Все заговорили разом и все, исключая супругов Кадди, избегали смотреть в сторону мисс Эббот. Джемайма подошла к ней и закрыла собой от остальных. К ней присоединилась миссис Диллинтон-Блик, вокруг которой тотчас же собралось небольшое общество. Таким образом между мисс Эббот и остальным миром образовался барьер, за которым она трубила в свой носовой платок.
Наконец, взяв себя в руки, она встала, поблагодарила Аллейна за вечер и покинула салон.
Тут из своего убежища выползли супруги Кадди, сгорая от нетерпения посплетничать о мисс Эббот, на что они сперва лишь намекали, а после заговорили в открытую. Их никто не поддержал. Мистер Макангус был в явном недоумении, Тим разговорился с Джемаймой, а капитан Бэннерман и Обин Дейл развлекали миссис Диллинтон-Блик. Мистер Мэрримен взглянул поверх своих очков на супругов Кадди, взъерошил волосы, сказал какую-то колкость на классической латыни и вышел вон.
Аллейн невольно почувствовал симпатию ко всем этим людям, среди которых он искал убийцу. Он уважал их за то, что они отказались сплетничать с супругами Кадди о несчастье, постигшем мисс Эббот, и вообще вели себя очень сострадательно, когда с той случилась истерика. Он видел, как Джемайма и миссис Диллинтон-Блик, посовещавшись о чем-то, выскользнули из комнаты, и он знал, что они пошли выяснить, не нуждается ли мисс Эббот в их помощи. Аллейн был очень тронут.
К нему подошел отец Джордан.
- Если не возражаете, давайте пройдем вон туда, - сказал он и увлек Аллейна в дальний конец салона.
- Все обернулось так неудачно, - заметил он.
- Мне очень жаль, что так получилось.
- Но кто бы мог подумать? Она так несчастна. Просто излучает несчастье.
- Виной всему эта проклятая дейловская программа духовного стриптиза, - сказал Аллейн. - Мне кажется, в ней было что-то такое, что на нее подействовало.
- Несомненно. - Отец Джордан улыбнулся. - Вы замечательно выразились: духовный стриптиз. Возможно, вы решите, что во мне говорит священник, но я глубоко убежден в том, что исповедовать должны исключительно профессионалы.
- Дейл, полагаю, таковым себя и считает.
- То, что он делает, вульгарно, опасно и прямо-таки отвратительно. - Отец Джордан говорил без злобы, но очень убежденно. - Правда, сам он, Судя по всему, неплохой парень.
- Но вы ведь еще что-то хотели мне сказать, не так ли? - спросил Аллейн у священника.
- Да, но не знаю, стоит ли. Вы ведь, вполне возможно, засмеете меня, если я вам скажу, что благодаря моей профессии, хотя, быть может, это не дано мне от природы, я очень чувствителен к… духовной атмосфере. Одним словом, когда я чувствую какой-то непорядок, что называется, чувствую душой, я, как правило, оказываюсь прав.
- Вы чувствуете его сейчас?
- И очень сильно. Мне кажется, в воздухе витает предчувствие беды. Но я не могу понять, от кого оно исходит.
- Может, от мисс Эббот?
- Не знаю, право, не знаю…
- И все равно это снова не то, что вы хотели мне сказать.
- Вы сами очень восприимчивы. - Отец Джордан в упор посмотрел на Аллейна. - Вы не задержитесь на минутку после того, как все разойдутся?
- Разумеется, задержусь.
- Вы ведь Родерик Аллейн, не правда ли? - одними губами сказал отец Джордан.
3
В опустевшем салоне пахло окурками и недопитым вином. Аллейн распахнул дверь на палубу. По небу неслись звезды, прямо перед ними раскачивалась мачта, по бокам глухо шумело и шипело ночное море.
- Простите, что заставил вас ждать, - сказал отец Джордан, подходя к Аллейну откуда-то сзади.
Аллейн закрыл дверь, и они сели.
- Позвольте сразу же заверить вас в том, что я уважаю вашу… э-э-э… анонимность. Нет, кажется, не то слово. Лучше инкогнито, правда?
- Меня не слишком волнует выбор слов, - сухо заметил Аллейн.
- Не беспокойтесь по поводу того, что я вас узнал. Это всего лишь страннейшее из совпадений. Можно сказать, что этому способствовала ваша жена.
- Моя жена?
- Я с ней не знаком, но восхищаюсь ее картинами. Недавно я был на ее выставке, и там меня буквально поразил один маленький портрет. Он был выставлен без подписи, однако мой собрат-священник, капеллан церкви Уинтон Сан Джайлс, который знаком с вами обоими, сказал мне, что это портрет ее мужа и что он и есть тот самый прославленный инспектор Аллейн. У меня очень хорошая память на лица, а сходство просто потрясающее. Я был уверен, что не ошибся.
- Трой будет очень польщена, - усмехнулся Аллейн.
- К тому же это пари с мистером Мэррименом… Скажите, оно ведь было подстроено специально, не так ли?
- Я, кажется, свалял дурака.
- Нет-нет, не вы. Вы были безупречны. Это капитан.
- Его так называемая непосредственность, похоже, была несколько неуклюжа.
- Вот именно. Аллейн, с какой целью вы подняли тему этого цветочного убийцы?
- Шутки ради. С какой же еще?
- Итак, вы не хотите сказать мне правду.
- У меня, по крайней мере, есть ваше алиби на пятнадцатое января.
- Но вы мне все равно не доверяете.
- Не в том дело. Ведь я, как вы сами сказали, полицейский.
- Я умоляю вас мне поверить. Вы об этом не пожалеете. Тем более что мое алиби очень легко проверить. В другой раз, когда то бедное дитя шло в церковь… когда же это было? Ага, двадцать пятого. Двадцать пятого я был на конференции в Париже. Вы можете немедленно получить сему подтверждение. Не сомневаюсь, что вы поддерживаете связь с вашими коллегами.
- Да, это несложно сделать.
- Тогда сделайте, умоляю вас. Если вы здесь в связи с этими безумными убийствами, о чем я отчасти догадываюсь, вам потребуется помощь.
- Помощь требуется всегда.
- Этих женщин нельзя оставлять одних. - Отец Джордан встал и выглянул через стеклянные двери на палубу. - Взгляните.
По палубе прогуливалась миссис Диллинтон-Блик. Проходя мимо освещенных люков машинного отделения, она остановилась. Ее серьги и ожерелье поблескивали в полумраке, повязанный вокруг головы темно-красный шарф слегка колыхался на ветру. Вдруг откуда-то из темноты появился мужчина и направился прямо к ней. Он взял ее за руку и оба растворились во мраке. Это был Обин Дейл.
- Вот видите, - сказал отец Джордан. - Если я не ошибаюсь, как раз этого мы и не должны допускать.
- Сегодня седьмое февраля. Преступления совершаются с интервалом в десять дней.
- Но ведь их было всего два.
- Была попытка совершить преступление пятого января. Об этом не сообщалось в газетах.
- Да что вы говорите! Пятое, пятнадцатое и двадцать пятое. Но в таком случае выходит, что десять дней уже прошло. Если вы на истинном пути, хотя вполне может оказаться, что этот интервал лишь обычное совпадение, опасность велика.
- Наоборот. Если в этой теории декад что-то есть, миссис Диллинтон-Блик в настоящий момент вне опасности.
- Однако ж… - Отец Джордан испытующе посмотрел на Аллейна. - Уж не хотите ли вы сказать, что было совершено еще одно преступление из той же серии? После того, как мы отплыли? Но почему тогда…
- Примерно за полчаса до вашего отплытия и примерно в двухстах ярдах от судна. Поздно вечером четвертого. Убийца был поразительно точен.
- Господи помилуй! - вырвалось у отца Джордана.
- В настоящее время никто из пассажиров, за исключением одного, ничего не знает об этом убийстве. И не узнает до тех пор, пока кто-нибудь из родственников либо знакомых не удосужится послать в Лас-Пальмас телеграмму.
- Четырнадцатое, - бормотал отец Джордан. - Так вы полагаете, что до четырнадцатого нам ничто не угрожает?
- Надеюсь. Давайте пройдемся перед сном? - Аллейн распахнул двери. Отец Джордан встал.
- Конечно, вы вполне можете принять меня за человека, сующего нос не в свои дела, - начал священник. - Но это не совсем так. Дело в том, что я чувствую дьявола на нюх и считаю своим долгом по мере возможности предотвратить грехопадение. Я, если так можно выразиться, духовный полицейский. Возможно, с вашей точки зрения, я несу чепуху…
- Я привык уважать чужие точки зрения, - сказал Аллейн. Какое-то время мужчины молча смотрели друг на друга. - К тому же, сэр, я склонен вам доверять.
- Это, по крайней мере, шаг вперед. Оставим все так, покуда вы не проверите мое алиби?
- Если вас это устраивает.
- Иного выбора у меня нет, - задумчиво сказал священник. - К тому же сейчас этот самый интервал. Вы сказали до четырнадцатого февраля?
- Если только моя теория верна.
- Думаю, нам бы очень пригодился психиатр.
- Доктор Мейкпис, например. Я намерен с ним проконсультироваться.
- Но… ведь у него нет алиби. Он сам это сказал.
- Говорят, виновный никогда не скажет вам, что у него нет алиби. У виновного оно всегда есть. Какое угодно. Выйдем?
Они вышли на палубу. Дул легкий бриз, но было совсем не холодно. Корабль уверенно разрезал надвое густой мрак ночи. Он жил своей жизнью, пульс которой не смолкал ни на минуту. Хотя скорей это была не жизнь, а состояние величественного покоя. Когда они шли вдоль правого борта нижней палубы, прозвучало восемь склянок, четыре по две.
- Полночь, - сказал Аллейн.
Мимо неслышной поступью прошли матросы. В дальнем конце палубы появились миссис Диллинтон-Блик и Обин Дейл, державшие путь в свои каюты. Они пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись.
- Сегодня днем мы прибываем в Лас-Пальмас, - сказал отец Джордан, взглянув на свои часы.
Глава 6
Сломанная кукла
1
Лас-Пальмас знаменит своими куклами, которые не только говорят, но даже ходят. Они смотрят на вас почти из каждой витрины, восседают целыми рядами на базарах возле пристани. Куклу можно приобрести за любую цену, в зависимости от ее размера и одеяния. На иных платья цинично облегают фигуру, другие наряжены в широкие замысловатые одежды. У одних едва прикрытые шляпками лысые черепа, у других высокие испанские парики из живых волос и мантильи из настоящих кружев. Самые дорогие украшены ожерельями, браслетами и даже кольцами, а под их обшитыми тесьмой разноцветными платьями вздымается целое море нижних юбок. Одни могут быть размером с большого младенца, другие - с изящную женскую ладошку.
Две вещи характерны для всех без исключения кукол: стоит вам взять ее за руку, и она начнет дергать ногами, словно идет, а при ходьбе будет вертеть головой и вскрикивать "ма-ма". Все куклы кричат абсолютно одинаковыми голосами, очень напоминающими крик младенца. Почти каждый, кому доведется побывать в Лас-Пальмасе, увидев куклу, непременно подумает о какой-нибудь маленькой девочке, а то и о взрослой женщине, решив совершенно справедливо, что кукла доставит ей удовольствие.
Компания предоставила в распоряжение капитана открытую машину, в которую он пригласил миссис Диллинтон-Блик, разряженную как турецкая дива. Они колесили по Лас-Пальмасу, останавливаясь возле магазинов, между владельцами которых и водителем существовало взаимопонимание, основанное на взаимной выгоде. Миссис Диллинтон-Блик купила усеянную металлическими украшениями черную кружевную мантилью, гребень, чтоб ее поддерживать, всевозможные португальские украшения и веер. Капитан Бэннерман купил ей целую груду искусственных магнолий (живые им не попались). Он ужасно гордился своей пассажиркой, ибо все без исключения жители Лас-Пальмаса ею открыто восхищались. Они подъехали к магазину, в витрине которого красовалось роскошное испанское платье до пола из черного кружева, подол которого был подвернут, выставляя напоказ ярко-красную пену нижних юбок. Водитель несколько раз по очереди перецеловал все свои пальцы и как бы невзначай заметил, что если миссис Диллинтон-Блик его наденет, она станет похожа на королеву небес. Миссис Диллинтон-Блик, склонив набок голову, рассматривала платье.
- Вы знаете, сделав скидку на то, что всем людям латинской расы свойственны некоторые преувеличения, я тем не менее склонна ему поверить, - сказала она.
Тут к ним присоединились Тим Мейкпис и Джемайма, случайно проходившие мимо.
- Примерьте его! - воскликнула Джемайма. - Ну хотя бы для смеха примерьте.
- Вы полагаете? Тогда пошли со мной. Вы будете моей Трезвой головкой.
Капитан сказал, что заедет в контору агентства, где у него кое-какие дела и минут через двадцать вернется сюда. Тим, горевший желанием преподнести Джемайме букет ее любимых роз, тоже сказал, что ненадолго отлучится. Дамы, хихикая, вошли в магазин.
Душный день постепенно сменялся сумерками. Незаметно подкралась ночь, ласково шуршащая пальмовыми листьями. В девять капитан Бэннерман и миссис Диллинтон-Блик условились встретиться с Обином Дейлом в одном из самых фешенебельных ресторанов Лас-Пальмаса.
Миссис Диллинтон-Блик уже побывала на судне, где облачилась в это роскошное испанское платье, которое, разумеется, купила. Джемайма с удовольствием ей помогала.
- Ну, что я вам говорила? - возбужденно восклицала девушка. - Да вам следует восседать в ложе и смотреть пьесу Лопе де Вега, а вокруг вас должны увиваться разряженные в пух и прах кабальеро. Вы бы произвели среди них настоящий фурор.
Миссис Диллинтон-Блик, разумеется, сроду не слыхавшая о Лопе де Вега, тем не менее загадочно улыбнулась, широко раскрыла глаза и раза два повернулась перед зеркалом.
- Неплохо. На самом деле неплохо. - Она приколола к декольте искусственную магнолию и одарила Джемайму великолепной улыбкой женщины, сознающей свой успех.
- И все-таки было бы куда интересней, если бы меня пригласил В. Б., - вздохнула она.
- В. Б.?
- Великолепный Брут, дорогая. Восхитительный Бродерик, если хотите знать. Я бросала уж больно явные намеки, но он никак на них не отреагировал.
- Не расстраивайтесь. Вы будете иметь потрясающий успех. Это я вам обещаю.
Джемайма ушла заняться своим туалетом. Прикалывая к платью одну из алых роз, подаренных Тимом Мейкписом, она вдруг подумала о том, что по крайней мере в течение последних шести часов ни разу не вспомнила о своих бедах. Наверное, потому, что не часто доводится быть приглашенной приятным молодым человеком в ресторан в каком-то сказочном городе.
Все было великолепно: чарующий вечер сном будней морского путешествия, улицы, по которым они ехали, еда, которую им подавали, музыка, под которую они танцевали, цветы, романтическое освещение, экзотически разряженная публика - все это, как сказала Джемайма Тиму, "из нездешнего мира". Они сидели за столиком на краю танцевальной площадки, болтали о том о сем и не переставали восхищаться внезапным открытием, что нравятся друг другу.
В девять тридцать в зал вошла миссис Диллинтон-Блик, сопровождаемая капитаном и Обином Дейлом. Она и в самом деле, произвела сенсацию. К ней обратились все без исключения взоры. Старший официант поклонился ей прямо-таки с религиозной торжественностью. Миссис Диллинтон-Блик купалась в роскоши и восхищении, словно в дорогих духах, и явно переживала свой звездный час.
- Я просто восхищена ею, - призналась Джемайма. - А вы?
- Похоже, мне еще не приходилось встречать столь потрясающий образец женственности, - сказал Тим. - Минимум запретов, максимум удовольствий. Но только при условии, если это в вашем вкусе. Но она не в моем вкусе.
- А мне она нравится - вся полна земных желаний.
- Да ведь она состоит исключительно из них одних. Привет! Смотрите-ка, кто здесь.
В зал вошли Аллейн и отец Джордан. Их провели к столику неподалеку от Тима и Джемаймы.
- Избранные посетители! - весело сказала Джемайма и помахала им рукой.
- У них такой величественный вид, не правда ли? Должен сказать, Бродерик мне нравится. Симпатичный малый, верно?
- Да, мне он тоже нравится. А что вы думаете об отце Джордане?
- Ничего определенного. У него очень интересное лицо, я бы сказал, не типичное для человека духовного сана.
- А разве бывают типичные церковные лица? Или же вы имеете в виду тех забавных кюре из клуба любителей театра?
- Вовсе нет. Вы обратите внимание на очертание его рта, на его глаза. Ведь он дал обет безбрачия. Держу пари, ему нелегко дался этот шаг.
- Допустим, вы очень нуждаетесь в совете и вам нужно выбрать в советчики одного из этих двух людей. Кого бы вы предпочли? - поинтересовалась Джемайма.
- О, разумеется, Бродерика. А вам случайно не нужен совет?
- Нет.
- Если понадобится, буду рад, если вы обратитесь ко мне.
- Спасибо. Запомню.
- Отлично. Давайте потанцуем.
- Очаровательная молодая пара, - заметил отец Джордан, когда молодые люди оказались рядом с их столиком. - Надеюсь, вы были правы. Я имел в виду его алиби.
Оркестр грянул фортиссимо и смолк. Танцплощадка опустела, откуда-то из темноты луч прожектора выхватил пару, танцующую танго, неистовую, бьющуюся в танце, точно две раненые птицы. Танцоры выгибали грудь, важно вышагивали друг перед другом, стучали кастаньетами, гримасничали.
Окончив танец, они направились куда-то за кулисы, преследуемые лучом прожектора.
- Только не это! - вдруг воскликнул отец Джордан.
Это была громадных размеров кукла. Ее несла танцовщица, поэтому стало ясно, что кукла предназначается для продажи. Блистая своей белозубой улыбкой, танцовщица гордо показывала куклу публике, а ее партнер тем временем понуро стоял рядом. "Дамы и господа, - гремел усиленный репродукторами голос, - имею честь представить вам Эсмеральду". Так, очевидно, звали куклу.
- Подумать только! - воскликнул Аллейн. - Она одета в точности как миссис Диллинтон-Блик.
Он не ошибся. Кукла была наряжена в точно такое же, отделанное оборками, кружевное платье и мантилью. Даже бусы, серьги и кружевные перчатки были точно такими же. В руках кукла держала ручку раскрытого веера. Это была кукла-женщина с вызывающе красивым лицом и ослепительно белозубой, как у танцовщицы, улыбкой. Определенно, она стоила безумно дорого. Аллейн не без удовольствия следил, как кукла приближалась к столику, за которым восседали миссис Диллинтон-Блик, капитан и Обин Дейл.
Разумеется, и танцовщики, и официанты заметили сходство. Они улыбались, цокали языками, а кукла все шла, забавно переваливаясь с ноги на ногу, неумолимо приближаясь к столику миссис Диллинтон-Блик.
- Бедный старик Бэннерман, - посочувствовал Аллейн. - Он явно пойдет на дно, если на выручку не подоспеет Дейл.
Однако Обин Дейл развел руками, как обычно делал перед камерой и, изобразив на физиономии открытую улыбку, по всей вероятности, сказал, что вовсе ни к чему обращать на него так много внимания. Багрово-красный капитан уставился в одну точку впереди себя и во что бы то ни стало пытался выглядеть равнодушным.
Миссис Диллинтон-Блик мотала головой, улыбалась лучезарной улыбкой, снова мотала головой. Танцовщица поклонилась и двинулась к соседнему столику. "Мама, - визжала кукла, - мама".
- Леди и джентльмены, - на этот раз громкоговоритель загремел по-английски. - Имеем честь представить вам мисс Эсмеральду, королеву Лас-Пальмаса.