Лола позвонила в телефонную справочную. Ей объяснили, что в Тринадцатом округе проживают два Арсено, и оба они - в закрытом списке телефонных абонентов. Она позвонила лейтенанту Бартельми и попросила его по своим каналам связаться с Франстелекомом и органами социального обеспечения, а также поискать информацию о дорожных штрафах на имя мадам Арсено, матери Брэда, или даже Брэдфорда, с той же фамилией, проживающей в Тринадцатом округе, а возможно, в окрестностях Толбьяк-Корвизар.
Лола предложила Ингрид нанести визит сестрам Милосердия. Они поднялись по улице Толбьяк и вскоре заметили вход в монастырь. Монахиня-привратница окинула беспокойным взглядом Зигмунда и Ингрид, но при виде респектабельной Лолы тут же согласилась позвать сестру Маргариту. Ингрид объяснила Зигмунду, что ему придется подождать в холле.
- Этот пес выполняет все, что прикажет ему моя подруга, - заверила Лола встревоженную монашку. - Да-да, сами увидите. Просто поразительно.
- Но у нас даже некуда его привязать. Вы уверены, что…
- Что он будет паинькой, да-да. К тому же вам, наверное, знакома цитата из Вилльмеца?
- Увы, нет, мадам.
- "Не держите собаку на поводке, если хотите сохранить ее привязанность".
- Нет, этого я не знала, но вы и вправду уверены…
- А вот эта пословица - прямо из Персии: "Ласковым словом можно и слона на волоске водить". Я уверена, что у вас найдутся ласковые слова, сестра.
Наконец-то Лола заставила ее улыбнуться. Завязалась непринужденная болтовня о животных всех мастей. Их прервало появление еще одной монахини. Подруги последовали за ней по лабиринту, где витали запахи капусты и мастики, а стены украшала череда портретов служителей церкви: кардиналы с суровыми лицами, утопающие в роскоши, миссионеры, обращающие в христианство далекие жаркие страны, экзальтированные монахини. Только три последние картины выбивались из общего ряда. На всех был изображен дворянин в нарядном мирском костюме, румяный, с блестящим взором и непокорной белокурой гривой, стянутой лентой. В конце коридора их ждала строгая монахиня, за плечами у которой, похоже, было не меньше семидесяти весен. Спина у нее была согнута, а руки изуродованы артритом, но взгляд сохранил твердость стали. Так что Лола не стала щеголять перед ней ни цитатами, ни просроченным удостоверением, а просто изложила ей цель своего визита.
Мать-настоятельница знаком предложила им войти. Лола увидела великолепное собрание старинных изданий. Над камином, в котором можно было бы зажарить быка вместе с рогами, она узнала все того же улыбающегося дворянина. На портрете он был изображен во весь рост рядом со столом, украшенным экзотическими фруктами и листьями. На заднем плане команда с помощью грузчиков снаряжала каравеллу. Лола миновала вольтеровское кресло, на котором валялись плед и книга, обернутая в крафтовскую бумагу. Паскаль или Блаженный Августин, предположила Лола, пока сестра Маргарита усаживалась за секретер, который она, надо думать, раздобыла у первоклассного антиквара. Монахиня указала на два кресла и подождала, пока ее гостьи усядутся, прежде чем сухо произнести:
- Ваше знакомство с этим Мореном-Арсено никак не оправдывает независимое расследование, которое вы затеяли.
- Я бывший комиссар полиции, - спокойно возразила Лола.
- И тем не менее!
- Когда я была подростком, двое мужчин пытались меня изнасиловать, - бросила Ингрид. - И не подмогни мне Брэд, я сейчас не докучала бы вам в этом распрекрасном кабинете, отвлекая вас от важных дел. Вы должны нам помочь, ваше высоко-настоятельство! У Брэда сердце большое, как вся ваша обитель, и мы страшно за него беспокоимся.
Ингрид сидела слишком далеко, чтобы Лола могла как следует врезать ей по лодыжке, поэтому пришлось просто испепелить ее взглядом. Но американку уже во весь опор несло по бескрайним прериям чувств, и обуздать ее не было никакой возможности. Лола уловила едва заметную перемену в лице монахини. Теперь мать-настоятельница была не просто раздосадована, а категорически не согласна с Ингрид.
- Вы не верите словам моей подруги о том, что Брэд ее спас? - спросила Лола.
- Прошу прощения! - процедила оскорбленная в лучших чувствах монахиня.
- А ведь вам бы следовало уважать тех, кто не боится быть откровенным. Откровенность нынче не в цене.
- Дело в том, мадам, что я как раз высоко ценю откровенность. И мне неприятно сообщать вам о том, что ваш друг лишен этой добродетели.
- О чем вы?
- Ну, если вам так хочется знать, этот человек - вуайерист! Он воспользовался простодушием Ромена, чтобы проникнуть в наш сад, и бесстыдно подглядывал за Лу Неккер со своего насеста.
- Насеста?
- Обрезая наши каштаны, он подсматривал за девушкой.
- Вы видели это собственными глазами?
- Как сейчас вижу вас, и из этого кабинета.
Мать-настоятельница поднялась и резким движением отдернула тяжелые шторы. Лола подошла к окну из которого открывался вид на два безупречно подстриженных каштана и мастерские художников.
Молодой человек курил, облокотившись о подоконник, смешливая девушка позировала фотографу - похоже, она успела перебрать какого-то запрещенного законом вещества, из-за широких окон доносился жесткий рэп. Между религиозной и художественной общиной ощущалась заметная дисгармония.
Телефонный звонок прервал размышления Лолы. Сестра Маргарита вступила с кем-то в оживленный разговор о монастырском хозяйстве. Лола взглянула на Ингрид. Едва сдерживаясь, та в упор смотрела на монахиню. Лола шепотом попросила ее успокоиться и направилась к библиотеке, где обнаружила множество старинных трудов по ботанике. Подойдя к картине, она прочитала надпись на медной табличке: "Луи-Гийом Жибле де Монфори, 1745–1794". Уютное кресло, камин и улыбка щеголеватого дворянина в этом просторном строгом кабинете напоминали о радостях жизни. Не удержавшись, Лола схватила книжку и улыбнулась при виде названия. Тут она услышала, что сестра Маргарита завершила разговор.
- Сударыни, я вынуждена прервать нашу беседу. Меня призывают мои обязанности.
- Мы все понимаем, матушка, и благодарим за то, что вы согласились нас принять, - ответила Лола самым нейтральным тоном, не сводя глаз с разъяренной Ингрид.
Монахиня, которая привела их сюда, ожидала за дверью. Они пошли с ней к выходу, и Лола, воспользовавшись извилистостью пути, расспросила ее о том дворянине. Выяснилось, что это был великий ботаник, ученый с душой авантюриста, благодаря которому в Европе появились многие ценные растительные виды.
- Эти строения принадлежали ему, - уточнила монахиня. - Он разместил здесь свои покои, лабораторию и даже торговлю пряностями. Сад, теплица - дело его рук. Вернее, то, что от них осталось.
- Даже сейчас это истинное чудо.
- Сад Луи-Гийома Жибле де Монфори, когда его только разбили, был в четыре раза больше.
- А почему повсюду его портреты?
- Он предок сестры Маргариты.
- Монастырские постройки принадлежат вашей матери-настоятельнице?
- Теперь уже нет. После смерти своих родителей сестра Маргарита передала их в дар Ордену.
- Почему же сейчас все продают?
- Не знаю, мадам. Решения принимаются в высших сферах.
Лоле не удалось узнать, имелись ли в виду небесные сферы, - слишком энергично двигалась Ингрид. Оказавшись на улице, американка дала волю гневу, за которым беспокойно наблюдал Зигмунд, в то время как Лора оставалась невозмутимой.
- Настоятельница! Настоятельница! Нет в этой матери Маргарите ничего наставительного. Она невыносная. И не смей поправлять мой французский!
- Да ты все правильно говорила. Конечно, не считая слова "подмогнуть".
- А вот хочу и буду говорить "подмогать", раз мне так нравится! Отличное слово!
- Договорились. Но что касается психологического портрета сестры Маргариты, ты бы все же сбавила тон.
- Sister Margarita противная, как капустный сок.
- Ты перегибаешь палку.
- Коридоры провоняли капустой. Просто нечеловечная обстановка.
- Мастикой там тоже попахивало. Ничуть не меньше. К тому же сестра Маргарита отдыхает, украдкой почитывая "Код да Винчи". И она не устояла перед соблазном украсить суровую обитель развеселыми портретами своего соблазнительного предка. Понимаешь, люди не бывают такими монолитными, как может показаться.
- А что такое монолит?
- Это вроде менхира.
- Вот-вот! Мать-настоятельница - худший из менхиров. Читает она "Код да Винчи" или нет!
- Главное - продвигаться вперед. Даже если путь к истине усеян шипами.
- Назвать Брэда вуайеристом! What a fucking story!
- Давай-ка навестим художников. Так мы проветрим мозги.
8
- Ну а я вам расскажу совсем другую историю, - объявила Альберта, в последний раз ударяя палочкой по малому барабану.
Ингрид, Лола и Зигмунд только что познакомились с перкуссионисткой и ударницей "Вампиреллас", группы Лу Неккер, и она согласилась сообщить им свое мнение о россказнях сестры Маргариты.
- Для начала учтите, что она нас на дух не переносит. Ее воротит от нашего стиля, образа жизни, а больше всего - от нашей музыки.
Огненно-рыжая Альберта была одета в футболку, густозаселенную героинями манги, черную кожаную мини-юбку, рваные колготки сеточкой и фиолетовые мартенсы. Макияж придавал ее лицу мертвенную бледность, а глазам - керамический блеск, губы и нос украшал пирсинг. Яснее ясного, что у монахинь обители Милосердия и племени "Вампиреллас" представления о приличной одежде и духовных ценностях сильно разнились.
- Бернар сидел на своем каштане, обвязавшись веревкой, с пилой в руках, и пялился на нас. Пусть так. Но кто поступил бы иначе? Я не удивилась бы, обнаружив, что на дереве гнездится пятнадцать мужиков, развесивших уши, как слоненок Дамбо.
Лола и Ингрид вопросительно приподняли брови.
- Мы репетировали с распахнутыми настежь окнами. Угарный кусок, который Лу написала в припадке безумного вдохновения. Ее пальцы порхали по "гибсону", она была словно в трансе, а голос звучал, как никогда, пронзительно. Я лупила по барабанам, а Кармен пилила на басу. Мы были…
Альберта замолчала и уставилась в пустоту. Потом бросилась на один из матрасов, разбросанных по цементному полу, и разрыдалась. Ингрид опустилась рядом на колени и обняла ее. Рокерша не противилась и выплакалась от души. Лола подошла к окну и представила, как толстяк в костюме садовника сидит на ветке и наслаждается лучшим концертом в своей жизни. Она заметила движение за одним из окон напротив. Это было в кабинете сестры Маргариты.
Альберта уже успокоилась. Ингрид дала ей бумажные носовые платки и угостила завалявшейся в кармане резинкой. Благодарно взглянув на нее, рокерша приняла и то и другое.
- Вот так Лу и Бернар подружились, - продолжала она, хлюпая носом. - Классным людям нравилась Лу. Я в жизни не видала другого такого терпимого и креативного человека. Ее все вдохновляло. Даже завывания добрых монахинь.
- Разве добрые монахини воют? - заинтересовалась Ингрид.
- А ты и правда прикольная. Случайно, не музыкантша?
- Нет, я массажистка. И танцовщица.
- Так я и думала! А в каком стиле?
- Стриптиз. В "Калипсо", Пигаль.
- Мы с подружкой обожаем смотреть стриптиз. Только не говори мне, что ты та самая Габриелла Тижер Пламенная!
- Yes, it's me, dear!
- Прости, в этих тряпках тебя и не узнать. Да еще без твоей рыжей гривы.
Не удержавшись, Лола возвела очи к небу. Впервые хоть кто-то согласился с Ингрид, сочтя ее раздевания художественным танцем. Она дала девушкам пощебетать по душам, прежде чем вмешаться в разговор:
- Хотелось бы мне знать, почему Лу нашли в Монсури.
- Потому что она там часто бывала, - ответила Альберта. - Занималась тай-чи.
- Обычно это делают в группе.
- Лу не нравились группы, конечно, кроме нашей. Она уединялась среди зелени. Рано утром.
- С открытием парка?
- До открытия.
- А как?
- Перелезала через решетку и забиралась в свой заросший кустами уголок. Чтобы никто не мешал ей заниматься китайщиной. И чтобы сочинять песни. Лучшие наши вещи осенили ее в парке на рассвете. Ты мне не веришь?
Лола только поморщилась.
- Знаю я, о чем ты думаешь! Пусть мы готы и играем рок, это еще не значит, что мы пьем, ширяемся и ведем ночную жизнь. Лу была ранней пташкой.
- Только не нервничай. Лу была ранней пташкой. Вот и отлично.
- Я и не нервничаю. Просто объясняю. Понимаешь, здесь, в общине, жизнь бурлит, порой даже через край. Всегда полно народу, шумно. К тому же сестра Маргарита не пускала нас в сад. Послушать ее, так мы дикарки, не способные ценить красоту. Надо же такое придумать. Если бы она позволила Лу заниматься тай-чи в монастырском саду, ничего бы не стряслось. Так ведь нет, рай не для живых. Мы здесь для того, чтобы страдать. Прикинь, как она рассуждает?
- Лу участвовала в защите мастерских?
- Еще бы! Она-то и придумала ЦИЖ.
- Центр искусств Жармона?
- А ты соображаешь, когда захочешь. Даже приятно. Сама видишь - если кто и хотел вырвать сад из лап подрядчиков, так это Лу, а вовсе не мать-настоятельница.
Их прервали громкие крики и топот. Альберта и бровью не повела. Зигмунд насторожился. Лоле послышалось лязганье железа и пронзительные вопли. Некоторое время ничего не происходило, затем бешеная девица с цыганской шевелюрой ворвалась в студию с тонкой тростью наперевес. Лола отступила на шаг, осознав, что это шпага-трость. Зигмунд вытянул к ней морду и подошел к Ингрид, готовый ее защитить. Воительница была такой же высокой, как американка, но на вид на ней было килограммов на двадцать побольше мускулатуры. Одета она была в редингот, словно снятый с кучера времен Луи-Гийома Жибле де Монфори, бордовые панталоны, слишком туго ее обтягивающие, и ботфорты из пластика.
- Двоих уложила! - возвестила она победно.
Заметив бумажные платки Ингрид, она вытащила из пачки один, чтобы протереть клинок. Затем убрала его обратно в трость и бросила в угол. Рухнув на матрас, она принялась разглядывать гостий и далматинца.
- Это Кармен, - объяснила Альберта. - Наша басистка.
- Ага, и я только что уложила двоих, - повторила вновь прибывшая. - Двоих!
- Крупных? - спросила Альберта.
- Довольно крупных для грызунов. Но не слишком - для крыс.
- Rats! Please, no!- завопила Ингрид.
Басистка насмешливо глянула на нее, прежде чем утратить к ней всякий интерес. Она подобрала валявшийся на матрасе журнал "Метро" и погрузилась в чтение. Лола встряхнула Ингрид, чтобы привести ее в чувство. Обычно американка была отважна, словно бешеный пират, но грязь и миазмы неизменно потрясали ее нервы до самых оснований.
- Да уж, с тех пор как "Батикап" задумал прибрать к рукам механические мастерские Жармона, мы постоянно натыкаемся на крыс и использованные шприцы, - заметила Альберта. - Ни с того ни с сего.
- То есть подрядчик "Толбьяк-Престиж" запугивает вас, чтобы заставить убраться отсюда?
- Ты все правильно поняла, мадам, - вмешалась Кармен. - Но нас не так-то легко запугать. Верно, Альберта?
- Да уж, нелегко.
- А Лу думала так же? - спросила Лола.
- Не то слово. Лу знала, как действовать. У нее был подход к старику.
- К старику?
- Жерве Жармону, владельцу механических мастерских. Он хоть и древний старик, но молодежь ему по душе. Как и искусство.
- Лу всегда находила с ним общий язык, - уточнила Кармен.
- Когда мы сюда только вселились, старик заявился, чтобы нас выставить, - продолжала Альберта. - Но Лу не сдрейфила, а сумела заговорить ему зубы. Показала студии, объяснила, как важно то, что мы делаем, и упросила предоставить нам эти помещения, пока здание не продадут. Обещала, что здесь не будет ни беспорядка, ни наркоты. Убедила его, что сад следует включить в Список объектов всемирного наследия. А не отдавать на съедение бульдозерам. Старик усек и согласился.
- Но потом на горизонте появился Жильбер Марке, - добавила Кармен. - Настоящая язва.
- А кто он? - спросила Лола.
- Генеральный президент фирмы "Батикап", - объяснила Альберта. - Он вел переговоры с монашками о выкупе их здания. При виде мастерских он тут же учуял золотое дно. Короче, он выкладывает тридцать миллионов евро за монастырь, мастерские и сад, перестраивает их в апартаменты класса "люкс", сад превращает в лужайку и парковку и перепродает все за бешеные бабки.
- То есть втридорога, - уточнила Кармен.
- А если он выкупит только монастырь с садом, окна шикарных апартаментов будут выходить прямиком на студии. И престижность снизится на порядок. Так ведь? - сказала Лола.
- В точку, мадам, - устало вздохнула Кармен.
- Но что за выгода Жерве Жармону дарить мастерские общине, если подрядчик готов выкупить у него недвижимость?
- Сказано тебе: он совсем старый! - заорала Кармен. - Ты что, не догоняешь?
- Хочешь сказать, он уже из ума выжил?
Кармен брезгливо поморщилась и снова уткнулась в журнал. Зигмунд тем временем подобрался поближе и обнюхивал ее сапоги.
- У него и так денег навалом, - усмехнулась Альберта. - Чуть больше, чуть меньше - какая разница в его-то возрасте? Вот он и вбил себе в голову, что затея с Центром искусств Жармона - самое стоящее, что он может сделать, прежде чем сыграть в ящик. И по-моему, он прав.
Возмущенно фыркнув, Кармен вскочила на ноги. Зигмунд поспешно ретировался за развалившееся кресло. Кармен рывком открыла помятый металлический шкаф. На обратной стороне дверцы были крупно выведены десять цифр.
- Телефон старика, - сказала она. - Можешь надоедать ему своими вопросами напрямую.
Лола невозмутимо записала номер. Альберта вышла вместе с ними.
- Вы уж извините мою подругу. Мы все переживаем по-своему. Я чувствую себя как выжатый лимон. А Кармен в бешенстве. Мы потеряли не только лучшую подругу, но и опору "Вампиреллас". Не представляю, что теперь с нами будет.