- Я знаю, - ответил Аллейн и подошел к кровати. - Я заглянул спросить, как вы себя чувствуете.
- Мне очень жаль, что так вышло, - прошептал Чарльз. - Все в порядке. Я мог бы продолжить.
- В этом нет никакой необходимости. Мы вполне обойдемся.
- Вот видите, Чарльз, - заметил Харкнесс. - Перестаньте волноваться.
- Но я хочу знать, Харкнесс! Как я могу не волноваться? Господи, что вы такое говорите! Я хочу знать, что они думают. Я имею на это право. Аллейн, ради бога, скажите мне. Вы ведь не подозреваете никого из близких? Все что угодно, только не это. Ведь это не… мальчик?
- Дело складывается так, что против него нет улик.
- Ох, - вздохнул Чарльз и закрыл глаза. - Слава богу! - Потом он опять беспокойно зашевелился, дыхание стало прерывистым. - Все из-за этих намеков, неопределенности… - начал он возбужденно. - Почему мне нельзя все сказать? Может, меня подозреваете? Да? Тогда, ради Христа, скажите и покончим с этим.
Харкнесс склонился над кроватью.
- Так не пойдет, - обратился он к Аллейну. - Уходите.
- Да, конечно, - Аллейн пошел к двери. Он слышал, как Чарльз бормотал, задыхаясь, "Но я хочу с ним поговорить!" и как Харкнесс пытался его успокоить.
Когда Маршант вошел в гостиную, Тимон Гантри, полковник Уорэндер, Рози Кавендиш и Берти Сарасен мрачно сидели в креслах у только что вновь разожженного камина. Ричард и Анелида устроились в стороне от остальных, а Филпот скромно расположился в глубине комнаты. Увидя Маршанта, Рози и Берти импульсивно рванулись ему навстречу, а Ричард встал. Маршант с ритуальной торжественностью поцеловал Рози, сжал локоть Берти, кивнул Гантри и, протянув вялую руку, двинулся к Ричарду.
- Мой дорогой мальчик! Что тут можно сказать? Дикки, дорогой мой!
Ричард, не проявляя ответного энтузиазма, просто позволил долго пожимать себе руку. К пожатию Маршант решил добавить еще мужественное похлопывание по плечу, а потом, уже короче, поприветствовал Анелиду и полковника Уорэндера. С видом человека, в чьем авторитете никто бы не усомнился, он произнес несколько приличествующих фраз. Все меланхолически внимали и, казалось, вздохнули с облегчением, когда пришел Аллейн.
- Прежде всего, мистер Маршант, - начал Аллейн, - я хотел бы пояснить, что вопросы, которые я буду вам задавать, имеют единственной целью снять подозрения с людей невиновных и помочь разобраться в деле, которое, вне всяких сомнений, является убийством. Мэри Беллами была преднамеренно убита лицом, которое, я уверен, находится в этом доме. Вы должны понять, что мы не можем допустить, чтобы соображения личного порядка или умалчивание по причинам сугубо профессиональным, препятствовали нашему расследованию. Любая попытка скрыть какую-либо информацию может кончиться весьма печально. С другой стороны, сведения, которые не имеют к делу никакого отношения, как это может оказаться и в вашем случае, фигурировать в дознании не будут. Это ясно?
- Я считаю, Монти, - заметил Гантри, - нам надо посоветоваться с адвокатом.
Маршант задумчиво на него взглянул.
- Это ваше право, - сказал Аллейн. - Вы также вправе отказаться отвечать на любой вопрос или даже на все вопросы до приезда вашего адвоката. Но послушайте сначала вопросы, а потом уж решайте.
Маршант внимательно разглядывал свои руки. Потом он взглянул на Аллейна:
- Какие у вас вопросы?
Присутствующие тревожно зашевелились.
- Первый. Какое именно положение занимала миссис Темплетон, вернее тут уместнее сказать мисс Беллами, в акционерном обществе "Маршант и K°"?
Маршант высоко поднял брови.
- Ведущая и знаменитая актриса, играющая исключительно в постановках, финансируемых нашим Правлением.
- Были у нее какие-либо деловые связи с Правлением?
- Конечно, - сразу ответил он. - Она обладала контрольным пакетом акций.
- Монти! - воскликнул Берти.
- Дорогой мой, это ничего не стоит выяснить по списку наших акционеров.
- Давно она занимает такое положение?
- С тысяча девятьсот пятьдесят шестого года. До этого владельцем акций был ее муж. Но в тот год он все перевел на ее имя.
- Я не знал, что его финансовые интересы распространялись и на театр.
- Я полагаю, что в нашей области это было его единственное капиталовложение. После войны мы оказались в затруднительном положении. Нам грозило банкротство, как, впрочем, и многим подобным обществам. Можно сказать, что он спас нас.
- Был ли его шаг продиктован тем, что его жена была с вами связана?
- Она лишь обратила на нас его внимание. Но в целом, должен сказать, он верил в то, что мы способны возродиться и расшириться. В этом отношении он оказался абсолютно прав.
- Почему он перевел свою долю на имя жены, вы знаете?
- Не знаю, но могу предположить. Его здоровье внушало опасения. Он… был преданным мужем. Возможно, он также думал о налоге на наследство.
- Понимаю.
- Здесь так жарко, - заметил Маршант, расстегивая пальто.
Фокс помог ему раздеться. Маршант уселся, элегантно положив ногу на ногу.
Открылась дверь, и вошел доктор Харкнесс. Кивнув Аллейну, он сказал:
- Ему лучше, но на сегодня достаточно.
- Кто с ним?
- Старая нянька. Они его устроили в кабинете. Имейте в виду, больше никаких визитов.
- Хорошо.
Доктор Харкнесс тяжело уселся на диван, а Аллейн опять повернулся к Маршанту:
- Обладая, как вы сказали, контрольным пакетом акций, она имела возможность при случае расквитаться с любым из тех, кого Правление нанимало для работы в театре?
Маршант опустил глаза.
- Боюсь, я не совсем вас понял, - сказал он.
- Никто не отрицает, что она была женщиной с тяжелым характером. Например, только сегодня, как мне рассказывали, она позволила себе весьма грубую выходку. В оранжерее.
Напряжение его слушателей достигло такой степени, что, казалось, воздух звенит, как туго натянутая тетива лука. Все молчали…
- Когда ей казалось, что к тому был повод, - сдержанно продолжал Маршант, - она могла устроить скандал.
- И сегодня она сочла, что у нее был такой повод?
- Совершенно верно.
- Предположим, что в качестве аргумента в ссоре она настаивала бы на разрыве чьих-либо давнишних связей с Правлением. Как бы вы в таком случае поступили?
- Боюсь, я опять вас не понял.
- Хорошо. Скажу напрямик. Если бы она потребовала, чтобы вы не возобновляли контракта с мистером Гантри, или мистером Сарасеном, или мисс Кавендиш, вам пришлось бы подчиниться ее требованиям?
- Я постарался бы ее уговорить и подождал бы, пока она остынет.
- А в случае, если бы она продолжала настаивать? - Аллейн помедлил, а потом рискнул: - Сегодня как раз она и поставила такой ультиматум.
- Вот! - вдруг закричал, подскочив, Берти. - Я вам говорил! Кто-то проболтался, а мы теперь будем расплачиваться. Я же предупреждал, что надо было с самого начала рассказать все самим. Надо было оставаться искренними и все рассказать. Теперь видите, что я был прав?
- Ради бога! Попридержи язык, Берти, - вмешался Гантри.
- А что толку от того, что мы будем держать язык за зубами? - продолжал Сарасен, показывая на Уорэндера. - Среди нас посторонний, который все и выложил. Держу пари, Тимми. На что хочешь.
- Что за галиматья, - воскликнул Уорэндер. - Не понимаю, о чем вы говорите, Сарасен?
- Не понимает! Это ведь вы все рассказали этому инспектору, или начальнику, или великой шишке, кто он там есть! Все ему рассказали.
- Совсем наоборот, - заметил Гантри. - Это ты ему сам все рассказал. Дурак ты, Берти.
- Но почему, ради бога, не можем мы признаться в том, что не умеем увиливать и выкручиваться, - воскликнула Рози, чей гнев уже дошел до высшей точки. - Я признаюсь! Признаюсь открыто и без какого-либо ущерба для всех вас, если вы этого так боитесь. Послушайте, мистер Аллейн, что произошло со мной в оранжерее. Мэри обвинила меня в заговоре против нее. И заявила Монти, что Правление должно выбирать: или она, или я. Только так. И уверяю вас, если бы до этого дошло, то вне всяких сомнений, осталась бы она. Ты сам знаешь, Монти, что Мэри была звездой. Ее имя и в билетной кассе, и в Правлении значило куда больше, чем мое. И если бы она захотела, она вполне могла расправиться со мной. Но даже из-за этого я бы не смогла ее убить, как не смогу заменить ее в глазах той публики, которая ходила только на нее. Ну а если актриса признается в таких вещах, то поверьте, мистер Аллейн, она и во всем остальном говорит начистоту.
- Если вы и на сцене так же искренни, мисс Кавендиш, - сказал Аллейн, - вам нечего бояться расправы. Кто-нибудь хочет добавить? - обратился он к потрясенным слушателям.
- Только одно, - проговорил после паузы Ричард. - Я хочу подтвердить все, что сказала Рози и добавить, что тоже зависел от Мэри. Пожалуй, даже больше, чем Рози.
- Дикки, дорогой, - ласково проговорила Рози. - Подумай, как будет теперь. Ты можешь предложить любую комедию на свободный рынок; и все дирекции театров передерутся из-за нее, как голодные волки.
- Без Мэри? - спросил Маршант, ни к кому в особенности не обращаясь.
- Это правда, - проговорил Ричард, - я ведь писал специально для Мэри.
- Ну, не всегда, - заметил Гантри. - И совершенно нет причин, чтобы не начать писать для кого-нибудь другого. - Он повернулся к Анелиде и обезоруживающе улыбнулся.
- А действительно, почему бы и нет! - воскликнула Рози, похлопав девушку по руке.
- Это уже совсем другая история, - сказал Ричард, обнимая Анелиду. - Правда, дорогая?
Анелиду охватило чувство невольной благодарности к этим людям, и она подумала: "Все-таки мы одной крови, и я хотела бы быть рядом с ними всю жизнь".
- Все же факт остается фактом, - обратился к Аллейну Гантри, - что и Берти, и Рози, и Ричард со смертью Мэри могут очень многое потерять. Не забывайте об этом!
- Силы небесные! - воскликнул Берти. - Какие мы вдруг все стали великодушные и благородные! Все друг друга обожают! Один за всех и все за одного! Так, кажется, говорят?
- В этом случае, - заметил Аллейн, - вполне могли бы сказать именно так. - Он повернулся к Маршанту и спросил: - Вы подтверждаете, что мисс Беллами выдвинула ультиматум каждому из присутствовавших в оранжерее, за исключением мужа, вас и полковника Уорэндера?
- Могу ли я это подтвердить? - небрежно переспросил Маршант. - Пожалуй, да. Могу.
- И если бы пришлось действительно выбирать между ней и остальными, вы могли бы сделать этот выбор?
- Более или менее, - пробормотал он, изучая ногти.
Во весь свой громадный рост поднялся Гантри и склонился над сидящим Маршантом.
- Будет весьма мило с твоей стороны, - произнес он угрожающе, - если ты, Монти, признаешь, что мне, по крайней мере, безработица не грозила бы. Это я выбираю себе Правление, а не они меня.
- Никто и не ставит под сомнение твой престиж, Тимми. И уж, конечно, не я.
- Надеюсь, и мой тоже? - шутливо спросил Берти. - Какие только предложения я не отвергал ради нашего Правления! Впрочем, вот что я хочу сказать. Признайся, Монти, мой дорогой, если бы Мэри заставила тебя разорвать контракт с Дикки, Тимми, Рози и мной, вы бы сами себе вырыли яму.
- Я не тот человек, которого можно заставить, - ответил Маршант. - Я так легко не сдаюсь.
- Не тот, - согласился Берти. - Это мы знаем.
Последовало глубокое молчание, а потом Берти скованно добавил:
- Буду очень обязан, если вы в простом, ничего не значащем замечании не будете выискивать всякие ужасы.
- Заодно и во всех остальных ваших замечаниях, - заметил Уорэндер.
- Что за язвительный полковник у нас тут сидит! - отпарировал Берти.
Маршант открыл портсигар.
- Кажется, - проронил он, - я вынужден обратить ваше внимание, что в отличие от вас всех я не знаю обстоятельств дела. После смерти Мэри я покинул дом по просьбе, - он взял сигарету и поискал глазами Фокса, - да, по просьбе этого джентльмена, который сообщил мне лишь, что произошел несчастный случай со смертельным исходом. Все время, пока Мэри отсутствовала, и до момента, когда появилась Флоренс, я был на глазах у гостей и тех из вас, кто не выходил из гостиной. Полагаю, что на главную роль в этом деле я не подхожу, - он закурил. - Или я ошибаюсь? - спросил он Аллейна.
- Дело оборачивается таким образом, Монти, - вмешался Гантри, - что ты полностью заблуждаешься. Оказывается, все было подстроено еще до прихода Мэри к себе.
Маршант помолчал немного, а затем сказал:
- Ты меня удивил.
- Подумайте только! - воскликнул Берти и раздраженно добавил: - Я бы очень хотел, о, как бы я хотел, чтобы ты, дражайший Монти, перестал корчить из себя человека невозмутимого и приятного во всех отношениях, и понял бы наконец суть происходящего. Что ты, как и все мы, тоже подозреваешься в убийстве.
- Что вы на это скажете, мистер Маршант? - спросил Аллейн.
Лицо Маршанта покрылось красными пятнами.
- Скажу, - ответил он, - что все потрясены трагедией и это вполне понятно, а вследствие этого пугают друг друга всякими несуразностями. Кроме того, я, пожалуй, соглашусь с Тимоном Гантри. Я предпочитаю сначала посоветоваться со своим адвокатом и больше не принимать участия в вашей дискуссии.
- Да, конечно, - ответил Аллейн. - Позвоните ему. Телефон там, в углу.
Маршант откинулся на спинку стула.
- Боюсь, что это невозможно, - ответил он. - Я не могу звонить ему поздно ночью.
- В таком случае оставьте мне свой адрес, пожалуйста, и я вас не буду задерживать.
- Мой адрес в телефонной книге, и, уверяю вас, вы меня нисколько не задерживаете ни сейчас, да и в будущем вам вряд ли удастся это сделать, - он полуприкрыл глаза. - Я возмущен тоном этого допроса, но предпочитаю понаблюдать и дождаться, как выражаются у вас в полиции, результатов расследования. Я уйду тогда, когда захочу.
- Как вы смеете разговаривать в таком тоне с полицией, - голос полковника Уорэндера прогремел как на параде.
- Как? - пробормотал Маршант. - Поверьте мне, дорогой полковник, я, черт возьми, смею разговаривать с кем мне угодно, когда мне угодно и в таком тоне, в котором угодно мне!
В мертвой тишине, которой было встречено заявление Маршанта, послышался отдаленный шум. Где-то хлопнула дверь, кто-то бежал по холлу.
- Господи! Что еще? - воскликнул Берти Сарасен.
Все, за исключением Маршанта и доктора Харкнесса, вскочили на ноги. С самым нелепым видом, с головой в бигудях, в комнату ворвалась Флоренс. Широко открывая рот, она стояла на пороге, словно пародируя свое прежнее появление, когда принесла роковую весть о мисс Беллами.
Подойдя к ней, Аллейн взял ее за руку.
- Что случилось? - спросил он. - Говорите же!
И Флоренс, которая в моменты потрясений, казалось, была способна на одну-единственную фразу, пролепетала:
- Доктора! Быстрее! Ради бога! Есть в доме доктор?
Глава 8
Круг замкнулся
1
Чарльз Темплетон лежал ничком на импровизированной постели, устроенной ему в кабинете. Он упал головой в противоположную от подушки сторону дивана, одна рука касалась пола, другая была вытянута вперед. Видневшаяся из-под тонких бесцветных волос шея стала пурпурно-красной. Пижамная куртка задралась, открывая спину, белую, дряблую, старческую. Когда Аллейн, подняв, усадил Чарльза, голова его свесилась набок, рот и глаза открылись, а в горле что-то заклокотало. Доктор Харкнесс склонился над ним и, оттянув на руке кожу, пытался сделать укол. Фокс стоял поодаль, а Флоренс, прижав к лицу стиснутые руки, застыла на пороге. Но, казалось, этих четырех зрителей Чарльз не видел. Взгляд его, полный ужаса, был прикован к пятому: маленькой фигурке, вжавшейся в стену в дальнем затемненном углу комнаты.
С огромным трудом он прошептал лишь одно слово: "Нет!" Доктор Харкнесс вытащил иглу.
- Что такое? - спросил Аллейн Чарльза. - Что вы хотите сказать?
Глаза умирающего не мигая смотрели все туда же, но через секунду взгляд расплылся, померк и остекленел. Челюсть отвисла, и все тело, дернувшись, обмякло.
Доктор Харкнесс наклонился к Чарльзу, а потом, выпрямившись, сказал:
- Скончался.
Опустив тело, Аллейн накрыл его простыней.
- Десять минут тому назад он чувствовал себя вполне сносно, - резко произнес доктор Харкнесс сильно изменившимся голосом. - Почти успокоился. Здесь что-то произошло, и я хочу знать, что именно, - и, повернувшись к Флоренс, спросил: - Ну?
Горничная с видом полувоинственным, полунапуганным, не спуская глаз с Аллейна, вошла в комнату.
- Да, - сказал Аллейн в ответ на ее вопросительный взгляд. - Мы хотим услышать от вас, что же случилось. Ведь это вы подняли тревогу.
- Я это тоже хотела бы знать, - с вызовом ответила она. - Я поступила правильно, разве не так? Я позвала доктора. Вот!
- Вы еще раз поступите правильно, если соизволите рассказать нам, что здесь было до того, как вы его позвали.
Флоренс метнула взгляд на маленькую неподвижную фигурку у стены и облизнула губы.
- Ну, не молчите, - проговорил Фокс. - Мы ждем.
Флоренс продолжала стоять не шевелясь - трагикомическая фигура, увенчанная металлическими бигудями. Наконец она начала говорить…
После распоряжения доктора Харкнесса она и - Флоренс опять скосила глаза на Старую Нинн, - она и миссис Пламтри приготовили в кабинете постель. Доктор Харкнесс помог мистеру Темплетону раздеться, уложил его, и все трое подождали, пока тот не успокоится. Доктор Харкнесс ушел, распорядившись, чтобы в случае необходимости его позвали. Флоренс отправилась в буфетную наполнить вторую грелку горячей водой. Там она задержалась, потому что пришлось подождать, пока вскипит чайник. Выйдя в холл, она услышала, что в кабинете кто-то громко разговаривает. Перед дверью она помедлила.
Аллейн живо представил себе эту картину, как с грелкой под мышкой она жадно прислушивается к разговору.
Она слышала, что говорит миссис Пламтри, но не могла разобрать слова. Потом до нее донесся крик мистера Темплетона: "Нет!" Прокричал он это три раза, точно так, как перед смертью, но намного громче, будто, показалось Флоренс, был чем-то напуган. Затем раздался грохот и стало слышно, как миссис Пламтри прокричала: "Я положу этому конец!", затем опять громкий крик мистера Темплетона. И тогда Флоренс влетела в комнату.
- Так, - произнес Аллейн. - И что же вы обнаружили?
Сцена была явно мелодраматическая. Миссис Пламтри с поднятой в руке кочергой и лежащий поперек дивана мистер Темплетон.
- Заметив меня, - продолжала свой рассказ горничная, - она отшвырнула кочергу к камину. И тут мистер Темплетон, превозмогая удушье, прохрипел: "Останови ее, Флори". Сразу же ему стало хуже. Когда я увидела это, я только сказала ей: "Не смейте к нему приближаться!" и побежала за доктором. И Бог свидетель, - заключила Флоренс, - она - причина его смерти. Это она толкнула его, такого слабого и больного. А что бы она еще натворила, если бы не пришла я? А не будь здесь вас, джентльмены, что бы она сейчас со мной сделала?
Задохнувшись от волнения, Флоренс остановилась. Все молчали.
- Ну что? - спросила она. - Вы мне не верите? Тогда спросите ее! Ну! Спросите!