- О, я совершенно ничего об этом не знаю. Вайолет не то из Венгрии, не то из Хорватии или Боснии. Что-то в этом роде. Ее и зовут-то не Вайолет. У нее какое-то необычное имя, начинается с "Глэ", но не Глэдис. Какое-то фантастическое имя. Так что Габриэль назвал ее Вайолет. Мне кажется, ее девичья фамилия Задоди, но я могу и ошибаться. Она была совершенно никому не известна, даже на своей венгерской или южнославянской родине. Габриэль сказал, что он подобрал ее в посольстве. Боюсь, что Чарли как-то говорил мне, будто "Посольство" - это было такое кабаре или кое-что похуже. Вы можете это помнить по тем дням, когда вы сами были совсем зеленым и лихим юнцом на вечеринках. Конечно, Габриэль представил ее ко двору и все такое, как полагается. Она была очень оригинальна и представительна в те дни: выглядела как кинозвезда, только мылась реже. И мне кажется, что даже тогда у нее случались нервные срывы.
- Должно быть, для лорда Вутервуда это были нелегкие моменты?
- Да, просто ужасные. К счастью, у них не было детей. Для нас, наверное, тоже, поскольку все так обернулось. Хотя могу честно сказать, что это не самый приятный способ стать главой семьи.
Сигарета ее погасла, и она прикурила другую. Аллейн чувствовал, что в ее быстрой речи кроется еще что-то, кроме бравады. Она слишком бессвязно говорила, слишком подчеркивала свою непоследовательность, говорила в каком-то неестественном ритме. Он подумал, что ему показывают имитацию нормальной леди Чарльз Миног, которую играет леди Чарльз, совершенно потерявшая разум от тревоги. Раз или два ему послышался в ее речи намек на заикание, и это напомнило ему Стивена, который, очевидно, заполонил собой все мысли своей матери. Крайняя материнская преданность никогда не казалась Аллейну хорошей или полезной, но здесь присутствовала маниакальная сосредоточенность на своем ребенке, когда объект любви вытеснил собой все остальное. Тревога матери, думал Аллейн, многими понимается совсем не так, как надо, люди принижают ее страстность до нежности, смертную муку - до пафоса. Он слишком хорошо знал материнский ужас, которым сейчас полнились глаза леди Чарльз. Хотя Аллейн был вполне готов к тому, чтобы сыграть на нем, ему было очень неприятно понимать, что именно он сам этот ужас и спровоцировал. Он слышал звуки ее голоса и знал, что она пытается произвести на него впечатление. "Она хочет, - подумал он, - создать у меня впечатление, что ее невестка - сумасшедшая".
- …и я так опасаюсь, - продолжала леди Чарльз, - что эти события окончательно выведут ее из равновесия. Честно говоря, мы все испугались ее, когда она приехала сегодня вечером.
- Почему?
- Понимаете, когда мы к ней обращались, она вообще не отвечала, а потом вдруг начинала говорить про всю эту сверхъестественную чепуху, невидимые силы и все такое прочее. Самое странное во всем этом…
- Что же? - поддержал ее Аллейн, когда она слегка запнулась.
- Не знаю, может быть, мне и не стоило бы об этом говорить…
- Мы будем очень признательны, если вы расскажете нам все, что представляется вам заслуживающим внимания. Мне кажется, - добавил Аллейн без нажима, - что мы можем вам обещать не терять чувства меры.
Шарло бросила взгляд на Фокса, который невозмутимо просматривал свои записи.
- В этом-то я ничуть не сомневаюсь, - ответила она. - Я только боюсь сама его потерять. Просто мне теперь кажется очень странным то, что Вайолет мне сказала.
- И что она сказала?
- Это было, когда мы находились в спальне. Габриэль очень едко выразился насчет черной магии Вайолет или что там такое она делает… и она очень разозлилась на его издевательства. Она сидела у меня на постели, уставившись в пространство, и я готова была уже схватить ее и потрясти, когда она сказала совершенно театральным голосом (только почему-то сейчас он уже не кажется мне таким театральным): "Габриэль в опасности!" Это настолько отдавало мелодрамой, что мне стало вчуже просто неловко. Она снова стала говорить, но уже очень быстро, насчет того, что кто-то там предсказал Габриэлю будущее, что его жизнь истекает быстро и стремительно, как песок в песочных часах. Наверное, она для развлечения занимается еще и предсказанием будущего в свободное от колдовства время. Но прозвучало это просто безумно, и, честно говоря, в тот момент я подумала, что она окончательно свихнулась.
Леди Чарльз перевела дыхание и посмотрела на Аллейна снизу вверх. Он не вернулся в свое кресло, а стоял рядом, заложив руки в карманы пиджака и слушая. Наверное, в его лице она прочитала что-то, чего не ожидала там увидеть: может быть, сочувствие или сожаление. Она этого не ожидала, и ее словно прорвало.
- Почему вы так смотрите? - воскликнула леди Чарльз. - Вы должны были бы стоять, как статуя правосудия. А не смотреть так, словно вам кого-то жалко! Я…
Она осеклась так же внезапно, как и заговорила, дважды ударила кулачками по подлокотникам кресла, а потом внимательно посмотрела на Аллейна.
- Ох, простите, ради бога, - пробормотала она. - Боюсь, вы были совершенно правы насчет того, что у людей в такой ситуации сдают нервы. Мистер Аллейн, я понимаю, что не стоит мне ходить вокруг да около, когда вы на меня так смотрите. Я вовсе не отношусь к числу хитроумных и расчетливых женщин. Язык у меня работает быстрее мыслей, и я уже крепко сваляла дурака. Мне кажется, что лучше мне быть совершенно откровенной с вами.
- И мне так кажется, - согласился Аллейн.
- Да. Я уверена, вы догадались о том, что я думаю об этом ужасном деле. Все, что я вам сказала, - чистая правда. Я знаю, что порой преувеличиваю, но никогда, если это касается важных вещей. Я ничего не преувеличила и не придумала про Вайолет Вутервуд. Мне кажется, она совершенно безумна. И я верю, что она убила своего мужа.
Кончик карандаша у Фокса сломался с громким треском. Он с унылой досадой посмотрел на него и достал из кармана другой.
- Вы можете подумать, - внятно и членораздельно произнесла леди Чарльз, - что я стараюсь тут ради мужа и детей. Я знаю, тетя Кит сказала вам, что мы на страшной мели и просили у Габриэля денег. Я знаю, что для вас это может показаться весьма сильным мотивом. Я знаю, что близнецы вели себя совершенно идиотски. Я даже не жду, чтобы вы мне поверили, когда я скажу вам, что они всегда себя так вели, если им грозило наказание. Тогда они принимали его на себя оба. Так было с самого их детства. Я понимаю, что все это вам не нравится, и не знаю, что сделать, чтобы вы поверили мне, что ни мой муж, ни кто-либо из моих детей не могли бы даже при стократ худших обстоятельствах убить живое существо. Но даже если бы они не были моими детьми, если бы я была лишь посторонним лицом, наблюдателем, как Робин Грей, только без самоотверженной любви Робин к нам, я бы все равно сказала, что Габриэля убила его жена.
- Пока что это вполне разумная теория, - заметил Аллейн. - Можете вы сообщить мне что-нибудь еще, кроме описания ее поведения в спальне? Как насчет мотива?
- Они долгие годы жили на ножах. Раз или два они пробовали разъехаться. Неофициально, конечно. Габриэль никогда не развелся бы с женой официально. В этом я уверена. Ему не понравилась бы сама мысль о том, что надо публично признать свою ошибку. В чем бы то ни было. И мне думается, что Вайолет никогда не была настолько нормальна, чтобы обычным путем избавиться от мужа. Даже если бы это пришло ей в голову… боюсь, ей бы эта мысль тоже не понравилась. Существуют такие удобные вещи, как "Медвежий угол" и дом в Лондоне. Она, конечно, могла бы развестись с ним. У него было несколько довольно вульгарных связей, о которых все знали, но никто не говорил. Они ненавидели друг друга годами, тусклой холодной ненавистью, но сегодня днем они оба вели себя не как всегда. Вайолет просто исходила ядом. Было такое ощущение, что она слила свою неприязнь ко всем другим людям в одну страшную ненависть к Габриэлю. Вот как это было.
- Понятно. И когда, по-вашему, она могла успеть это сделать?
- Я думала об этом. Понимаете, она оставила меня и тетю Кит в спальне после первого окрика Габриэля. Она не возвращалась обратно до тех пор, пока он не крикнул во второй раз, потом мы обе вышли на лестничную площадку, а я пошла в гостиную. В прихожей и на лестничной площадке никого больше не было.
- В этот момент леди Вутервуд вела себя как-нибудь странно?
- Не могу даже сказать вам, насколько странно и угрожающе. Я протянула ей руку, чтобы провести по коридору, но она отшатнулась от меня, словно я ее ударила, и пошла за мной следом. Я даже испугалась и постаралась поскорее пройти коридор. Но она топала следом и что-то бормотала себе под нос. У меня было такое ощущение, что за мной по пятам крадется полудикая собака. В любой момент возьмет и цапнет за ногу.
Возникла пауза. Аллейн повернулся и подошел к одному из окон. Фокс удивленно поднял глаза на инспектора.
- Мистер Аллейн? - потрясенно спросила леди Чарльз. - Что вы делаете? Вы… Неужели вы смеетесь?!
Аллейн повернулся к ней. Лицо его покраснело. Он стоял перед леди Чарльз, протягивая к ней руки.
- Леди Чарльз, - проговорил он. - Я полностью заслуживаю, чтобы вы подали жалобу и меня выкинули бы из полиции. Я сделал абсолютно непозволительную вещь. Мне нет никакого прощения, и все же я прошу прощения от всего сердца.
- Но я совершенно не хочу, чтобы вас выставили из полиции. Но почему вы рассмеялись?
- Я… боюсь, что мое извинение окажется хуже проступка.
- Это вы надо мной смеялись, - убежденно сказала леди Чарльз. Напряжение исчезло из ее голоса. - Люди часто надо мной смеются. Но что такого я сказала? Мистер Аллейн, я настаиваю, чтобы вы объяснили мне.
- Ничего особенного. Есть люди, которые не могут удержаться от нервного смеха, когда они слышат о чьей-то внезапной смерти. Естественно, следователь полиции к ним не относится, но я боюсь, что, когда я слышу о чем-то зловещем и драматичном, да еще если это рассказывают с большим талантом, я иногда реагирую таким образом. То, как вы описали леди Вутервуд… как она шла за вами следом и бормотала… Простите, я жалкий человек…
- Послушайте, вы случайно с нами не в родстве? - задумчиво спросила леди Чарльз.
- Насколько мне известно, нет.
- Никогда не знаешь точно. Все Миноги смеются при разных плохих новостях, поэтому я подумала, что вы тоже из наших. Я и сама из Миногов, из очень отдаленной ветви. Ничего такого, что не позволяло бы выйти замуж по санитарно-гигиеническим соображениям. А как была девичья фамилия вашей матери?
- Бландиш, - беспомощно ответил Аллейн.
- Надо будет спросить Чарли. Бландиш… А пока что давайте вернемся к бедной Вайолет.
- Прекрасно.
- Осталось сказать не так уж и много. Правда, она могла сделать все что угодно, вместо того чтобы идти в туалет… или пока я была в гостиной, хотя ей надо было бы действовать очень быстро, чтобы успеть.
- Да.
- Это все?
- Еще один вопрос. Вы не могли бы назвать имя доктора, к которому леди Вутервуд обращалась, прежде чем ее положили в санаторий?
Леди Чарльз всплеснула руками.
- Господи, это же было сто лет назад! Конечно я не помню.
- А что это был за санаторий?
- Это где-то в Девоншире. Может быть, в Дартмуре… или это я о чем-то другом вспомнила?
- Как дела, мамуля? - спросила Фрида по-французски.
- Не так уж и плохо, - отозвалась леди Чарльз на том же языке. - По крайней мере, я его рассмешила.
- Рассмешила! - воскликнул лорд Чарльз. - Бог мой, но как?
- Пришлось над этим потрудиться, - устало сказала Шарло. - У него создалось впечатление, что я этакий постаревший enfant terrible. Ему кажется, что он совершил непростительную бестактность, посмеявшись надо мной. Он совершенно очаровательно извинялся.
- Надеюсь, Имми, ты не переиграла.
- Нет, дорогой, ни в коем случае. У него не было ни малейшего представления, к чему я клоню. Не волнуйся, пожалуйста.
"Не волнуйся, пожалуйста", - написал по-французски констебль Мартин на последней страничке своего блокнота и со вздохом достал из кармана свежий.
- Черт побери эту женщину! - буркнул Аллейн в столовой. - Она вознамерилась меня сломить, и, видит бог, ей это удалось. И она думает, что это ей сойдет с рук!
- Вы очень мило извинялись, мистер Аллейн, - сказал Фокс. - Наверное, она тоже так думает.
- Подавайте сюда близнецов, Джибсон, - велел Аллейн.
Глава 14
Ложная клятва Роберты
1
- Видите ли, - проронил Аллейн, стараясь все время смотреть на близнецов, - вы не абсолютно одинаковые. Почти у всех людей расстояние между наружным углом левого глаза и левым углом рта отличается от такого же расстояния справа. Линия, проведенная через оба глаза, не будет параллельна линии, проведенной через рот. В каждом лице как бы есть острый угол и тупой. Вот почему, если вы посмотрите на отражение в зеркале кого-нибудь хорошо знакомого, оно покажется вам странным и искаженным. В обоих ваших лицах острый угол с левой стороны лица. Но у лорда Стивена этот угол более острый.
- Это что? - спросил Стивен. - Система Бертильона? Г-говорящий портрет?
- Что-то вроде того, - ответил Аллейн. - Бертильон уделял очень много внимания ушам. Он разделил ухо на двенадцать основных участков и заметил, что существует еще и внутреннее деление каждого участка. Ваши уши не совсем идентичны ушам вашего брата. И, кроме того, у вас на шее возле уха большое родимое пятно. Леди Вутервуд обратила на него внимание, когда ехала с вами в лифте. - Он повернулся к Колину. - Так что, как видите, было бы очень глупо продолжать утверждать, что в лифте вниз поехали именно вы. Это ведь ложные показания, а на ложные показания закон не всегда смотрит сквозь пальцы.
- Невезуха, Кол, - пробормотал Стивен, рассмеявшись дрожащим смехом. - Ты п-пропал.
- Мне кажется, вы нас пытаетесь подловить, мистер Аллейн, - заявил Колин. - У вас шанс пятьдесят на пятьдесят. Я не верю, чтобы тетя В. заметила на чьей-то шее фурункул, не говоря уже о родинке. Она совсем чокнутая. Я придерживаюсь своих прежних показаний. И могу точно сказать вам, что произошло в лифте.
- Я в этом уверен, - вежливо промолвил Аллейн. - Но, видите ли, я совершенно убежден, что нам этого не надо. У вас двоих было предостаточно времени еще до прихода полиции, чтобы пошептаться. Я знаю, что ваши рассказы будут совпадать во всех деталях, но не уверен, что нам понадобится их слушать, лорд Колин. Так что не вижу повода вас задерживать. Спокойной ночи.
- Это просто ловушка, - медленно проговорил Колин. - Никуда я не уйду. Вы запишете мои показания, хотите вы того или нет.
Инспектор устало вздохнул и терпеливо объяснил:
- Нам не разрешается ставить свидетелям ловушки. За это я вам ручаюсь. Кроме того, я бы ставил вам ловушку, если бы и дальше притворялся, что не знаю, кто из близнецов ехал в лифте, и тем самым подстегивал бы вас и дальше играть вашу комедию ошибок.
- Ут-тихни, Колин, - быстро сказал Стивен. - Не получится. Я и с самого начала не хотел, чтобы ты это делал. Мистер Аллейн, вы совершенно п-правы. Я не убивал дядю Г., но, даю вам свое слово чести, это я повез их вниз, а Колин остался в гостиной. Не надо больше ложных показаний, Кол, ради бога, п-просто посиди.
Побледнев, оба близнеца уставились друг на друга. Так получилось, что их позы оказались редкостно точным зеркальным отражением друг друга, вплоть до угла наклона головы. Идентичные близнецы всегда поражают стороннего наблюдателя. Нам всегда кажется, что внешнее сходство должно быть проявлением внутреннего единства. Легко поверить, что близнецы знают все мысли друг друга, трудно представить себе близнецов, которые ссорятся. Но Аллейн усомнился, что близнецы действуют по обоюдному согласию, когда Колин вдруг произнес:
- Пожалуйста, позвольте мне остаться, пока вы будете говорить со Стивеном. Я прошу прощения, что так себя вел. Я очень хочу быть здесь.
Аллейн ничего не ответил, и Колин добавил:
- Я не стану влезать в разговор. Я просто буду тут сидеть, и все.
- Он все знает п-про меня, - сообщил Стивен. - Я ему рассказал.
- Если ваш брат сперва сообщит нам, что он делал, пока вы были в лифте, - предложил Аллейн, - то пожалуйста.
- Сделай это, Кол, я прошу, - попросил Стивен. - Если ты этого не сделаешь, я буду выглядеть п-последним подлым трусом.
- Ладно, - ответил Колин, - я объясню.
- Ну вот и отлично, - сказал Аллейн. - Садитесь оба. Они уселись друг напротив друга у стола.
- Лучше, - заговорил Колин, - я сначала вам объясню, что мы не первый раз выкидываем это коленце, объединяясь для наказания. Еще маленькими мы так уговорились между собой. Конечно, может показаться, что это очень глупо звучит, совсем как в детской книжечке: ""Сэр, это сделал я!" - признался маленький Эрик" - и все такое прочее. Но это просто у нас такой уговор. Не на каждый раз, конечно, только когда заваривается крупная каша. Это не означает, что я считаю, будто Стивен прикончил дядюшку Г. Ведь Стивен мне сказал, что это не он, так что я точно знаю.
Колин выговорил все это с непоколебимой уверенностью. Стивен только посмотрел на него.
- Это не я - и все, - подтвердил он.
- Я понимаю, Стив. Я просто объясняю все это мистеру Аллейну.
- Позднее мы поищем что-нибудь более убедительное для суда присяжных. А пока расскажите, что вы делали.
- Я? - переспросил Колин. - О, я просто стоял в гостиной вместе с Генри и с отцом.
- О чем вы говорили?
- Я листал "Панч".
- А остальные о чем говорили?
- Генри спросил: "Они уже ушли?" - а мой отец ответил: "Да". Мне кажется, никто ни слова не произнес, пока тетя В. не завопила, и тогда Генри удивился: "Это что, пожарная сирена? Мне казалось, пожарные машины ездят с колокольчиками?" Отец отозвался: "Это какая-то женщина". Генри фыркнул: "Как противно!" Тут отец заметил: "Это со стороны лифта", а Генри ответил: "Тогда, значит, это возвращается тетя В.". К этому времени вопли звучали ближе, и Генри, по-моему, повторил: "Ужасно противно!" Но тут отец сказал: "Наверное, что-то случилось" - и быстро вышел из комнаты. Генри заметил: "Она совсем рехнулась! Пошли". И тоже вышел. Моя мать, Фрид и, по-моему, Плюшка были на площадке, а лифт стоял наверху. Стив открыл двери и вышел. И придержал дверь. Тетя В. с воплем выскочила из лифта. Тут начался совершенно невообразимый хаос, и я не помню, что было дальше, да вы и слышали уже про это от других.
- Я бы хотел знать, когда ваш брат решил прибегнуть к вашему уговору.
- Я не хотел… - начал Стивен.
- Заткнись, - оборвал его Колин. - Когда они все стали бегать кругами и звонить докторам и полицейским, Стивен пробормотал, что его тошнит. Я пошел с ним в ванную, там его вырвало. Потом мы отправились ко мне в комнату, и он мне рассказал, как все было. И я ему напомнил, что если что-нибудь стрясется, - вроде вас, сэр, - то наш уговор остается в силе. Стивен ответил, что не хочет меня впутывать, но я, конечно, и сам впутался, как вы уже знаете. Вот и все.
- Спасибо, - ответил Аллейн.
Колин закурил сигарету.
- Наверное, теперь я могу рассказать, что случилось в лифте, - предложил Стивен.