- Ха! - удовлетворенно воскликнул актер, шагнув назад. - Отличный удар. Инспектор, у вас не найдется листка бумаги?
Доу вернул карандаш, а отец проворчал:
- Бумаги? За каким чертом?
- Можете приписать это моей очередной причуде, - усмехнулся мистер Лейн. - Ну-ну, инспектор, вы становитесь тугодумом!
Отец протянул записную книжку, из которой старый джентльмен вырвал чистый листок.
- Теперь вы убедились, Доу, - спросил он, что-то ища в кармане, - что мы не хотим повредить вам?
- Да, сэр. Я сделаю все, что вы скажете.
- Великолепный союзник! - Лейн достал коробок спичек, чиркнул одной и хладнокровно поднес пламя к клочку бумаги. Он вспыхнул, и Лейн рассеянно бросил его на пол, шагнув назад.
- Что вы делаете? - закричал заключенный. - Хотите подпалить эту чертову каморку? - Спрыгнув с койки, он начал яростно топтать горящий листок левой ногой, пока тот не превратился в едва заметную кучку пепла.
- Думаю, Пейшнс, - с улыбкой сказал мистер Лейн, - это убедило бы любое жюри. Как насчет вас, инспектор?
Отец нахмурился:
- Никогда бы не поверил этому, если бы не увидел собственными глазами. Век живи - век учись.
Я хихикнула.
- Похоже, папа, тебя окончательно перевербовали! Аарон Доу, вы на редкость везучий человек.
- Но я не… - озадаченно начал заключенный.
Мистер Лейн похлопал его по плечу:
- Выше нос, Доу. Думаю, мы вас вытащим.
Отец позвал надзирателя, который пересек коридор, отпер дверь и выпустил нас. Доу подбежал к решеткам и вцепился в них, глядя нам вслед.
Но с того момента, как мы шагнули в холодный коридор, мною овладело дурное предчувствие. На грубом лице надзирателя, звякающего ключами позади нас, появилось странное выражение. Оно показалось мне злобным, хотя я уверяла себя, что мне это почудилось. Действительно ли он дремал, стоя лицом к камере? В конце концов, даже если он наблюдал за нами, какой вред это могло причинить? Я посмотрела на мистера Лейна, но тот шагал вперед с задумчивым видом, и я решила, что он не обратил внимания на надзирателя.
* * *
Мы вернулись в окружную прокуратуру, но на сей раз нам пришлось ждать полчаса в приемной. В течение этого времени мистер Лейн сидел с закрытыми глазами и, казалось, спал - отцу пришлось коснуться его плеча, когда секретарь Хьюма наконец сказал нам, что мы можем войти. Актер вскочил и пробормотал извинения, но я была уверена, что он о чем-то размышлял.
- Итак, мистер Лейн, - с любопытством заговорил Хьюм, когда мы уселись в его кабинете, - вы видели Доу. Что вы думаете теперь?
- Прежде чем я вошел в вашу великолепную окружную тюрьму, - мягко произнес старый джентльмен, - я только верил, что Аарон Доу невиновен в убийстве сенатора Фосетта. Теперь я это знаю.
Хьюм поднял брови.
- Вы, друзья, удивляете меня. Сначала мисс Тамм, потом инспектор, а теперь вы, мистер Лейн. Внушительный ряд оппонентов. Может, вы расскажете, что заставляет вас считать Доу невиновным?
- Пейшнс, дорогая моя, - обратился ко мне мистер Лейн, - разве вы еще не давали мистеру Хьюму урок логики?
- Он все равно не стал бы меня слушать, - пожаловалась я.
- Мистер Хьюм, пожалуйста, забудьте на несколько минут все, что вы знаете об этом деле, и мисс Тамм объяснит вам, почему мы трое считаем Аарона Доу невиновным.
Я в третий раз за несколько дней изложила свою теорию - теперь для мистера Хьюма, хотя в глубине души не сомневалась, что такого упрямого и амбициозного человека не убедишь с помощью одной только логики. Когда я перечисляла выводы, сделанные на основании фактов (я включила показания Кармайкла, не упоминая его имени), Хьюм вежливо слушал, иногда кивая, а в его глазах даже мелькало восхищение. Но как только я закончила, он покачал головой.
- Моя дорогая мисс Тамм, это блестящая работа для женщины - и для мужчины, если на то пошло, - но меня она не убедила. Во-первых, никакое жюри не поверит подобному анализу, даже если сможет понять. А во-вторых, в нем имеются серьезные погрешности…
- Погрешности? - полюбопытствовал мистер Лейн. - "Нет розы без шипов; чистейший ключ мутят песчинки… мы все грешны", как говорит Шекспир в одном из своих сонетов. Тем не менее, мистер Хьюм, я бы хотел услышать об этих погрешностях - простительны они или нет.
- Ну, взять хотя бы эту невероятную историю с "правоногостью" и "левоногостью". Утверждение, будто человек, потеряв правый глаз и правую руку, становится "левоногим", звучит дико. Я сомневаюсь в его справедливости с чисто медицинской точки зрения. А если этот пункт рухнет, мистер Лейн, то вместе с ним рухнет и вся теория мисс Тамм.
- Видишь? - проворчал отец, махнув рукой.
- Рухнет? - переспросил старый джентльмен. - Мой дорогой сэр, это один из пунктов в деле, который я охарактеризовал бы как нерушимый!
Хьюм усмехнулся:
- Бросьте, мистер Лейн. Даже если это верно в целом…
- Вы забываете, - прервал актер, - что мы только что посетили Доу.
- Ну и что?
- Мы изложили вам обобщение, заявив, что человек с физическими дефектами Аарона Доу должен превратиться из "правоногого" в "левоногого". Но, как вы сказали, изложение принципа не доказывает конкретный случай. - Мистер Лейн сделал паузу и улыбнулся. - Поэтому мы доказали конкретный случай. Моей главной целью приезда в Лидс было продемонстрировать, что Аарон Доу, действуя машинально, использовал бы скорее левую ногу, чем правую.
- И он это сделал?
- Да, сделал. Я бросил в него карандаш, и Доу прикрыл лицо левой рукой. Я велел ему попытаться ударить меня карандашом, и он произвел попытку левой рукой. Таким образом, я убедился, что этот человек действительно левша и его правая рука парализована. Потом я поджег листок бумаги, и он в панике наступил на него левой ногой. Мне это кажется доказательством, мистер Хьюм.
Окружной прокурор молчал, сдвинув брови. Я видела, что внутренне он борется с проблемой.
- Вы должны дать мне время, - пробормотал Хьюм. - Я не могу заставить себя поверить в такое… - Он раздраженно хлопнул ладонью по столу. - Для меня это не доказательство! Оно слишком косвенное и изощренное, чтобы считать Доу невиновным.
Взгляд старого джентльмена стал ледяным.
- Я полагал, мистер Хьюм, что наша юридическая система считает человека невиновным, пока его вина не доказана, а не наоборот.
- А я полагала, мистер Хьюм, - воскликнула я, будучи не в силах сдерживаться, - что вы порядочный человек!
- Пэтти, - мягко упрекнул меня отец.
Хьюм покраснел.
- Ну, я над этим подумаю. А сейчас прошу извинить - у меня много работы…
Мы молча вышли и спустились на улицу.
- Я встречал упрямых ослов, - сердито сказал отец, когда мы сели в автомобиль и Дромио отъехал от тротуара, - но этот парень перещеголял всех!
Мистер Лейн задумчиво разглядывал багровый затылок Дромио.
- Пейшнс, дорогая, - печально промолвил он, - я думаю, что мы потерпели неудачу и вся ваша работа была напрасной.
- Что вы имеете в виду? - с беспокойством спросила я.
- Боюсь, амбиции мистера Хьюма перевешивают чувство справедливости. Когда мы разговаривали с ним, мне пришла в голову одна мысль. Мы допустили серьезную ошибку, и он легко может обыграть нас, если окажется нещепетильным.
- Ошибку? - воскликнула я. - Быть не может, мистер Лейн! Как мы могли допустить ошибку?!
- Не мы, дитя мое, а я. - Помолчав, он спросил: - Кто адвокат Доу, если у бедняги таковой имеется?
- Местный житель по имени Марк Каррьер, - ответил отец. - Клей говорил мне о нем сегодня. Не знаю, почему он взялся за это дело, если не считает Доу виновным или не думает, что Доу припрятал где-то пятьдесят тысяч.
- А где его офис?
- В Скохари-Билдинг - рядом со зданием суда.
Мистер Лейн постучал по стеклу:
- Разворачивайся, Дромио, и вези нас назад в город - к дому рядом с судом.
* * *
Марк Каррьер был очень толстым, совершенно лысым и весьма проницательным джентльменом средних лет. Он не пытался выглядеть, занятым и, когда мы вошли, сидел, как вылитый мистер Татт, на вращающемся стуле, закинув ноги на стол, куря сигару, почти такую же толстую, как он сам, и восторженно глядя на висящую на стене пыльную гравюру, изображающую сэра Уильяма Блэкстоуна.
- Вас-то я и хотел видеть, - лениво произнес Каррьер, когда мы представились. - Простите, что не встаю, - я слегка ожирел. В моем лице перед вами величие закона на отдыхе… Хьюм сообщил мне, мисс Тамм, что у вас имеются какие-то сведения по делу Доу.
- Когда он вам это сообщил? - резко осведомился мистер Лейн.
- Звонил мне минуту назад. Со стороны прокурора это весьма дружеский жест, а? - Каррьер окинул нас взглядом маленьких глазок. - Почему бы не посвятить меня в это? Видит бог, мне не помешает любая помощь в этом чертовом деле.
- Почему вы взялись за него, Каррьер? - спросил отец.
Адвокат улыбнулся, как это мог бы сделать толстый филин:
- Что за странный вопрос, инспектор?
- Для вас это всего лишь упражнение или вы действительно верите в невиновность Доу?
- Он виновен как сам дьявол.
Мы посмотрели друг на друга.
- Говори, Пэтти, - мрачно сказал отец.
Я устало повторила свой анализ фактов, как мне казалось, в сотый раз. Марк Каррьер слушал не мигая, не кивая, не улыбаясь и внешне без всякого интереса. Но когда я закончила, он покачал головой, как Джон Хьюм.
- Неплохо, мисс Тамм. Но вам никогда не убедить такой историей жюри, состоящее из деревенщин.
- Убеждать жюри придется вам! - огрызнулся отец.
- Мистер Каррьер, - мягко заговорил старый джентльмен, - забудьте на время о жюри. Что вы сами об этом думаете?
- Разве это имеет значение, мистер Лейн? - Адвокат попыхивал сигарой, пуская облака дыма. - Конечно, я сделаю все, что от меня зависит. Но вам приходило в голову, что этот маленький фокус-покус сегодня в камере Доу может стоить бедняге жизни?
- Сильное выражение, мистер Каррьер, - заметила я. - Пожалуйста, объяснитесь.
- Вы сыграли на руку окружному прокурору, - сказал Каррьер. - Разве можно проводить эксперимент с обвиняемым без свидетелей?
- Но мы свидетели! - воскликнула я.
Отец покачал головой, а Каррьер улыбнулся:
- Хьюм легко докажет, что все вы предубеждены. Одному Богу известно, скольким жителям города вы говорили, что считаете Доу невиновным.
- Ближе к делу, - проворчал отец.
- Хорошо. Вы сознаете, во что влипли? Хьюм скажет, что вы отрепетировали с заключенным шоу для зала суда!
* * *
Надзиратель! Теперь я убедилась, что мое предчувствие было оправданным. Я старалась не смотреть на мистера Лейна, который застыл на своем стуле с удрученным видом.
- Этого я и боялся, - пробормотал он наконец. - Я предвидел подобное в кабинете Хьюма. Это моя ошибка, и мне нет оправданий. - Его глаза затуманились. - Хорошо, мистер Каррьер. Так как моя глупость привела к этой катастрофе, я постараюсь исправить положение единственным доступным мне способом. Каков ваш предварительный гонорар?
Каррьер заморгал и медленно произнес:
- Я делаю это из жалости к бедняге…
- Назовите сумму, мистер Каррьер. Возможно, это сподвигнет вас на более героическое сочувствие. - Старый джентльмен достал из кармана чековую книжку и приготовил ручку.
Минуту было слышно только тяжелое дыхание отца. Затем Каррьер соединил кончики пальцев и назвал сумму, от которой я пошатнулась, а у отца отвисла челюсть.
Но мистер Лейн выписал чек и положил его перед адвокатом.
- Не экономьте на расходах. Я оплачу счета.
Каррьер улыбнулся, и его ноздри затрепетали, когда он искоса взглянул на чек.
- За такой гонорар, мистер Лейн, я бы согласился защищать дюссельдорфского маньяка. - Он аккуратно спрятал чек в плотный бумажник. - Прежде всего нам нужно заручиться помощью экспертов.
- Да. Мне кажется…
Разговор продолжался, но я четко слышала только похоронный звон, который, если не произойдет чуда, зазвучит над обреченной головой Аарона Доу.
Глава 11
СУД
В последующие недели я все сильнее погружалась в уныние. Впереди не маячило ничего обнадеживающего. Аарон Доу был обречен, и эта фраза стала рефреном всех моих мыслей. Я слонялась по дому Клеев как привидение, искренне желая умереть и боясь, что Джереми находит мое общество скучным. Происходящее вокруг меня мало интересовало - отец постоянно проводил время с мистером Лейном, и оба то и дело совещались с Марком Каррьером.
Когда установили дату суда над Аароном Доу, я заметила, что старый джентльмен препоясывает чресла для эпической битвы. В тех редких случаях, когда я его видела, он был мрачен и молчалив, казалось полностью передав свои неистощимые ресурсы в распоряжение Каррьера. Мистер Лейн носился по Лидсу, проводя совещания с группой медиков, которым предстояло ассистировать в проведении экспериментов над обвиняемым в зале суда, старался с весьма незначительным успехом проникнуть сквозь вуаль молчания, обволакивающую окружную прокуратуру, и, наконец, телеграфировал собственному врачу, доктору Мартини, прося приехать на процесс.
Все это давало ему и отцу возможность чем-то заниматься, но для меня, пребывающей в праздности, было суровым испытанием. Несколько раз я пыталась повидать Аарона Доу в его камере, но правила ужесточились, и меня не пропускали дальше приемной окружной тюрьмы. Конечно, я могла посещать Доу в компании Каррьера, который имел постоянный доступ к своему клиенту, но меня удерживала необъяснимая неприязнь к лидсскому адвокату, и мысль о встрече с заключенным в обществе Каррьера внушала мне отвращение.
Так тянулись дни, пока не начался процесс, сопровождаемый карнавальными фанфарами газет, толпами на улицах, переполненными отелями и возбужденным общественным мнением. С самого начала суд принял драматическую окраску, то и дело перемежаясь яростными стычками между защитником и обвинителем, скорее вредившими, чем помогавшими обвиняемому. Очевидно, под влиянием угрызений совести или нерешительности молодой Хьюм выбрал легкий путь и позволил одному из своих ассистентов по фамилии Суит исполнять обязанности обвинителя. Как только Суит и Каррьер заняли места перед судейским креслом, они вцепились друг другу в горло, словно волки. Судя по их поведению в зале суда, они были смертельными врагами и сердито шипели друг на друга, время от времени получая резкие замечания судьи.
Я тоже с самого начала видела, всю безнадежность ситуации. Во время жуткой процедуры отбора присяжных, растянувшейся из-за постоянных возражений Каррьера на целых три дня, я избегала смотреть на жалкого маленького человечка, съежившегося на стуле за столом защиты, злобно посматривающего на Суита и его помощников, что-то бормочущего себе под нос и каждые несколько минут оборачивающегося, словно в поисках дружелюбного лица. Я и сидящий рядом со мной актер знали, кого ищет Аарон Доу, и эти немые призывы о помощи вызывали у меня дрожь и углубляли морщины на лице мистера Лейна.
Мы сидели тесной группой позади ряда для прессы. Илайхью и Джереми Клей были с нами, а по другую сторону прохода расположился доктор Айра Фосетт, теребя бородку и громко вздыхая в попытках вызвать сочувствие публики. В задних рядах я заметила мужеподобную фигуру Фанни Кайзер, сидящую неподвижно, как будто стараясь не привлекать к себе внимания. Отец Мьюр и начальник тюрьмы Магнус тоже находились сзади, а неподалеку слева я заметила удобно устроившегося Кармайкла.
Когда последний присяжный был отобран с согласия обвинения и зашиты и принял присягу, мы с нетерпением стали ждать дальнейшего развития событий. Ожидание было недолгим. Мы сразу поняли, куда дует ветер, когда ассистент окружного прокурора Суит начал плести вокруг своей жертвы паутину косвенных улик. После вызова свидетелями Кеньона, доктора Булла и других, давших рутинные показания по установлению внешних фактов преступления, был вызван Кармайкл, который занял свидетельское место с таким серьезным и почтительным видом, что на какой-то миг обманул Суита, решившего, что перед ним простак. Но Кармайкл быстро разубедил его в этом, оказавшись весьма хитрым свидетелем. Обернувшись, я заметила сердитое выражение лица доктора Фосетта.
"Секретарь" играл свою роль в совершенстве. Он постоянно заставлял Суита формулировать вопросы более четко, доводя его до исступления. Во время показаний Кармайкла были представлены как вещественные доказательства фрагмент деревянного сундучка и написанное карандашом письмо с подписью "Аарон Доу".
Следующим свидетелем был начальник тюрьмы Магнус, которого заставили повторить показания, касающиеся визита сенатора Фосетта в тюрьму Алгонкин, и, хотя значительную их часть вычеркнули из протокола по требованию Марка Каррьера, смысл вычеркнутого и оставшегося явно произвел впечатление на жюри, состоящее в основном из преуспевающих фермеров и местных бизнесменов.
Кошмарная процедура тянулась несколько дней. Когда Суит закончил обвинение, было очевидно, что он выполнил свою задачу доказать вину подсудимого. Я чувствовала это по глубокомысленным кивкам репортеров, по нервным и напряженным лицам присяжных.