещали ее.
- А что еще вам известно о той вечеринке? Дункан упоминал кого-либо из гостей?
- Нет. Боюсь, после ссоры с Селией он был сам не свой. И войди к нему хоть Дэвид и Виктория Бекхэм, он не заметил бы.
Перес нехотя поднялся с кресла. При других обстоятельствах он бы с удовольствием распил с ней бутылку, куда-нибудь пригласил. Может, в киноклуб. Ей должно понравиться - судя по всему, она не чужда искусств. А через неделю наверняка признался бы в любви. Так думал Перес, хорошо зная себя. А ну как она замешана в убийстве? И он не вправе даже чмокнуть ее в щеку на прощанье.
Глава двадцать первая
Выпрямившись в кресле, Магнус прислушался. Потому что увидеть, что творится за окном, не мог - он сам так устроил. С утра в окно то и дело заглядывали, вот и не выдержал.
Первым к нему пожаловал молодой полицейский - интересовался ботинками.
- Какие такие ботинки? - не понял Магнус. Может, полиция хитрит, желая удержать его в четырех стенах?
- Ботинки, в которых вы были в тот день, когда видели девушку, - уточнил полицейский. - Помните, вы рассказывали инспектору Пересу, что шли через поле и увидели тело?
- Ну да.
- Нам нужно взглянуть на ваши ботинки. Мы хотим сравнить отпечатки на снегу вокруг тела.
Магнус так и не понял, зачем им понадобились его башмаки. Но вытянул руку в сторону крыльца, где на куске дерюги стояли ботинки. Полицейский наклонился, взял их и, сунув в полиэтиленовый пакет, унес с собой.
Вскоре в дверь опять забарабанили. Магнус открыл, думая, что это снова полиция пожаловала, но на пороге стояла женщина с записной книжкой в руках. Она оказалась репортером из газеты. Женщина говорила быстро - ко-ко-ко да ко-ко-ко, - Магнус ничего не разобрал. Она напугала его своим кудахтаньем, острым носом, ручкой, которой то и дело тыкала ему в грудь.
После ее ухода в дверь опять кто-то стучал, но Магнус уже не обращал внимания. Сидел у окна и делал вид, что читает журнал, который валялся в комнате еще с тех пор, как мать умерла. Почему он его хранил? Магнусу казалось, что на то была причина, вот только он забыл какая.
Тогда зеваки стали заглядывать в окно. Они вертели головами так и эдак, силясь разглядеть его, скребли по стеклу, пытаясь привлечь внимание, но только пугали ворона в клетке. Вот Магнус кое-что и придумал: взял пару картонных коробок, разобрал их и прибил картонки на окно. Теперь никто его не видел. Но и он не видел, что творится на улице, - ему казалось, что его уже посадили в тюрьму. Магнус не знал, какая погода за окном и закончила ли береговая охрана поиски на холме. Наверняка уже опустились сумерки. Об этом он догадался, глянув на материны часы.
Он по-прежнему думал, что за порогом его караулят, ждут, чтобы выкрикнуть всякие гадости. Норовят приплюснуть нос к окну, проникнуть в дом, высадив дверь плечом. И хотя вот уже некоторое время снаружи не доносилось ни звука, он был уверен - они наверняка затаились, а потом выскочат и набросятся. Совсем как чудовища из детских кошмаров.
После того как Агнес умерла, сны стали еще страшнее.
Сестра снилась ему бледной, исхудавшей - так она выглядела, когда коклюш перешел в пневмонию и сестру увезли в больницу. Руки и ноги у нее стали до того бледными, что напоминали белые кости падших овец, брошенные туши которых обгладывали птицы и дикие звери. Только во снах Магнуса сестра по-прежнему жила на Взгорке, занималась привычными делами по дому: чистила картошку, готовила, доила корову, которая тогда жила у них в хлеву возле дома, - бледная сестра приседала возле коровы на корточки и тянула, сжимая, соски вымени, тихонько напевая. Постепенно она становилась все прозрачнее, и под конец, за мгновение до того, как он просыпался в поту, от сестры оставались только растянутые в улыбке губы с запекшейся на них кровью и чуть раскосые серые глаза.
Магнус сидел в кресле матери, смотрел на стрелки ее часов и понимал - кошмары вернулись. Те, кто поджидает снаружи, ему хорошо знакомы. Он вообразил себе сестру, которая стучит в окно, дергает за ручку двери, удивляется, что заперто.
Магнус встал с кресла, плеснул себе виски; руки у него дрожали. Если сидеть взаперти в доме с заколоченными окнами и ждать, пока заберет полиция, можно и умом тронуться. Магнус тряхнул головой, прогоняя дурацкие мысли. Он силился вспомнить Агнес такой, какой она была до болезни. Сам он отличался неловкостью и медлительностью, а она была хорошенькая, волосы развевались у нее за спиной, когда она как птичка летела вприпрыжку по полю, торопясь короткой дорогой в школу. "Ты на сестру посмотри, - говаривала ему мать, думая пристыдить. - Она хоть и младше, таких бед не творит. А ты, дурень великовозрастный, ломаешь все, к чему ни прикоснешься. Бери пример с сестры".
Потом он представил, как сестра играет на школьном дворе: две девочки держат за концы веревку и крутят ее, а Агнес прыгает. Но стишок, как они, не напевает, только сосредоточенно считает про себя прыжки. Когда он наблюдал за ней, то гордился, уж так ею гордился, что дурацкая ухмылка приклеивалась на весь день. Агнес носила яркое платьице, выцветшее после многочисленных стирок; платье было ей коротковато, и при прыжках почти показывались трусики.
Интересно, любила ли прыгать через веревку Катриона? Магнус не знал, и это не давало ему покоя. Когда он спускался к берегу - за сплавными бревнами, сетью или бочкой, - иногда видел ее на школьном дворе. Чаще всего Катриона болтала и смеялась, стоя в окружении двух-трех подруг. Магнус подумал, что то были уже другие времена. Все было не так, как в их с Агнес детстве. Катриона росла в доме с телевизором, носила одежду, заказанную по модному каталогу. Дети играли уже с настоящими игрушками, а не старой веревкой. На островах начали добывать нефть, жизнь стала налаживаться: появились компьютеры, школьников возили на экскурсии. Однажды повезли даже в Эдинбург. Вместе с детьми поехали две матери, разодевшись по такому случаю в пух и прах. Миссис Генри, учительница, когда автобус прибыл в аэропорт, стояла у дверцы с листом бумаги и отмечала каждого галочкой, хотя наверняка и без того прекрасно знала всех школьников в лицо. Катрионе Эдинбург понравился. Вернувшись, она еще долго его вспоминала. Как-то Катриона пришла к ним на Взгорок - рассказать Мэри Тейт о поездке, и он, Магнус, даже бросил свои занятия, чтобы тоже послушать. Он-то никуда с Шетландских островов не выезжал и забросал девочку вопросами об автобусах и больших магазинах, о поезде… Катриону его любопытство только развеселило, она сказала, что ему непременно надо съездить в Эдинбург - туда всего час самолетом.
В следующий раз Катриона пришла к ним как раз в тот самый день. Погода была отвратительная - дул хотя и не холодный, но сильный ветер с юго-запада. Мать отправила дочь погулять. Катрионе стало скучно, и в конце концов девочка пришла на Взгорок. Она озорничала, дразнилась и всем досаждала. Ветер как будто вселился в нее, и стала она капризная да буйная.
Но Магнус не хотел вспоминать тот день. Он не хотел вспоминать торфяную насыпь и груду камней на холме. Не то жди ночью кошмаров.
Глава двадцать вторая
На этот раз Рой Тейлор назначил летучку не с первыми петухами, а к середине утра - надеялся получить к этому времени результаты вскрытия. Хотя прекрасно понимал, что торопит события, - уже половина одиннадцатого, а новостей от Билли Мортона, которого Тейлор просил звонить, как только что-нибудь станет известно, никаких. Что ж, по крайней мере, отчет криминалиста готов. И только из лаборатории патологоанатома до сих пор ничего. Тут как ни бегай, один хрен днем не обойдешься.
Джимми Перес молча сидел на столе в дальнем углу комнаты и слушал Тейлора, который разглагольствовал о том, что, дескать, они только на месте топчутся и как его это раздражает. Правда, Пересу приходилось напрягать слух из-за непривычного ливерпульского акцента Тейлора - тот частил и проглатывал гласные. Инспектор с самого начала завладел вниманием группы. У него был сценический дар актера, эстрадного комика. Глаз не отвести. Хотел бы Перес обладать таким даром подзадоривать команду.
На улице потеплело. Когда Тейлор ненадолго умолкал, Пересу чудился звон капели. Тучи, всю ночь угрожавшие затянуть небо над морем, теперь нависали над сушей, и в комнате царила почти такая же темень, как во время прошлой предрассветной летучки.
Тейлор приводил выдержки из отчета криминалиста.
- "Кроме следов того констебля, который первым оказался на месте преступления, были обнаружены следы еще трех человек", - читал он.
Констебль. Вот так учтивость. Перес подумал, что в своей вотчине инспектор назвал бы рядового полицейского, занятого рутиной, иначе. Здесь же он старался быть предельно тактичным.
- Снег достаточно глубокий, отпечаталось все замечательно, оттепели в тот день не было, повезло криминалисту. Похоже, наша Джейн по части отпечатков собаку съела. Первые следы принадлежат миссис Хантер - резиновые сапоги шестого размера. Ну, на самом-то деле их, конечно же, две цепочки - туда и обратно. Другие отпечатки, более поздние и кое-где совпадавшие с отпечатками миссис Хантер, принадлежат мистеру Генри, мужу учительницы начальных классов из Врансуика. У него туристические ботинки девятого размера. Как и первые отпечатки, эти вполне объяснимы. Нам известно, что миссис Хантер замахала мистеру Генри, тот пошел к ней через все поле, а потом с мобильного вызвал полицию. Менее четкие отпечатки оставил Магнус Тейт. Трудно сказать, как долго он пробыл на месте преступления и что там делал, поскольку его следы перекрыты другими. Он оказался на месте раньше всех. Джейн в этом вполне уверена.
Сэнди Уилсон выбросил кулак с победным воплем, но тут же умолк под невозмутимыми взглядами окружающих.
- Сэнди, по-твоему, это повод для радости? - обратился к нему Тейлор. Инспектор говорил преувеличенно доброжелательным тоном, в котором Перес и команда из Инвернесса уловили сарказм, - у вежливости Тейлора был предел.
- Так ведь это… значит, мы его вычислили, - пробормотал Сэнди. - А что, нет?
- Магнус и не отрицал, что был на месте преступления, - напомнил Перес. - Он и не думал запираться - сразу признался. Все это есть в протоколе за тот день, Сэнди. Но ты, видать, так с ним и не ознакомился.
- Ну ясное дело, не отрицал. Разве ж он стал бы? Наверняка понимал, что мы найдем отпечатки. Вот и придумал, что…
- Едва ли старик настолько умен. - Пересу хотелось, чтобы его подчиненный не выставлял себя на посмешище, а признал поражение и замолчал.
- К тому же, Сэнди, - продолжал Тейлор, - если это Тейт убил Кэтрин, как она оказалась на поле, а? Ее следов мы не обнаружили. Что скажешь? Или она перелетела по воздуху? А может, те мерзотные птицы ее в когтях перетащили?
- Ну так Тейт и перенес.
- Кэтрин была высокой девушкой, а он - немощный старик. Может, когда-то и был сильным, может, все еще в состоянии что-то сделать по дому, но не представляю, как он мог нести ее через два поля, ни разу не опустив на землю, чтобы перевести дух. Даже если предположить, что она уже была мертва.
- Тогда как же она там оказалась?
Сэнди задал вопрос Тейлору, но инспектор из Инвернесса только молча смотрел на парня, выдерживая паузу.
- Объясни ему, Джимми, - наконец ровным тоном произнес он. - Ты с этим разобрался уже, правда?
Казалось, Тейлор чувствовал: еще немного - и он сорвется, наговорит резкостей.
- Она сама пришла, - сказал Перес. - Пришла с тем, кто ее убил. А следы снегом замело - к полуночи как раз поднялась сильная метель. Я звонил Дейву Уилеру, метеорологу на Фэр-Айле. Тело частично припорошило, хотя, как утверждает криминалист, с лица и верхней части туловища снег был аккуратно сметен. Вот почему Фрэн Хантер и заметила ее аж с дороги.
- Выходит, Тейт все-таки может быть убийцей. А что? Просто утром вернулся и смахнул снег с ее лица.