- О, Боже, сэр - нет, конечно. Мы это проверили очень тщательно. Не то чтобы у меня на кухне могло случиться что-то нехорошее - я такого не допустила бы! Но люди готовы болтать что угодно, только дай им повод. Вот только на столе не было ничего, чего не отведали бы хозяин или мы с Ханной, и могу вам сказать, что я теперь не перестаю за это благодарить Бога.
- Ну, еще бы!
Вимси готовился задать следующий вопрос, но тут раздался продолжительный звонок в глубине дома.
- Это мясник, - сказала кухарка. - Извините меня, сэр. Горничная лежит в постели с простудой, так что я сегодня управляюсь одна. Я скажу мистеру Эркерту, что вы заходили.
Она закрыла дверь, а Вимси отправился на Бедфорд-роу, где его принял пожилой клерк, который охотно сообщил адрес мистера Эркерта.
- Пожалуйста, милорд. Пишите ему по адресу: миссис Рэйберн, Эпплфорд, Уиндл, Уэстморленд, для мистера Эркарта. Но я не думаю, что он пробудет там долго. Может быть, до его возвращения я смогу быть вам чем-нибудь полезен?
- Нет, спасибо. Мне хотелось поговорить с ним лично, знаете ли. По правде говоря, речь идет о печальной кончине его кузена, мистера Филиппа Бойса.
- Вот как, милорд? Ужасное событие! Мистер Эркерт был очень расстроен, тем более что это произошло в его собственном доме. Прекрасный был молодой человек, мистер Бойс. Они с мистером Эркертом были очень дружны, так что он очень тяжело переживал его смерть. Вы присутствовали на суде, милорд?
- Да. Какого вы мнения о вердикте?
Клерк поджал губы.
- Должен вам признаться, что я был удивлен. Дело казалось мне очень ясным. Но жюри присяжных настолько ненадежны, особенно в наши дни, когда в них стали включать женщин. Перед людьми нашей профессии проходит очень много женщин, - тут клерк многозначительно улыбнулся, - и очень мало найдется таких, кто способен усвоить все тонкости юриспруденции.
- Совершенно справедливое наблюдение, - согласился Вимси. - Однако если бы не они, судебных тяжб стало бы куда меньше. Так что, в некотором смысле, они способствуют процветанию английского судопроизводства.
- Ха-ха! Хорошо сказано, милорд. Ну, нам приходится принимать вещи такими, какие они есть, но, по-моему (я - человек старых взглядов), леди были гораздо более приятными, когда они были предметом вдохновения, а не лезли в мужские дела. Вот, например, наша секретарша - не скажу, чтобы она была плохой работницей, но вот ей приходит в голову причуда, и она увольняется, чтобы выйти замуж. А я остаюсь один, заваленный по горло работой, и это в отсутствие мистера Эркерта! Если бы речь шла о молодом человеке, то брак только заставил бы его остепениться, а вот с молодыми особами все наоборот. Конечно, женщине подобает выходить замуж, но это причиняет окружающим столько неудобств. А в нотариальной конторе не годится пользоваться услугами временных работников. У нас, естественно, много конфиденциальных дел, так что важно создавать атмосферу стабильности.
Вимси выразил главному клерку свое сочувствие и любезно с ним попрощался. На Бедфорд-роу оказалась телефонная будка, и он прямиком поспешил к ней, чтобы позвонить мисс Климпсон.
- Говорит лорд Питер Вимси… Алло, мисс Климпсон? Как дела? Хорошо и даже прекрасно? Великолепно! Хорошо, а теперь слушайте. В конторе Мистера Эркерта. нотариуса на Бедфорд-роу, свободно место личного секретаря. У вас кто-нибудь есть на примете?.. О, прекрасно!.. Да, направьте туда всех - мне очень важно кого-нибудь туда устроить… О нет! Никаких особых расследований - только чтобы собрать сплетни вокруг дела Вэйн… Да, подарите даму посолиднее. И проследите, чтобы поменьше пудры на лице и чтобы юбка на четыре дюйма ниже колена, не короче. Хозяин сейчас в отъезде и наймом будет заниматься старший клерк, а последняя девица уволилась, чтобы выйти замуж, так что он настроен против хорошеньких женщин. Чудесно! Устройте ее туда, а потом я ее проинструктирую. Да благословит вас Бог, и пусть ваша тень никогда не потеряет свою стройность!
Глава 8
- Бантер!
- Милорд?
Вимси постучал пальцами по только что полученному письму.
- Надеюсь, Бантер, ты сейчас в отличном настроении и не прочь поразвлечься? Я угадал? И радуга, пусть на дворе зима, сияет в небе, а, Бантер? Ты предвкушаешь победу, неотразимый Бантер? Чем ты не Дон Жуан?
Бантер, ловко удерживавший поднос с завтраком на кончиках пальцев, смущенно кашлянул.
- Ты являешь собой, с позволения сказать, фигуру осанистую, внушительную и добропорядочную, - продолжил Вимси. - Взгляд у тебя (в свободное от служебных обязанностей время) смелый, язык - бойкий. И я убежден в том, что ты знаешь, как надо себя вести с женщинами. Чего еще могли бы пожелать кухарка и горничная?
- Всегда счастлив, - ответил Бантер, - чем только могу служить вашей светлости.
- Я это знаю, - признал его светлость. - Снова и снова говорю я себе: "Вимси, это не может продолжаться вечно. Настанет день - и этот поистине бесценный человек сбросит с себя иго рабства и откроет собственный паб или еще что-то в том же духе". Но, слава Богу, этого не происходит. По-прежнему, утро за утром, мне приносят кофе, готовят ванну, раскладывают бритвенные принадлежности, разбирают мои носки и галстуки, и на благородном блюде подают бекон с яичницей. Что бы ни случилось! На сей раз я подвергну твою преданность более опасному испытанию, опасному для нас обоих, Бантер, ибо если тебя возьмут в плен, сделав покорным мучеником матримониальных цепей, то кто же тогда принесет мне кофе, приготовит ванну, разложит бритвенные принадлежности и выполнит все остальные священные обряды? И все же…
- Кто эта особа, милорд?
- Их две, Бантер. "Две дамы сидели в беседке из роз, Биннори, о Биннори!". Горничную ты уже видел. Ее зовут Ханна Вэстлок. Женщина тридцати с лишним лет, насколько я могу судить, и совсем недурна собой. Вторая, кухарка - я не могу усладить ваш слух нежным звучанием ее имени, ибо оно мне не известно, но без сомнения это или Гертруда, Цецилия, Магдален, Маргарет, Розалин или еще что-то столь же благозвучное. Видная женщина, Бантер, более зрелая, но это лишь придает ей особый шарм.
- Безусловно, милорд. Если мне позволено будет сказать, то женщина зрелая и с царственной фигурой часто более благосклонна к знакам мужского внимания, нежели бездумная и легкомысленная молодая красотка.
- Верно. Давай предположим, Бантер, что ты станешь посланцем, которому будет поручено передать учтивое послание некоему мистеру Норману Эркерту с Уоберн-сквер. Сможешь ли ты, имея в своем распоряжении весьма ограниченное время, проскользнуть, подобно змию, в круг его домочадцев?
- Если это угодно вашей светлости, то я попытаюсь и сделаю все, что смогу.
- Благородный человек! В случае, если на тебя подадут в суд за нарушение обязательства жениться или из-за других последствий этого рода, расходы, естественно, берет на себя администрация.
- Благодарю вас, милорд. Когда, ваша светлость, я должен приступить к выполнению операции?
- Как только я напишу записку мистеру Эркерту. Я позвоню.
- Хорошо, милорд.
Вимси перешел за письменный стол. Спустя несколько секунд он недовольно поднял голову от письма.
- Бантер, я не люблю, когда у меня стоят над душой. Это меня нервирует. В чем дело: моя просьба тебе отвратительна, или ты хочешь, чтобы я купил себе новую шляпу? Что тревожит твою совесть?
- Прошу прощения вашей светлости. Мне пришло в голову спросить вашу светлость - со всем моим уважением…
- О, Боже, Бантер, только не надо меня подготавливать! Я этого не вынесу. "Одним ударом зверя повали! Всади кинжал до самой рукояти!". В чем дело?
- Мне хотелось спросить вас, милорд, планирует ли ваша светлость перемены в домашнем укладе?
Вимси отложил ручку и уставился на своего камердинера.
- Перемены, Бантер? И это после того, как я так красноречиво выразил тебе мою вечную привязанность к любимой мной рутине с кофе, ванной, бритвенными принадлежностями, носками, яичницей с беконом и хорошо знакомыми лицами вокруг? Ты, случаем, не предупреждаешь ли меня об уходе?
- О, нет, конечно, милорд. Мне очень не хотелось бы уходить от вашей светлости. Но мне показалось вероятным, что если в жизни вашей светлости должны завязаться новые…
- О, так ты имеешь в виду галстуки! Ну, конечно, Бантер - если считаешь нужным. Ты имел в виду какой-то определенный узел?
- Ваша светлость неправильно меня поняли. Я имел в виду новые отношения - семейные узы, милорд. Иногда, когда джентльмен реорганизует свой дом на матримониальной основе, леди желает иметь право голоса при выборе личного камердинера джентльмена, в каковом случае…
- Бантер! - проговорил Вимси, который искренне изумился, - могу я спросить, откуда у тебя появились такие идеи?
- Я осмелился сделать некие выводы, милорд.
- Вот что бывает, когда учишь людей быть детективами! Неужели я взлелеял сыщика у моего собственного очага? И могу я спросить, зашел ли ты настолько далеко, чтобы определить имя этой леди?
- Да, милорд.
Наступило недолгое молчание.
- Ну, и? - спросил Вимси немного робко, - что ты скажешь, Бантер?
- Очень приятная леди, с вашего позволения, милорд.
- Она произвела на тебя такое впечатление? Конечно, обстоятельства довольно необычные.
- Да, милорд. Я, наверное, осмелился бы назвать их очень романтичными.
- Ты можешь осмелиться назвать их отвратительными, Бантер.
- Да, милорд, - проговорил Бантер сочувственным тоном.
- Ты не сбежишь с корабля, Бантер?
- Ни при каких обстоятельствах, милорд.
- Тогда не пугай меня больше. Мои нервы уже не те, что прежде. Вот записка. Отнеси ее и сделай, что сможешь.
- Хорошо, милорд.
- Да, и вот еще что, Бантер!
- Милорд?
- Похоже, я стал слишком прозрачен. Этого мне никак не хотелось бы. Если ты еще раз заметишь, что у меня все написано на физиономии, ты ведь намекнешь мне?
- Конечно, милорд.
Бантер тихо удалился, а Вимси обеспокоено подошел к зеркалу.
"Ничего не замечаю, - сказал он себе. - Не вижу, чтобы "щека бледнела и слеза катилась". Но, наверное, бесполезно было бы пытаться обмануть Бантера. Ну, не важно. Дело - прежде всего. В четыре норы лисы уже запущены. Что дальше? Как насчет этого Воэна?"
Когда Вимси случалось совершать вылазки в богемные круги, он неизменно обращался за помощью к мисс Марджори Фелпс. Она зарабатывала себе на жизнь изготовлением фарфоровых статуэток, и поэтому ее можно было найти либо в ее собственной мастерской, либо в мастерской кого-то из ее многочисленных друзей. Телефонный звонок в десять часов утра скорее всего заставал ее за поджариванием яичницы на газовой плите. По правде говоря, лорд Питер не стал бы утверждать, что они всегда были только друзьями и не выходили за рамки дружеских отношений. В ходе расследования дела о клубе "Беллона" были некие эпизоды, после которых было бы немного неловко обращаться за ее содействием в деле Харриет Вэйн, однако времени оставалось настолько мало, что Вимси уже не в состоянии был давать волю угрызениям совести. Он взялся за телефон, и с облегчением услышал "алло" на другом конце провода.
- Привет, Марджори! Это Питер Вимси. Как дела?
- Спасибо, хорошо. Рада снова слышать ваш мелодичный голос. Чем я могу помочь милорду Главному Сыщику?
- Знаете ли вы некоего Воэна, который имел отношение к делу об убийстве Филиппа Бойса?
- Ах, Питер! Вы им занимаетесь? Как здорово! На чьей вы стороне?
- На стороне защиты.
- Ура!
- С чего такие ликование и радость?
- Ну, это ведь гораздо интереснее и труднее, не так ли?
- Боюсь, что да. Кстати, вы не знакомы с мисс Вэйн?
- И да, и нет. Я видела ее с компанией Бойса - Воэна.
- Она вам симпатична?
- Не скажу, чтобы очень.
- А он? Я имею в виду Бойса.
- Сердце мое осталось к нему равнодушным.
- Я спросил, был ли он вам симпатичен.
- Ему нельзя было симпатизировать. В него можно было или влюбиться, или нет. Он не годился на роль веселого дружка, понимаете?
- О! А что собой представляет Воэн?
- Прихлебатель.
- Вот как?!
- Верный пес. Ничто не должно мешать развитию моего гениального друга. И все такое прочее.
- Вот как?!
- Да, что вы заладили "Вот как?!" да "Вот как?!". Вы хотите встретиться с этим Воэном?
- Если это не слишком сложно.
- Ну, являйтесь сегодня вечером с такси, и мы покружим по округе. Наверняка где-нибудь его обнаружим. А заодно и команду его противников, если они вам нужны - сторонников Харриет Вэйн.
- Тех девиц, которые давали свидетельские показания?
- Да. Мне кажется, вам должна понравиться Эйлунд Прайс. Она презирает всех, кто носит брюки, но в трудный момент на нее можно целиком положиться.
- Я приеду, Марджори. Вы со мной пообедаете?
- Питер, я бы с удовольствием, но, наверное, вынуждена буду отказаться. У меня страшно много дел.
- Ладненько. Тогда я прикачу около девяти.
В соответствии с договоренностью, в девять часов вечера Вимси с Марджори Фелпс оказались в такси и отправились на поиски.
- Я тут довольно долго висела на телефоне, - сказала Марджори, - и, кажется, мы сможем застать его у Кропоткиных. Они - бойсовцы, большевики и музыканты. Спиртное у них гадкое, а вот чай с лимоном опасности не представляет. Такси нас подождет?
- Да. Судя по тому, что вы сказали, оно может нам понадобиться довольно скоро.
- Да, славно быть богатым. Это вон в том дворе, направо, над конюшней Петровича. Лучше пропустите меня вперед нащупывать дорогу.
Они не без труда поднялись по узкой захламленной лестнице. Из-за двери доносились приглушенные звуки рояля, скрипки, позвякивала кухонная посуда, что свидетельствовало о том, что гости уже собрались.
Марджори громко постучала в дверь и, не дожидаясь ответа, распахнула ее. Вимси вошел следом за нею. В лицо ему - словно оплеуха - ударила густая горячая волна звуков, дыма и чада от чего-то жарящегося.
Они оказались в небольшой комнатке, которую слабо освещала единственная электрическая лампочка, накрытая абажуром из расписного стекла. Помещение было до отказа набито людьми. Неровные кольца табачного дыма медленно плавали между присутствующими. В одном углу пылала жаром набитая антрацитом буржуйка, соревнуясь с ревущей в противоположном углу газовой плитой, так что жарко было как в адском пекле. На плите стоял огромный кипящий чайник. На столике у стены дымился гигантский самовар. Над газовой плитой какая-то темная фигура вилкой переворачивала в раскаленной сковородке жареные колбаски. На рояле, стоявшем у самой двери, молодой человек с копной ярко-рыжих волос играл нечто в славянском стиле под аккомпанемент скрипичного облигатно, которое виртуозно извлекал из своего инструмента некто, чей пол определить было затруднительно, облаченный в пестрый свитер. На их появление внимания никто не обратил. Марджори пробралась к худощавой молодой женщине в красном и прокричала ей что-то в самое ухо. Женщина кивнула и поманила к себе Вимси. Тот преодолел все препятствия на пути к ней и был представлен ей очень просто: "Питер - Нина Кропоткина".
- Очень приятно! - закричала мадам Кропоткина, перекрывая общий шум. - Садитесь рядом со мной! Ваня принесет вам что-нибудь выпить. Правда, изумительно? Это Станислас - его новая поэма "Станция подземки Пикадилли". Гениально, n'est-ce-pas? Пять дней подряд он катался на эскалаторе, чтобы впитать в себя звуки.
- Колоссально! - проорал Вимси в ответ.
- Вы тоже так считаете? Ах! Вы настоящий ценитель! Вы, конечно, понимаете, что на самом деле это написано для большого оркестра. Рояль дает только общее представление. Тут нужна медь, эффекты, тимпаны-дрррррр! Так! Но можно уловить форму, очертания! А! Уже конец. Великолепно! Бесподобно!
Адский грохот наконец затих. Пианист вытер лицо и устало воззрился на присутствующих. Исполнитель партии скрипки положил инструмент и встал: по ногам стало ясно, что это - женщина. Комната взорвалась разговорами. Мадам Кропоткина перепрыгнула через своих сидящих на полу гостей и расцеловала вспотевшего Станисласа в обе щеки. Плюющуюся жиром сковороду сняли с плиты, раздались пронзительные крики, призывающие "Ваню", и вскоре над Вимси нависло мертвенно-бледное лицо, которое пролаяло глухим басом: "Что будете пить?". Одновременно над плечом Вимси опасно наклонилось блюдо с горячими селедками.
- Спасибо, - ответил Вимси, - я только что пообедал. Только что ПООБЕДАЛ! - проорал он еще раз, приходя в отчаяние. - Я сыт, complet!
Марджори пришла к нему на помощь: голос ее был пронзительнее, а отказ - более решителен.
- Убери эту гадость, Ваня. Меня тошнит от одного их вида. Дай нам чаю, чаю, чаю!
- Чаю! - точно эхо откликнулся бледнолицый. - Они хотят чаю! Что вы скажете о тональной поэме Станисласа? Какая мощь! Какое новаторство! Дух восстания в толпе - революционный конфликт, бунт в сердце механизированного мира. Это заставит буржуа задуматься, о, да!
- Ерунда! - произнес чей-то голос у Вимси над ухом, когда бледнолицый отвернулся, - это и есть буржуазная музыка. Программная музыка. Кому это интересно! Вам следовало бы послушать "Экстаз по поводу буквы Зет" Вриловича. Вот это - чистейшая вибрация, без всяких устаревших конструкций. Станислас - он о себе высокого мнения, но это все старо, как мир. В глубине всех его диссонансов можно услышать разрешение. Это просто закамуфлированная гармония. За этим ничего не стоит. Но он их всех покорил, потому что он рыжий и тощий. В чем только душа держится…
Что касается последнего наблюдения, тут говоривший явно не ошибался, сам же он был лысым и круглым, как бильярдный шар. Вимси успокаивающе заметил:
- Ну, что поделаешь, если наш оркестр безнадежно устарел. Диатонический строй, ха! Тринадцать жалких буржуазных полутонов, фи! Чтобы выразить бесконечную сложность современных эмоций, нужно создать шкалу, где в октаве было бы тридцать две ноты!
- Но зачем вообще цепляться за октаву? - возразил толстяк. - Пока вы совсем не отбросите октаву и ее сентиментальные ассоциации, вы все равно останетесь в цепях условностей.
- Вот это верно! - поддержал его Вимси. - Я бы вообще отказался от определенных нот. В конце концов, они ведь не нужны коту, создающему свои полуночные рулады, такие мощные и выразительные. Любовный голод жеребца не принимает во внимание октаву и интервалы, когда он посылает кобылицам свой страстный призыв. Только человек, ограниченный условностями… О, привет, Марджори, извините… В чем дело?
- Идемте, поговорите с Райлендом Воэном, - пригласила Марджори. - Я сказала ему, что вы - горячий почитатель книг Филиппа Бойса. Вы хоть одну его книгу прочитали?
- Даже не одну. Но, по-моему, у меня начинает кружиться голова.
- Дальше будет хуже. Так что лучше пойдемте сейчас. - Она провела Вимси в дальний угол комнаты к газовой плите, где очень высокий мужчина сидел, свернувшись на пуфе, поедая черную икру вилкой прямо из банки. Он приветствовал Вимси с каким-то мрачным энтузиазмом.
- Жуткая дыра, - заявил он. - Жуткое сборище. От этой плиты слишком жарко. Выпейте. А что еще, к дьяволу, можно тут делать? Я прихожу сюда только потому, что здесь часто бывал Филипп. По Привычке, знаете ли. Мне здесь противно, но больше идти некуда.