Впрочем, ситуация была достаточно рискованной. Большинство остальных участников группы вышло по дороге, и к тому времени, когда автомобиль подъехал к большому мрачному дому, от нее остались только мы с доктором. Признаюсь, я ощущала некоторые опасения, когда он распахнул парадную дверь и я вошла в дом, где во время моего прошлого визита находился труп. Проходя мимо кабинета покойного сенатора, я заметила со вздохом облегчения, что мебель переставлена и все следы преступления удалены.
В итоге мой визит смог усыпить подозрения доктора Фосетта и разжечь его аппетит. Он пичкал меня крепкими коктейлями, но я окончила университет, где выпивка являлась обязательным курсом, и думаю, что его удивила моя устойчивость, хотя я очень старалась выглядеть пьяной. В итоге мой кавалер отбросил джентльменские манеры, усадил меня на диван и перешел к активным действиям. Мне пришлось проявить проворство балетной танцовщицы и актерский гений Друри Лейна, чтобы не испортить дело. Хотя я с трудом вырвалась из его объятий, но могла гордиться тем, что, отвергнув авансы доктора, не ослабила его интереса ко мне. Как выяснилось, ему нравилось ожидание лакомого кусочка.
Проломив стену, я призвала на помощь ударные войска. Мои визиты в логово доктора Фосетта становились все чаше - в прямой пропорции с усилением интенсивности его ухаживаний. Эта опасная жизнь продолжалась в течение месяца после заключения Аарона Доу в тюрьму Алгонкин, причем значительную долю риска вносили подозрительные вопросы отца и угрюмые взгляды Джереми. Этот молодой человек являл собой весьма существенную угрозу - однажды, не удовлетворенный моим объяснением, что у меня появились друзья в городе, он последовал за мной, и мне понадобилось извиваться, как угорь, чтобы отделаться от него.
Кульминация наступила в среду вечером. Я прибыла в дом Фосетта раньше, чем он ожидал, и, войдя в личный кабинет доктора рядом с его приемной на первом этаже, застала его изучающим какой-то странный предмет на письменном столе. При виде меня он улыбнулся и быстро спрятал предмет в верхний ящик, а мне пришлось приложить все усилия, чтобы не выдать себя. Это был… нет, невозможно! И все же я видела его собственными глазами.
Выходя из дома доктора тем вечером, я дрожала от возбуждения. Даже его ухаживания были менее настойчивыми, и мне понадобилось не так много сил, чтобы их отвергнуть. Почему? Я не сомневалась, что его мысли были заняты предметом в верхнем ящике стола.
Поэтому, вместо того чтобы идти к подъездной аллее, где ждала машина, я украдкой обошла дом, направляясь к окну кабинета доктора Фосетта. Хотя мои предыдущие визиты не достигли цели - заполучить документы, обвиняющие их владельца, - я не сомневалась, что этот окажется куда более плодотворным. Сейчас речь шла не о документах, а о чем-то куда более важном, отчего у меня пересохло в горле, а сердце колотилось так громко, что я боялась, как бы доктор Фосетт не услышал его сквозь стену.
Подобрав юбку выше колен и воспользовавшись крепкой виноградной лозой, я заняла позицию, при которой могла видеть кабинет. Я молча благодарила всех богов за безлунную ночь. Заглянув через наружный подоконник, я едва удержалась от торжествующего возгласа. Как я и предвидела, доктор Фосетт, избавившись от меня, вернулся к изучению предмета в ящике.
Его остроконечная бородка угрожающе торчала, лицо было искажено страстью, а пальцы сжимали предмет, словно стараясь уничтожить. Потом он подобрал лежащую на столе записку и стал читать ее с таким жутким выражением лица, что я потеряла равновесие и упала на гравий с грохотом, который мог бы разбудить мертвого.
Должно быть, доктор вскочил со стула и подбежал к окну молнией, так как, сидя на гравии, я уставилась на его лицо в окне. Я была так напугана, что не могла шевельнуть ни одной мышцей. Его лицо казалось черным, как ночное небо надо мной. Потом его губы злобно скривились, и он рывком поднял оконную раму. Страх оживил меня - я вскочила и понеслась по дорожке, смутно слыша позади топот ног преследователя.
- Луис, держи ее! - крикнул доктор.
Впереди появился шофер. Ощерясь, он протягивал ко мне обезьяньи лапы. Я угодила прямо в них, и он стиснул меня железными пальцами.
Подбежал доктор Фосетт и схватил меня за руку так сильно, что я вскрикнула.
- Так вы все-таки шпионка! - пробормотал он, глядя мне в лицо, как будто старался убедиться в собственной правоте. - Вы едва не одурачили меня, маленькая чертовка. - Обернувшись, он приказал шоферу: - Убирайся, Луис!
- Слушаюсь, босс, - отозвался шофер и исчез в темноте.
У меня кружилась голова, болело сердце, к горлу подступала тошнота. Доктор Фосетт злобно тряс меня, бормоча ругательства. В его глазах светилась жажда убийства…
Не помню, отпустил ли он меня, или мне удалось вырваться самой, но пришла я в себя, лишь когда оказалась на ухабистой дороге. Мое вечернее платье волочилось следом, путаясь под ногами; следы пальцев доктора Фосетта жгли мне руки каленым железом.
Остановившись, я прислонилась к дереву и подставила горящее лицо легкому ветерку, обливаясь слезами стыда и облегчения. Тоже мне детектив! Я смахнула слезы со щек и фыркнула. Мне следовало бы сидеть за вязанием… Потом я услышала приближающийся звук мотора.
Я прижалась к дереву, чуть дыша, снова охваченная паникой. Неужели доктор Фосетт гонится за мной, чтобы осуществить ужасную угрозу, которая пылала в его глазах? Из-за поворота появились фары автомобиля - он ехал так медленно, словно водитель не был уверен… В следующий момент я с истерическим смехом выбежала на дорогу, размахивая руками, как безумная, и крича:
- Джереми, дорогой! Я здесь!
* * *
Я испытывала горячую благодарность богам, наставляющим молодых преданных влюбленных. Джереми выскочил из машины и заключил меня в объятия, а я была так рада видеть дружеское лицо, что позволила ему целовать меня, вытирать мне слезы, почти внести меня в автомобиль и усадить рядом с собой.
Джереми сам был настолько испуган, что не задавал вопросов, и я за это была признательна ему вдвойне. Но я поняла, что он последовал за мной, видел, как я вошла в дом доктора Фосетта, и весь вечер поджидал на дороге, пока я выйду. Услышав шум, он побежал по подъездной аллее, но меня уже не было, а доктор Фосетт шагал к дому.
- Что ты сделал, Джереми? - пискнула я, прижимаясь к его широкому плечу.
Он снял с руля правую руку и, морщась, стал посасывать костяшки пальцев.
- Вздул его как следует. Потом выбежал шофер, и у нас произошла маленькая стычка. Мне повезло - этот парень настоящая зверюга.
- Но ему тоже от тебя досталось?
- У него стеклянная челюсть, - фыркнул Джереми. Придя в себя после радости встречи со мной, он вернулся в обычное настроение и мрачно уставился на дорогу впереди.
- Джереми…
- Ну?
- Ты не хочешь объяснений?
- Кто - я? Разве я их заслуживаю? Если тебе нравится обжигать пальцы о таких типов, как Фосетт, то дело твое, Пэт. Я был глуп, что ввязался в это.
- По-моему, ты великолепен.
Джереми молчал. Вздохнув, я попросила отвезти меня к дому отца Мьюра на холме. Внезапно я ощутила нужду в мудром совете и захотела увидеть доброе и проницательное лицо Друри Лейна. Его наверняка заинтересуют мои новости.
* * *
Когда Джереми остановил машину у калитки и увитой плющом стены, я увидела, что в доме темно.
- Похоже, там никого нет, - буркнул Джереми.
- О боже! Все равно я должна убедиться.
Я устало выбралась из автомобиля, поднялась на крыльцо и позвонила в дверь. К моему удивлению, в маленькой прихожей зажегся свет, и старая леди высунула наружу седую голову.
- Добрый вечер, мэм, - сказала она. - Вы ищете отца Мьюра?
- Не совсем. Мистер Друри Лейн здесь?
- Нет, мэм. - Она понизила голос. - Мистер Лейн и отец Мьюр отправились в тюрьму. Я миссис Кроссетт - прихожу иногда убирать…
- В тюрьму? - воскликнула я. - Так поздно? Зачем?
Женщина вздохнула:
- Сегодня казнят нью-йоркского гангстера… как там?.. Скальци или с другой иностранной фамилией. Отец Мьюр должен выполнить последние ритуалы, а мистер Лейн присутствует как свидетель. Он сказал, что хочет видеть казнь, и начальник тюрьмы Магнус пригласил его.
- Вот как? - Я не знала, что делать. - Могу я войти и подождать?
- Вы мисс Тамм, верно?
- Да.
Старческое лицо просветлело.
- Конечно, мисс Тамм, входите, и ваш друг тоже. Казни обычно происходят в одиннадцать ночи, а я… я терпеть не могу оставаться одна в такое время. - Она печально улыбнулась.
Я была не в том настроении, чтобы слушать сплетни о казнях, поэтому позвала Джереми, и мы вошли в уютную маленькую гостиную. Миссис Кроссетт пробовала завязать разговор, но после трех неудачных попыток вздохнула и оставила нас вдвоем. Джереми тупо уставился на огонь в камине, а я - на Джереми.
Мы просидели так полчаса, когда я услышала, как хлопнула парадная дверь, а через минуту в гостиную вошли отец Мьюр и мистер Лейн. Лицо старого священника было искажено болью и покрыто потом, а его пухлые маленькие руки, как обычно, сжимали новый требник в блестящей обложке. Глаза мистера Лейна были стеклянными - он двигался скованно, как человек, не пришедший в себя после того, как заглянул в ад.
Отец Мьюр кивнул нам и молча опустился в кресло. Старый джентльмен пересек комнату и взял меня за руки.
- Добрый вечер, Клей… Пейшнс, что вы здесь делаете?
- О, мистер Лейн! - воскликнула я. - У меня для вас ужасные новости!
Его губы скривились в печальной улыбке.
- Ужасные, дорогая моя? Они не могут быть хуже, чем… Я только что видел, как умирает человек. Это невероятно просто и жестоко… - Он вздрогнул и сел в кресло у камина. - А что у вас за новости, Пейшнс?
Я стиснула его руку, как спасательный круг.
- Доктор Фосетт получил еще один фрагмент деревянного сундучка!
Глава 13
СМЕРТЬ ЧЕЛОВЕКА
Спустя много недель я узнала, как той ночью умер человек, который ничего не значил ни для меня, ни для кого-либо еще, фигурирующего в этом деле, который не имел отношения ни к Доу, ни к Фосеттам, ни к Фанни Кайзер. И все же этот человек, чья жизнь была ничтожной, а смерть - жалкой, даже своей кончиной сумел послужить цели, которой было суждено отразиться не только на Доу, Фосеттах и Фанни Кайзер, но и на остальных. Ибо его смерть позволила прояснить многое, что могло навсегда остаться во мраке.
Старый джентльмен рассказал мне, как, сидя в доме отца Мьюра, услышал о предстоящей казни некоего Скальци - одного из тех, кто живет за счет насилия и чья смерть приносит человечеству только благо. Раздраженный бездействием и, возможно, подстрекаемый любопытством тех, чье существование безмятежно, Друри Лейн неделю назад попросил у начальника Магнуса разрешения присутствовать на казни.
Они говорили об умерщвлении на электрическом стуле - об этой теме старый джентльмен был мало осведомлен.
- В тюрьме царит строгая дисциплина, - заметил Магнус, - но в вопросе казней она становится поистине тиранической. Разумеется, камеры приговоренных изолированы, но существует подпольная система передачи информации, которая действует быстрее, чем вы можете себе представить. По вполне понятным причинам заключенных интересует все, что происходит в "доме смерти". В этот период тюрьма переживает краткий, но весьма напряженный период истерии. В такое время все может произойти, поэтому мы усиливаем меры безопасности.
- Не завидую вашей работе.
- Еще бы, - вздохнул Магнус. - Как бы то ни было, я установил правило, что во время казней дежурят одни и те же сотрудники. Конечно, если бы кто-то из надзирателей заболел или не мог присутствовать по другой причине, нам бы пришлось его заменить, но до сих пор этого не случалось.
- А в чем тут смысл? - с любопытством спросил мистер Лейн.
- В том, - мрачно ответит начальник тюрьмы, - что во время казни мне нужны крепкие и опытные люди. Поэтому присутствуют семь надзирателей из регулярной ночной смены и два тюремных врача. Могу гордиться тем, что у нас до сих пор не было никаких неприятностей. - Он внимательно посмотрел на мистера Лейна: - Значит, вы хотите видеть казнь Скальци?
Старый джентльмен кивнул.
- Вы уверены? Зрелище не из приятных. И Скальци не из тех, кто встречает смерть с усмешкой.
- Это полезный опыт, - сказал Друри Лейн.
- Ну, как хотите, - сухо отозвался Магнус. - Закон предписывает начальнику тюрьмы рассылать приглашения двенадцати надежным гражданам, достигшим совершеннолетия и, естественно, не связанным с тюрьмой, быть свидетелями казни. Я включу вас, если вы уверены, что выдержите такой "полезный опыт".
- Это ужасно, - простонал отец Мьюр. - Видит бог, мне много раз приходилось при этом присутствовать, но я так и не привык к подобной бесчеловечности.
Магнус пожал плечами:
- Большинство из нас реагируют так же. Иногда я сам начинаю сомневаться в необходимости высшей меры наказания. Трудно быть ответственным за лишение жизни человека - даже отъявленного злодея.
- Но ответственность берет на себя штат, а не вы, - указал старый джентльмен.
- Да, но палач включает рубильник по моему сигналу. Я знал губернатора, который всегда убегал из дому в ночь казни… Ладно, мистер Лейн, я это устрою.
Таким образом, в среду вечером, во время моего столь возбуждающего визита к доктору Фосетту, мистер Лейн и отец Мьюр находились за высокими каменными стенами. Собственно говоря, отец Мьюр был там весь день, занимаясь приговоренным, а мистера Лейна впустили в тюремный двор без нескольких минут одиннадцать, и надзиратель тут же проводил его к камерам смертников. Так называемый "дом смерти" представлял собой длинное, невысокое сооружение в углу двора - как бы тюрьму в тюрьме. Вскоре старый джентльмен оказался в мрачном помещении с двумя скамьями, похожими на церковные, и… электрическим стулом.
Естественно, внимание актера сразу же приковало угловатое безобразное орудие смерти. К его удивлению, оно выглядело куда менее внушительным, чем он ожидал. Кожаные ремни свисали со спинки, подлокотников и ножек стула; странное приспособление над спинкой напоминало головной убор футболиста. Все казалось слишком невинным и причудливым, чтобы быть реальным.
Друри Лейн огляделся вокруг. Он сидел на жесткой скамье; одиннадцать других свидетелей уже заняли свои места. Все они были мужчинами солидного возраста, бледными и молчаливыми. К своему удивлению, актер узнал среди сидящих на второй скамье Руфуса Коттона. Некогда румяное лицо старого политикана приобрело восковой оттенок, а проницательные глаза, устремленные на электрический стул, словно остекленели.
В одной из стен виднелась маленькая дверь, ведущая в морг. Очевидно, штат предпочитал не рисковать, что его жертвы оживут, - как только врач объявлял приговоренного мертвым, тело отвозили в соседнюю комнату, где вскрытие эффективно уничтожало любую искорку жизни, которая могла чудом сохраниться.
Другая дверь, напротив скамеек, темно-зеленая, утыканная железными гвоздями, вела в коридор, по которому жертва проходила последний земной путь.
Эта дверь открылась, и вошла группа мужчин - их шаги по твердому полу отдавались гулким эхом. Двое из них несли черные саквояжи - это были тюремные врачи, которым закон предписывал присутствовать на казнях и констатировать смерть приговоренных; трое других были судебными чиновниками, которым вменялось в обязанность наблюдать за приведением приговора в исполнение; еще трое - надзирателями в синей униформе и с мрачными лицами… Только сейчас старый джентльмен заметил нишу в одном из углов комнаты, где крепкий мужчина старше среднего возраста возился с каким-то электроприбором. Его лицо было лишено всякого выражения - оно казалось тупым. Палач!.. С этого момента Друри Лейн осознал реальность происходящего, и у него перехватило дыхание. Он чувствовал, как в комнате пульсирует зло…
Актер посмотрел на часы - было шесть минут двенадцатого.
Почти одновременно все застыли, и воцарилась мертвая тишина. Потом за зеленой дверью послышались шаркающие шаги. Присутствующие склонились вперед, вцепившись в края скамеек. К шарканью присоединились тихое бормотание и жуткий вой, напоминавший вопли бэнши, - крики живых мертвецов, которые выстроились в своих камерах, наблюдая, как их товарищ неохотно преодолевает последнее расстояние, отделяющее его от вечности.