К девочкам мой партнер был всегда неравнодушен. Особенно к блондиночкам; они всегда входили в мою программу южноморского гостеприимства. Однажды, отдыхая у меня, Тэнго до того одной увлекся, что Рябов сунул свой профессионально любопытный нос в его записную книжку, и наш компьютер до сих пор хранит адреса партнеров, поставщиков, даже разных девушек, которым сейчас Тэнго вряд ли звонит из-за их возрастного ценза.
А вот с партнерами как раз все по-другому, это не девочки. Хороши только три старые вещи - вино, скрипка и партнер, который ни разу тебя не подводил. Один из этих партнеров - я сам. После неприятностей Тенгиз несколько раз брал у меня товар, однако в Южноморске появляться не рисковал, видимо, на его характер сделка с Шагалом отложила свой отпечаток или с годами стал домоседом - кто знает. Все мы с годами меняемся. Однако хватка у Тэнго осталась прежней.
Во время последней сделки Тэнго предложил мне уступить коллекцию нэцке на тридцать процентов дешевле, а взамен - получить московского клиента, с которым работал много лет. Видимо, до того Шагал ему икался, что Тэнго запальчиво объявил: с этой самой Москвой, которая оккупировала в свое время его родину, он больше не хочет иметь дел из-за проснувшегося национального самосознания.
С предложением Тэнго я согласился, выдвинув единственное условие: товар он получает по моей цене, но, если сделка с Ляховым состоится, пресловутые тридцать процентов вернутся в его карман.
- Правильно говоришь, дорогой, - одобрил мою осторожность Тенгиз, - только зачем вспоминать о деньгах старым друзьям? Тридцать процентов? Мне хватит десять. Но с каждой сделки. С Ляховым можно иметь дело.
На том и порешили. И вот теперь по моей просьбе Сережа проверил все данные, имеющиеся о партнерах Тэнго. Только вот Ляхова среди клиентов Тенгиза почему-то не было. Впрочем, мы постоянно кого-то теряем, кого-то находим, так что ничего удивительного, и тем более страшного.
- Где мы встречаемся? - интересуюсь у Сережи.
- В ресторане. Завтра вечером.
- В моем?
- Нет, в моем. Тебе пора там побывать.
Год назад мой ресторан стал считаться самым престижным в городе. Как-то в шутку Рябов заметил: он сможет открыть заведение еще лучше. Я рискнул и поспорил на целый доллар, что Сереже вряд ли удастся эта идея. И, если Рябов состыковывает нас с Ляховым в своем кабаке, значит у него руки чешутся получить с меня выигрыш. К тому же Сережа немного дуется, что я не пришел на открытие кабака. Однако о работе заведения нельзя судить по первому дню. Сколько их в последние годы открывалось, с какими помпами - и где теперь эти так называемые общепитовские точки с изысканными кухнями и вниманием к гостям? Две трети тут же скатились к привычным советским порядкам. Кроме того, если Сережа решил провести эту встречу на своей территории, он уверен в победе.
- Я надеюсь, ты не открыл какую-то восточную кухню, Сережа, - принимаю приглашение Рябова.
- Конечно, нет. Мне тоже не нравятся жареные гусеницы, - предугадал мои дальнейшие соображения по поводу своего заведения Рябов.
3
Откровенно говоря, Сережа обманул мои ожидания. Мне казалось, что его ресторан будет украшен очередной неоновой вывеской на английском языке, а тут все скромненько и непривычно. Никаких "Эльдорадо", "Зодиаков" и прочих "Парадизов", уже начинающих действовать на нервы. Над входом скромная и ни к чему не обязывающая надпись "Трактиръ". Именно так, с ером на конце.
Зато в дверях стоит швейцар, что с ходу определяет класс ресторана. Швейцар небрежным взглядом скользнул по мне, и вместо того, чтобы пошире распахнуть дверь, тут же уставился в невидимую точку над моей головой, успев предварительно огладить свою роскошную бороду.
- Поработать не желаешь? - спрашиваю у рябовского цербера, продолжающего делать вид монумента у громадной лакированной двери с резными изображениями кистей винограда.
- Свободных мест нет, - наконец-то разлепил губы швейцар и презрительным взглядом скользнул по десятидолларовой купюре, которую я ему продемонстрировал.
- Форма у тебя, прямо как у адмирала, - огорчился я, - но больше, чем на бывшего майора, все равно не тянешь.
Швейцар даже не пошевелился, отвел взгляд в сторону и уперся им в светофор, словно увидел его впервые.
По-видимому, кто-то из охраны успел позвонить в этот кабак, потому что, отстранив швейцара с его рабочего места, на улицу выскочил Рябов, окинул меня критическим взглядом и поздоровался:
- Ты что, переодеться не мог?
- Сережа, я прямо с тренировки. Кроме того, мне так удобно.
Рябов недовольно покачал головой. Еще бы. Если он уверен, что его ресторан лучше моего, то появление в "Трактире" клиента в таком импозантном виде может удивить постоянных посетителей.
Я посмотрел на швейцара, который всем своим видом доказывал, что теперь моя персона гораздо дороже для него, чем висящий неподалеку светофор. Он напряженно улыбался, прижимая дверь одной рукой к стене, а второй - свою роскошную фуражку поближе к сердцу. Унюхал сходу, что его хозяин не выскакивает встречать первого попавшегося посетителя, и окончательно понял: только по-настоящему богатый человек может себе позволить ходить в чем ему удобно, а не так, как общепринято.
- Мне твой кабак не нравится, - заявил я Рябову, - никакой демократичности. Цербер твой, кстати, в майорах ходил?
- В подполковниках, - чуть ли не с гордостью заметил Сережа. - А насчет демократичности… Скажи, что боишься проиграть.
- Никогда, - решительно подтягиваю измятые спортивные брюки повыше и командую: - Вперед, за гастритом.
Швейцар продолжал героически прижимать дверь к стене, а фуражку к груди, но при этом умудрился еще и вытянуться по стойке "смирно".
- Служи, Подполкан, - небрежно бросаю в его сторону и успеваю заметить, как на суровом лице отставника проскочили положительные эмоции.
Кабак Рябова оглушил меня тишиной, хотя свободных столиков было мало. Обшитые настоящим деревом, а не дешевым пластиком стены, лоск паркета, а главное - отсутствие эстрады. Вот это да, наверное, единственный ресторан в городе, где можно пообщаться, не перекрикивая рева так называемого оркестра. Чем еще удивит Сережа?
По залу тихо скользили официанты. Все ребята, как на подбор, в непривычной униформе: тонкие длинные белоснежные полотняные рубахи с орнаментом у ворота, перехваченные у талии тонкими поясками, ярко-красные кожаные сапожки.
- В отдельный кабинет не желаете? - гнусным голосом прошептал на ухо Сережа.
- Это что, заведение для голубых? - тем же тоном парировал я. - Ладно, Серега, не дуйся. Давай в отдельный кабинет, а то в зале публика непривычная - ни бандюг, ни сучек, а тем более - иностранцев.
- А этим хронцам мои цены вообще не по карману, - гордо заметил Сережа. - Привыкли, что за десять долларов у нас можно было гудеть на всю катушку. Ничего, теперь быстро отучатся.
В отдельном кабинете сразу бросились в глаза кресла, состоящие из набора предметов крестьянского обихода: спинки в виде дуг, локотники - топоры. Я пригляделся повнимательнее - нет, не подделка, а настоящая работа художника - резчика Шутова, удачно вписавшаяся в эту стилизованную под русскую избу комнату. Во сколько же обошлась Сереже его затея, даже трудно представить.
- Чем кормить будешь? - спрашиваю Рябова. - Ну, давай, рекламируй: лучшие вина из Италии, изысканные закуски…
- Не дождешься, - спокойно ответил Сережа. - Лучшие вина… Привезут какой-то дешевый шмурдяк, которым в той Италии местные бомжи заливаются и… Ладно.
Рябов щелкнул пальцами, и в кабинете тут же оказался один из молодцев, словно выскочивший из полузабытой детской сказки с меню на федосковском подносе.
Я уселся поудобнее в старинном кресле и скользнул взглядом по длинному списку, где значились расстегаи, жареные мозги, кулебяки, раковый суп и другие давным-давно позабытые блюда, которыми регулярно питались наши предки.
Одобрительно кивнув головой, я обратился к теперь уже точно половому:
- Для начала принеси мне пачку "Пэлл-Мэлла". Или в вашем заведении только махра имеется?
Официант вопросительно посмотрел на Рябова, тот молча кивнул, и парень неслышно выскользнул за дверь.
- Ага, - догадался я, - так ты еще здесь и курить запретил. Тоже отличительная черта заведения. Только скажи честно: под видом седла косули вы свинину подаете или говядину? И что это за самогон - рябиновая, брусничная? А налимьи печенки ты лично из бычков вытягиваешь?
- Прямиком из Сибири. Местных продуктов почти нет.
- А откуда все эти деликатесы?
- Мясо, в основном, из Болгарии. Птица тоже, у нас фазанов и куропаток почти не осталось. Ну, и из Венгрии. Рыба, сам понимаешь… Только настойки и хлеб местного производства. У меня свое подсобное хозяйство, все делается по старинным рецептам.
- А цены?
- Крутые, - откровенно признался Рябов.
- Понятно, все из-за границы.
- Да нет. В той же Болгарии продукты раз в десять дешевле, чем у нас. И гораздо чище. А цены крутые потому, что сюда приходят те, кто любит пожрать, а не палить время. Сегодня в любой городской забегаловке, мало-мальски приличной, человек платит за ужин до пятидесяти баксов. У меня - раз в пять дороже.
- Но зато он может небрежно обронить в разговоре, что ужинал в "Трактире", и его акции в деловом мире сходу повышаются на несколько пунктов.
- И это тоже. Но главное, люди знают, зачем сюда идут. Мы ведь даже поваров из Германии пригласили. У нас мясо по-настоящему готовить разучились.
Рябов не успел продолжить рекламу своего заведения, как внезапно возникший официант положил передо мной пачку сигарет, бросил взгляд в сторону Сережи и тут же выскользнул из кабинета, не ожидая моего заказа.
- Ты их лично воспитываешь? - киваю головой в сторону закрывающейся двери.
- Я тут почти не бываю. Здесь есть директор - он за все отвечает, - скромно ответил Рябов. - Ты есть будешь?
- Обязательно. Хотя кофе - это тот напиток, которым плевались твои любимые бояре. Но, надеюсь, он тут водится? И кстати, когда будет Ляхов?
- Он уже здесь.
- Рябов, что ты себе позволяешь? Я понимаю, реклама - это двигатель, но мне сейчас гораздо интереснее пообщаться с Ляховым, чем вникать в тонкости твоего творения.
Сережа хитро улыбнулся, и я сразу понял, чего он добивается.
- Ладно, Рябов, - расстегиваю карман спортивной курточки и бросаю на стол смятый доллар, - ты победил.
Рябов бережно расправил купюру и вздохнул:
- Кто, кроме меня, знает, во сколько мне обошелся этот бакс.
- Заведение доход дает?
- Еще какой.
- Ну тогда не плачь. Однако я предлагаю еще одно пари. Как насчет заведения более демократичного и пользующегося повышенным спросом?
- У тебя и так ресторан есть.
- Я имею в виду совсем другое. Ну что, боишься заспорить?
- Где наша не пропадала, - отчаянно взмахнул рукой Рябов. - Ладно, ставлю этот же доллар. А теперь переоденься, пожалуйста.
- В косовороточку, что ли?
- Саша! - гаркнул Рябов, и в кабинет тут же ворвался мой водитель с гигантской сумкой.
- Так тут еще и фокусы подают, - забота Сережи мне не по нраву, однако Рябов прав. Покажись я Ляхову в таком спортивном виде, он это может воспринять как пренебрежение к деловому партнеру.
- Саша, ты и охрана на сегодняшний день свободны, - скомандовал хозяин "Трактира", когда я с печальным вздохом потянул "молнию" на сумке.
4
Едва поздоровавшись, Ляхов извинился и продолжил диктовать заказ официанту:
- Перепела с брусничным вареньем, портвейн "Леве"… О, байдаковский пирог… Какая начинка?
- Шесть ярусов, - отбарабанил половой, оторвавшись от кожаного блокнота с золотым тиснением "Трак-тиръ", - осетрина, сказан, оленина копченая, горбуша и…
- По-моему, горбуша и копченая оленина - не подходящее соседство, - перебил официанта Ляхов, - нельзя ли вместо горбуши немного постной баранины?
Половой с уважением посмотрел на Ляхова и заметил:
- Скажу шефу, чтобы приготовил именно так. К пирогу рекомендую рябиновую настойку…
Несмотря на возмущенный взгляд Рябова, я прикурил сигарету, и, как по мановению волшебной палочки, возле меня появилась пепельница с надписью "Мальборо", словно бросающая вызов патриархальным порядкам заведения.
По-видимому, Рябов успел понять, что означает моя ухмылка. Он тихо прошептал:
- Вообще-то здесь курить не положено. Оттого пепельницу подали с кухни.
Ляхов продолжал свое совещание с половым; со стороны могло показаться, что этот обед для него гораздо важнее встречи со мной. Тертый мальчик, и паузу выдерживает правильно, только вот чересчур демонстративно. А вообще-то давно мне такие люди не встречались, создалось впечатление, что этот парень соскочил в Серегин кабак прямо из какого-то голливудского рекламного ролика. Прекрасен Ляхов, что и говорить, причем не приторно-правильными чертами, делающими лицо просто смазливым, а суровой что ли красотой, которая отличает дамского угодника от настоящего мужчины. А впрочем, какая разница, с такой мордой как у него - успех у женщин обеспечен пожизненно, сами на шею вешаться будут. И где справедливость в этом мире, когда матушка-природа от рождения одного так награждает, что остальной сотне достаются рожи - черти горох на них молотить забоятся.
Впрочем, осматривать Ляхова я начал вовсе не с его прекрасного лица, а с ног. Потому что, оценивая человека, давным-давно научился начинать это с его обуви. И пусть даже сидит на нем костюм от Гивенчи, а галстук от Картье, но, если на ногах неподходящая обувка, - это говорит о многом. Только вот с обувью у Ляхова все в порядке, мокасинчики легонькие, тщательно выделанная крокодиловая кожа, фирма "Армани" в рекламе не нуждается, ее изделия носят не более пяти процентов населения планеты, это не "Саламандра".
- Еще раз прошу прощения, - обратился ко мне Ляхов, когда официант отправился на кухню, чтобы повара перекроили пирог по желанию клиента.
Я погасил сигарету и как можно небрежнее заметил:
- Ничего страшного, Анатолий Павлович, сытый желудок важнее любого произведения искусства. Я как-то приобрел натюрморт Раушвегера, так, верите, на голодный желудок его рассматривать просто невозможно, слюной истекаешь. Кстати, вы давно занимаетесь коллекционированием?
- Почти пятнадцать лет. Не стесняйтесь, спрашивайте.
- Теперь моя очередь просить прощения, однако прошу понять меня правильно. Рекомендация Тенгиза стоит многого, однако до сегодняшнего дня мне казалось, что знаю всех крупных московских коллекционеров.
Ляхов с какой-то неподдельной печалью посмотрел в мою сторону и заметил:
- Видите ли, я работал в одном из силовых министерств и в связи с этим обстоятельством… Продолжать?
- Не стоит. Если не секрет, с каким посредником вы работали?
- С Маркушевским.
- Тогда все понятно. Вы собираете русскую живопись, портреты, в частности…
- В основном, да. Но также коллекционирую холодное оружие.
- Значит, Рокотова Маркушевский брал для вас?
- Да, и еще прекрасную работу Поленова, неужели позабыли?
- Помню, помню - Розмарицын, Поленов, Рокотов и…
Ляхов нарочно выдержал паузу, продолжая начатую линию поведения, а затем спокойно добавил:
- И неизвестный художник круга Венецианова. Вы уже закончили проверять меня?
Я прикурил очередную сигарету и в тон собеседнику протянул:
- Но ведь я уже просил у вас прощения. Кстати, почему так трагически сложилась судьба Маркушевского?
- Если бы она сложилась как-то по-другому, вряд ли бы я имел удовольствие познакомиться с вами, - заметил Ляхов. - Маркушевский продолжал бы брать за свои труды совсем небольшой процент, и мне бы было гораздо спокойнее. Жаль его. Если вам любопытно, то меня проинформировали: je подонки, которые избили его и ограбили, получили по десять лет.
- Да, судьба. Был у меня приятель, цеховик. Сейчас бы в героях ходил. Полгорода в свою продукцию одел. Расстреляли его за это. А тут два придурка лупят человека так, что тот уходит из жизни на больничной койке - и все для того, чтобы дубленку снять, в карманах порыться. Так им - по десятке… Потом глядишь - амнистия какая-нибудь… Да, что говорить, прекрасным специалистом был Петр Ефимович.
Ляхов молча качнул головой.
- Так что вас привело в наш город, Анатолий Павлович?
Ляхов медленно достал из бокового кармана клубного пиджака конверт и протянул его мне. В конверте лежала черно-белая репродукция. Изображенная на ней девушка смотрела с такой неподдельной печалью, что сразу стало ясно - в моих руках фотокопия незаурядного произведения искусства, позволившая с одного взгляда проникнуть в душу модели.
- Каюсь в своей неосведомленности, - сухо, как бы со стороны, прозвучал собственный голос, - однако никак не могу определить имя художника.
- Не удивительно, его работ в нашей стране почти не осталось. Это портрет кисти Марии Башкирцевой.
Несмотря на мою искусствоведческую подготовку, о Башкирцевой я слышал впервые, вот поэтому и отпустил дурацкую фразу:
- Женщина-живописец уже само по себе явление из ряда вон выходящее, тем более, если она художник незаурядный.
- А Серебрякова?
- Исключения лишь подтверждают правила. Впрочем, оставим эту тему для теоретиков, я человек дела.
- Хорошо, - Ляхов убрал в карман репродукцию. - Эта работа совершенно случайно выплыла в Южноморске. Одна из тех картин Башкирцевой, что хранились в Полтаве, и до сих пор считается - они погибли в сорок первом году во время бомбежки.
- А почему бы вам самому не заняться этим делом?
- Потому что я теперь здесь, как бы это ни странно звучало, - иностранец, к тому же не совсем логично рыскать по региону, где есть специалист такого класса, как вы. Мне не приходилось самому участвовать в таких поисках, ведь это должны делать профессионалы. Поэтому и пользуюсь услугами посредников. Кроме того, у меня, признаюсь откровенно, есть дела и поважнее.
Мне не очень понравилось, что Ляхов как бы невзначай щелкнул меня по носу. Можно подумать, деловой выискался, меня нашел, от безделья изнывающего. Ничего, Ляхов, ты на меня тоже поработаешь.
- Давайте договоримся так, - как можно мягче постарался сказать я, - мы постараемся найти для вас полотна Башкирцевой. Однако деньги меня не интересуют. Бартер - совсем другое дело.
- У меня прекрасный обменный фонд, - с гордостью сказал Ляхов.
Ничего, парень, красавец писаный, сейчас я тебя обрадую.
- Ив нем, конечно, есть скульптуры из янтаря?
Ляхов одарил меня таким взглядом, словно я перехватил столик на колесах, который подкатили к нам два официанта, и вывалил его содержимое на голову моего чересчур занятого собеседника. Продолжавший молчать Рябов сделал неуловимое движение пальцами, и половые ушли, так и не расставив яства на столе. По-видимому, здесь порядок такой; это я успел заметить. За некоторыми столиками тихо продолжались деловые переговоры, а возле них сиротливо стояли, дожидаясь своей очереди, столики с деликатесами. Однако стоило кому-то из посетителей поднять палец, как официанты вырастали перед ним, словно прятались рядом, под холщовыми скатертями с ярко-красными народными орнаментами.
- Скульптур из янтаря у меня нет. Однако я располагаю уникальными вещами - живопись, оружие. Если вас так интересует скульптура, и она есть. Из мрамора.