Магнус заглянул в папку.
- Здесь не отмечено ни одного. И вообще - отследить его прошлое не смогли. Полагали, что его имя вымышленное, но доказательств не нашлось.
Я пыталась представить себе этого человека, но полностью у меня это не получалось. В нем было нечто бесцветное.
- Каким заключенным был этот Доу, господин начальник? - рискнула я спросить. - Строптивым?
Магнус улыбнулся:
- Мисс Тамм задает дерзкие вопросы. Нет, он был образцовым заключенным - категории А, согласно нашей классификации. Всем обитателям Алгонкина могут предоставить привилегии после начального периода, работы на дороге и получения постоянной работы, распределяемой нашим советом. Какое положение займет заключенный в нашем маленьком сообществе - мы ведь представляем собой изолированный город, - зависит целиком от него. Если он не причиняет беспокойства, выполняет приказы, соблюдает все правила, то ему возвращают какую-то долю самоуважения, которого его лишило общество. Аарон Доу никогда не доставлял хлопот старшему надзирателю, отвечающему за дисциплину в тюрьме. Постепенно он был переведен в категорию А, пользовался многими привилегиями и освободился на тридцать с лишним месяцев раньше положенного за хорошее поведение.
Отец Мьюр устремил на меня свои глубокие мягкие глаза:
- Уверяю вас, мисс Тамм, Аарон был абсолютно безобидным человеком. Он стал религиозным, хотя и не моего вероисповедания, и был просто не способен…
- Однажды он уже совершил убийство, - сухо напомнил Хьюм. - Я бы назвал это прецедентом.
- Между прочим, - заметил отец, - каким образом он убил человека в Нью-Йорке двенадцать лет назад? Пырнул ножом?
Начальник тюрьмы Магнус покачал головой:
- Ударил по голове полной бутылкой виски, и бедняга умер от сотрясения мозга.
- Разве это что-то меняет? - раздраженно проворчал окружной прокурор. - Что еще вы можете сообщить о нем?
- Очень мало. - Магнус снова заглянул в папку. - Впрочем, кое-что может показаться вам интересным - хотя бы для идентификации. На втором году заключения с Доу произошел несчастный случай, в результате которого он лишился правого глаза и стал парализованным на правую руку - ужасно, но только из-за собственной небрежности в обращении с токарным станком…
- Так у него один глаз! - воскликнул Хьюм. - Это важно. Рад, что вы вспомнили об этом, господин начальник.
Магнус вздохнул:
- Мы, естественно, не сообщали об этом в газеты - нам не нравится, когда такие новости просачиваются наружу. Ведь еще не так давно тюрьмы этого и других штатов были в очень скверном состоянии - с заключенными, боюсь, обращались скорее как с животными, чем как с больными людьми, каковыми их признает современная пенология. Публика - во всяком случае, ее часть - думает, что наши исправительные учреждения все еще похожи на сибирские лагеря при царях, и мы стараемся опровергнуть это мнение. Поэтому, когда с Доу случилось такое…
- Очень интересно, - вежливо произнес окружной прокурор.
- Хм… да. - Магнус откинулся на спинку стула, как мне показалось, немного обиженный. - На какое-то время Доу стал проблемой. Он был правша, а с парализованной правой рукой наш совет никак не мог подобрать ему подходящую работу. Доу необразован - читать умеет, но пишет только печатными буквами, как ребенок. Его интеллект крайне низок. Во время несчастного случая он работал, как я упоминал, за токарным станком в мастерской. В конце концов совет вернул его туда же, и, согласно досье, у него развилась способность к ручной работе по дереву, несмотря на неподвижную правую руку… Вижу, вы считаете все это незначительным - возможно, так оно и есть, но я хочу представить вам полную картину поведения этого человека… по своим причинам.
- Что вы имеете в виду? - насторожился Хьюм.
Магнус нахмурился:
- Сейчас поймете… Дайте мне закончить. У Доу не было ни семьи, ни друзей - во всяком случае, за дюжину лет в Алгонкине он никогда не получал и не отправлял писем и его никто не посещал.
- Странно, - пробормотал отец.
- Не так ли? Чертовски странно, инспектор… Прошу прощения, мисс Тамм.
- Не за что, - отозвалась я.
Меня утомляли извинения за каждое чертыхание.
- Я называю это странным, - продолжал Магнус, - потому что за многие годы работы в тюрьме я никогда не встречал заключенного более отрезанного от внешнего мира, чем Доу. Казалось, за пределами этих стен нет ни одного человека, которого бы заботило, жив он или умер. Даже у самых злобных и кровожадных личностей находится кто-то, заботящийся о них, - мать, сестра, возлюбленная. Доу не только никогда не связывался с внешним миром, но, за исключением первого года, когда он, как и все новые заключенные, участвовал в дорожно-строительных работах, ни разу не покидал эти стены до вчерашнего дня! А ведь Доу неоднократно мог это сделать - многих наших доверенных заключенных отправляют наружу с поручениями. Но хорошее поведение Доу казалось не столько результатом желания реабилитироваться, сколько моральной инерцией. Он был слишком усталым, равнодушным или сломленным, чтобы вести себя плохо.
- Это не похоже на шантажиста, - пробормотал отец. - Как, впрочем, и на убийцу.
- Вот именно! - энергично подхватил отец Мьюр. - Я тоже так думаю, инспектор. Уверяю вас, джентльмены…
- Прошу прошения, - прервал окружной прокурор, - но так мы ни к чему не придем.
Я слушала их разговоры как во сне. Сидя в кабинете, где распоряжались судьбами сотен людей, я чувствовала, что вижу перед собой ослепительный свет. Теперь мне казалось, что пришло время сообщить то, что я знала и что диктовала логика. Я открыла рот, собираясь заговорить, но тут же его закрыла. А если эти мелкие детали означают не то, что я думаю? Я посмотрела на резкие мальчишеские черты лица Хьюма и подчинилась внутреннему голосу. Чтобы убедить его, нужно нечто большее, чем логика. Еще есть время…
- А теперь, - сказал начальник тюрьмы, бросив на стол голубую папку, - я расскажу вам маленькую историю, которая побудила меня просить вас приехать сюда.
- Отлично! - кивнул Хьюм. - Именно это мы бы хотели услышать.
- Пожалуйста, поймите, что мой интерес к Доу не прекратился из-за того, что он перестал быть заключенным. Мы часто наблюдаем за освобожденными, так как многие из них со временем возвращаются сюда - в наши дни около тридцати процентов, - а пенология все больше стремится предотвращать, чем исправлять. В то же время я не могу закрывать глаза на факты и сообщаю вам это, потому что таков мой долг.
Лицо отца Мьюра было смертельно бледным, а костяшки пальцев на черном требнике - ярко-красными.
- Три недели назад ко мне пришел сенатор Фосетт и стал осторожно расспрашивать об одном из наших заключенных.
- Матерь Божья! - простонал священник.
- Заключенным, разумеется, был Аарон Доу.
Глаза Хьюма сверкнули.
- Почему приходил Фосетт? Что он хотел знать о Доу?
Магнус вздохнул:
- Ну, сенатор просил показать ему досье на Доу и его тюремную фотографию. Как правило, я отказываю в таких просьбах, но, так как срок Доу истекал, а Фосетт, в конце концов, был важной персоной… - он поморщился, - я показал ему фото и досье. Снимок, конечно, был сделан двенадцать лет назад, когда Доу поступил к нам. Однако сенатор, похоже, узнал его, так как судорожно глотнул и сразу занервничал. В итоге он предъявил странное требование - чтобы я задержал Доу в тюрьме на несколько месяцев. Что вы об этом думаете?
Хьюм потер руки, что подействовало на меня весьма неприятно.
- Наводит на размышления, господин начальник!
- Несмотря на наглость человека, сделавшего такое невероятное предложение, - продолжал Магнус, - я чувствовал, что ситуация требует деликатного обращения. Я считал себя обязанным расследовать любую связь между заключенным и человеком со столь дурной репутацией, как у Фосетта. Поэтому я спросил о причине такого желания.
- И он ответил? - осведомился отец.
- Не сразу. Он потел, дрожал как осиновый лист, а потом сказал, что Доу его шантажирует!
- Это мы знаем, - кивнул Хьюм.
- Я не поверил, но не показал этого. Говорите, это правда? Ну, я не понимал, каким образом такое возможно, и спросил сенатора, как Доу удалось связаться с ним. Вся наша почта и все контакты подвергаются строгой цензуре.
- Он прислал Фосетту письмо и отпиленный фрагмент игрушечного сундучка в ящике с изготовленными в тюрьме игрушками, - объяснил окружной прокурор.
- Вот как? - Магнус задумчиво поджал губы. - Эту дыру нам придется прикрыть. Конечно, это возможно… Но тогда я был очень заинтересован, так как контрабандная передача сообщений в тюрьму и из нее - одна из наших самых больших проблем, а я уже давно подозревал существование утечки. Но Фосетт отказался объяснить, как Доу связался с ним, и я не настаивал.
Я облизнула пересохшие губы.
- Сенатор Фосетт признал, что у Доу действительно имеется что-то, порочащее его?
- Едва ли. Он заявил, что история Доу - нелепая ложь. Естественно, я ему не поверил - он был слишком расстроен для невиновного. Сенатор попытался объяснить свою тревогу тем, что публикация даже ложных сведений подвергла бы серьезной опасности, если вовсе не уничтожила бы его шансы на переизбрание сенатором штата.
- Подвергла бы опасности его шансы? - мрачно переспросил Хьюм. - У него никогда не было никаких шансов. Но это к делу не относится. Держу пари, что Доу знал о нем чистую правду.
Начальник тюрьмы пожал плечами.
- Я тоже так думал. Но тогда я находился в весьма двусмысленном положении. На основании одних лишь слов Фосетта я не мог наказать Доу, что и сказал сенатору. Конечно, если бы он предъявил обвинение и объяснил, в чем состоит "ложь"… Но сенатор категорически отказался, заявив, что не хочет никакой огласки. А потом намекнул, что мог бы помочь мне "политически", если бы Доу отправили в одиночку на несколько месяцев. - Магнус продемонстрировал зубы в усмешке. - Разговор перешел в сцену из старомодной мелодрамы. Подкуп официального лица и так далее. Конечно, вы понимаете, что никакой политике нет места за этими сценами. Я напомнил Фосетту о моей репутации человека неподкупного. Он понял, что все бесполезно, и удалился.
- Испуганным? - спросил отец.
- Окаменевшим от страха. Как только Фосетт ушел, я вызвал к себе в кабинет Аарона Доу. Он изображал невиновного и отрицал попытку шантажировать сенатора. Поскольку отказ Фосетта предъявлять обвинение связывал мне руки, я всего лишь предупредил Доу, что, если история окажется правдивой, я позабочусь о том, чтобы ему отменили досрочное освобождение и лишили его всех привилегий.
- И это все? - спросил Хьюм.
- Почти все. Сегодня утром - мне следовало сказать вчера - Фосетт позвонил мне сюда и сказал, что предпочел "купить" молчание Доу, чем позволить "лжи" циркулировать, и попросил меня забыть об этом инциденте.
- Звучит сомнительно, - задумчиво промолвил отец. - Совсем не похоже на Фосетта. Вы уверены, что звонил именно он?
- Абсолютно. Звонок мне тоже показался странным. Я удивился, почему он вообще сообщает мне, что решил заплатить шантажисту.
Хьюм нахмурился:
- Вы сказали ему, что Доу вчера освободили?
- Нет. Он не спрашивал, и я не говорил.
- Знаете, - сказал отец, скрестив ноги с фацией колосса, - у меня есть идея насчет этого звонка. Сенатор Фосетт приготовил западню для бедного старого Аарона Доу.
- Что вы имеете в виду? - с интересом спросил Магнус.
Отец усмехнулся:
- Он прокладывал след, господин начальник. Готовил алиби. Бьюсь об заклад на все деньги, которые есть у вас в джинсах, Хьюм, вы обнаружите, что Фосетт снял со своего счета пятьдесят штук. Приятно и невинно! Он якобы собирался заплатить шантажисту, но тут кое-что произошло.
- Не понимаю, - сказал окружной прокурор.
- Фосетт намеревался убить Доу! А потом показания начальника тюрьмы и снятие им со счета денег подтвердили бы, что он хотел заплатить шантажисту, но Доу напал на него, и в потасовке ему пришлось его прикончить. Сенатор был в отчаянном положении, Хьюм. Он предпочел идти на страшный риск, лишь бы не допустить, чтобы Доу околачивался вокруг.
- Возможно, - задумчиво пробормотал Хьюм. - Но план не сработал, и вместо этого убили самого сенатора. Хм…
- Говорю вам, что Аарон Доу неповинен в пролитии человеческой крови! - воскликнул отец Мьюр. - За этим кроется чья-то чудовищная рука, мистер Хьюм! Но Бог не позволит страдать невинному созданию.
- Пару минут назад, начальник, - сказал отец, - Хьюм говорил, вам, что письмо Доу пришло Фосетту вместе с куском игрушечного сундучка. В вашем плотницком цехе делают деревянные сундучки с нанесенными позолотой буквами?
- Сейчас узнаю. - Магнус позвонил по внутреннему телефону и, очевидно, подождал, пока кого-то поднимут с кровати. Потом он положил трубку и покачал головой: - Ничего подобного у нас не изготовляют, инспектор. Кстати, отдел игрушек здесь относительно недавно. Мы узнали, что Доу и двое других заключенных хорошо режут по дереву и практически для них организовали Этот отдел в плотницкой мастерской.
Отец посмотрел на окружного прокурора, и тот кивнул:
- Да, нужно выяснить, что означает этот кусок дерева.
Однако я видела, что он считает это маловажной деталью, связанной с мотивом. Хьюм протянул руку к телефону:
- Я могу позвонить?.. Думаю, инспектор, я сейчас узнаю, правильна ли ваша догадка насчет пятидесяти тысяч долларов, которые требовал Доу в своей записке.
Начальник тюрьмы удивленно заморгал:
- Должно быть, у Доу были какие-то серьезные сведения о Фосетте. Пятьдесят тысяч долларов!
- Я поручил своему человеку срочно проверить банковский счет Фосетта. Сейчас увидим. - Хьюм назвал номер тюремному телефонисту. - Алло! Малкейхи? Это Хьюм. Узнали что-нибудь? - Уголки его рта напряглись. - Отлично! Теперь займитесь Фанни Кайзер - выясните, были ли у нее какие-то финансовые отношения с сенатором. - Прокурор положил трубку. - Вы были правы, инспектор. Фосетт снял со счета пятьдесят тысяч в реализуемых облигациях и мелких купюрах вчера во второй половине дня.
- Тем не менее мне это не нравится, - нахмурился отец. - Не кажется ли вам немного неестественным, чтобы шантажист получил деньги, а потом прикончил того, кто дал их ему?
- Да-да! - подхватил отец Мьюр. - Это очень значительный момент, мистер Хьюм.
Окружной прокурор пожал плечами:
- А если была драка? Помните, что в качестве орудия убийства использовали нож Фосетта для бумаг. Это означает, что убийство не было преднамеренным. Человек, задумавший убийство, заранее обзавелся бы оружием. Фосетт затеял ссору с Доу после того, как дал ему деньги, или напал на него. Доу схватил нож - и все.
- Также возможно, мистер Хьюм, - предположила я, - что убийца обзавелся оружием, но решил использовать нож для бумаг, оказавшийся под рукой.
Джон Хьюм выглядел раздосадованным.
- Эта гипотеза притянута за уши, мисс Тамм, - холодно сказал он.
Начальник тюрьмы и отец Мьюр кивнули, словно удивляясь, как женщина могла придумать такое изощренное объяснение.
Один из телефонов на столе Магнуса зазвонил, и он взял трубку.
- Это вас, Хьюм. Голос очень возбужденный.
Окружной прокурор вскочил со стула и схватил трубку. Когда он положил ее и снова повернулся к нам, его глаза восторженно блестели. Я поняла по выражению его лица, что произошло нечто важное.
- Звонил шеф Кеньон, - сообщил он. - Аарон Доу только что пойман после ожесточенного сопротивления в лесу с другой стороны Лидса!
* * *
Последовала пауза, нарушаемая тихим стоном капеллана.
- Он был весь грязный и пьян как свинья, - снова заговорил Хьюм. - Ну, это конец. Большое спасибо, господин начальник. Вероятно, нам понадобятся ваши показания в суде…
- Погодите, Хьюм, - спокойно сказал отец. - Кеньон нашел при нем деньги?
- Э-э… нет. Но это ничего не значит. Вероятно, он зарыл их где-нибудь. Важно то, что мы поймали убийцу Фосетта!
Я встала и натянула перчатки.
- В самом деле, мистер Хьюм?
Он уставился на меня:
- Боюсь, я не вполне понимаю…
- Вы всегда не вполне понимаете, верно, мистер Хьюм?
- Какого чер… Что вы имеете в виду, мисс Тамм?
Я достала губную помаду.
- Аарон Доу, - сказала я, подводя губы, - не убивал сенатора Фосетта, и более того, - я сняла одну перчатку и посмотрелась в зеркальце, - я могу это доказать!
Глава 7
ПЕТЛЯ ЗАТЯГИВАЕТСЯ
- Пэтти, - сказал мне отец на следующее утро, - в этом городе что-то прогнило.
- Ага, - отозвалась я. - Значит, и ты почуял вонь?
- Я бы хотел, чтобы ты не употребляла таких выражений, - проворчал отец. - Это не подобает леди. И почему, черт возьми, ты не желаешь рассказать мне… Ладно, ты зла на Хьюма, но я-то тут при чем? Откуда ты знаешь, что Доу невиновен? Как ты можешь быть в этом уверена?
Сейчас я не могла этого доказать. Мне не хватало одной детали, при наличии которой я бы открыла им глаза…
- Пока что я не могу этого объяснить, - сказала я.
- Хм! Самое забавное то, что и по-моему этот человек не убивал Фосетта.
- Я знаю, что он этого не делал! - воскликнула я, поцеловав отца. - Доу так же невинен, как сорокалетняя девственница. Он не мог убить это напыщенное ничтожество, которое они выбрали сенатором. - Я уставилась на широкую спину Джереми, удаляющуюся по дороге, - этим утром бедняга решил присоединиться к пролетариату и должен был вернуться к обеду, покрытый мраморной пылью. - А почему ты так считаешь?
- Это что - экзамен? - буркнул отец. - Кроме того, ты еще слишком молода, чтобы делать такие заявления без доказательств. Лучше бы тебе вести себя поскромнее, Пэтти. Я бы не хотел, чтобы они подумали…
- Ты стыдишься меня, не так ли?
- Я этого не сказал…
- По-твоему, я вмешиваюсь не в свое дело. Тебе кажется, что сейчас все еще времена кринолина и девяти нижних юбок, что женщины не должны голосовать, курить, чертыхаться и иметь любовников, а контроль над рождаемостью - дьявольское изобретение.
Он встал и нахмурился:
- Пэтти, не говори так со своим отцом.
Он скрылся в доме Илайхью Клея, но через десять минут вернулся и со смущенным видом поднес спичку к моей сигарете. Бедняга совсем не понимал женщин!
Потом мы отправились в город.
Сегодня была суббота - следующий день после убийства и нашего визита в тюрьму Алгонкин. Утром наши с Джереми отцы договорились, что мы продолжим гостить в доме Клеев. Отец предупредил окружного прокурора и остальных, прежде чем расстаться с ними прошлой ночью, чтобы они не распространялись об его официальном положении и репутации. Он и Илайхью Клей чувствовали, что отцовское расследование сомнительных контрактов доктора Фосетта как-то связано с убийством сенатора Фосетта. Отец решил действовать исподволь, и для меня это было крайне важным, так как я знала, что Аарону Доу грозит смертельная опасность, если только на Хьюма и прочих не снизойдет божественное откровение.