- Вы имеете в виду "Вечный курьер монархии"? - тенор высокомерно задребезжал. - Это, правда, не входило в круг моих обязанностей, но, насколько мне известно, журнал ведь вышел в свет.
- Вышел один раз. Жалкая фитюлька на четырех страницах. Вы уверены, что она стоила шестидесяти тысяч?
- Я в таких делах не сведущ, но, в общем, считаю вполне возможным. Надо же было купить бумагу, а это совсем не дешево. Наконец, нужен был хотя бы один редактор. Все это стоит денег, не правда ли?
- Я уже слышал это "редактор". В единственном номере редактором значился небезызвестный вам Ганс фон Гиммельройт. Видимо, этот господин мог работать лишь при фантастическом жалованьи. Ну хотя бы это должно было остаться в книгах!
- Безусловно, если б я только знал, где они?
- Отговорки, пустые отговорки, - вскипел Крафт. - В конце концов, я не с неба свалился и могу представить, почему исчезли документы!
- Они вовсе не исчезли, - сказал виконт, - только я не могу их найти.
- Какая же, черт возьми, разница!
- В логике вы, боюсь, не сильны, - спокойно издевался виконт.
- Чтобы понять, почему "Курьер" вышел только раз, у меня логики хватит. Деньги кончились, не так ли?
- Понятия не имею, мой дорогой… или, нет, подождите-ка, ну, конечно, припоминаю, что-то было там с рекламой. А что такое журнал без рекламы? Но ведь она стоит сумасшедших денег.
- Да ну! - с иронией произнес доктор.
- Не забывайте про накладные расходы…
- Не забуду. Думаю, что основная часть денег ушла на разнообразные расходы.
- Для бургомистра вы весьма сообразительны, господин Крафт, - со смешком заметил виконт.
- Так, а не будете ли вы добры объяснить, куда делись вот эти семьдесят пять тысяч марок? Что предназначались для поддержания духа дворян, находящихся на территориях, подвластных коммунистам.
- Блестяще сформулировано, - веселился виконт. - Насколько я понимаю, эти деньги должны были не столько укрепить дух субъектов, по разным причинам застрявших на той стороне, сколько укрепить там очаги с западной ориентацией.
- Это к делу не относится.
- Относится, уважаемый доктор. Ваши побудительные мотивы далеко не так возвышенны, как вы хотите представить их.
- До сих пор предполагалось, что у нас и у Европейского движения за монархию те же цели и те же идеалы.
- О, конечно, конечно! - с воодушевлением откликнулся виконт.
- До недавнего времени я тоже так думал, невзирая на возникавшие сомнения.
- Ну, а теперь?
- Мы все более затрудняемся вас понимать.
- Уж не подозревают ли нас в связях с коммунистами?
- Глупости. Политическая ориентация ведущих деятелей движения, в том числе ваша, никогда не вызывала сомнений. Но существуют другого рода подозрения…
- Чрезвычайно любопытно.
- … что наши политические цели кое-кем используются для наполнения своих карманов.
- Это клевета! - заблеял виконт. - Как вы смеете!
- Я говорю лишь о подозрениях, - Крафт сразу сбавил тон. - И вы легко можете их развеять, показав книги учета.
- В данный момент у меня нет этих книг, - сухо ответил оскорбленный виконт. - Но постараюсь, чтобы они были. Это я вам обещаю.
- Вы очень любезны, но, к сожалению, - развел руками Крафт, - мне недостаточно обещания. Необходима твердая гарантия, что я получу все сведения завтра же.
- Но почему так срочно?
- На днях мне самому предстоит отчитываться перед вышестоящими учреждениями. А затем, с соответствующими гарантиями на руках, я думаю, мы сможем подождать реализации хотя бы части выделенных вам средств.
- Понимаю, но….
- К сожалению, больше ждать не могу, - перебил доктор. - Вы должны оценить мое долготерпение. Хотя вас это и не интересует, но для меня вопрос связан с продвижением по службе и, соответственно, членством в бундестаге. Потому я должен действовать только наверняка.
- И это значит?
- Это значит, что завтра в полдень вы передаете мне книги учета. От всей души желаю вам их найти. Если не найдете, то я буду вынужден обратиться в местную прокуратуру и просить, чтобы дела правления ЕДМ были тщательно проверены.
- Вы серьезно?
- Абсолютно.
- Дайте мне хотя бы три дня.
- Невозможно, я сожалею…
- Два дня!
- Исключено! С удовольствием пошел бы вам навстречу, хотя, признаться, тут явно нечисто. Но, дорогой мой виконт, не могу же я из-за вас рисковать карьерой!
- Ну, если так, то… герр доктор, а вы подумали о том, что если нас, то и вас?..
- Не понимаю.
- Вообразите на минуту, что искомой документации не существует в природе. А между тем именно вы были рекомендателем ЕДМ и его политическим гарантом, как вы сами признаете. Значит, ответственность…
- Заблуждаетесь, виконт, - отвечал доктор с превосходством и даже иронией. - Во-первых, я всего-навсего выполнял свои обязанности, поскольку мне поручается выявлять и поддерживать отдельных людей, организации или общественные объединения, которые твердо верят в идеалы Запада и тем самым противостоят и противодействуют распространению коммунистической опасности. Не станете же вы отрицать, что Европейское движение за монархию стоит именно на таких позициях. О том же, между прочим, заявил на первых страницах и пресловутый "Курьер монархии", не говоря уж об Уставе ЕДМ.
- Против этого трудно что-либо возразить, - сказал виконт.
- Во-вторых, я никогда не скрывал своих сомнений относительно политической эффективности Движения, но и не считал их настолько серьезными, чтобы отказать Движению в финансовой помощи. И, наконец, третье. В случае необходимости, дорогой виконт, я могу сослаться на то, что именно от меня исходит требование проверки ваших дел - в связи с тем, что мои сомнения в значительной мере усилились. Как видите, мой дорогой, мне бояться нечего. Или я доказываю с помощью ваших отчетов, что отпущенные вам средства пошли на серьезное дело, и расходы, таким образом, вполне законны, или я разоблачаю все это жульничество. Так или иначе, но моя карьера не пострадает.
- Так, - произнес после паузы виконт. - Так. И вам… м-м… не стыдно?
- Нет. Теперь, надеюсь, все ясно. Даю срок до утра. Чтобы книги отчетов были.
- Ну, а если я признаюсь, что таких книг вообще не существует?
- Но ведь вы только что уверяли…
- Это вранье. Мы никогда никакого учета не вели.
"И это вранье, - проворчала Афродита в своем гардеробе. - Побочные доходы, например, очень даже хорошо учтены, и документация хоть куда".
- Дело в том, - вещал далее виконт, - что все пожертвования, которые к нам поступали, баронесса расходовала по своему усмотрению. И главным образом на себя. Что вы на это скажете?
- Скандал, - выдавил из себя Крафт после потрясенного молчания. - Ведь я же чувствовал, что здесь нечисто. Ну, это вам дорого обойдется, виконт.
- Сомневаюсь, - холодно ответил виконт.
- Вы что, - задохнулся доктор, - вы думаете, что я так просто все это проглочу?
- Так будет лучше для вас и для нас, - совсем заледенел виконт.
- Да вы не в своем уме, милейший. Я сейчас же сделаю заявление насчет ваших… вашего разбоя! Даю честное слово! Нет, вы только подумайте!..
- Вы ничего не сделаете, Крафт, - зловеще проблеял виконт. - Вы будете вести себя очень тихо.
- Хотел бы я поглядеть!.. - заорал было доктор Крафт, но вдруг замолчал.
- Потому что живым вы отсюда не уйдете, вы, ничтожество. Вы слишком далеко зашли.
- Не делайте глупости, спрячьте эту штуку. Ведь я совсем не то имел в виду! - голос доктора прыгал и ломался.
- Я никогда не делаю глупостей.
Беседа приняла столь острый оборот, что Афродита, истомившаяся в духоте, торопливо отодвинула бархат и почти высунулась из своего убежища. Но ее опередило негромкое "паф", исторгнутое пистолетом виконта и навсегда прервавшее многообещающую карьеру Непомука Крафта. Она увидела, как доктор склонился в изящном поклоне, а затем глухо шмякнулся на ковер.
Виконт деловито отвинтил глушитель и сунул его с пистолетом в карман. Он был абсолютно спокоен. Поднялся из-за стула, шагнул к телу Крафта, ногой перевернул его на спину и внимательно вгляделся. Потом подсел к телефону, взял трубку, не спеша набрал номер. Афродита машинально сконструировала его для себя. У нее получилось 7-81-89-45. Некоторое время виконт ждал, затем ему ответили.
- Это я, Мишель, - заговорил виконт по-французски. - Дело сделано, моя королева.
"Королева? - удивилась Афродита. - Вот не думала, что у такого зверя может быть дрессировщица".
………………………….
- Да, нет. Пришлось его прикончить.
………………………….
- Ничего нельзя было сделать, поверь мне. Он хотел напустить на нас прокурора и все прочее.
………………………….
- Мне просто ничего не оставалось, моя королева.
………………………….
- Здесь, передо мной.
………………………….
- Разумеется, нельзя оставлять.
………………………….
- Это я и хочу у тебя спросить.
………………………….
- Ага! Что ж, неплохая идея… Нет, слишком опасно. Лучше дождаться ночи… Честное слово… В порядке… О чем ты говоришь? Деньги? Смешно, этого типа только его карьера заботила… Да нет, в таком случае он все равно бы… Ну да, конечно, так лучше… Ну вот, видишь… Отлично, моя королева… Конечно, я буду осторожен… Немедленно выезжаю.
Виконт положил трубку, вздохнул облегченно, промокнул прозрачным платком лоб. Покосился на труп, затем решительно встал и вышел, плотно прикрыв дверь. Через некоторое время раздался шум удаляющегося кадиллака.
Кто полагает, что после этих в известной степени драматических событий Афродита сразу бросилась в полицию, тот сильно ошибается. Покинув злополучный дом, она первым делом заскочила в ближнюю кондитерскую, заказала три венских тортика со взбитыми сливками и принялась за них со страшным аппетитом. Инспектор Гельмут Баллер был, кажется, недалек от истины, когда утверждал, что у этой девицы вовсе нет нервов.
10
- Куда же все-таки запропастился этот субъект? - Гельмут Баллер ерзал и нервно почесывал себе нос.
- А я-то думала, что вы терпеливый человек, - общительно откликнулась Афродита, явно напрашиваясь на разговор.
- Хорошо, хорошо, - покорно согласился Баллер. - Естественно, ведь когда-то он все-таки вернется к себе.
Оберинспектор, Афродита и еще два сотрудника кельнской полиции находились в черном мерседесе, который стоял на углу в очень удобной позиции - отсюда был отлично виден дом виконта.
Другая машина - со Шмидхеном и тремя другими полицейскими - стояла на противоположной стороне. Между тем стало совсем темно. Афродита с усилием подавила зевок. Скука одолевала и ее соседей.
…Баллер был изрядно ошарашен, когда Афродита сама, добровольно и без всякого предупреждения возникла вдруг в его кабинете. Что поделаешь, не могла она отказать себе в удовольствии полюбоваться такой вот немой багрово-выпученной сценой. Считайте это маленькой местью девицы с нефотогеничной внешностью. Конечно, было бы вежливее договориться о предстоящем визите по телефону. Тем более, что сразу после оргии в кондитерской Афродита зашла на почту и оттуда провела несколько телефонных разговоров, в том числе со своим папá. Кроме того, она позвонила на виллу графа делла Скала и убедилась, что пугливое сборище все еще там. И после этого, разными закоулками и переулками, избегая больших улиц и общественного транспорта и прикрывая лицо своим большим носовым платком, она добралась до полицейского управления.
Придя в себя, инспектор был попросту оскорблен самоприводом преступницы, затем, подумав, торжествующе надулся, затем снова обиделся и, наконец, решил принять неприступный вид. После мучительного размышления он отказался от мысли надеть ей наручники, хотя на этом настаивал взволнованный Шмидхен. Но на всякий случай в кабинет были вызваны еще двое полицейских, вставших по обеим сторонам француженки. Только теперь ей было предложено сесть, и Гельмут Баллер обратился к ней едва ли не отеческим тоном:
- Весьма благоразумно, мадемуазель, что вы пришли добровольно. Рано или поздно мы так или иначе настигаем каждого нарушителя закона.
- Приберегите это для беседы со школьниками, - насмешливо сказала Афродита. - И лучше навострите-ка звукоуловители. Я вам сейчас кое-что выдам.
- Весьма-весьма приятно, мадемуазель, - тянул свое инспектор. - Чувствуйте себя свободной в признаниях, даже самых тяжелых. У нас есть опыт, поверьте. У вас станет удивительно легко на душе…
Фыркнув, Афродита вытащила из кармана и положила перед инспектором конверт - из тех, что были обнаружены в папке деловой переписки ЕДМ.
- Что мне с этим делать? - он старался сдержать недовольство, так как на днях, на лекции полицейского психолога, слышал, что преступника, желающего повиниться, не следует туркать.
- Так что же мне с этим делать? - спросил он снова и почти ласково.
- Читать.
Гельмут Баллер опять вспомнил про психологию и решил доставить мадемуазель удовольствие. Вынимая бумагу из конверта, он, однако, заметил:
- Хочу думать, дитя мое, что здесь не содержится насмешки над э-э…
- Да что вы, напротив, я хочу помочь раскрыть убийство.
- Так начинайте же!
- А я уже начала, инспектор. Мы не сдвинемся с места, пока вы не прочтете это письмо.
Оберинспектор глубоко вздохнул:
- Ну, так и быть. Хотя не могу понять, какая связь у делового письма с убийствами. Здесь баронесса, ваша тетя, от имени правления Европейского движения за монархию благодарит за добровольное ассигнование 10 000 марок. Гм, кого? Правление кефирного объединения. Баронесса обещает также, что просьба об использовании на кефирных наклейках дворянского герба будет как можно быстрее рассмотрена. Это все. Совершенно нормальное письмо.
- Взгляните на дату.
- 1 июня 19… года, - прочитал Баллер.
- Теперь смотрите, кто подписал письмо и чьей рукой написан адрес на конверте.
Оберинспектор, словно загипнотизированный, уставился на бумагу, затем уронил ее на стол.
- Но это же мистика! - воскликнул он.
- Отчего же. Все вполне осязаемо, - сказала Афродита. - Адрес заполнен баронессой. Она как обычно вместо полного имени и титула поставила сокращенное МФГБ. И в письме стоит ее подпись. И все собственноручно, не так ли?
- Но это же чушь! - забыл про психологию инспектор. - Первого июня баронесса была уже на том свете. Я же сам ее видел. То есть я ее тут видел. Никаких сомнений.
- Все правильно, - сказала Афродита. - Баронесса была убита в ночь с 29 на 30 мая. А первого июня она пишет письмо.
- Если это не подделка.
- Оно подлинное. Достаточно позвонить в кефирное правление, в Карлсруе. Что я, между прочим, уже сделала, инспектор. Письмо поступило туда утром третьего июня. И с подписью баронессы. Это вы легко установите.
- Что я и сделаю, - инспектор вручил письмо Шмидхену и приказал проверить.
Афродита улыбалась. Она была довольна началом.
- Итак, мы все это уточним. А пока хотелось бы знать, как это письмо попало к вам?
- Нашла, - соврала Афродита совершенно спокойно.
- Расскажите это своему скорпиону.
- Ну, возможно, я не совсем точно выразилась. Но вы помните поминальный ужин по баронессе?
- Еще бы, четвертое убийство.
- Совершенно верно, - на секунду Афродита как бы скорбя прикрыла ладонью глаза. - Бедняга граф фон Хазенталь. Вы, инспектор, легко можете представить себе суматоху, какую вызвала его смерть. Тут-то он и потерял письмо.
- Кто?
- Виконт де Бассакур, разумеется. Я же сидела рядом с ним.
- И вы его припрятали?
- А что мне было делать, скажите на милость? Виконт поспешил на помощь графу. Что мне было делать с письмом, спрошу я вас?
- Ну, вернуть виконту.
- Да, но меня же похитили, - выпалила Афродита и с удовольствием увидела, как у Гельмута Баллера отвалилась нижняя челюсть.
В течение последующих пятнадцати минут челюсть продолжала периодически отваливаться, пока Афродита не выложила все, что было, по ее мнению, необходимо выкладывать. Умолчала о мощном шантажном промысле баронессы, резонно полагая, что инспектор, живой человек, не вынесет всего этого зараз. Тут, пожалуй, нужна разумная дозировка. Напротив, она старалась выразительнее оттенить роль виконта де Бассакура, который, как она утверждала, был инициатором ее похищения. Но чтобы шантаж не оторвался все же от тетушки, Афродита довольно правдиво сообщила о мотивах злополучного похищения. Оберинспектора так поразило услышанное, что он еле кивнул в ответ на рапорт вернувшегося Шмидхена. Он растерянно бормотал:
- Похищение… шантаж… я надеюсь… в ваших интересах… вы все сможете доказать?
- Не знаю, - пожала плечами Афродита. - Все зависит от того, заговорит ли Валентин Кальбе. Думаю, что предпочтет молчать. Кому захочется обвинять самого себя.
- В таком случае история с похищением не стоит ломаного гроша. Может быть, она вообще придумана?
- Я лишь отвечала на вопрос, почему я не вернула виконту письмо, инспектор.
- Да, да, письмо, - Баллер хлопнул себя по лбу. - Не знаю, что и думать…
- Да все просто, - сказала Афродита, - одно из двух: баронесса первого июня была жива…
- Чепуха! - перебил Баллер. - Я твердо знаю, что она была мертва, я вообще хорошо знаю, кто мертвый, а кто живой.
- …или кто-то подделал ее подпись.
- Вот это, пожалуй, скорее, - задумался инспектор.