Поднявшись по железным ступенькам, он был награжден возможностью лицезреть еще одно повторное событие. Пересекая улицу, к нему приближались Санскриты, брат и сестра. В то же мгновение кошка, выскочив из своего укрытия, налетела на его ногу и черной молнией унеслась по улице.
За секунду-другую, потребовавшиеся ему, чтобы выйти из калитки, Санскриты подошли совсем близко. Очевидно, они снова явились к Шеридану в гости. Они стояли, ожидая, пока он выйдет. Он уловил их запах и как будто вновь оказался в Нгомбване. Что это? Сандарак? В Нгомбване из него делают благовония и жгут их на рынках. Мужчина, как и в прошлый раз, производил дикое впечатление. Казалось, он еще потолстел. Размалеванный. Весь в побрякушках. И что такое приметил мистер Уипплстоун, поспешно свернувший к своему крыльцу, что-то свисавшее с этой неописуемой шеи? Медальон? Белую рыбку? А тут еще Люси исчезла с такой стремительностью, ну, как она потеряется? Он не мог понять, как ему поступить - отправиться на поиски или звать ее, что будет совсем глупо.
Все еще пребывая в растерянности, он заметил приближавшуюся к нему маленькую тень. Он позвал, и кошка мгновенно возникла из темноты, привычным манером бросившись ему на грудь. Он прижал ее к себе и поднялся по ступенькам.
- Вот и правильно, - приговаривал он. - Пойдем-ка в дом. Пойдем. Там нам с тобой самое место.
Когда они достигли своей тихой пристани, мистер Уипплстоун налил себе выпить. Слишком много почти мгновенных событий возмутили его душевный покой и почему-то пуще всего тревожил разговор с мистером Шериданом.
- Я его точно где-то видел раньше, - говорил он себе, - и не только здесь, в тот день, когда я пришел осматривать дом. В прошлом. Где-то, где-то, где-то. Какое-то неприятное воспоминание.
Однако память не пожелала подчиниться приказу, так что мистер Уипплстоун, лишь раздразнивший себя бесплодными домыслами, допил налитое и, пребывая в состоянии умело контролируемого возбуждения, набрал номер своего друга, суперинтенданта Аллейна.
Глава третья
Катастрофа
I
Нгомбванское посольство, выстроенное для торгового магната георгианской поры, было по правде сказать чересчур величественным для новорожденной африканской республики, во всяком случае, на взгляд Аллейна. Лондонские представители Громобоя перехватили этот дом, едва он освободился после долгой аренды. В таком дворце и посольство любой великой державы чувствовало бы себя совсем неплохо.
Дом был великолепный, прекрасных пропорций, внушающий ощущение покоя и просторности. Залы для приема гостей, занимающие почти весь первый этаж, выходили в глубине дома в обширный парк, где помимо прочих изысков имелось небольшое озеро. Парк, успевший за время аренды прийти в запустение, был не без шика восстановлен баронсгейтской фирмой "Прекрасные виды". Ее дочерняя компания "Декор и дизайн", также из Баронсгейта, позаботилась об интерьере.
- Пожалуй, эффект получился даже более разительным, чем они рассчитывали, - сказал Аллейн, - особенно когда теперешние владельцы разместили здесь свои украшения.
Он обходил дом в обществе пригласившего его сюда суперинтенданта Фреда Гибсона, занимавшего в Специальной службе такой же пост, как Аллейн в своем отделе. Это был крупный, бледный, молчаливый человек, первым делом оговорившийся при встрече с Аллейном, что они находятся здесь по приглашению посла Нгомбваны, причем находятся, строго говоря, на нгомбванской территории.
- В сущности, нас здесь только-только терпят, - говорил своим глуховатым голосом Гибсон. - Конечно, они так или иначе состоят в Содружестве, но насколько я понимаю, могут в любую минуту сказать "большое спасибо, до скорых встреч".
- Я тоже так думаю, Фред.
- Я, как ты понимаешь, далеко не в восторге от этой работы, что нет, то нет! Как только Его Прохиндейство высунет нос из дверей, хлопот у нас будет по горло, можешь мне поверить.
- Тебе не позавидуешь, Фред, - сказал Аллейн.
Аллейн и Гибсон работали вместе в самом начале их карьеры и прекрасно понимали друг друга.
Они находились то ли в салоне, то ли в бальной зале, их провел сюда огромного роста ливрейный лакей-африканец, который затем удалился в другой конец залы и застыл в неподвижном ожидании.
Аллейн оглядывал подобие ниши, занимавшей почти всю стену на их конце комнаты. Ниша была оклеена малиновой и позолоченной бумагой и увешана привезенными из Нгомбваны предметами - щитами, масками, плащами, копьями - расположенными так, что получился своего рода африканский орнамент, обрамленный геральдическими изображениями. Центральным экспонатом служил ритуальный барабан. Все это освещалось небольшим театральным прожектором. Зрелище получилось внушительное, уводящее воображение к давним дням, в которые дом этот только строился, а Лондон сходил с ума по нубийским статуям и маленьким черным пажам в тюрбанах. Громобою понравится, подумал Аллейн.
По трем стенам залы тянулась галерея для музыкантов, и Гибсон пояснил, что помимо оркестра на ней будут находиться четверо его людей.
Шесть двустворчатых окон, начинающихся от самого пола, выходили в парк. "Прекрасные виды" создали ложную перспективу, высадив по обеим сторонам продолговатого озера тисовые деревья - на переднем плане высокие, а дальше все уменьшавшиеся вплоть до самых миниатюрных размеров. Соответственно была изменена и форма озера, широкого там, где росли деревья повыше, и сужавшегося к дальнему краю. В итоге получилась почти пугающая оптическая иллюзия. Аллейн читал где-то о "Корсиканских братьях" в постановке Генри Ирвинга, разместившего поближе к публике шестифутовых стражников, а на заднем плане расположившего карликов. Здесь, думал Аллейн, эффект получится противоположным ирвинговскому, поскольку на дальнем конце озера был разбит шатер, в котором во время устраиваемого на свежем воздухе представления будут сидеть Громобой, посол и кое-кто из особо почетных гостей. Из салона они будут походить на Гуливеров в Лиллипутии. Что опять-таки, сказал себе Аллейн, не доставит Громобою ничего кроме удовольствия.
Помня о присутствии лакея, он и Гибсон разговаривали, не повышая голоса.
- Сам видишь как разбит парк, - говорил Гибсон. - Через секунду я покажу тебе план. Все их шоу, вечерний прием, начнется здесь, на первом этаже. А после переместится в этот клятый парк. На второй этаж никто кроме постоянной прислуги подниматься не будет, об этом мы позаботимся. Наверху каждой лестницы я поставлю по человеку, можешь не волноваться. Теперь. Как видишь, вестибюль, который за нами, находится на более низком уровне, а перед нами, за окнами - парк. Слева от тебя тоже парадные комнаты: салон поменьше, столовая - можешь назвать ее банкетным залом, не ошибешься - дальше кухни и служебные помещения. Справа от нас соединяется с вестибюлем, тем что сзади, что-то вроде гостиной для дам, а к ней, прямо за альковом со скобяными изделиями, - Гибсон указал на нгомбванские трофеи, - примыкает дамская туалетная. Этакая, знаешь, изысканная. Ковры по колено. Кресла, туалетные столики. Даровая пудра и пара горничных. В самих ватерклозетах, их там четыре, есть выходящие в парк окна, почти под потолком. Как следует прицелиться из них по шатру трудно, мешают деревья. И все же. Мы посадили туда надежную женщину в чине сержанта.
- Переодетую горничной?
- Точно.
- Разумно. А где мужская уборная?
- По другую сторону вестибюля. Соединяется с курительной или как ее там, в ней будет устроен бар. Из окон этой уборной шатер виден лучше, так что там мы тоже кое-кого посадили.
- А что насчет самого парка?
- С парком проблема, черт его подери, - проурчал Гибсон, - слишком много деревьев.
- Но при этом имеется высокая кирпичная стена?
- Имеется-то, имеется. И даже с железными штырями, да толку-то? В последний момент мы все, конечно, обшарим - задача номер один. Дом, парк, в общем все. И проверим весь персонал. Банкет обслуживают "Костар и Кай" из Мейфэра. Высший класс. Все их люди - то, что они называют максимально надежными, испытанными служащими.
- Но ведь для такого рода работы они подряжают людей со стороны, разве нет?
- Да, я знаю, однако они уверяют, что могут поручиться за каждого.
- А что насчет… - Аллейн слегка повел головой в сторону уставившегося в окно лакея.
- Нгомбванской шатии? Ну, как тебе сказать? Домом правит один из них, получивший образование в Англии и работавший в первоклассных парижских отелях. Наилучшие рекомендации. Посольская прислуга набрана, как мне сказали, в Нгомбване. Чего она стоит и как они ее там набирают, я не знаю. Короче говоря, их здесь тридцать человек, да еще с Президентом приедет кое-кто из его слуг. Нгомбванцы, насколько я понял, будут все больше с любезным видом стоять по стеночкам. Вот этот малый, - Гибсон перешел почти на шепот и говорил, двигая лишь уголком рта, - дело другое, он, можно сказать, парадный телохранитель Президента. В официальных случаях он торчит поблизости от него, разодетый, как каннибал, со здоровенным, ржавым символическим копьем в лапах. Это у них что-то вроде королевского жезла или парадного меча. Называй, как хочешь. Прикатил пораньше вместе с несколькими личными слугами Президента. Президентский самолет, как ты, наверное, знаешь, прилетит завтра утром.
- Как себя чувствует посол?
- На стенку лезет.
- Бедняга.
- Он то суетится насчет приема, то мучается кошмарами по поводу безопасности Президента. Собственно, и мы с тобой здесь потому, что он очень просил нас прийти.
- Он звонит мне с утра до вечера на том основании, что я знаком с великим беем.
- Что ж, - сказал Гибсон, - разве я сам втянул тебя в это дело не по той же причине? А поскольку тебя еще и на прием пригласили, - ты уж не сердись, что я с тобой так вот, запросто, - положение сложилось, можно сказать, совсем соблазнительное, тут бы никто не устоял. Только пойми меня правильно.
- Ради всего святого, что я по-твоему должен делать? Бросаться прикрывать своей грудью Президента каждый раз, как то-то зашебуршится в кустах?
- Не то чтобы я думал, - следуя своим мыслям, продолжал Гибсон, - будто нас ожидают настоящие неприятности. В общем-то нет. Не на этом приеме. Вот его разъезды туда-сюда, это действительно головная боль. Говоришь, он согласился нам помогать? Соблюдать вашу с ним договоренность и не удирать на непредусмотренные прогулки?
- Мы можем только надеяться. А каков распорядок событий? Во время приема?
- Вначале он будет стоять в вестибюле, на ступенях, ведущих в эту комнату. За спиной вот этот, с копьем, справа посол. Слева, немного сзади, советники. Личная охрана образует что-то вроде коридора, ведущего от дверей прямо к нему. Они при оружии, это часть их формы. Восемь моих парней находятся снаружи, прикрывают путь от автомобилей к входу, еще дюжина в вестибюле и вокруг. Все в ливреях. Ребята надежные. Я договорился с "Костаром", чтобы их нагрузили работой, - пусть разносят шампанское и так далее, чтобы не выбивались из общей картины.
- Так что насчет распорядка?
- Гости начинают съезжаться в половине десятого, мажордом, стоящий у входа, выкрикивает их имена. Они проходят по коридору из охранников, посол представляет их Президенту, Президент жмет им ручки, и они топают дальше. Вон там на галерее играет музыка (оркестр Луиса Франчини, я их всех проверил), на помосте перед этими железками стоят кресла для важных гостей. Для прочих - кресла у стен.
- И какое-то время мы тут прогуливаемся, так?
- Так. Наливаетесь шипучкой, - без всякого выражения произнес Гибсон. - До десяти часов, в десять открываются все эти окна и прислуга, включая и моих людей, встает около них, приглашая гостей выйти в парк.
- И тут, Фред, начинается пресловутая головная боль?
- Да, будь я проклят! Пойдем-ка, взглянем.
Через высокое окно они вышли в парк. От широкой части озера, вдоль сходящихся сторон которого вели мощеные дорожки, дом отделяла низкая терраса. По другую сторону озера стоял шатер - изящное сооружение из натянутой на огромные пики с плюмажами полосатой ткани. Там же, на узком конце озера были расставлены кресла для гостей, все это окружали столь нелюбимые Гибсоном деревья.
- Конечно, - мрачно сказал он, - тут будет куча вечно гаснущих китайских фонариков. Как видишь даже они чем дальше, тем становятся меньше. Эффект поддерживают. Надо отдать им должное, ребята поработали на славу.
- Они, по крайней мере, дадут какой-то свет.
- Не волнуйся, ненадолго. Предстоит что-то вроде концерта, да еще кино будут показывать. Экран натянут вдоль стены дома, а проектор разместят с той стороны озера. И все это время никакого света не будет, только в шатре - здоровенный орнаментальный фонарь, освещающий Его Прохиндейство, чтобы легче было прицелиться.
- Долго это протянется?
- Они говорят, минут двадцать. Сначала туземные пляски с барабанами, следом еще пара номеров, включая пение. Думаю, все займет не меньше часа. Потом вы вернетесь в банкетную, ужинать. А потом, если на то будет милость Господня, отправитесь по домам.
- Уговорить их изменить программу ты никак не можешь?
- Ни единого шанса. Все расписано наверху.
- Ты имеешь в виду Нгомбвану, Фред?
- Именно. Двое парней из "Видов" и "Декора" слетали туда с планами и фотографиями этого логова, Президент долго их разглядывал, а после дал волю фантазии и разродился праздничной программой. Он даже прислал сюда одного из своих прихвостней с заданием присматривать, чтобы тут все соблюли до тонкости. Сколько я понял, достаточно изменить хоть одну мелочь и послу придется распрощаться с его работой. А вот как тебе другое понравится? - в обычно бесцветном голосе Гибсона возникла жалостная нота. - Посол строго-настрого велел нам держаться подальше от этого чертова шатра. Приказ Президента и никаких тебе разговоров!
- Миляга Громобой!
- Выставляет нас идиотами. Сначала я разрабатываю меры безопасности, а потом мне говорят, что Президент их не потерпит. Если б меня хоть кто-нибудь слушал, я бы тут все переиначил. И шатер, и все остальное.
- А если пойдет дождь?
- Тогда вся шайка-лейка переберется в дом.
- Значит, нам остается молиться, чтобы ночь выдалась дождливая.
- Повтори еще раз, приятно послушать.
- Давай пройдемся по дому.
Они обошли торжественные просторы верхнего этажа, причем нгомбванский копьеносец держался от них сколь возможно дальше, но из виду не упускал. Пару раз Аллейн на пробу обращался к нему с замечаниями, но человек этот, видимо, плохо понимал по-английски, если вообще понимал. Повадки у него были самые величавые, но лицо решительно ничего не выражало.
Гибсон еще раз повторил план действий на завтра, и Аллейн не смог найти в нем ни одного изъяна. Специальная служба стоит в полиции особняком. В ней не принято особенно распространяться о своих действиях, и за исключением тех случаев, когда эти действия перекрываются с действиями других подразделений, никто никаких вопросов не задает. Впрочем, и отношения, давным-давно сложившиеся между Аллейном и Гибсоном, и необычность создавшейся ситуации были таковы, что оба отошли от этих аскетических правил. Они вернулись к своим машинам, раскурили каждый свою трубку, и Гибсон принялся рассказывать о подрывных элементах из недавно получивших независимость стран, которые обосновались в Лондоне и, как он выразился, "жить без насилия не могут".
- Одни держатся совершенно обособленно, - говорил он, - другие и вовсе свернулись, как кровь. Крохотные тайные общества. По большей части ни на что серьезное они не способны, однако бывает, что складываются этакие злокачественные обстоятельства. И разумеется, профессионалов тоже нельзя сбрасывать со счетов.
- Профессиональных убийц?
- Их все еще нетрудно найти. Того же Гинни Пакманна. Он теперь на воле, отсидел свое в шведской кутузке. Имея хорошие деньги его можно купить. Он меньше трех тысяч не берет.
- Гинни в Дании.
- В Дании, если верить Интерполу. Да долго ли его сюда привезти? Я насчет политической стороны дела ничего не знаю, - сказал Гибсон. - Не по моей части. К кому перейдет власть, если пришибут Президента?
- Как мне объяснили, произойдет что-то вроде революции, придется посылать в Нгомбвану наемников, создавать марионеточное правительство, и в конце-концов туда вернутся крупные корпорации и приберут власть к своим рукам.
- Ну вот, значит, и это тоже приплюсуй, а ведь есть еще фанатики-одиночки. Вот кого я совсем уж не перевариваю, - сказал Гибсон, проводя не лишенную интереса демаркационную линию между различными категориями потенциальных убийц. - На таких у нас, как правило, ничего нет и в какую сторону глядеть, чтобы его увидеть, ни черта не известно.
- Список гостей у тебя, конечно, имеется?
- Да уж конечно. Сейчас покажу. Подожди секунду.
Он выудил из внутреннего кармана список и оба прошлись по нему. Против примерно пяти дюжин фамилий Гибсон поставил галочку.
- Эти все так или иначе подвизались в Нгомбване, - сказал он. - От нефтяных баронов, крутившихся в верхах, до мелких экс-бизнесменов. И почти всех оттуда выперли или вот-вот выпрут. Похоже, главная идея приема в том, что, дескать, никто ни к кому личных претензий не имеет. "Все всех любят", так что прошу пожаловать в гости!
- "Мне больнее, чем тебе"?
- Вот-вот. И что хуже всего, никто от приглашения не отказался.
- Здравствуйте! - воскликнул Аллейн, ткнув пальцем в список. - Они и этого пригласили!
- Кого? А, этого. Да. Ну уж на него-то у нас кое-что имеется.
- См. список, любезно предоставленный мне твоими людьми, - сказал Аллейн, вытаскивая названный список из кармана.
- Правильно. Хотя к насилию он вроде бы никогда не прибегал, однако в прошлом у него всякой дряни хватает. Мне он совсем не нравится.
- Он с сестрой наладил производство глиняных свиней в пяти минутах ходьбы от посольства, - сказал Аллейн.
- Я знаю. Забились в этакую мерзкую дыру. И вот объясни ты мне - зачем? Денег он из Нгомбваны выкачал предостаточно.
- А у него еще есть деньги? Может быть, он прогорел?
- Трудно сказать. Все зависит от того, во что он вложил свои барыши перед тем как там началась заваруха.
- Этого ты тоже знаешь? - спросил Аллейн указывая на фамилию "Уипплстоун" в списке приглашенных.
Гибсон мгновенно выдал краткое жизнеописание Сэма Уипплстоуна.
- Да, он самый, - сказал Аллейн. - Вот что, Фред, может, это все и не важно, однако навостри уши и слушай.
И он пересказал историю о кошке мистера Уипплстоуна и о глиняной рыбке.
- Уипплстоуна это немного встревожило, - сказал он под конец, - хотя, не исключено, что к нам оно никакого отношения не имеет. Этот человек из подвала, Шеридан, и одиозные Санскриты, возможно, встречаются лишь для того, чтобы играть в бридж. Или они могут принадлежать к какому-нибудь эзотерическому кружку - ворожат, вызывают духов, все что угодно.
- За такие штуки Санскрита в первый раз и забрали. Ворожба и мошенничество. Потом еще подозрения в связи с наркотиками. Но это уже после того, как он вышел и обосновал торговое дело в Нгомбване. У него, кстати, все реквизировали, - сказал Гибсон.
- Я знаю.
- Знаешь?
- Мне кажется, я видел Санскрита на ступенях его заведения, когда был там три недели назад.