Осенью, более года спустя, я приехал погостить к мисс Дивин в Лондон. Мой вопрос был вызван не появлением Матильды, которая принесла мне горячей воды - умыться с дороги, а произошедшей с ней переменой. Вместо здоровой и довольно привлекательной девушки, которую я знал в Солтуотере, передо мной предстала изможденная тень с тревожным взглядом и лихорадочным огнем в диких темных глазах.
- Ты болела, Матильда?
- Нет, сэр, совсем нет. Я вполне здорова.
- Ты так исхудала!
- Это все лондонский воздух, сэр. Недолго исхудать, коли живешь здесь.
Вежливый и почтительный, но слишком уклончивый Ответ. Девушка изменилась, и довольно сильно. Быть может, она горевала по Джейн Кросс? А может статься, знание того, что произошло на самом деле (если только Матильда о том знала), было для нее слишком тяжким бременем?
- Довольны ли вы Матильдой? - спросил я мисс Дивин чуть позже, когда мы остались с ней наедине.
- Очень довольна, Джонни. Но она собирается брать расчет.
- Неужели? Почему?
Но мисс Дивин только кивнула, отвечая на мой первый вопрос и опуская второй. Мне показалось, что она не желала на него отвечать.
- Она так сильно переменилась!
- Каким же образом, Джонни?
- Во взгляде, в манерах. От нее только тень осталась! Можно подумать, она полгода пролежала в горячке! А что за странный огонь в ее глазах!
- У меня всегда было впечатление, что ее гнетет тяжкая забота. Вне всякого сомнения, ей многое пришлось пережить. Я слышала, слуги судачат о том, что она "помешалась от любви", - с улыбкой добавила мисс Дивин.
- Она стала тоньше, чем мисс Каттлдон!
- А это уж, как ты понимаешь, никуда не годится. И думается мне, тебе это не по нраву, Джонни! Кстати, сама мисс Каттлдон в последнее время довольна строга к Матильде - зовет ее бешеной.
- Бешеной? С чего бы вдруг?
- Что же, я тебе расскажу. Впрочем, это все не более чем домашние пустяки, ты и слушать, наверное, не захочешь. Стоит начать с того, что Матильда так и не сошлась с остальными слугами и этим настроила их против себя. Они начали ее поддразнивать, разыгрывать, и все в таком духе. Но ты же понимаешь, Джонни, что о делах слуг я не имею ни малейшего понятия - подобные вещи меня редко касаются. Враждебнее всех к Матильде относилась моя кухарка Холл, впрочем, думаю, неприязнь была обоюдной. Меланхолический вид девушки - а временами она кажется совершенно подавленной - побудил остальных думать, что причиной тому некая любовная история, в которой кавалер повел себя не самым достойным образом. По этому поводу слуги то и дело подшучивали над Матильдой, что ее, несомненно, огорчало, однако она редко отвечала на их шутки, предпочитая укрываться в своей комнате.
- Да им-то что за дело до нее?
- Думается мне, людям до всего есть дело, Джонни. В противном случае жить на этом свете было бы не в пример легче.
- И что, в конце концов Матильда не выдержала и попросила расчета?
- Нет. Недели две или три назад Холл каким-то образом смогла заглянуть в небольшую шкатулку, принадлежащую Матильде, - девушка хранит там все свои самые ценные вещи и держит шкатулку накрепко закрытой. Если бы я была уверена в том, что Холл, как утверждает Матильда, действительно залезла в шкатулку, то эта женщина у меня в доме и дня бы не продержалась. Однако когда я вызвала Холл к себе, чтобы допросить обо всем, она поклялась мне, что Матильда, которую внезапно кто-то позвал, выбежала из комнаты, оставив шкатулку открытой, а распечатанное письмо, о котором я сейчас тебе расскажу, осталось лежать рядом. Холл говорит, что вошла в комнату, которая находится по соседству с ее собственной, за какой-то надобностью и все, что ей оставалось сделать - и в этом она охотно созналась, - так это взять письмо и унести его вниз. Там она громко прочла его остальным слугам, потешаясь над написанным.
- Что это было за письмо?
- По правде сказать, это было лишь начало письма. Оно было написано рукой Матильды и, скорее всего, довольно давно, поскольку чернила выцвели и поблекли. В обращении стояло "Дорогой Томас Оуэн!"…
- Томас Оуэн?! - воскликнул я, подскочив в кресле. - Это же молочник из Солтуотера!
- Я понятия не имею, кто это, Джонни, и не думаю, что это так уж важно. Далее следовали несколько строк, в которых упоминалось о некой приватной беседе между ними - на церковном дворе - и об упреках, которые она обратила к нему касательно Джейн Кросс. На этом месте письмо обрывалось, как если бы автора внезапно прервали. Но почему Матильда не окончила письма и не отослала его, почему все это время она хранила его при себе - известно только ей.
- Джейн Кросс тоже была горничной у Пихернов. Это ее кто-то убил, столкнув с лестницы.
- Да, та бедняжка, припоминаю. Но вот что случилось дальше. Вечером того дня, когда было найдено это письмо, мы с мисс Каттлдон услышали шум, доносившийся с кухни. Оттуда слышались крики и яростные, громкие возгласы. Я осталась стоять на лестнице, а мисс Каттлдон побежала вниз. В кухне она застала Холл, Матильду и еще кого-то из слуг. Матильда, в приступе совершеннейшей злобы, как безумная, набросилась на Холл. Она таскала ее за волосы и прокусила ей палец, а Холл, которая хоть и вдвое крупнее ее и, как мне казалось, вдвое сильнее, никак не могла совладать с Матильдой. Она отступала перед ее натиском, поскольку в приливе ярости в Матильде проснулась нечеловеческая сила. Тут подоспел Джордж, который ходил куда-то с поручением, и помог разнять женщин. Каттлдон утверждает, что в Матильду словно бес вселился и она совершенно обезумела. После этого Матильда в полном изнеможении рухнула на пол, будто мертвая, - казалось, все силы, как и сама жизнь, покинули ее.
- Никогда бы не подумал, что Матильда способна на такое!
- Я тоже, Джонни. Признаю, что девушка имела все основания вспылить. Кому бы из нас понравилось, если бы в наших вещах рылись и выставляли на всеобщее посмешище то, что для нас свято? Но проявлять столь дикую необузданность характера просто неслыханно, да и непозволительно. Увидев ее тогда, я невольно подумала о тех несчастных, про которых сказано в Писании, что были изгнаны из них злые духи.
- Что ж, мисс Дивин, весьма похоже на то.
- Палец Холл пострадал столь тяжко, что доктору пришлось приходить к нам дней десять подряд, - продолжила свой рассказ мисс Дивин. - Разумеется, после такой выходки я никак не могла оставить Матильду у себя в услужении, да она и сама бы ни за что не осталась. Она выказала чувство глубочайшей ненависти ко всем служанкам, особенно к Холл. Впрочем, как ты и сам догадываешься, она и раньше-то их не жаловала. По словам Матильды, ничто не может заставить ее дольше находиться в их обществе, даже если бы я и желала оставить ее у себя. Поэтому она подыскала себе место у одних моих знакомых и приступает на следующей неделе. Вот почему Матильда попросила расчет, Джонни.
В душе я не мог не посочувствовать Матильде и сказал об этом мисс Дивин. Девушка выглядела такой несчастной!
- Мне тоже жаль ее, - согласилась мисс Дивин. - Если бы я знала, что слуги ее так донимают, то непременно положила бы конец подобным развлечениям. Что же до этой истории с письмом, то для меня все по-прежнему остается неясным. Холл - надежная служанка, и за все три года, что она мне служит, у меня ни разу не было повода заподозрить ее во лжи. Она решительно настаивает на том, что шкатулка стояла на столе открытая, а письмо лежало рядом с ней. Но даже в этом случае она не имела права прикасаться ни к шкатулке, ни к письму, а уж тем более забирать письмо, чтобы выставить его на всеобщее обозрение, и я никоим образом не оправдываю ее проступок. Но все же это не то же самое, что взломать замок и вытащить письмо из шкатулки.
- А Матильда ее именно в этом и обвиняет?
- Да, и она тоже стоит на своем самым решительным образом. Вот что она утверждает: в тот день мисс Каттлдон выдала слугам жалованье за три месяца. Матильда принесла деньги в свою комнату, достала вышеупомянутую шкатулку из сундука, в котором она ее хранит, и убрала туда деньги. Больше она в шкатулке ничего не трогала, завернула соверены в бумагу и просто положила их внутрь. Опуская крышку, она услышала, что я зову ее. Она закрыла шкатулку на ключ, но не стала убирать ее обратно. Я помню, что слышала, как Матильда бежит наверх. Девушка мне понадобилась, и я позвала ее.
Мисс Дивин на минуту замолчала, очевидно задумавшись.
- Матильда беспрестанно уверяла меня, что помнит, как заперла шкатулку и что ошибиться никак не могла. Более того, она утверждает, что означенное письмо лежало на самом дне, под прочими вещами, и она не вынимала его в течение многих месяцев.
- А когда она вернулась, шкатулка была открыта или закрыта?
- Матильда говорит, что закрыта. Закрыта и заперта на ключ, в точности как она ее и оставила. Она положила шкатулку на место, не зная, что кто-то открывал ее.
- Долго ли Матильда оставалась с вами в комнате?
- Да, Джонни, около часа. Мне нужно было спешно зашить кое-что, и я велела ей сесть и приниматься за работу. И как раз в это время кухарка, поднявшись наверх, заметила шкатулку и воспользовалась случаем.
- Я склоняюсь к тому, чтобы поверить Матильде. Ее рассказ кажется мне более правдоподобным.
- Не знаю, Джонни. Мне с трудом верится в то, что такая почтенная женщина, как Холл, намеренно станет отпирать шкатулку другой служанки подложным ключом. Да и откуда ей взять этот ключ? Неужто она потрудилась заранее сделать дубликат? Замок на шкатулке самый простой, и у Холл вполне мог оказаться подходящий к нему ключ, но как она и сама говорит, откуда ей было об этом знать? Короче говоря, Джонни, это слово одной женщины против слова другой, а раньше я полагала, что каждой из них вполне можно доверять.
Матильда попросила расчет.
Что ж, смысл в этом был. Я призадумался.
- Даже если бы слова Матильды оказались правдой, я все равно бы не смогла оставить ее у себя, - добавила мисс Дивин. - Мы тут ведем тихий, размеренный образ жизни, и мне неприятно думать, что кто-то из моих домашних не способен обуздать свой нрав. Впрочем, окажись на ее месте Холл, она бы тоже получила расчет.
- Знают ли те люди, у которых Матильда будет работать, причину ее ухода отсюда?
- Это миссис и мисс Соме. Да, я все им рассказала. Но я также не преминула поведать им о том, что узнала: выдержка Матильды здесь не раз подвергалась тяжким испытаниям. Они полагают, что в их доме подобного не случится, и охотно согласились взять ее. Она превосходная служанка, Джонни, где бы ей ни довелось работать.
Я не мог удержаться от того, чтобы не расспросить Матильду обо всем произошедшем, тем более что случай представился мне в тот же день - Матильда принесла почту в гостиную.
- Я думала, хозяйка здесь, сэр, - сказала она, замешкавшись с подносом в руках.
- Мисс Дивин придет через минуту, можешь оставить письма здесь. Так, значит, Матильда, ты собралась уходить! Мне уже все рассказали. Что за нелепость с твоей стороны - устроить этакую сцену!
- Она взломала мою шкатулку, рылась там, стащила мое письмо, чтоб посмеяться надо мной, - вскинулась Матильда, и в ее лихорадочном взоре зажглась ярость. - Кто бы на моем месте не устроил сцены, сэр?
- Но она утверждает, что не открывала твоей шкатулки.
- Бог свидетель, она ее открывала, мастер Джонни. Она давно затаила на меня злобу и вот как придумала отплатить мне. Я открыла шкатулку, положила туда деньги, тотчас же заперла шкатулку снова и унесла ключ с собой. Каждое мое слово - истинная правда, сэр, я никак не могла ошибиться.
Перо бессильно передать ту торжественную серьезность, которая звучала в голосе Матильды. Это произвело на меня глубокое впечатление. Я надеялся, что Холл получила по заслугам.
- Да, на сей раз зло восторжествовало, и насколько я знаю, сэр, такое бывает часто. Мисс Дивин высокого мнения о Холл, но она заблуждается на ее счет, и думаю, рано или поздно правда выплывет наружу. Это Холл, а не мне следовало отказать от места. Да, впрочем, я бы тут и сама не осталась.
- Но мисс Дивин тебе нравится?
- Очень нравится, сэр, она добрая леди и хорошая хозяйка. Она очень хорошо отрекомендовала меня тем людям, у которых я буду работать, и думаю, я неплохо там устроюсь… Вы давно не были в Солтуотере, сэр? - внезапно спросила она.
- Ни разу с тех самых пор. Ты не слышала никаких новостей оттуда?
Она покачала головой:
- Ни словечка, сэр. Я никому не писала, да и мне тоже никто не пишет.
- И ничего не прояснилось касательно бедняжки Джейн Кросс. Все так и остается тайной.
- Да, так и останется, - тихо проронила она.
- Возможно. А знаешь, что думал молочник Оуэн?
Последние фразы она произносила, опустив глаза, вертя в руках поднос. Теперь же она быстро вскинула голову.
- Оуэн считал, что ты можешь пролить свет на эту загадочную историю. Так он сказал мне.
- Оуэн и мне любезно поведал об этом перед моим отъездом, - ответила она, помолчав. - Он ошибается, сэр, но пусть себе думает что хочет. А он… он по-прежнему живет в Солтуотере?
- Нет, насколько мне известно. То письмо, которое заполучили слуги, было адресовано Оуэну. А что…
- Мне бы не хотелось говорить о том письме, мистер Джонни, мои личные дела касаются только меня. - И она пулей выскочила из комнаты.
Если бы мне сказали, что за время моего короткого пребывания в Лондоне я найду разгадку таинственного происшествия, приключившегося в доме номер семь, я вряд ли бы в это поверил. Однако именно так все и вышло.
Не доводилось ли вам замечать, что все события в жизни связаны между собой, как если бы все они, от начала и до конца, были соединены единой нитью? Иногда кажется, что нить эта утеряна, спрятана, оборвана - и вместе с ней утрачена сама суть вещей, которые она связывала. Но вдруг маленький кончик ее показывается тогда, когда того меньше всего ожидаешь. Хватаешь его, и глядь - у тебя уже в руке целый моток, и то, что считалось навеки утраченным, снова оживает перед тобой, постепенно разматываясь. Больше года мы не слышали ни единого слова о трагедии в Солтуотере. Нить событий была сокрыта от нас. И вот в доме мисс Дивин нить повела нас дальше - тому причиной стал вспыльчивый нрав Матильды и письмо, которое она писала Томасу Оуэну. И за то время, пока я гостил у мисс Дивин, нам довелось увидеть, как эта нить привела к развязке событий.
Я уже упоминал в своих прошлых записках, что был любимчиком мисс Дивин. Однажды, собираясь за покупками, она попросила меня сопровождать ее вместо мисс Каттлдон, отчего выражение лица отвергнутой дамы сделалось еще более кислым И вот мы отправились по магазинам.
- Мы поедем за шелком на Риджент-стрит, мисс Дивин?
- Не сегодня, Джонни. У нас тут неподалеку есть превосходные магазины. Надо же помогать соседям.
Миновав несколько извилистых проулков, экипаж остановился примерно в миле от дома мисс Дивин - перед лавкой торговца тканями, которая располагалась среди множества других магазинчиков. Джордж спустился и открыл дверцу экипажа.
- Ну, Джонни, а чем ты займешься? - спросила мисс Дивин. - Думаю, я не менее получаса буду разглядывать шелка и коленкор, однако мне не хотелось бы подвергать тебя этому испытанию. Может, подождешь в карете или прогуляешься?
- Я поброжу тут, - сказал я, - и присоединюсь к вам, когда мне наскучит это занятие. Мне нравится разглядывать витрины. - Мне и вправду это нравилось.
По соседству с лавкой торговца тканями находилась лавка гравера и золотых дел мастера. В витрине у него были выставлены несколько недурных картин - по крайней мере, мне они показались весьма недурными. С этого-то магазина я и решил начать.
- Доброго дня, сэр, как поживаете? Надеюсь, вы меня помните? - С этими словами ко мне обратился юноша, стоявший у соседней лавки, неподалеку от меня. Я быстро повернулся к нему и сразу же узнал его. Передо мной стоял молочник Оуэн.
Мы обменялись приветствиями, и я вошел в его лавку. Это было большое помещение, повсюду стояли бидоны для молока и прочие предметы, необходимые для молочного дела. Витрина была премило украшена мхом и папоротником, в ней стояли чаша с золотыми и серебряными рыбками, миниатюрный фонтанчик и плетеная корзинка со свежими яйцами. Над дверью красовалось его собственное имя - Томас Оуэн.
- Вы здесь живете, Оуэн?
- Да, сэр.
- Но отчего же вы покинули Солтуотер?
- Люди стали косо на меня поглядывать, мастер Джонни. Между собой они решили, что я виновен в том ужасном происшествии в номере седьмом. Пару раз уличные мальчишки улюлюкали и кричали мне вслед, спрашивая, что я сделал с Джейн Кросс. Матушка моя не могла этого вынести, поэтому мы продали наше дело в Солтуотере и купили этот магазин. То была для нас перемена к лучшему, клиентов у нас много и с каждым днем становится все больше.
- Я весьма рад это слышать.
- Поначалу матушка не выносила Лондон, тосковала по сельскому воздуху и зеленым полям, но теперь немного пообвыклась. Быть может, вскоре ей представится возможность снова вернуться в родной Уэльс и остаться там, если она того пожелает.
- То есть, как я понимаю, Оуэн, вы собрались жениться?
Он рассмеялся и кивнул.
- Вы ведь пожелаете нам счастья, сэр? Моя избранница - единственная дочь бакалейщика, его лавка тут по соседству.
- От всей души, Оуэн. Вам не удалось ничего более разузнать о том таинственном происшествии?
- В Солтуотере? Нет, сэр, ничего, что непосредственно касалось бы этого дела. Так, слухи, намеки.
- Вы по-прежнему подозреваете, что Матильда могла бы рассказать нам правду, если б того захотела?
- И даже более того, сэр.
Его слова прозвучали со странной многозначительностью. В руках Оуэн держал небольшую веточку папоротника. Склонив над нею свое открытое, умное лицо, он изучал эту веточку так, будто бы хотел рассмотреть каждый листик на ней.
- Не знаю, сэр, это, конечно, всего лишь подозрения, но они крепнут изо дня в день.
- Не расскажете ли мне о них? Можете мне довериться.
- Не сомневаюсь, сэр, - незамедлительно отозвался он. - Хотя я не говорил этого ни одной живой душе, но вам расскажу. Думаю, сама Матильда это и сделала.
От неожиданности я отшатнулся назад, опрокинув пустой бидон.
- Матильда?! - воскликнул я, поднимая бидон.
- И я в этом полностью уверен, мастер Джонни. Я уже давно так думаю.
- Но девушки были такими добрыми подругами, что не могли причинить друг другу зла. Я помню, именно так вы и сами говорили, Оуэн.
- Я и думал так, сэр. У меня и в мыслях не было подозревать Матильду, мне казалось, что это дело рук того мужчины, которого я видел в среду. Уверен, она сделала это в порыве ярости, ненамеренно.
- Но что заставляет вас так думать?