- Ты что, хочешь сказать?..
- Конечно. Это его привилегия, он чрезвычайно ею дорожит.
- Ради всего святого!
- Кроме того, я запру дверь.
Аллейн почувствовал, что того и гляди расхохочется.
Все трое молча добрели до своего временного кабинета. Войдя в него, мистер Уипплстоун провел ладонью по редким волосам, упал в кресло и сказал:
- Он солгал.
- Президент, сэр? - спросил Фокс таким голосом, словно услышал нечто скандальное. - Насчет копейщика?
- Нет-нет-нет-нет! Когда сказал, что никого конкретно не подозревает.
- Ну-ка, ну-ка, - сказал Аллейн. - Объясните нам. Почему?
- По причине, которую вы сочтете совершенно негодной. Его повадка. В свое время я хорошо знал этот народ, возможно, настолько хорошо, насколько это доступно белому человеку. Мне нравятся эти люди. Вранье дается им с трудом. Но, Аллейн, дорогой мой, вы же и сами прекрасно знаете Президента. Разве вы не заметили то, что заметил я?
- Он человек чести, - сказал Аллейн, - и очень преданный друг. Я уверен, что ему было нелегко солгать мне. Да, я думаю, он испытывал неловкость. Думаю, что он подозревает кого-то. По-моему, он что-то скрывает.
- Как вы думаете, что?
Аллейн засунул руки в карманы штанов и прошелся по комнате. Его фрак, фрачные ордена на груди и общее выражение врожденной элегантности составляли странный контраст с одетым в повседневный костюм мистером Фоксом, сержантом в полицейской форме и даже мистером Уипплстоуном в его потертом смокинге и кашне.
- У меня нет ничего, - наконец сказал он, - за что я мог бы поручиться. Давайте пока ограничимся фактами, хорошо? Сэм, не могли бы вы, пока мы еще здесь, коротко пересказать нам их разговоры на представлении в бальной зале? Я знаю, вы написали отчет, я чертовски вам благодарен и можете мне поверить, внимательно изучу каждое его слово. Я просто надеюсь, что нам удастся немного продвинуться прямо сейчас. Да, и перескажите нам, что именно сказал слуга по поводу показаний вашего дворецкого. Начните с момента его появления в библиотеке.
- Я попробую, - сказал мистер Уипплстоун. - Хорошо. Слуга. Сначала Президент велел ему рассказать, что он делал за несколько минут до убийства и сразу после него. Насколько я могу перевести его слова, они звучали так: "Я скажу то, что должен сказать".
- Это, в сущности, означает: "Я скажу правду"?
- Правильно, но может означать и иное: "Я скажу то, что мне приказали сказать".
- То есть вы полагаете, что его уже припугнули?
- Возможно. Не знаю. Затем он сказал, что столкнулся в темноте с другим лакеем.
- С Чаббом?
- Ну да, - со вздохом ответил мистер Уипплстоун.
- А Чабб уверяет, что этот человек на него напал.
- Вот именно. Так вы мне сказали.
- Вы думаете, что нгомбванец солгал?
- Я думаю, что он мог умолчать о нападении.
- Понятно. А другой - копьеносец, "млинзи" или как его? Он что-нибудь рассказывал?
Мистер Уипплстоун поколебался.
- Нет, - сказал он, наконец. - Нет, тут другая история. Он сказал, мне кажется, это я помню точно, что принес страшную - в смысле повергающую в трепет - ужасную, если угодно, клятву верности Президенту и потому, если бы он был виновен, никогда не смог бы объявить себя перед Президентом ни в чем неповинным, тем более рядом с телом своей жертвы.
- Выходит, Президент почти точно перевел мне его слова.
- Да. И по-моему это правда. Однако, - я надеюсь, мой дорогой Аллейн, вы не сочтете меня наглецом, если я скажу вам, что Президент - человек в общем и целом простой и потому не учитывает, а возможно и не замечает никаких расплывчатостей и двусмысленностей, способных бросить тень на его людей. Впрочем, вы, разумеется, знаете его лучше, чем я.
- Вы полагаете? - сказал Аллейн. - Возможно. Хотя время от времени он меня озадачивает. Все очень непросто, можете мне поверить.
- В нем есть что-то удивительно располагающее. Вы ведь кажется говорили, что были очень близки с ним в школе.
- Он постоянно твердит, что я его лучший друг. Когда-то это действительно так и было. И знаете, у него очень светлая голова. С изучением юриспруденции он управлялся так, что любо-дорого было смотреть. В одном вы правы, - задумчиво сказал Аллейн, - то, во что ему не хочется верить, он отбрасывает, не задумываясь.
- И он разумеется не желает верить, что один из его людей совершил преступление? - подсказал мистер Уипплстоун.
Фокс утвердительно хмыкнул.
Аллейн сказал:
- Нет. Похоже, что нет - не желает.
Он сердито потер пальцем нос.
- И все же мне кажется, - продолжал он, - что мы удим рыбу не в том пруду. И уж во всяком случае, в очень мутной воде.
- Вы не будете возражать, - спросил мистер Уипплстоун, - если я задам вам прямой вопрос?
- Ничего не могу сказать. Сначала я должен его услышать.
- Согласен. Тогда так. Вы считаете, что жертвой покушения должен был стать Президент?
- Да.
- И думаете, что оно повторится?
- Думаю, еще одна попытка более чем вероятна. Более чем, - сказал Аллейн.
Повисло долгое молчание.
- Чем мы займемся дальше, мистер Аллейн? - спросил Фокс.
- Будь я проклят, если я знаю. Ночь, можно считать, закончилась. Нам приказали убираться отсюда, это сомнений не вызывает. Вот и давайте убираться. Надо известить об этом Фреда Гибсона, не так ли?
Мистер Гибсон нимало не огорчился, услышав, что их изгоняют из посольства. Это избавляло его от попыток решения несостоятельной, да собственно и нерешаемой задачи и позволяло сосредоточиться на привычном деле - организации мер безопасности вне посольства и во всех тех местах, куда Президенту взбредет в голову отправиться, пока не завершится его визит. Когда Аллейн сообщил ему, что появления Президента на публике будут сокращены, если не отменены вообще, он выразил сдержанное, но глубочайшее удовлетворение.
- Можно сказать, - говорил он теперь, - что какую-то пользу из всей этой каши мы все-таки извлекли.
И он сообщил, что удалось найти гильзу от люгера. На земле, под окном уборной. Впрочем, пулю так и не обнаружили.
- Хотя не думаю, - с досадливым удовлетворением сказал Гибсон, - что нам стоит лить по этому поводу слезы. Взгляните-ка.
Он открыл большую, бледную ладонь. Аллейн и Фокс склонились над ней.
- Пыж? - сказал Фокс. - Ну и ну! Постойте-ка. Это что же получается?
- Да, Фред - сказал Аллейн. - Я совсем не уверен, что ты потерпел неудачу.
Они покинули посольство.
Когда Аллейн добрался до дому, Трой еще не спала. Она окликнула его, избавляя от стараний не разбудить ее. Он вошел в спальню. Трой сидела на кровати, обхватив руками колени.
- Прием получился не особо удачный, - сказал он. - Прости, голубка.
- Тебе удалось?..
- Нет. Трой, мне пришлось отправить тебя домой, ничего тебе не сказав. У меня не было на это времени. Ты сильно испугалась?
- Да я по сути дела почти ничего и не видела. Хотя… да… видела, конечно, но как-то странно, все казалось мне… нереальным. И только на миг - на секунду-другую. В определенном смысле, я не поверила своим глазам.
- Ну и хорошо.
- Все так метались вокруг.
- Что верно, то верно.
- А ты очень умело выпроводил нас оттуда.
- Правда?
- Да. Но послушай, - она на миг прикусила губу и спросила, стараясь произносить слова побыстрее, - это было копье, правда? Его закололи?
Он кивнул и, протянув руку, отвел с ее глаз прядь немного растрепанных темных волос.
- Значит, - сказала Трой, - ты арестовал это великолепное создание?
- Громобой утверждает, что великолепное создание ничего дурного не сделало. Да мы и не вправе распоряжаться внутри посольства. Диковинное получается дело. Хочешь послушать?
- Не сейчас. Ты бы поспал.
- Ты бы тоже. Я залезу в ванну. С добрым утром, любовь моя. О - совсем забыл! Я принес тебе подарок от Громобоя!
- Мне? Какой?
- Он хочет, чтобы ты его писала. Это его идея, не моя.
Несколько секунд Трой оставалась недвижимой. Потом бросила на Аллейна полный восторга взгляд и зарылась носом в подушку.
Аллейн смотрел на нее и думал о том, что принято называть артистическим темпераментом. Наконец, он тронул ее волосы и в пробивающемся сквозь окна бледном утреннем свете побрел в ванную комнату.
Глава шестая
Ранний вечер в Каприкорнах
I
Когда под вечер следующего дня Аллейн подошел к дому номер один по Каприкорн-Уок - мистер Уипплстоун позвонил к нему домой и передал через Трой просьбу зайти - его встретила на крыльце кошка, Люси Локетт.
С видом собственницы она сидела на ступеньке и внимательно разглядывала Аллейна.
- Я тебя знаю, - сказал он. - Добрый вечер, дорогая.
Он протянул ей палец, Люси поднялась, старательно потянулась, зевнула, и примерно на вершок приблизив к пальцу усы, замерла. В открытое сводчатое окно выглянул мистер Уипплстоун.
- А, вот и вы, - сказал он. - Одну секунду.
Люси ловко перескочила с крыльца на подоконник, а оттуда на грудь хозяину, который вскоре, так и держа ее на руках, открыл входную дверь.
- Входите, входите, - сказал он. - Мы вас ждали.
- Какой у вас приятный дом.
- Вы правда так думаете? Должен признаться, мне он нравится.
- Вам не пришлось далеко идти прошлой ночью, вернее сегодняшним утром.
- Нет. Знаете, Аллейн, когда я вернулся домой в такое немыслимое время, я поймал себя на том, что гадаю - ну, почти гадаю, - не причудилось ли мне случившееся. Что-то вроде прыжков туда-сюда во времени, как в фантастических пьесах: кажется, будто все произошло в другой временной плоскости. Эта история настолько - э-э - настолько не вязалась с реальностью.
- И не вязалась, и не вяжется, - согласился Аллейн.
Мистер Уипплстоун, как обнаружил Аллейн, и сам не очень вязался с реальностью. Чтобы увериться в этом, достаточно было взглянуть на него, чопорно восседающего за письменным столом - отлично сшитый костюм, полувоенная стрижка, скромный галстук, элегантные запонки, монокль и скребущая лапами безупречный жилет маленькая черная кошка.
- Так вот, насчет Чабба, - озабоченно говорил он. - Я ужасно волнуюсь за Чабба. Понимаете, я не знаю… он ничего не рассказывает… и должен сказать, миссис Чабб выглядит просто неописуемо плохо.
- Он не рассказывал вам, как на него напал черный лакей?
- Он мне вообще ничего не рассказывал. А сам я чувствую, что пытаться расспрашивать его неразумно.
- Что вы вообще думаете о Чаббе? Какое мнение, в общем и целом, составили вы о нем за время, что он у вас служит?
Выразить это мнение оказалось для мистера Уипплстоуна делом нелегким, однако в конечном итоге выяснилось, что с его точки зрения Чаббы настолько близки к совершенству, что о разнице уже и говорить не приходится. В сущности, задумчиво поведал мистер Уипплстоун, ему всегда казалось, что таких слуг давно уж не существует - разве у какого-нибудь миллионера сыщется один-другой.
- Я иногда думаю, что оба они слишком хороши, чтобы быть настоящими. Зловещая мысль! - закончил он.
- Вы, помнится, говорили, что у Чабба зуб на черных.
- Да, пожалуй. Именно такое у меня создалось впечатление. Когда я в первый раз осматривал дом, мы оказались в комнате наверху и - о, Господи, это же он и был, бедняга, - посол шел внизу по улице. Чаббы стояли у окна и увидели его. В общем-то, ничего особенного не произошло. Но они просто глаз от него оторвать не могли. Аллейн, дорогой, вы же не станете делать отсюда нелепый вывод, будто Чабб… - да нет, конечно не станете.
- Я думаю лишь о том, как мог предрассудок, связанный с цветом кожи, повлиять на его показания. Когда мы с ним беседовали, он более чем откровенно высказался о своей неприязни к цветным.
- Что же тут удивительного, если его, по вашим словам, едва не задушили!
- Это он так говорит.
- Вы ему верите?
- Не знаю, - со странной ноткой в голосе сказал Аллейн. - Возможно, верю. Однако я чувствую - что-то у него не вяжется.
- Послушайте, - сказал мистер Уипплстоун, - ведь в конце-то концов вся эта история, вероятно, объясняется очень просто. Нгомбванский охранник по неизвестной нам причине сговорился с лакеем убить посла либо Президента. В самый ответственный момент лакей обнаружил, что Чабб преграждает ему дорогу, и скрутил его, чтобы дать охраннику возможность совершить убийство. Охранник прикончил посла. А Президенту сказал, что его, как выражается мой бедный Чабб "вырубили".
- Да, - сказал Аллейн, - ни сучка, ни задоринки - почти что.
- Ну вот видите, видите! - воскликнул мистер Уипплстоун и погладил кошку.
- А выстрел?
- Часть заговора… нет, постойте… ну да! Эта жуткая женщина говорит, что на нее набросился черный, так? Ну и вот вам!
- Кем бы он ни был, стрелял он, скорее всего, холостым патроном.
- Правда? Так я об этом и говорю! Отвлекающий маневр. Рассчитанный на то, что все вы и думать забудете о шатре, а Президент поднимется во весь рост.
- Как я уже сказал, сучков почти не видно.
- Так в чем же дело?
- Дорогой мой, я и сам не знаю в чем. Честное слово, не знаю. Так, разного рода туманные тонкости, в полицейских руководствах не значащиеся - что-то наподобие легкого покалывания в кончиках пальцев. На мой взгляд все это выглядит уж слишком опрятно. Вроде той заливной рыбы, которую вам показывают издали во время океанских круизов, но никогда не подают к столу.
- Да ну, бросьте!
- И при всем при том несколько более чем логичных вопросов так и остаются без ответа. Вот вам первый. Черный громила с чулком на голове, о котором нам поведала миссис К-М. Она, видите ли, смутно различила его на фоне окошка в кабинке, которого из самой туалетной комнаты попросту не видно. И он, стало быть, выскочил из "дамской комнаты" прямиком в вестибюль, где находились четверо людей Гибсона, один из них - у двери этой самой комнаты. У всех имелись фонари. И все они прозевали человека, промчавшегося мимо них. Кстати, в коридоре, где расположен главный рубильник, уже оказался к этому времени еще один человек Гибсона, включивший свет через десять секунд после того, как он услышал выстрел. Вот за эти десять секунд и было совершено убийство.
- И что же?
- А то, что наша общая знакомая уверяет, будто после выстрела ее злодей выскочил из кабинки - все еще в темноте - немного попинал ее ногами и удрал, оставив бедняжку валяться на полу - по-прежнему в темноте. Затем, говорит она, объявились прислужницы, включая и нашу быстро краснеющую девицу-сержанта, и все они попадали на нее. Все еще в темноте, заметьте. Прислужницы же твердят, что появились там сразу после выстрела.
- Значит они напутали, вот и все.
- Только не сержант.
- Дьявольщина! - воскликнул мистер Уипплстоун. - Но какое отношение все это имеет к моему несчастному Чаббу?
- Понятия не имею. Но меня так и подмывает предположить, что по части напускания тумана ваши черные кандидаты в преступники просто-напросто дети по сравнению с миссис К-М.
Мистер Уипплстоун задумался. Люси потрепала его лапкой по подбородку, потом свернулась калачиком и уснула.
- Правильно ли я вас понял, - спросил он, наконец, - что по вашему мнению миссис К-М все наврала насчет чернокожего с чулком на голове?
- По моему мнению она его выдумала.
- Тогда кто же, черт побери, стрелял?
- Ну, - сказал Аллейн. - Это как раз проще простого. Она сама и стреляла.
II
Сказанное Аллейном явно ошарашило мистера Уипплстоуна. Он даже снял кошку с колен и опустил ее на пол, где она и осталась сидеть, демонстративно и оскорбленно охорашиваясь. Мистер Уипплстоун стряхнул с жилета кошачью шерсть, перекрестил ноги, сложил пальцы крышей и наконец произнес:
- Весьма интригующе.
Помолчав еще немного, он спросил Аллейна, имеет ли тот какие-либо конкретные данные, способные подтвердить его пугающее представление о совершенном Кокбурн-Монфорами?
Конкретных, пожалуй, нет, признал Аллейн. Впрочем, он указал на то, что если чернокожий мужчина и впрямь вознамерился бы палить из пистолета - холостыми патронами или боевыми - самым разумным для него было бы заниматься этим в мужской уборной, где его присутствие вряд ли привлекло бы к нему пристальное внимание, а не в женской, где оно могло показаться несколько экстравагантным. В мужской он мог сойти за прислужника - если на нем была ливрея, или за гостя, если таковой не имелось.
- По правде говоря, - прибавил Аллейн, - вваливаться в женскую кабинку, где он может, как оно по словам миссис К-М и случилось, нарваться на женщину in situ - это уж верх слабоумия.
- Верно, - задумчиво сказал мистер Уипплстоун. - Верно, верно, верно.
- Более того, - продолжал Аллейн, - наша девица-сержант, которая хоть и допустила безобразную промашку, но затем все же проявила определенную расторопность, утверждает, что помимо выстрела и последовавших за ним воплей миссис К-М, ничто не нарушало мирной тишины этого уединенного места.
- Я понимаю.
- Что же касается оружия, то эксперт, исследовавший его нынче утром, сообщил, что выстрел был сделан только один и скорее всего холостой. Отпечатки пальцев отсутствуют. Это, конечно, не улика, однако сержант говорит, что на миссис К-М были перчатки до локтя. В том положении, в каком пребывала, если ей верить, миссис К-М, такие перчатки обычно расстегивают на запястьях, стаскивают с кистей, а после подтягивают кверху, к той их части, которая остается нетронутой. Между тем перчатки нашей дамы были застегнуты на все кнопки, а у нее, судя по ее показаниям, не было времени, чтобы привести себя в порядок. Вряд ли она сидела на полу, застегивая перчатки, и одновременно вопила благим матом.
- Да, весьма правдоподобно, - сказал мистер Уипплстоун.
Аллейн подумал, что его друг лихорадочно перестраивает свои мысли, приспосабливая их к новым для него данным.
- Я бы выразился более решительно, - сказал Аллейн. - Мне не хватило бы целой жизни на то, чтобы придумать иное объяснение для всех нелепиц, которые она нагромоздила в своем вранье. К тому же она чуть ли не забила себе нос нюхательной солью, чтобы вызвать слезы на глазах. Как бы там ни было, я собираюсь ее навестить.
- Когда? - без малого вскрикнул мистер Уипплстоун.
- Да вот от вас и пойду. А что? В чем дело?
- Нет-нет, ни в чем, - поспешно отозвался мистер Уипплстоун. - Пустяки. Просто дверь вам, скорее всего, откроет Чабб.
- Чабб?
- Он - э-э - "обихаживает" Кокбурн-Монфоров каждую пятницу, по вечерам. Уверяю вас, Аллейн, в это нет ничего необычного. У Чаббов имеется по соседству несколько мест, где они подрабатывают. Например, по субботам они присматривают за ребенком в семнадцатом доме. У нас на этот счет имеется соглашение.
- А миссис Чабб обслуживает вашего нижнего жильца, не так ли?