Тут у Найджела снова разболелась голова, и, принеся извинения хозяину, он под сочувственными взглядами присутствующих вытянулся во весь рост на кушетке, чтобы закапать себе в нос лекарство. Лица и блистающий всеми цветами радуги фарфор качнулись к нему, потом откачнулись назад; когда он сел, у него закружилась голова. Он вдруг встретился взглядом с Лиз Уэнхем и уловил в ее глазах рассеянно-опасливое выражение, которого никогда прежде не замечал. Увидев, что он на нее пристально смотрит, Лиз сказала:
- Вам надо сделать операцию. Нечего баловаться этими патентованными средствами.
- Мне не советовали соглашаться на так называемое хирургическое вмешательство.
Артур Джералдайн наклонился вперед:
- Одного только не пойму: почему полиция думает, что это произошло между пятью и шестью?
- Вы хотите сказать, между пятью двадцатью и шестью? Протеру ведь ушел только в пять двадцать. - Найджел рассказал им о заколоченном окне. - Это позволяет предположить, что преступление было совершено, когда в здании еще находились люди, а ваши сотрудники расходятся по пятницам не позже пяти тридцати. Единственная опасность, с точки зрения убийцы, заключалась в том, что один из компаньонов задержится на работе. Так и вышло, только задержались двое.
Лиз сказала:
- А я не пойму, почему предполагается, что убийца непременно один из нас или кто-то из сотрудников?
- Нет, предполагается лишь, что убийца - человек, которого жертва знала и, вероятно, ждала. Во всяком случае, кто-то знакомый с расположением комнат и распорядком работы издательства.
Бэзил Райл смотрел на него с растущим недоумением:
- Но помилуйте, что же такое вы говорите? Как бы хорошо она ни знала убийцу, ей все-таки должно было показаться странным, если он вдруг стал заколачивать окно?
- А он это сделал после убийства.
- Как? Вы же, по-моему, говорили, что он это сделал из страха быть застигнутым…
- Не во время самого убийства. А тогда, когда он делал то, что ему надо было сделать потом.
Компаньоны в изумлении переглянулись.
- Потом? - спросил Стивен Протеру. - Что за нелепость! Не станет же он там торчать…
- То есть он хотел уничтожить следы? Или оставить ложные улики? Так я понимаю? - спросил Джералдайн.
Найджел быстро соображал, как ему быть. Надо было мгновенно принять решение. Если убийца - один из этих четверых, он может либо почувствовать опасность и принять меры предосторожности, либо растеряться от того, что скажет Найджел.
- Не знаю… Это только моя догадка, - медленно начал он. - Ну, скажем, интуиция. А что, если тайна этого преступления кроется в прошлом Миллисент Майлз? Что, если ее автобиография содержала ясное указание на мотив убийства? Убийца мог это знать или догадываться об этом. Если так, он наверняка захотел отыскать ту страницу рукописи, которая могла его выдать, и изъять ее. Поэтому, забив окно…
Лиз Уэнхем просто взорвалась от негодования:
- Неужели вы всерьез предполагаете, что, зарезав ее, он сел и стал прилежно читать двести страниц рукописи? Он бы уж скорее взял ее с собой и уничтожил.
- Не обязательно. Более хитроумный человек - а я уверен, что мы имеем дело с человеком тонкого ума, - предпочел бы взять лишь опасную для него страницу или несколько страниц…
- Ну а разве страниц не хватает? - спросил Райл.
- Нет. Но, возможно, он заколотил окно именно затем, чтобы спокойно напечатать взамен другие страницы. Один из ваших сотрудников слышал в пять тридцать, как кто-то печатал на машинке в комнате мисс Майлз.
Артур Джералдайн воскликнул:
- Но, дорогой друг, это уж слишком эксцентрично. Право же, вы зря теряете время…
- Я с вами не согласен, Артур, - сказал Стивен Протеру. - Кажется, это преступление начинает даже меня интересовать. Если Стрейнджуэйз прав, перед нами интересная текстологическая задача: проанализировать, какие страницы написаны другой рукой и есть ли такие страницы. А может быть, - и он мило улыбнулся Найджелу, - вы их уже обнаружили?
- Нет. Я же вам сказал, что я успел только мельком проглядеть рукопись. Придется завтра этим заняться. Нет, завтра мне надо опрашивать людей… Послезавтра.
Лиз Уэнхем спросила:
- Но разве это не дело полиции?
- В сущности, да. Однако инспектор Райт довольно хорошо меня знает, а литературные исследования не по его части.
- Я бы сам охотно за это взялся, - оживился Стивен. - И так и так эту чертову штуку читать придется мне, если мы все же намерены ее издать. Можно убить двух зайцев.
- Какая гадость, Стивен, - сказала Лиз.
- Неплохая идея… - вежливо, но неопределенно кивнул Найджел. "Что ж, - подумал он, - приманка в ловушку положена. Теперь подождем, не попадется ли кто-нибудь в нее за ближайшие сутки".
Он поднялся, собираясь откланяться, но Стивен Протеру задал ему вопрос:
- Да, кстати, почему это вы утром интересовались Рокингемом? Насколько я понял, в связи с автобиографией?
- Да. Я случайно наткнулся на это имя в одной из первых глав. Мисс Майлз дает некоторым своим персонажам псевдонимы. Судя по всему, она довольно близко знала этого Рокингема. Я подумал, что, узнав, кто он такой, я смогу получить от него сведения о ее юности. Никогда ведь не знаешь, что тебе пригодится.
Тонкие губы Артура Джералдайна были сжаты так плотно, что Найджелу показалось, будто их совсем не стало.
XI. Смотри выше!
Найджела, привыкшего к совсем другому типу общественной деятельницы, миссис Блейн даже несколько удивила. Голос у нее был нежный, мелодичный, внешность отнюдь не пугающая. Когда она сидела за столиком в ресторане, одетая в черный костюм с воротничком и манжетами из белого пике, и словно окунала головку в меню, она напоминала ему аккуратную, несмелую, но хлопотливую птаху - скорее всего, нырка. Дело происходило на следующий день после обеда в издательстве, и Найджел пригласил в ресторан также и Клэр Массинджер.
Когда они выбрали еду - а для Клэр это всегда было делом нелегким: ее волю парализовал вид обширного списка яств, - Найджел рассказал миссис Блейн о деле, в котором он принимал участие.
- Как видите, - закончил он, - вся задача в том, чтобы найти след в ее юности. Клэр сказала мне, что вы знали ее смолоду.
- Да, мы вместе учились в школе. В средней школе Уимблшема. Я очень хорошо знала ее девочкой. Потом я получила стипендию в Самервилле, и мы как-то разошлись. Но на каникулах время от времени видались.
- Когда она служила в книжной лавке?
- Да. - Миссис Блейн кивнула аккуратной головкой и нежно, заливисто засмеялась. - Забавно, что сохраняет наша память! Вы когда-нибудь видели, чтобы продавец книжной лавки читал?
- Нет, пожалуй, не видел.
- Вот, а она читала. Когда бы я ни вошла, она сидела уткнувшись в книгу. И всегда это были романы. Я, пожалуй, вела себя как ханжа по отношению к той литературе, которую она поглощала. Бедная Милли! По-моему, она завидовала, что я учусь в университете. Колючая это была дружба.
- У женщин всегда дружба такая, - заметила Клэр. - Мы постоянно воспитываем друг дружку и злимся на это.
- Но и среди мужчин у нее были друзья? - спросил Найджел.
- Если ей верить - десятки. Впрочем, она была страшная выдумщица, я это помню еще со школы. Учительница литературы однажды сказала, что страсть Милли к выдумкам заслуживает лучшего применения. Это может послужить ей, бедняжке, некрологом. - Миссис Блейн помолчала и отпила мартини. - В мировом суде я таких девиц вижу каждую неделю. Их сажают за мелкое воровство, магазинные кражи и так далее. Они просто не замечают разницы между реальностью и своими фантазиями. И вечно перекладывают вину за свои проступки на кого-то другого: на злую судьбу, на родителей, которые их не понимают, на общество, которое словно ополчилось против них. Но, простите, я, кажется, разболталась.
- Нет, что вы! Это помогает составить о ней представление. Миллисент Майлз, на ваш взгляд, была в юности потенциальной правонарушительницей?
- Терпеть не могу этого слова. Но, пожалуй, да. Разница только в том, что у нее была просто сверхъестественная способность выходить сухой из воды, избегать ответственности за поступки, за которые полагалось бы отвечать.
- Умела свалить вину на других? - спросила Клэр.
- Тут дело сложнее. Она, конечно, была незаурядной личностью - живая, обаятельная, энергичная, настоящий мальчишка в юбке. В школе всегда быта заводилой. Но было в ней и другое: какая-то хитреца, вернее, исключительная способность к самообману, так что, когда она поступала дурно, она могла отстраниться от этого поступка, вообразить, будто его не было вовсе, и так себе это внушить, что порой обманывались и другие.
Миссис Блейн помолчала, пока им подавали первое. Потом она снова погрузилась в воспоминания.
- Отец у нее был совершенно невыносимый субъект. Наверное, она пошла в него. Вечно жил не по средствам. Помню, мои родители об этом говорили, когда он обанкротился. Да, кстати, именно тогда, во время банкротства, она открылась мне с неожиданной стороны. Кажется, мы были в последнем классе. Как-то раз она призналась мне, что на нее покушался один мужчина, мы тогда называли это иначе, однако Милли не поскупилась на подробности. Позже я узнала, что она откровенничала не только со мной, но и с другими девочками, а история от повторения становилась все более грязной. Я тогда была старостой и пылала гражданским негодованием - в общем, кошмарная маленькая ханжа. Я заявила, что она должна рассказать родителям о недостойном поведении этого человека. Она сказала, что боится, - он угрожал ей ужасной местью, если она его выдаст. Тогда, сказала я, придется сообщить об этом директрисе. Милли просила этого не делать, но я отправилась с доносом. К счастью, директриса была женщина разумная. Она тут же вызвала Милли и спросила ее в упор, верно ли то, что я ей рассказала. А Милли, понимаете, и тут вышла сухой из воды. Она созналась, что просто хотела меня разыграть, - это было шуткой и только доказывало, какое у меня испорченное воображение, раз я могла принять такую нелепость всерьез. При этом у нее был настолько прямодушный, антисептически чистый взгляд, что я почувствовала себя набитой дурой - словно у меня и правда грязное воображение! Ее, конечно, пожурили; директриса расценила эту историю как не совсем пристойную шутку со стороны Милли и чрезмерное усердие - с моей.
Клэр спросила:
- Что же, она все выдумала?
- Кто ее знает? Но могла и выдумать - что угодно, только бы поэффектнее подать себя. С другой стороны, - миссис Блейн сделала легкую гримасу, - для своих лет она была вполне зрелой девицей.
- Имени этого человека она не называла? - спросил Найджел.
- Нет. Сказала, что он пришел к ним, когда родителей не было дома. Коммивояжер, ах, нет, вспомнила, агент газеты "Дейли сан"; помните, в двадцатые годы вербовали подписчиков: "Подпишитесь на год, и получите бесплатно сочинения Чарльза Диккенса".
- Внешность его она не описывала?
- По-моему, нет. Хотя, помню, раз она мне сказала, слегка задыхаясь, - и я была потрясена ее эротической многоопытностью: - "Джулия, - сказала она, - бойся мужчин с тонкими губами!"
- Да ну? - не моргнув, произнес Найджел. - Что ж, мир тесен. Но не до такой степени, чтобы в нем не нашлось места для тысяч и тысяч тонкогубых мужчин.
- Не обращайте внимания, Джулия. У него дурная привычка говорить с самим собой вслух. Ешьте, а то все остынет.
Пока миссис Блейн доедала, Найджел вспоминал статью из справочника "Кто есть кто", который он изучал вместе с Сьюзен, прижавшейся к его плечу. В этой статье, посвященной Артуру Джералдайну, между "Учился в…" и "С 1925 в издательстве "Уэнхем и Джералдайн"" никаких сведений не было.
- В каком году агент "Дейли сан" покушался на невинность Миллисент Майлз? - спросил он, помолчав.
- Когда мы кончали школу - летом двадцать четвертого года.
- Да, совпадает.
- До чего таинственная личность, а? - ласково пошутила Клэр.
- Вы часто бывали у них дома?
- Не очень. Милли, по-моему, немножко стеснялась своих родителей. Чересчур грубые натуры для такой чувствительной души, какой она хотела слыть, - ох, мало во мне христианского милосердия! Они занимали половину обычного, довольно уродливого дома. Хотя миссис Майлз чрезвычайно гордилась своими владениями. Вечно мыла и смахивала пыль. И уж до чего у них было благопристойно! Помню, чай пили в гостиной, холодно там, как в морге, и все забито скверными безделушками. Чуть не полкомнаты занимала огромная стеклянная горка, набитая посудой, которой, я уверена, никогда не пользовались.
- А скажите, не была ли эта посуда такого нежно-абрикосового цвета? - равнодушно осведомился Найджел, опустив глаза.
Миссис Блейн изумилась:
- Да. Но откуда вы…
- Я забыла вас предупредить, - вмешалась Клэр. - У Найджела странный дар. Он настоящий колдун.
- Вы же не раз смотрели на эту посуду, миссис Блейн? Телепатические явления случаются гораздо чаще, чем принято думать, - уклончиво объяснил Найджел. - Наверное, ее продали, когда мистер Майлз обанкротился?
- Этого я вам сказать не могу. После той сцены у директрисы я больше у них не бывала. Очень рассердилась на Милли и на время с ней порвала.
- Но потом вы опять с ней стали встречаться?
- Да. Очень сочувствовала ей, когда отец обанкротился. И, конечно, зря, - она разыграла на этой почве такую душещипательную драму…
- Сколько времени она проработала в книжной лавке?
- По-моему, года два. Потом заболела - если не ошибаюсь, в двадцать шестом году, когда я была на втором курсе в Оксфорде. Сказала, что у нее туберкулез и она едет в санаторий, кажется, в Швейцарию. Теперь уже мне трудно припомнить. Вскоре мои родители тоже уехали из Уимблшема, и я потеряла с ней всякую связь.
- А с мужчинами она дружила, когда работала в книжной лавке?
Тут Джулия Блейн мало чем могла помочь. Она подозревала, что о своих настоящих романах Миллисент не распространялась, болтала только о воображаемых. К тому же в среде, где вращалась Миллисент, банкротство считалось позором, и местная молодежь первое время избегала ее. Миссис Блейн помнит, как этим возмущалась ее подруга.
- А о своих литературных опытах она вам рассказывала?
- О да. Не только рассказывала, но и заставляла читать, - сухо ответила миссис Блейн.
- Она когда-нибудь упоминала, что завела дружбу с молодым писателем, который ей помогает в этих трудах?
- Нет. Но я ведь говорю, что она умела быть очень скрытной.
Клэр, погрузив ложечку в гоголь-моголь, задумчиво сказала:
- В двадцатые годы, по-моему, не было государственного здравоохранения?
- Совершенно верно, детка, не было. Я рад, что вас стали интересовать социальные вопросы.
- Тогда откуда же взялись деньги на санаторий?
- Помнится, она говорила, что расходы оплатил какой-то родственник, - сказала миссис Блейн. - Пообещала прислать адрес санатория, но так и не прислала.
- Простите, что я задаю наводящий вопрос, - медленно произнес Найджел. - Вам или вашим общим знакомым не приходило в голову, что на самом деле она едет рожать или делать аборт?
В Джулии Блейн заговорил мировой судья.
- В то время безусловно не приходило, - решительно заявила она. - Мне, во всяком случае. А если и были какие-то сплетни, я их не слышала. Но в общем это вполне вероятно. Милли была очень бледна. И, помню, когда я в последний раз повезла ее на пикник, ее тошнило. Я-то по неведению приписала это туберкулезу.
- При вас она никогда не называла фамилию Протеру? Или Рокингем? Или Джералдайн?
- Не помню.
Найджел ничего другого и не ждал. Если у Миллисент Майлз в восемнадцать или девятнадцать лет и была связь с мужчиной, она наверняка держала ее в секрете.
- Она использовала людей, - продолжала Джулия Блейн. - Это основное ощущение, которое с тех давних пор у меня от нее осталось. Использовала бесстыдно и безжалостно, как хитрый ребенок использует взрослых.
- Она, видимо, использовала и всех троих мужей, - заметила Клэр. - Думаю, что не брезговала и знакомыми, выводя их в своих нелепых романах.
- О Господи! - простонал Найджел. - Только не говорите, что мне их придется читать!
- Не придется. Я уже прочла.
- Что-о?!
- Пока что первый. Вчера нашла книжку. Изданную в двадцать восьмом году. История невинной молоденькой машинисточки, у которой шашни с очаровательным бездельником. Ее бросают, подвергают остракизму и вообще всяческим унижениям, а потом она выходит замуж за сына хозяина, работягу, который всегда ее любил, молчаливо, скромно и почтительно.
- Боже мой! А ведь первые произведения, как говорят, всегда носят автобиографический характер.
Вскоре после этого деловитая миссис Блейн сказала, что ей пора идти. Найджел выудил у нее кое-какие имена, но не то, которое его больше всего интересовало, тут миссис Блейн не могла ему помочь. Вернувшись в Уимблшем после войны на вечер выпускников, она узнала, что книжную лавку вместе с ее владельцем разбомбило в 1940 году.
"Это проклятое дело - лабиринт из одних тупиков", - говорил себе Найджел, шагая на Флит-стрит. Однако в редакции "Дейли сан" одна из его маловероятных догадок подтвердилась. Заведующий редакцией, с которым он по телефону договорился о встрече, распорядился порыться в архиве. Агентом по распространению "Дейли сан" в районе Уимблшема в 1924 году был некий Артур Джералдайн.
- Ну кто бы мог подумать! Теперь ведь он - один из крупнейших наших издателей? Это на него подали в суд за клевету? Вот уж не знал, что он у нас работал. Правда, это было задолго до меня.
- А в газете никого не осталось, кто мог бы его помнить?
- Сомневаюсь. На нас тут ездят несколько лет, а потом дают коленкой под зад - если сам раньше не скукожишься от всех этих ужасов, о которых мы пишем. Хотя погодите. Старый Джексон еще, кажется, жив. Заведовал у нас рекламой. В прошлом году ушел на незаслуженный отдых. Юнис, добудь-ка мне адрес мистера Джексона.