В дальнем конце зала взметнулась салфетка. Танцовщица подхватила куклу на руки и поспешила туда, сопровождаемая кавалером. Снова на них был нацелен прожектор. Все посетители повернули головы в ту сторону. Кое-кто даже повскакивал с мест. Но человека, сидящего за дальним столиком, нельзя было рассмотреть. Немного погодя танцовщица вернулась, неся высоко над головой куклу.
- Она ее не продала, - сказал отец Джордан.
- Напротив, продала, - возразил Аллейн. - Смотрите.
Куклу с триумфом доставили к капитанскому столику и с поклоном вручили миссис Диллинтон-Блик.
- Ну и ну! - воскликнул Тим.
- Вот это триумф! - с восхищением заметила Джемайма.
- И как вы думаете, кто этот бедняга?
- Отсюда не видно. Должно быть, какой-нибудь прекрасный гранд с ослепительной улыбкой и алым шарфом. Какой успех!
Танцовщица указывала пальцем в сторону покупателя. Миссис Диллинтон-Блик заливалась журчащим смехом. Она держала в руках куклу и оглядывалась назад. Луч прожектора метнулся в дальний угол. Там кто-то встал.
- О, вы только взгляните! - воскликнула Джемайма.
- Разрази меня гром! - поклялся Тим.
- Подумать только, да ведь это же мистер Макангус, - удивлялся отец Джордан.
- Это его ответный жест, - догадался Аллейн.
2
"Мыс Феревелл" отплывал из Лас-Пальмаса в два часа ночи, поэтому к половине второго пассажиры должны были быть на борту судна. Аллейн и отец Джордан вернулись в полночь. Аллейн тотчас же направился в свою каюту просмотреть почту. Он получил детальный отчет из Ярда о нападении на мисс Бижу Броун, совершенном пятого января, и письмо от шефа, в котором говорилось, что за время отсутствия Аллейна не случилось ничего такого, что могло бы изменить его планы. Аллейн звонил в Ярд из полицейского управления в Лас-Пальмасе и говорил с инспектором Фоксом относительно своей радиограммы, касающейся алиби пассажиров. По словам Фокса, отец Джордан был чист как стеклышко. В кинотеатре мистера Мэрримена в тот вечер на самом деле демонстрировали "Масона", но только в первой половине сеанса. Имя возлюбленной Обина Дейла Ярдом пока не установлено, но Фокс надеется разузнать его в самом ближайшем будущем и попытаться вывести ее на разговор о вечере пятнадцатого. Остальные факты, приведенные Дейлом, получили подтверждение. Фокс связался с масонской ложей мистера Кадди под предлогом, что полиция занимается расследованием обстоятельств пропажи ценных часов мистера Кадди. Из того, что им нарассказывал Фокс, там решили, что часы у мистера Кадди украли пятнадцатого вечером возле здания ложи. В журнале, в котором отмечается посещаемость, подпись мистера Кадди значилась, однако секретарь вспомнил, что в тот вечер он ушел очень рано, сославшись на нездоровье. Помимо того, что аппендицит мистеру Макангусу удалили через четыре дня после того вечера, о котором шла речь, продолжал Фокс бесстрастным голосом, нет никакой возможности проверить его бессвязные воспоминания. Однако Ярд будет продолжать ковыряться вокруг да около - авось что-нибудь да прояснится. Что касается доктора Мейкписа, в больнице засвидетельствовали, что в тот вечер он дежурил до полуночи.
Пятнадцатого вечером капитан Бэннерман на самом деле стоял в Ливерпуле. Обычная проверка безоговорочно восстановила честь всего командного состава судна. Было установлено, что ни одному матросу посадочных талонов не выдавали.
Второй обрывок посадочного талона все еще не был обнаружен.
Несколько авторитетных психиатров, посовещавшись между собой, пришли к выводу, что, вероятней всего, десятидневный интервал сохранится, поэтому четырнадцатое февраля нужно считать критическим числом. Один из них добавил, что побуждение объекта к убийству под действием какого-нибудь внешнего события может созреть раньше, и это означает, монотонно бубнил инспектор Фокс, что он может наделать беды до четырнадцатого. В том случае, разумеется, если появится лицо, которое затронет его воображение и тем самым его надует.
В конце разговора Фокс спросил насчет погоды. Когда Аллейн сказал, что стоит субтропическая жара, заметил, что некоторым очень даже везет. На это Аллейн парировал, что если Фокс считает везением продолжительное путешествие в обществе убийцы-маньяка, личность которого не установлена и который с каждой минутой созревает для свершения своего гнусного дела, а также по крайней мере двух женщин, вполне подходящих в будущие жертвы, он готов поменяться с ним местами. На этом они и расстались.
Еще Аллейн получил телеграмму от жены.
Жалуюсь на одиночество надо ли что куда послать люблю милый Трой
Он отложил в сторону бумаги и спустился на палубу. Было двадцать минут первого, но никто из пассажиров не спал. В салоне супруги Кадди рассказывали Деннису, с которым были на короткой ноге, о своих приключениях на суше. Мистер Мэрримен, надвинув на самый нос шляпу и сложив на животе руки, возлежал в кресле на палубе. Мистер Макангус и отец Джордан, облокотившись о гакаборт, смотрели вниз на причал. Кормовой люк был открыт и над ним еще сновала лебедка. Стояла душная тропическая ночь.
Аллейн пересек палубу и заглянул внутрь гигантской утробы люка, на дне которой копошились грузчики, освещенные, как актеры на сцене. Скрип лебедки, отдельные голоса и ритмичный пульс машинного отделения - все это было вполне подходящим аккомпанементом для священнодействия лебедки. Он стоял и слушал музыку этих звуков, как вдруг до него донеслась другая, куда более странная в данной ситуации. Неподалеку кто-то пел на латинском языке простой, странный по размеру псалом:
Procul recedant somnia
Et noctium phantasmata
Hostemque nostrum comprime
Ne polluantur corpora.
Аллейн направился на другую сторону кормы. На маленькой веранде сидела мисс Эббот, едва различимая в откуда-то падающем свете и пела. Увидев его, она тотчас замолчала и прикрыла ладонями что-то похожее на рукопись. Возможно, очень длинное письмо.
- Вы так хорошо пели, - сказал Аллейн. - Почему вы замолчали? Это было как-то необычайно… Безмятежно, что ли.
- Безмятежно и благочестиво, - сказала она. - Эта музыка предназначена для отпугивания дьявола.
- Что вы пели?
Мисс Эббот встала и заняла оборонительную позицию. Просто не верилось, что говорит она таким резким, таким немузыкальным голосом.
- Ватиканское церковное песнопение.
- Какой же я дурак, что помешал вам. Это… седьмой век?
- Шестьсот пятьдесят пятый год. Отпечатано с рукописи Либер Градуалис, тысяча восемьсот восемьдесят третий год, - отрывисто пролаяла она и повернулась, чтобы уйти.
- Не уходите. Лучше уйду я.
- Так или иначе мне пора.
Она прошла совсем рядом от Аллейна. Он заметил, что ее зрачки расширены от возбуждения. Она держала путь к освещенному месту, где собрались все пассажиры, села в кресло чуть поодаль и углубилась в чтение своего письма.
Аллейн присоединился ко всем остальным.
- Какой очаровательный жест! - воскликнул он, подойдя к мистеру Макангусу.
- Да, это была такая удача, - хихикнул тот. - Такое удивительное совпадение. И, как вы знаете, сходство прямо-таки абсолютное. Я понял, это именно то, что мне нужно. - Он помолчал, потом задумчиво продолжал: - Меня пригласили за их столик, но я, разумеется, решил, что лучше будет отказаться. Она была так восхищена. Я хочу сказать, куклой. Кукла просто привела ее в восторг.
- Я в этом ничуть не сомневался.
- Да, да, - мистер Макангус постепенно перешел на бормотание. Забыв про Аллейна, он блаженно смотрел в одну точку перед собой.
В двадцать минут второго к причалу подъехало такси. Из него вышли Джемайма Кармайкл и Тим Мейкпис. Они о чем-то оживленно разговаривали, пребывая в полном согласии с окружающим их миром и друг с другом. Когда они поднимались по трапу, Аллейн обратил внимание, что лица обоих сияют от счастья.
- Ну чем Лас-Пальмас не рай? - воскликнула Джемайма, увидев Аллейна. - Мы получили такое удовольствие.
Вслед за такси к пристани подкатила открытая машина, в которой восседали миссис Диллинтон-Блик, капитан Бэннерман и Обин Дейл. Они тоже были очень веселы, но не той беззаботной веселостью, которая светилась в глазах и улыбках Джемаймы и Тима. Миссис Диллинтон-Блик еще не потеряла свой королевский вид, и хотя ее смех нельзя было назвать безудержным, тем не менее в нем было столько многозначительности! Мужчины помогали ей подняться по трапу. Первым шел капитан. Он нес куклу и держал миссис Диллинтон-Блик под локоток. Обин Дейл обнял ее за талию и с торжественным видом подталкивал сзади. Они обменивались шутками и смеялись.
Когда компания поднялась на палубу, капитан ушел на свой мостик, а миссис Диллинтон-Блик собрала вокруг себя общество. Она расточала благодарности мистеру Макангусу, призывая в свидетели его щедрости отца Джордана, и украдкой бросала взгляды на Аллейна. Куклу посадили на всеобщее обозрение, и супруги Кади вышли из своего укрытия полюбоваться ею. Миссис Кадди высказала предположение, что кукол изготовляют по шаблону. Мистер Кадди, не отрывавший взгляда от миссис Диллинтон-Блик, возразил каким-то странным голосом, что некоторые вещи скопировать невозможно. Аллейна заставили пройтись с куклой по палубе. Миссис Диллинтон-Блик шла сзади, подражая ее походке, вертя головой и визжа при каждом шаге "ма-ма".
Мисс Эббот отложила в сторону письмо и жадно смотрела на миссис Диллинтон-Блик.
- Мистер Мэрримен! - кричала миссис Диллинтон-Блик. - Проснитесь! Позвольте мне представить вам моего близнеца донну Эсмеральду.
Мистер Мэрримен приподнял с носа шляпу и с отвращением уставился на куклу, а потом на ее владелицу.
- Сходство настолько потрясающее, что это вызывает у меня не что иное, как глубокое опасение, - изрек он.
- Ма-ма, - визжала миссис Диллинтон-Блик.
На палубе появился Деннис. Растянув рот до самых ушей, он направился в сторону миссис Диллинтон-Блик.
- Вам телеграмма. Она пришла уже после того, как вы сошли на берег. Я вас все время выглядывал. О господи! - воскликнул он, заметив куклу. - Ну просто копия!
Мистер Мэрримен взглянул на Денниса почти с тем же отвращением и снова надвинул на нос шляпу.
Вдруг миссис Диллинтон-Блик пронзительно вскрикнула и замахала в воздухе только что полученной телеграммой.
- Боже мой! Нет, вы просто не поверите! Какой ужас! Боже мой! - вопила она.
- Дорогуша, в чем дело? - спросил Обин Дейл.
- Это от одного моего приятеля. Нет, вы просто не поверите мне! Слушайте же.
"Послал на корабль кучу гиацинтов магазин сообщил молодая женщина которая повезла цветы оказалась последней жертвой цветочного убийцы тчк записку вернула полиция тчк ну и дела тчк желаю счастливого плавания Тони".
3
Пассажиры были столь взволнованы полученными миссис Диллинтон-Блик новостями, что вряд ли заметили, как отчалило судно. "Мыс Феревелл" плавно отвалил от причала и направился навстречу субтропической ночи. Вокруг миссис Диллинтон-Блик сгрудились пассажиры, а мистеру Кадди удалось подойти к ней так близко, что он сумел заглянуть в телеграмму. Мистер Мэрримен тоже присоединился к собравшимся. Он откинул назад голову, надменно взирая из-под полей своей шляпы на миссис Диллинтон-Блик. Даже мисс Эббот подалась вперед в кресле, комкая письмо в безжизненно повисших между коленями ручищах. Капитан Бэннерман спустился с мостика. По мнению Аллейна, вид у него был чересчур осведомленный. Он все старался заглянуть Аллейну в глаза, однако тот, намеренно избегая капитанского взгляда, громко выражал свое удивление и давал комментарии по поводу случившегося. Всех главным образом интересовал вопрос: где и когда была убита девушка. Из всеобщего гвалта то и дело выпадал каркающий голос миссис Кадди: "И снова эти гиацинты! Подумать только! Какое совпадение!"
- Дорогая мадам, сейчас сезон этих цветов, - не выдержал Тим Мейкпис. - Ими забиты все магазины. Так что в этом обстоятельстве нет ничего загадочного.
- Мистер Кадди их всю жизнь не любил. Верно, дорогой?
Мистер Мэрримен в отчаянии воздел руки к небу, повернулся к миссис Кадди спиной и налетел с размаху на мистера Макангуса. Послышались звон разбитых стекол и громкие проклятья мистера Мэрримена. Оба джентльмена теперь напоминали комедиантов, передразнивающих один другого. Оба одновременно наклонились, стукнулись головами, вскрикнули от боли и распрямились. В руках одного были дужки очков и шляпа, в руках другого - шляпа и гиацинт.
- Я очень, очень извиняюсь, - сказал мистер Макангус, держась за голову. - Надеюсь, вам не больно, сэр?
- Больно. Это моя шляпа, сэр, а это - очки. Они разбились.
- Полагаю, у вас есть запасные.
- Наличие запасных нисколько не умаляет ценности тех, которые разбились, как я понимаю, вдребезги.
Мистер Мэрримен отшвырнул гиацинт мистера Макангуса и вернулся в свое кресло.
Остальные все еще толпились вокруг миссис Диллинтон-Блик. Они стояли, так тесно сбившись в кучу, что их дыхание, пропитанное винными парами, смешивалось с тяжелым запахом духов миссис Диллинтон-Блик. Аллейн вдруг подумал, что, если один из них на самом деле тот цветочный убийца, о котором они теперь с таким жаром говорят, во всей этой сцене есть налет классичности, какая-то ужасная неестественность.
Вскоре от сборища отделились Джемайма и Тим, за ними отец Джордан. Он отошел в сторонку и облокотился о перила. Миссис Кадди во всеуслышание объявила, что идет спать, и взяла мистера Кадди под руку. Она сказала, что все случившееся ее очень расстроило. Муж с огромной неохотой последовал за ней. Когда миссис Диллинтон-Блик и Обин Дейл удалились на покой, общество распалось окончательно.
К Аллейну подошел капитан Бэннерман.
- Ну как, это немного нарушило ваши планы? - поинтересовался он и громко икнул. - Простите, это все та мерзость, которую мы ели и пили за обедом.
- Восемь из них толком не знают, где это случилось и когда. Зато девятый знает все. Поэтому сие не столь уж и важно.
- Напротив, очень даже важно, когда видишь, что все это, - капитан сделал широкий жест рукой, - чистой воды хреновина. - Вы только взгляните на них! Нет, ну вы взгляните. На то, как они держатся, и вообще…
- А как он должен держаться, сэр? Расхаживать по палубе в черном сомбреро и издавать дикие крики? Но, возможно, вы и правы. Кстати, отец Джордан и Мейкпис, похоже, вне подозрений. И, что думаю, вам небезынтересно узнать, вы тоже, сэр. Ярд занимался проверкой алиби.
- Так-так. - Капитан был мрачен. - Значит, остается Кадди, Мэрримен, Дейл, - он считал по пальцам. - И этот потешный старый осел, как там его фамилия?
- Макангус.
- Да-да. Ну, поживем - увидим. Иду спать. Я слегка пьян. А она восхитительная женщина. Спокойной ночи.
- Спокойной ночи, сэр.
Капитан направился было к себе в каюту, но потом дал задний ход.
- Есть весточка от компании, - сказал он. - Там не желают огласки. Мне кажется, они правы. Они рассчитывают на меня. Они не хотят, чтобы пассажиров беспокоили по пустякам. И я тоже этого не хочу. Ясно?
- Сделаю все возможное.
- В море хозяин я.
- Сэр!
- Вот и отлично.
Капитан сделал неопределенный жест рукой и стал осторожно карабкаться по трапу на свой мостик.
Аллейн направился на корму, где все в той же позе со сложенными на груди руками стоял, облокотившись о гакаборт, отец Джордан.
- Мне кажется, в данный момент вы играете роль Горацио, - заметил Аллейн.
- Я? Горацио?
- Наблюдаете и делаете свои выводы.
- Ну, я всегда этим занимаюсь. Сегодня я не спускал глаз с мужчин.
- Я тоже. Что скажете?
- Ничего нового. Совсем ничего. Если не считать надвинутой на лоб шляпы мистера Мэрримена и его вспышки гнева.
- Или явного возбуждения Кадди.
- Или этого пританцовывания мистера Макангуса. Вы знаете, у меня как-то не укладывается в голове, что это может быть один из них. И в то же время…
- Вы все еще чувствуете дьявола?
- Я начинаю спрашивать себя: уж не померещился ли он мне?
- Да, и на то есть свои основания, - кивнул Аллейн. - Я тоже то и дело задаюсь вопросом: может, мы сочинили себе все это из-за обрывка бумажки, зажатого в руке несчастной девушки? С другой стороны, вы, безусловно, знаете, что всем пассажирам были выданы посадочные талоны. Предположим, один из них, ну, скажем, ваш, вылетел в иллюминатор и попал ей в руку… Нет, это невозможно - когда судно стоит на якоре, все иллюминаторы, по правилам, должны быть закрыты. Может, пройдемся?
Они направились к левому борту. Достигнув маленькой веранды, расположенной за машинным отделением, они остановились, и Аллейн прикурил трубку. Ночь все еще дышала удушливым теплом, но теперь судно вошло в полосу сильного бриза и его слегка покачивало. В вантах завывал ветер.
- Кто-то поет, - сказал Аллейн.
- Мне кажется, это ветер запутался в вантах. Ведь это называется вантами, да?
- Нет, вы послушайте. Теперь отчетливо слышно.
- Вы правы: кто-то на самом деле поет.
Голос был высокий, довольно приятный. Казалось, поют где-то неподалеку от пассажирских кают.
- "Сломанная кукла", - сказал Аллейн.
- Что за странный старомодный выбор.
- "Вы почувствуете себя виноватым, что забросили сломанную куклу".
Противная слащавая мелодия замерла в тишине.
- Замолчали.
- Да. Так, выходит, нам стоит предупредить женщин еще до этого рокового дня, верно? - спросил отец Джордан, когда они возобновили свою прогулку.
- Судовладельцы категорически против. Капитан тоже. Мое начальство наказало мне по мере возможности уважать их желания. Они считают, что женщин следует предупредить, не выдавая истинных причин. Для женщин так куда лучше. Кстати, Мейкпис, похоже, тоже в порядке. Думаю, он с удовольствием будет охранять мисс Кармайкл.
Как и капитан, отец Джордан сказал:
- Значит, остается Дейл, Мэрримен, Кадди и Макангус. - Но в отличие от капитана добавил: - Что ж, вполне возможно. - Он положил ладонь на рукав Аллейну. - Вы наверняка скажете, что я ужасно непоследователен, но знаете, что мне вдруг пришло в голову?.. - Он замолчал и крепко сжал пальцами рукав своего собеседника.
- Я вас слушаю.
- Видите ли, я священник англо-католической церкви. Я слушаю исповеди людей. Это смиренный и в то же время удивительнейший из всех наших долгов. Никогда не перестаешь удивляться той неожиданности, с какой проявляет себя грех.
- Вероятно, то же самое могу сказать я, исходя из моего опыта.
Они молча обогнули кормовой люк и снова очутились с левого борта. В салоне уже погасили свет, по палубе протянулись длинные черные тени.
- Страшно такое говорить, но иной раз я вдруг ловлю себя на том, что мне хочется, чтобы этот убийца был на нашем судне. Ведь это лучше, чем мрак неведения. - Отец Джордан свернул вбок, намереваясь присесть на крышку люка. Комингсы отбрасывали на палубу черные тени. Он угодил в одну из них, как в канаву.
- Ма-ма!
Голос раздался прямо из-под его ног. Отец Джордан приглушенно вскрикнул и чуть было не упал.
- Господи боже мой! Что же я наделал!
- Судя по звуку, вы наступили на Эсмеральду.
Аллейн нагнулся. Его руки наткнулись на кружева, на жесткое неживое тело.
- Не шевелитесь.