Хоть на всю оставшуюся жизнь, подумал я, но вслух заметил:
- Боюсь, ваша супруга может нас неправильно понять.
- Мы как раз пойдем к ней, - успокоил меня губернатор.
Понятно, пока губернаторша будет шелестеть с Сабиной о бриллиантах и прочих мелочах жизни, у меня должна состояться какая-то деловая встреча. И Константин Николаевич, похоже, очень заинтересован в ней, только вида не подает. Но, видимо, многое это рандеву для него значит. Иначе вместо губернатора к нам бы подошел кто-нибудь из его свиты.
- Надеюсь, господин губернатор, получить свою жену еще до того, как мистер Ксиадис начнет свое традиционное представление, - чуть снижаю игривое настроение Константина Николаевича.
На этот демарш губернатор не ответил и молча удалился, бережно придерживая Сабину за локоток. А возле них, словно невзначай, шли молодые парни с одинаковыми стрижками. Все правильно, губернатор должен постоянно чувствовать себя в безопасности, тем более, что вокруг столько уже основательно поддатых гостей, того гляди, кто-то от избытка верноподданейших чувств в губернаторский зад зубами вопьется. Слишком много здесь людей, привыкших лизать его задницу с незапамятных времен.
Только мистер Ксиадис этого делать точно не будет. Потому что он один из немногих гостей, в которых губернатор заинтересован по-настоящему. Это лет десять назад Константин Николаевич в его бы сторону не посмотрел. Кем был в Южноморске Янька Ксиадис, а тем более для него? Чепухой на постном масле, не больше.
Это теперь мистер Ксиадис директор одной из многочисленных "Интенешинал трэйд", но, в отличие от своих однофамильцев, его компания, кроме разговоров, еще и инвестициями занимается. В прошлом году Яньку за его штучки чуть ли не в шею из города выпихнули, но стоило узнать, что он готов вкладывать деньги в строительство нового морского вокзала, как отношение к нему переменилось настолько, что как-то удивительно - отчего это Янька подходил ко мне по голому паркету. Вполне можно было ожидать, что перед ним шли бы несколько ребят, услужливо расстилая под ноги хотя бы ковровые дорожки. С этими дорожками у Яньки уже пунктик был.
Несколько лет назад он неожиданно объявился в городе, обзвонил всех знакомых ребят, оставшихся в Южноморске, и назначил им встречу. И сумел удивить нас, приехав на свидание в роскошном лимузине. Потому что шофер-негр не только открыл дверь машины, но и предварительно расстелил на асфальте коврик. Вот по этому коврику и потопал к нам с криком "А вот и я, ребята!" мистер Янис Ксиадис, сумевший ухватить за хвост пресловутую американскую мечту.
Но в душе миллионер Ксиадис по-прежнему остается Янькой, который был известен всему Южноморску своими бармалейскими выходками. И манеры поведения он менять не собирается, тем более сейчас. Хотя что с Яньки взять? Сдвиг по фазе у него сильный. Разве нормальный человек станет вкладывать деньги в страны, возникшие на обломках Союза? Мы, здесь живущие, стараемся их за границей держать. И не просто держать, эти деньги работают, дивиденды приносят. А у Яньки их, видимо, уже столько, что девать некуда. Янька мотался по новоявленным странам, и везде его встречали на "ура", потому что мистер Ксиадис - это не какая-нибудь шушера с пятьюдесятью тысячами долларов за пазухой. Такие богачи лезут сюда лишь от отчаяния. Но, к великому удивлению, даже в наших условиях Яньке удается снимать пенку с вложенных сумм. Правда, пенка эта до того жидкая, но все-таки…
Может быть, она была бы жирнее, если бы не его выходки. И везде одно и тоже. В каждой независимой стране. В том числе - и в родном городе. Все из-за его постоянного стремления передать как можно больше средств на благотворительность.
Вот и в прошлом году Янька устроил свой традиционный для стран СНГ бенефис. Во время приема в честь нашей независимости, где с восторгом выступали по этому поводу все бывшие ответственные партработники, настрадавшиеся от имперской политики, обеспечивавшей им на земле райскую жизнь, Ксиадис тоже сказал свое слово.
После того, как благополучно завершились торжественные выступления нынешних демократов, ковавших в обкомах приближение всеобщей свободы от коммунистической империи, начался благотворительный марафон. То ли решили сиротам денег собрать или афганцам, а может, еще кому-нибудь - кто это помнит. Зато щедрый жест мистера Ксиадиса все присутствующие запомнили на всю оставшуюся жизнь.
Изрядно захмелевший не только от речей о свободе и независимости мистер Ксиадис сделал на весь зал коммюнике: десять тысяч долларов! И все тут же перестали дергаться: когда же закончится эта благотворительная тягомотина и начнутся танцульки с выпивкой. Потому что Янька громогласно продолжал вещать под бурные аплодисменты и вопли - десять тысяч долларов!
Зал смолк, а Ксиадис, даже не хлебнув дополнительно драгоценной влаги, развивал свою мысль. Этот приз любой из присутствующих может выиграть и передать его на благотворительные нужды. И вообще, Яньке от имени всей Америки просто приятно, что здесь собрались люди, которым нет ничего дороже свободы своей родной земли. Тут зал, состоящий, понятное дело, из патриотов, взорвался аплодисментами. Янька спокойно ждал пока стихнут овации, а затем продолжал свою почти тронную речь. В этот светлый день праздника независимости их страны ему будет очень приятно, если кто-то из присутствующих исполнит, но только полностью, гимн своей родины. И что интересно, в шести странах, где побывал с визитом мистер Ксиадис на подобных мероприятиях, не нашлось ни одного желающего заработать эти десять тысяч на благотворительные цели. Видимо, у патриотов были просто плохо поставлены голоса, и они этого стеснялись. Иначе, что еще мешало им спеть гимн родины?
Во время прошлого приезда Янька аналогично выступил в Южноморске, и на него сильно разобиделись власти. Словно Ксиадис виновен, что они сами почему-то слов гимна не знают. Однако, стоило только намекнуть на реальные инвестиции из большой любви к родному городу, как тут же все сделали вид, что давно простили Яньку, и вообще - он дороже городу всех гимнов, вместе взятых.
Подумать о том, какой сюрприз может преподнести этот американец на сегодняшнем торжестве, я не успел. Со мной поздоровался совершенно незнакомый человек, а затем с застенчивой улыбкой заметил:
- Вы бы не хотели пройти со мной?
- Не хотел бы. Мужчины не в моем вкусе.
Чувство юмора у собеседника отсутствовало начисто, наверняка это связано со служебной деятельностью. Точно так, как его стандартная во все времена стрижка.
Он выразительно посмотрел на меня и, ничуть не обидевшись, пояснил:
- С вами хочет встретиться один старый приятель.
Ну, ребята, вы без своих штучек просто не можете. И вообще, кажется, имя Рябова вовсе не Янька, отчего же он позволяет себе играть со мной.
- Среди мои^с приятелей нет парализованных, - как бы невзначай отмечаю я. - Но, если кто-нибудь из них внезапно подцепил вирус полиомиелита, мои парни в состоянии принести его сюда.
Видимо, эти слова подействовали на нервы собеседника должным образом, потому что он как можно небрежнее заметил:
- В разговоре со мной вы можете выбирать какой угодно тон. Но все-таки интересно, станете ли вы продолжать так себя вести при встрече с тем, кто послал за вами?
Психолог, что и говорить, это даже не уровень городского отдела внутренних дел. Наверняка служба безопасности, решил я, и, чтобы проверить собственные предположения, ответил:
- Мне тоже интересно. Ведите, таинственный незнакомец, к чертогам графского подземелья.
Посланец укоризненно покачал головой, повернулся и бросил через плечо:
- Вы что, подземелий пугаетесь? Это уже в прошлом.
Спасибо, успокоил. Стану я вас пугаться, мальчики, ждите. Ведь я в конце концов не Логвиненко покойный, умею мозаику фактов в общую картину складывать. Приглашение губернатора, слова Рябова, я уже примерно догадываюсь, кому мог понадобиться.
Мы вышли из залитого светом зала, и поэтому освещение коридора показалось довольно тусклым. Мой проводник уверенно ориентировался в обстановке бывшего графского дворца. Вряд ли бы я сам нашел дорогу к этой лакированной двери, петляя в губернаторских коридорах.
Провожатый постучал в дверь и, не дожидаясь приглашения, распахнул ее передо мной. В скромно обставленной современной мебелью комнате старинного здания горела лишь настольная лампа, не давшая возможности разглядеть лицо человека, стоявшего у закрытого окна. В пробивающихся лунных лучах был отчетливо виден лишь красноватый огонек окурка и дымок, уходящий вверх. Провожатый тихо прикрыл за мной дверь, не сказав ни слова.
Я достал из кармана пачку сигарет, прикурил и понял, что ошибся в своих предположениях, хотя находившийся в комнате человек не спешил повернуться ко мне лицом. Это не служба безопасности.
- Здравствуй, Вершигора, - стремлюсь не столько поздороваться, сколько напомнить о своих способностях.
- По фигуре догадался? - обернулся ко мне он.
Я щелкнул выключателем, и комнату залил яркий свет, заставивший Вершигору прищуриться.
- Вовсе нет, генерал. Все очень просто. Ты наверняка единственный человек в нашем городе, который позволяет себе роскошь продолжать курить "Беломор-канал".
13
- Ты здесь в гостях или… - спросил я у Вершигоры, и его невольно передернуло.
- В гостях… Я уже забыл, когда из-за таких…
- Отдышись, Вершигора. Ты что-то путаешь. Ладно, давай, только не томи. Чего тебе нужно?
- Мне от тебя ничего не нужно, - подчеркнул Вершигора.
- Хорошо, тебе, - в свою очередь подчеркиваю я, - может, от меня действительно и ничего не требуется.
Попробую конкретизировать? Какого черта начальник Управления по борьбе с организованной преступностью, да еще такой занятой…
Вершигора уже несколько раз пикировался со мной и понимает: язык у него повешен не так здорово, чтобы пускаться в абстрактную полемику. Поэтому он резко гасит беломорину в пепельнице и обрывает мою пламенную речь в приказном тоне:
- Хватит!
- Есть, товарищ генерал! - по-военному рявкнул я. - Разрешите идти?
И, не дожидаясь ответа Вершигоры, спокойно направляюсь к двери.
- Что ты за человек - понять не могу, - своим обычным голосом заговорил Вершигора.
Он явно дает понять, что с директором "Козерога" беседует не начальник Управления по борьбе с пресловутой организованной преступностью, а старый приятель. Так что пришлось мне вернуться на исходные позиции - в силе характера генерал мне никогда не уступал. Больше того, самому себе вполне могу признаться, он мужик покруче меня. В этом я убедился давным-давно, когда по приказу своего тестя вытащил тогда еще майора-оперативника с того света, отправив вместо него в преисподнюю банду Колотовкина.
Перед этим Вершигора не раскалывался в течение двух суток, хотя обрабатывали его торговцы наркотой лихо. Сам бы я вряд ли выдержал те испытания, через которые прошел генерал.
- Слушай, Вершигора, тебе не кажется, что у нас довольно странные отношения. В конце концов, я ведь не твой агент.
Вершигора усмехнулся:
- Этого еще не хватало. С таким агентом, как ты, в лучшем случае, на пенсию сержантом выйдешь.
- Только это и сдерживает меня от того, чтобы написать заявление в твое ведомство.
Я хотел было добавить, мол, жаль, все-таки наша компания тоже кое-что сделала, чтобы Вершигора смог стать генералом, но решил промолчать. Потому что привык доверять ему не на сто процентов, ведь в конце концов Вершигора - мент, а на все сто я даже себе не доверяю. И правильно делаю. Все из-за моего ангельского, как говорит Рябов, характера.
Сережа, конечно, совсем другое дело. Он с Вершигорой гораздо быстрее общий язык находит. Сегодняшняя встреча с генералом это еще раз подтверждает.
- У меня к тебе дело есть, - наконец-то поведал генерал о цели нашей встречи. - Как раз то, что тебе по душе.
- Ты решил начать коллекционировать предметы старины? - делаю вид, что понимаю его буквально. - Думаю, ты не совсем прав. Будь оригинален, оставайся одним из высоких ментовских чинов, который таким делом не увлекается.
Вершигора с наслаждением прикурил очередную папироску и ухмыльнулся:
- Ты чего ерепенишься? Разве так воспринимают деловое предложение фирмачи?
И пока я не успел достойно ответить, генерал добавил вполне серьезным тоном:
- Давай все-таки говорить серьезно.
- Попробую, - соглашаюсь с ним. Шутка ли, сам генерал Вершигора просит, другой фирмач от такого счастья на четвереньках бы забегал.
- Скажу тебе прямо, - выпускает струйку голубоватого дыма вверх Вершигора, беря быка за рога, - кроме тебя в нашем городе я другой кандидатуры просто не вижу.
- Спасибо за комплимент. Расскажи чуть подробнее в чем заключается мой гражданский долг.
- Нужно фирму одну накрыть. Не совсем для нас обычную, - довольно лаконично пояснил генерал. Все правильно, пока я не дал согласия, свои карты Вершигора не раскроет.
Я отрицательно покачал головой.
- Не обижайся, генерал, но в наших взаимоотношениях есть черта, которую переступать нельзя. Мы можем помогать друг другу, но не больше. Если тебе нужна наша помощь, я согласен. Но если хочешь использовать меня автономно, тогда ответ отрицательный.
- Я иначе не могу, - откровенно признался Вершигора.
- Мне жаль, - вполне искренне сказал я.
Когда-то Вершигора был моим должником, но с тех пор прошло много времени, и я считаю - старые долги давно погашены. Но если быть честным перед самим собой, то это я еще Вершигоре немного должен.
- Рад был тебя видеть, генерал, - сказал я, но Вершигора тут же быстро спросил:
- Ты уверен, что наш разговор закончен?
- На эту тему - да.
- А как насчет другой темы?
- Согласен. Только повода не вижу.
Вершигора стал раскуривать погасшую папироску, и до меня дошло, что последующий разговор - основная причина нашей встречи. Вряд ли господина губернатора интересуют производственные трудности Управления по борьбе с организованной преступностью.
- Очень бы не хотелось, - заявил генерал, - чтобы через несколько дней Чируса застрелили. Или как-то по-другому отправили на кладбище.
- О чем тебе еще Сережа, дружок твой закадычный, жаловался?
- Причем здесь Сережа? - слишком небрежно бросает Вершигора. - Думаешь, у меня нет постоянных источников информации? К тому же кто-кто, а я тебя хорошо знаю. Твои, так сказать, деловые способности. И вообще, ребята-бизнесмены, что-то расшалились вы в последнее время.
- Кто это вы? Я отвечаю только за себя. Есть претензии?
- Пока нет. Но появиться могут.
- Даю слово, Чируса не трону. Хорошо?
Вершигора засмеялся так, что даже поперхнулся дымом.
Он откашлялся, налил воду в хрустальный стакан, стоящий на столике рядом с креслом, и жадными глотками осушил его.
- Давно ты меня не смешил. Конечно, не тронешь. Ты не тронешь. И больше того, тебя сто человек будут видеть, например, в оперном театре в то время, когда Чирус получит пулю в голову.
- А что, только Чирусу можно показываться в опере, когда другие люди погибают?
- Ты из себя обиженного не строй. Логвиненко - человек Чируса.
Сейчас начнется. Вершигора повторит мне проповедь Рябова почти слово в слово. Но одно дело, когда тебя предупреждает подчиненный Сережа, совсем другое, если это начинает делать мент-генерал. Поэтому я спешу перевести разговор в более нервное русло.
- Ты прав, генерал. Чего мне суетиться? Ведь в конце концов ты знаешь, кто убил Логвиненко, зарплату за это получаешь. Так что не буду тебе мешать. Только скажи - когда этот Чирус перед судом предстанет благодаря неустанной следственной…
- А ну, кончай, - взорвался Вершигора и бросил в сердцах: - Чтоб оно уже все горело! Демократия, законность. Знаешь, кто убийца, на все сто процентов знаешь, но даже задержать его… Запись не является доказательством… Словно специально для бандюг законы придумали.
- Чем тебе плохо? - удивляюсь я. - Одни гангстеры других давят, без суда и следствия, простой народ этому радуется, тебе же меньше работы.
- Перестань, - резко взмахнул рукой генерал. - Простой народ… После ликвидации трех банкиров знаешь о чем другие фирмачи говорили?
- О чем?
- Чем они больше друг друга накрошат, тем больше денег придет к нам. Радуются, а не понимают, что завтра их самих на прицел взять могут. У меня меньше работы стало, говоришь? Когда-то одно убийство в полгода было, и еще год о нем говорили. А теперь?
- Вершигора, изучай историю новейших времен. Это называется переделом сфер влияния во времена накопления первоначального капитала.
- Ты меня еще учить будешь, - снова переходит на повышенные интонации Вершигора. Раздражен генерал, но вовсе не расплодившимися на городских улицах покойниками, а моим отказом, видимо, есть у него дела поважнее, чем постоянные разборки командиров экономики. - Словом, так. Тронешь Чируса…
- Хватит, Вершигора. Не диктуй мне условий. Никто, слышишь, никто не имеет права мне их диктовать. Чего ты гонишь? Я завтра приду к тебе в кабинет, и в это же время Чирус пойдет на тот свет, понял? И что ты мне сделаешь? Даже если не иметь ввиду наших отношений, что ты можешь сделать тому же Чирусу за смерть Логвиненко…
Я чуть было не закончил это выступление фразой "в зад его поцелуешь", но не решился идти на большее обострение.
Вершигора хотел было достойно ответить, но на этот раз я перехватил у него инициативу.
- Генерал, я ведь все прекрасно понимаю. Но отчего так встревожился наш обком, то есть господин губернатор?
- Потому что стрельба в городе не только ему порядком надоела. Думаешь, я не о всех твоих подвигах знаю? Ошибаешься. Так что… Ладно. Сейчас город привлекает крупных инвеститоров, не твоих коллег - бандюг - а настоящих бизнесменов…
- Ксиадиса, что ли?
- Он такой же аферист, как и вы все, - наконец-то дождался я от Вершигоры характеристики отечественного бизнеса. - Словом, предложения очень серьезные. Но вряд ли кто-то захочет вкладывать большие средства в город, который… Я вам не дам тут Чикаго двадцатых годов устраивать.
Уже дал, подумал я, и решил успокоить Вершигору. В конце концов, если судьба будет ко мне благосклонной, нам еще долго жить и работать.
- Ладно, генерал. Чего ты так нервничаешь?
- Да потому что, если завтра замочат Чируса, пойдет плясать губерния. С автоматами, как вы любите. Чирус, он ведь не сирота, догадываешься?
- Конечно, - я твердо решил закончить разговор комплиментом в адрес генерала. Если что-то из сегодняшней встречи ему и запомнится, то только ее финал.
- Господин-товарищ генерал, - торжественным тоном обращаюсь к собеседнику, - я ведь тоже не без приятелей. Тем более такого, как ты. Лады, к чему нам так долго спорить? Если ты просишь, я этого Чируса пальцем не трону.