- Никогда не надо отчаиваться, - подбодрила ее Ингрид. - Мы здесь, чтобы выяснить, кто совершил это жуткое злодейство. К тому же мы куда добротнее, чем майор Дюген со своим прилипалой. Ты в надежных руках!
- Ты хотела сказать, "куда добрее"?
- Ну если тебе так больше нравится.
Лола не смогла удержаться от улыбки. Ингрид рождена, чтобы переделывать на свой лад французский язык и ободрять всех встречных-поперечных.
- А кроме Жильбера Марке, у Лу были враги? - спросила она.
- Я же сказала - ее все уважали.
- А дружок у нее был?
- Она встречалась с Норой.
- В самом деле?
- И что такого?
- Ничего такого. А что потом?
- Кажется, долго это не продлилось. Потом еще Юпитер…
- Художница?
- Художник. Мы с Кармен - лесбиянки. А Лу была бисексуалкой. Это ведь ее право?
- А я и не вижу здесь ничего предосудительного. Кто такой Юпитер?
- Юпитер Тоби - его псевдоним. У него скульптурная мастерская на первом этаже. Если хотите, можем к нему спуститься.
Воспользовавшись предложением Альберты, они осмотрели мастерские. На втором этаже изможденная брюнетка трудилась над большим полотном, изображавшим трио музыкантш на кроваво-красном фоне. Девушка с мертвенно-бледным лицом в центре картины, казалось, истошно кричала. Из ее электрогитары глубокого черного цвета вырывались оранжевые языки пламени.
- Это Нора. Она работает над картиной без передышки. Почти не спит.
- Она рисует "Вампиреллас"? - спросила Ингрид.
- Да, в память о Лу.
- На этой красивой черной гитаре только что играла Кармен?
- Да, на "гибсоне" Лу. Чудо-гитара. Кармен пытается ее приручить. Гриф из черного дерева, черный корпус и адское звучание. Мы даже не знаем, сохранить ли ее на память. Или продать. Она стоит уйму денег.
Лола заметила, что не все помещения заняты.
- После того что случилось с Лу и из-за грязных проделок Марке немало народу съехало, - с горечью объяснила музыкантша. - А ведь ЦИЖ - потрясающая идея.
Они проходили мимо фотостудии. Там был обеденный перерыв. Фотограф и модель ели сэндвичи. Девушка выглядела спокойной и вполне вменяемой. Лола убедилась, что и прежде она была не под кайфом, а просто выполняла указания фотографа. Но для очистки совести она спросила у Альберты:
- Ты можешь подтвердить, что наркота у вас не в ходу? Сама понимаешь, это важно. К тому же я уже не служу в полиции, так что не стесняйся…
- У нас была цель. Мы собрались здесь, чтобы вкалывать. И у нас были свои правила. Строгие правила: соблюдать порядок и никакой дури.
Лоле показалось, что та говорит искренне. И она решила ей поверить. В мастерской Юпитера Тоби было пусто. Три больших деревянных ящика, очевидно, ожидали, когда их заберут. Тут в мастерскую влетела разгневанная Нора и бросилась к Альберте:
- Видала, Юпитер свалил по-тихому?
- Да ты что? А я и не заметила!
- Я узнала, что он подыскал себе мастерскую. А где, не сказал. Но я спросила у грузчиков. Прикинь, он неплохо устроился в Монруже. На бывшей фабрике керамической плитки. Только подумай, целая фабрика ему одному. Я слышала, как они с Лу поцапались, теперь понимаю из-за чего. Смазливый подонок!
- А вы присутствовали при их ссоре? - спросила Лола.
Нора окинула ее подозрительным взглядом, затем вопросительно посмотрела на Альберту. Музыкантша кивнула.
- Я знала версию Лу, - продолжала Нора. - Она называла Юпитера предателем. Мне он не нравится, но готова признать: у него есть талант. Лу считала, что с его уходом ЦИЖ много потеряет. К тому же она воспользовалась его дружбой с сестрой Маргаритой, чтобы попытаться убедить ее отказаться от сделки.
- Скульптор и мать-настоятельница дружили? - удивилась Лола.
- Юпитер умеет втираться в доверие, - отвечала Нора. - Он тебе и мусорщик, и папа римский, меценат и консьерж в одном лице. К тому же он немного смахивает на ботаника, предка сестры Маргариты.
- Монфори?
- На него. Надо сказать, Юпитер сделал немало растительных скульптур и статуэток из разноцветных пряностей. В монастырской библиотеке полным-полно старых книг по ботанике. Юпитер ими бредил. Да и садом тоже. Там есть редкие растения из дальних стран. Между прочим, Юпитер подружился с Болодино.
- А он кто такой?
- Писатель, который сорвал банк. Раньше он тоже здесь жил. До тех пор пока не додумался написать книгу о Луи-Гийоме. Называется "Господин пряностей" - настоящая бомба. И Лу приложила к этому руку.
- То есть?
- Для Центра искусств любая реклама была кстати. Она из кожи вон лезла, чтобы поддержать Болодино. Попросила Юпитера уломать сестру Маргариту, чтобы та предоставила исторические документы. А он отказался. Но Лу удалось раздобыть их самой.
- А как?
- Не представляю. Только знаю, что это было непросто. Без нее "Господин пряностей" не имел бы такого успеха. Получилась бы обычная биография. А вместо этого вышел бестселлер.
- Юпитер уехал из центра из-за ссоры с Лу?
- Вряд ли. Я бы поставила на синдром Болодино. Мастерские Жармона годились во времена тощих коров. Теперь, когда его котировки растут, Юпитер метит выше.
- Мог бы и попрощаться с нами, - заметила Альберта.
- Ну ты размечталась, детка! - бросила Нора на ходу.
Лола взглянула на часы: у нее была назначена встреча с одним из ее прежних осведомителей. Пропускать свидание не следовало: он обещал вкратце рассказать ей о новом поколении изготовителей поддельных документов. Похоже, что все старые мастера ушли на покой.
- Чтобы найти того, кто сделал Брэду фальшивое удостоверение, я должна обновить старые связи. Ты со мной?
- Если ты не против, я еще побуду здесь, - откликнулась Ингрид.
- Как хочешь.
Она подозревала, что Ингрид уже вынашивает несколько грандиозных планов. Поддержать Альберту, укротить Кармен, оценить размах утраченной мечты о Центре искусств Жармона и представить себя на месте Брэда Арсено, который, взобравшись на столетний каштан, изучает вокальную технику рокерши в трансе. Или обойти все студии, приветствуя новых знакомых и отзываясь об их последних шедеврах. А еще, подумала она, Ингрид невольно поддается моему влиянию. Она верит в гнев Кармен и печаль Альберты. Но ей трудно представить, чтобы дружба между готкой из района Бобийо-Толбьяк и садовником из Нового Орлеана выросла, как плод на дереве.
9
- Здравствуйте, мне, пожалуйста, "Кот довинчен".
- Простите?
- Ну, американскую книгу, там еще полно саспенса и наконец-то раскрываются все тайны Ватикана…
Фредерик Анслен улыбнулся и извлек экземпляр из стопки. Под насмешливым взглядом Лолы он протянул девушке пакет с книгой и кассовый чек. Сияющая юная покупательница вышла из магазина.
- Это еще что, вот в прошлый раз у меня попросили "Имя позы", - вздохнул продавец. - А в позапрошлый - "Дьявол несет правду" и что-нибудь про Гарри Постера.
- Прелесть, - заметила Лола.
- Насчет прелести не скажу, но точно обхохочешься. А ты за чем пожаловала?
- За "Господином пряностей" какого-то Болодино.
- Пойду гляну, остался ли он у меня. Я уже столько его продал.
Фредерику Анслену удалось отыскать последний экземпляр.
- Книга-то стоящая? - поинтересовалась Лола.
- Нечто среднее между захватывающим и прекрасно написанным романом и документальной биографией. История мужчины, который добился всего, но потерял любимую женщину. Книга вызвала скандал, который только увеличил продажи. Кажется, уже продано больше ста пятидесяти тысяч экземпляров.
Анслен объяснил, что потомки Жибле де Монфори обвинили Даниеля Болодино в том, что он "запятнал фамильную честь", придав дворянину-ботанику макиавеллиевские черты. Дело дошло до суда. История получила огласку в СМИ, вновь подлив масла в огонь вечного спора о правде и вымысле в литературе. Даниель Болодино ловко выпутался благодаря знаменитому литературному агенту, который нашел для него блестящего адвоката и помог продать американскому продюсеру права на экранизацию.
Лола покинула книжный, зажав под мышкой свою покупку. Она боролась с острым желанием отправиться домой и погрузиться в чтение в компании портвейна пятидесятилетней выдержки, но встреча с осведомителем делала эту мечту неосуществимой. Бывают такие вечера, когда долг важнее удовольствия. И все-таки она решила позволить себе короткую передышку. Зайдя в прилегающее к книжному магазину кафе, она заказала ванильный чай, чтобы проникнуться духом пряностей, и приступила к чтению.
Каждый из нас носит в себе свой идеальный сад. В том, который вынашивал Луи-Гийом Жибле де Монфори, сочетались изящество и роскошь, былая любовь и будущие влюбленности, прохлада и тень. В этом саду, пышном и потайном, сияющем и погруженном во тьму, запахи детских воспоминаний сливались с ароматами далеких и неведомых стран; корнями он уходил в путешествия юного ботаника, которому суждено было долгие годы грезить о нем и целую жизнь взращивать его на благодатной земле Франции.
Собирая растения на Африканском континенте, Луи-Гийом изменился навсегда. Юноша писал о том, как ему открылась "морщинистая темная кора, подобная слоновьей шкуре, древесные соки, похожие на густой ликер". Блистательный юный ботаник в четырнадцать лет отправляется в Африку со своим дядей по материнской линии, капитаном корабля. Тогда он еще не знал, что привезет оттуда двести живых растений и создаст первое иллюстрированное описание баобаба. Ученый в душе, он остается поэтом: его волнуют погребальные камеры, выдолбленные в волшебном стволе дерева, которое торговцы целебными снадобьями почтительно именуют египетским словом "бу хобаб". В самом сердце края, раскинувшегося на берегах Нигера, в чреве этих великанов крестьяне подвешивают трупы своих бродячих музыкантов. В таких природных усыпальницах тела поэтов и целителей - колдунов, которых боятся и почитают, после смерти медленно превращаются в мумии наедине со злыми духами, обитающими там веками…
*
Нагруженная покупками Ингрид поднималась по улице Толбьяк. Она зашла в бакалейную лавку на Мулине и теперь возвращалась в общину. Вдоль тротуара были припаркованы три машины, в них, чего-то ожидая, сидели молодые люди. Внимание Ингрид привлекла их темная одежда и застывшие позы. Им даже не пришло в голову включить музыку, чтобы скоротать время. Она не представляла, как можно вот так торчать в машине без музыки. То, что они сидели как истуканы, заставило Ингрид запомнить номер первой машины.
Она набрала входной код, который узнала от Альберты. Обитатели общины были погружены в работу, и только несколько художников ели лапшу, рассевшись вокруг складного столика. Фотограф со своей музой закрылись, повесив на дверь табличку "Не беспокоить", явно прихваченную из гостиницы. Отложив кисти, Нора издалека рассматривала свое полотно. В вечернем свете девушки на картине будили щемящее чувство.
Лежа на матрасе, Альберта уставилась на клочок фиолетового неба. Полоски света пробивались из-за закрытых ставней в кабинете сестры Маргариты. Ингрид с горечью подумала, как мало времени понадобилось Брэду, чтобы нажить себе врага в лице настоятельницы.
Кармен доигрывала соло на черной гитаре. Что-то грустное и красивое. Ингрид слушала не двигаясь и лишь затем положила припасы на деревянный ящик, окруженный почтенными кожаными пуфами. Она купила продукты для сэндвичей, фрукты, воду и бутылку вина. Кармен бережно поставила гитару на подставку и открыла металлический шкаф. Молча достала посуду и штопор. Наполнив три бокала, протянула один Ингрид:
- Спасибо за жратву и спасибо за вино.
- Не за что.
- Так Брэд Как-его-там, он же Морен, - твой ДРУГ?
- Брэд Арсено.
- Он вроде америкашка. Ты тоже? У тебя чудной акцент.
Ингрид ограничилась кивком. Альберта продолжала лежать, уставившись в никуда.
- Слушай, твоя приятельница - настоящая пиявка, - продолжала Кармен. - Я уж думала, она никогда не отвяжется. На что тебе сдалась бывшая легавая?
- Лола - комиссар полиции в отставке и очень порядочный человек. Единственное, чего она хочет, - помочь мне доказать, что Брэд невиновен.
- Какое там.
- Why?
- Твой приятель не слишком похож на невиновного.
Поставив бокал, Ингрид постаралась взять себя в руки.
- Я-то всегда считала, что он темнит, - продолжала Кармен.
- О чем ты?
- Непонятно откуда взялся, задаром стал помогать старику Ромену. Дальше - больше. Я видела, как он шнырял по коридорам. Надо думать, не из любви к искусству
- Шнырял?
- Вечно что-то вынюхивал. Про крыс хоть знаешь, чего им нужно. А Брэд Как-его-там был темной лошадкой. Я так и сказала легавым. Вообще-то я не стукачка. Но тут такое дело…
- Может, он помогал убираться. Здесь бы не мешало навести порядок.
- Ты хоть и красивее своей толстой подружки, но такой же тормоз.
- Ты бы расслабилась, Кармен, - вмешалась Альберта, вставая.
- Да я уверена, мерзавец Марке нанял Брэда шпионить за защитниками Центра.
- Жильбер Марке, подрядчик "Толбьяк-Престиж"? - спросила Ингрид. - Ты видела его с Брэдом?
- Ничего я не видела - у меня своих дел по горло, и за твоим Брэдом я по пятам не ходила. Только меня не проведешь.
Альберта вынула из кармана нож "Опинель" и молча принялась нарезать сэндвичи с ветчиной. Она приготовила большущий сэндвич для Кармен, средний для Ингрид и маленький для себя. Из монастыря доносились заунывные звуки. Альберта открыла окно, чтобы лучше слышать пение монахинь.
- А хорошо поют, - заметила она, вгрызаясь в свой сэндвич. - В последнем куске, сочиненном Лу, чувствуется то же настроение. Теперь я понимаю…
- Сочиненном Лу и мной, - вмешалась Кармен. - Слова всегда были ее. Но музыку мы писали вместе.
- Не понимаю, какая теперь разница, - вздохнула Альберта.
- Мне бы так хотелось послушать ваши песни, - сказала Ингрид.
- Придется подождать, пока я доберусь до нашей записи. Мы подготовили потрясную вещицу для одного продюсера, знакомого Лу. Ума не приложу, куда она ее задевала.
- Тем более надо начинать все по новой, - бросила Кармен с досадой. - Спустись Лу на пять минут с того света, она сказала бы тебе то же самое.
Альберта только плечами пожала. Комнату наполнил запах свежей зелени. Кармен протянула Зигмунду кусочек ветчины. Поколебавшись, далматинец обнюхал лакомую подачку и осторожно слизнул ее. Понемногу басистка скормила ему треть своего сэндвича. Распробовав его, Зигмунд вытянулся рядом и уткнулся мордой ей в сапоги.
- Что бы ты там ни говорила, - обратилась Альберта к Кармен, - Лу симпатизировала Брэду. А в людях она разбиралась не хуже этого далматинца. Умела распознать порядочного человека.
- Этот далматинец держит меня не за порядочную женщину, а за конкретную дуру. Липнет к моим сапогам, потому что ему по вкусу моя ветчина.
- No way,- возмутилась Ингрид. - У Зигмунда есть голова на плечах. Он не взял бы ветчину у беспорядочной женщины.
- Говорят "непорядочная женщина"! - хором поправили ее Кармен и Альберта.
- Ну да, а еще говорят - падшая женщина и павшая лошадь, и никто не знает, почему!
- Не обижайся, просто так принято, - примирительно заметила Альберта, с одобрением пригубив вино.
Доедали они молча. Ингрид обдумывала сказанное Кармен: она признавала, что рассуждения басистки не лишены определенной логики. В разгар весны, да еще в таком большом парке, как Монсури, работы у Брэда было невпроворот. Что могло его привлекать в саду при обители Милосердия? Наверняка не заунывное пение монашек. И несмотря на несомненный талант "Вампиреллас", он приходил сюда не за тем, чтобы слушать их музыку. Сэм Кук и "Братья Невилл" Брэду Арсено были куда ближе, чем готический рок.
10
Лола поджидала своего информатора в старом бистро на бульваре Ла-Шапель. Погрузившись в чтение, она позабыла о кружке с пивом и не замечала, как за барной стойкой сгущаются облака дыма и все жарче разгораются политические дебаты, не в силах оторваться от захватывающих приключений будущего господина пряностей.
Вернувшись во Францию, семнадцатилетний Луи-Гийом пытается высаживать свои африканские находки в Королевском саду. Его замечает сам Бюффон, управляющий садом, и предлагает место ботаника. Но на месте юноше не сидится. В 1766 году он покидает почетную и выгодную должность и свою прекрасную юную супругу Эглантину де Монсегюр, чтобы отправиться в новое плавание с Филибером Коммерсоном.
Вот уже четыре месяца, как фрегат отплыл из Нанта, а Луи-Гийом Жибле де Монфори неустанно благодарит судьбу. Пусть ему всего двадцать один год и у него мальчишеские повадки, но именно его взял в помощники именитый ботаник Филибер Коммерсон, чтобы исполнить приказ Людовика XV: совершить первое в истории Франции кругосветное путешествие. И во главе экспедиции - сам Луи-Антуан де Бугенвилль.
Молодой человек уединился в каюте, которую делил с Коммерсоном. Тесное пространство уже было загромождено сундуками с книгами по ботанике, зоологии, минералогии и инвентарем, не говоря уже о кое-каком снаряжении астронома Верона. Он открыл свой путевой дневник и продолжил ежедневные записи.
"Я вполне осознаю свою удачу. Из-за того, что прекрасные господа - обитатели полуюта - взяли на борт кучу безделок, дабы с выгодой торговать ими во время стоянок или расположить к себе сливки общества Маскаренских островов,полубак, где теснятся матросы, битком набит не только всевозможной живностью и припасами, но еще и совершенно бесполезными ящиками и тюками, к тому же плохо закрепленными, из-за которых судно того и гляди опрокинется. Несмотря на все эти несносные беспорядки и злоупотребления, недостойные современников философов, все мы, плывущие на "Будёзе", прекрасно понимаем, что вместе переживаем незабываемые мгновения - пересекаем Магелланов пролив…"
Почувствовав на себе чей-то взгляд, Лола оторвалась от книги и посмотрела, кто пришел. Это был ее старый добрый Освальдо: ничуть не похожий на дворянина, полный ноль в ботанике, он зато досконально изучил среду мошенников, подделывающих документы. Со вздохом она положила украшенную колоцинтами закладку в увесистый труд Даниеля Болодино.