- Да так, ничего. Немного пошлялся. Без Билла это было совершенно неинтересно. Встретил двух приятелей, которых знал по Индии, и мы шлялись вместе, но я все время высматривал Билла. Вскоре я их оставил и начал посещать те места, что указаны в туристических буклетах. Некоторые из этих старых зданий довольно-таки красивы. Один такой замок был построен прямо над водой, на каменных арках, так что под ним протекала река. Это было замечательно. В самый раз для графини. Она живет в чем-то таком?
- Нет, - сказал Грант, думая о разнице между Шенонсо и Кенталленом. - Она живет в мрачном, самом обыкновенном доме с маленькими окошками. Комнаты скверные, лестницы узкие, а парадная дверь столь же привлекательна, как окошко для грязного белья. У этого дома есть еще две маленькие башенки на уровне третьего этажа, и в Шотландии это поднимает его в звании до замка.
- Это похоже на тюрьму! Почему она там живет?
- Тюрьма! Да ни одно управление тюрем не позарилось бы на этот дом. В парламент моментально поступил бы запрос по поводу отсутствия света, отопления, санузла, надлежащего сочетания цветов, эстетики и так далее. Она там живет, потому что любит это место. Однако я сомневаюсь, сможет ли она жить там теперь. Налог на наследство так велик, что ей придется продать дом.
- Разве это кто-нибудь купит?
- Не затем, чтобы там жить. Его может купить какой-нибудь спекулянт. Он вырубит деревья и снимет крышу. Должно быть, чего-то он стоит. Крышу им придется снять так или иначе, чтобы избежать уплаты налогов на дом.
- Ха, все разлетается в прах, - заметил Каллен. - А нет там, случайно, рва?
- Нет. А в чем дело?
- Я должен увидеть ров, прежде чем вернусь в ОКЭЛ. - После недолгого молчания он добавил: - Я на самом деле очень беспокоюсь за Билла, господин Грант.
- Да, я вас понимаю.
- Это было очень любезно с вашей стороны, - неожиданно сказал Каллен.
- Что именно?
- То, что вы не сказали: "Не беспокойся, он найдется, живой и здоровый". У меня просто-таки руки чешутся, когда кто-нибудь говорит: "не беспокойся, он найдется". Такого я мог бы и задушить.
Отель в Мойморе был миниатюрной версией Кенталлена, но без башенок. Однако он был чистый прямо-таки до блеска и веселый, а на деревьях, что росли за ним, появлялись листья. В небольшом, выложенном каменными плитами холле при входе Каллен заколебался.
- Я заметил, что в Великобритании люди не приглашают гостей наверх, в свои номера. Может быть, вы хотели бы подождать в салоне?
- Ах, нет. Я пойду наверх. Этот обычай идет просто от того, что салоны в наших отелях находятся так близко от номеров, что нет необходимости подниматься наверх.
Номер Каллена был с фасада, с видом на поля, реку и холмы позади них. Профессиональным взглядом Грант заметил поленья, сложенные в готовности у камина, и желтые нарциссы на окне. Да, у Моймора был такой уровень. Но, несмотря на это, сознание Гранта было всецело поглощено Калленом. Парень прервал свой отпуск и приехал в глухомань Каледонии, чтобы отыскать друга, который столько для него значил. Дурное предчувствие, от которого Грант не мог избавиться, росло в нем с каждым их шагом по пути в Моймор и теперь переполняло его просто-таки до омерзения.
Каллен вытащил из чемодана шкатулку для писем, поставил ее на туалетный столик и открыл. В ней было все что угодно, за исключением того, что необходимо для писания писем. Среди стопки бумаги, карт и буклетов туристических бюро были два кожаных предмета: записная книжка с адресами и бумажник. Из этого бумажника он вытащил фотографии и стал просматривать портреты улыбающихся женщин, пока не нашел того, что искал.
- Вот, пожалуйста. Я боюсь, что она скверная. Знаете, это просто любительский снимок. Сделанный, когда мы всей толпой были на пляже.
Грант взял фотографию почти что с неприязнью.
- Вот это… - начал Тэд Каллен, показывая рукой.
- Нет, минуточку! - сказал Грант, удержав его. - Разрешите, может быть, я кого-нибудь узнаю.
Он внимательно пригляделся к дюжине молодых мужчин, сфотографированных на веранде какого-то пляжного павильона. Они стояли, сгрудившись вокруг лестницы с поломанными перилами, в разных стадиях обнаженности. Грант быстрым взглядом окинул их смеющиеся лица и ощутил огромное облегчение. Никого из них он никогда…
И тогда он увидел мужчину на самой нижней ступеньке.
Он сидел, с ногами, вытянутыми на песке, с закрытыми глазами, обращенными к солнцу, и с несколько отведенным подбородком, как если бы он как раз оборачивался к товарищу, чтобы что-то ему сказать. Точно так же он выглядел в купе "Би-семь" утром 4 марта.
- Так что?
- Вот это ваш друг? - спросил Грант, показывая на мужчину на нижней ступеньке.
- Да, это Билл. Откуда вы знаете? Так вы его где-то встречали?
- Гм… Я… Мне кажется, что да. Но, конечно, на основании этой фотографии я не мог бы подтвердить это под присягой.
- Мне не нужно от вас никакой присяги. Расскажите мне вкратце, когда и где вы его видели, а уж я его разыщу, можете быть за это спокойны. Вы помните, где его встретили?
- О да. Помню. Я видел его в спальном купе лондонского экспресса, который въезжал на станцию в Скооне ранним утром четвертого марта. Это был поезд, на котором я приехал сюда на север.
- Вы хотите сказать, что Билл приехал сюда? В Шотландию? Зачем?
- Не знаю.
- Он не сказал вам? Вы с ним не разговаривали?
- Нет, я не мог.
- Почему?
Грант протянул руку и легко толкнул Каллена назад, так что тот сел в кресло, что находилось за ним.
- Не мог, потому что он был мертв.
Наступила минута тишины.
- Мне на самом деле очень жаль, господин Каллен. Мне хотелось бы изображать перед вами, что это, возможно, был не Билл, но, исключая показания под присягой, я готов утверждать, что это был он.
После долгого молчания Каллен спросил:
- Почему он умер? Что с ним случилось?
- Перед этим он выпил большую дозу виски и упал навзничь на массивный фарфоровый умывальник. Он разбил себе об него череп.
- Кто все это установил?
- Таково было решение следователя. В Лондоне.
- В Лондоне? Почему в Лондоне?
- Согласно результатам вскрытия он умер вскоре после того, как поезд отъехал от станции Юстон. А английское законодательство требует, чтобы обстоятельства внезапной смерти были расследованы следователем и судом.
- Но ведь все это… просто предположения, - со злостью сказал Каллен, обретя душевное равновесие. - Если он был один, то каким образом кто-то может узнать, что с ним случилось?
- Английские полицейские как наиболее старательные, так и наиболее подозрительные.
- Полицейские? В это была замешана полиция?
- Ну конечно. Полиция проводит следствие и публично представляет его результаты следователю в суде. В данном случае расследование было особенно тщательным. В конце концов стало известно с точностью почти что до одного глотка, сколько он выпил чистого виски и за сколько часов перед… смертью.
- А это падение навзничь… Откуда они могли знать об этом?
- В результате исследований под микроскопом. На краю умывальника остались следы от удара. Очертания раны на черепе также на это указывали.
Каллен притих, однако выглядел озадаченным.
- Откуда вы все это знаете? - спросил он неуверенно, а после - с растущей подозрительностью: - И, во всяком случае, почему вы у него были?
- Когда я выходил из вагона, я наткнулся на проводника, который пытался его разбудить. Он думал, что пассажир просто спит после попойки, потому что бутылка из-под виски валялась на полу, а в купе стоял такой запах, будто пассажир развлекался до утра.
Это не удовлетворило Каллена.
- Это означает, что вы видели его всего лишь минуту в тот единственный раз? Вы видели его лежащего… мертвым… И вы можете узнать его через пару недель на этом случайном и скверном снимке?
- Да, я был под впечатлением его лица. Лица - это моя профессия, в некотором смысле и мое хобби. Меня заинтересовал тот факт, что косая линия бровей придает лицу выражение дерзости, даже… даже в таком неестественном состоянии. Потом этот интерес возрос совершенно случайным образом.
- То есть? - Каллен по-прежнему не отступал.
- Когда я завтракал в "Дворцовом отеле" в Скооне, то увидел газету… Это была газета, которую я случайно поднял с пола купе, когда проводник пытался разбудить пассажира. И вот на ее полях я прочитал пару строф, кем-то написанных: "Пески там поют и камни там ходят, и зверь говорит, у стоящих ручьев…" Потом две пустые строчки и: "подстерегая смельчака на пути к Раю".
- То, что было в вашем объявлении, - сказал Каллен, и его лицо внезапно потемнело. - Какое это имело для вас значение? Почему вы задали себе столько труда, давая объявление?
- Я хотел знать, откуда эти строфы, если они были цитатой. А если это было начало какого-то стихотворения, то я хотел знать, о чем они говорят.
- Почему? Как это могло вас касаться?
- Это было сильнее меня. Эти слова все время сидели у меня в голове. Вы знаете кого-нибудь по имени Шарль Мартэн?
- Нет, не знаю. И прошу вас не менять тему.
- Представьте себе, что я совершенно ее не меняю. Прошу вас оказать мне любезность и минуту подумать… Не слыхали ли вы когда-нибудь о Шарле Мартэне, или не были ли вы когда-нибудь с ним знакомы?
- Я вам уже сказал, что нет! Мне не надо думать. И, конечно, вы меняете тему! Что общего может с этим иметь Шарль Мартэн?
- Согласно версии полиции мертвый мужчина в купе "Би-семь" был французом, механиком. Его звали Шарль Мартэн.
Помедлив, Каллен сказал:
- Послушайте, господин Грант. Быть может, я не очень сообразителен, но все это бессмыслица. Сперва вы говорите, что вы видели Билла Кенрика мертвым, лежащим в купе. Но вот теперь оказывается, что это был вовсе не Билл Кенрик, а субъект по фамилии Мартэн.
- Нет, это полиция утверждает, что умершего звали Мартэн.
- Я полагаю, что у них есть основания так утверждать.
- Прекрасные основания. У него при себе были письма и документы, удостоверяющие личность. Даже более того, семья его опознала.
- Ничего себе! Так что же вы пудрите мне мозги? Ничто не свидетельствует о том, что это был Билл. Если полиция удовлетворена тем, что это был француз по фамилии Мартэн, то почему, черт возьми, вы должны решать, что это был не Мартэн, а Билл Кенрик!
- Потому что я единственный человек в мире, который видел как мужчину из "Би-семь", так и этот снимок. - Грант движением головы показал на фотографию, лежащую на туалетном столике.
Каллен какое-то время размышлял. Потом он сказал:
- Но это плохая фотография. Тот, кто не видел Билла, может ошибаться.
- Это, может быть, плохая фотография в том смысле, что это посредственный любительский снимок, но, однако, сходство очень большое.
- Да, - медленно сказал Каллен. - Действительно.
- Прошу вас принять во внимание три вещи. Три факта. Первый: семья Шарля Мартэна не видела его много лет, а после им показали только мертвое лицо на снимке. Если кому-то сказать, что умер его сын, и никто не подвергнет сомнению его личность, то этот кто-то увидит на снимке то лицо, увидеть которое он ожидал. Второй факт: мужчину, опознанного как Шарль Мартэн, находят мертвым в поезде в тот самый день, в который Билл Кенрик должен был встретиться с вами в Париже. Третий: в его купе находились эти стихи о болтающих зверях и поющих песках, то есть стихи на ту тему, которая, как вы сами утверждаете, интересовала Билла Кенрика.
- А вы сказали полиции об этой газете?
- Попытался. Их это не интересовало. Знаете ли, не было никаких неясностей. Они знали, кто такой был этот мужчина и как он умер, и ничто, кроме этого, их не касалось.
- Их могло бы заинтересовать, что он написал эти стихи по-английски.
- Ну, нет. Нет никаких доказательств того, что он что-то писал или что вообще газета принадлежала ему. Он мог ее где-нибудь взять.
- Все это безумие, - сказал Каллен, злой и потерянный.
- Все это ужасно. Однако в самом центре этого похожего на водоворот абсурда находится одна стабильная точка.
- Разве?
- Да. Есть одна такая стабильная точка, которая дает возможность разобраться в ситуации.
- То есть?
- Ваш друг Билл Кенрик исчез. А из толпы незнакомых лиц я выбрал именно Билла Кенрика. Я выбрал кого-то, кого я видел мертвым в спальном купе в Скооне утром 4 марта.
Каллен обдумал это.
- Да, - сказал он угрюмо. - Это разумно. Я предполагаю, что это скорее всего Билл. У меня такое впечатление, что я знал все это время, что что-то… что случилось что-то страшное. Он никогда не бросил бы меня, не сказав ничего. Он бы или написал, или позвонил, или сделал бы что-то такое, чтобы сказать, почему он не явился в условленное место. Но что он делал в поезде, едущем в Шотландию? И вообще, что он делал в поезде?
- Как это: вообще?
- Если бы Билл захотел куда-то попасть, то он полетел бы на самолете. Он бы не поехал на поезде.
- Многие люди пользуются ночным поездом, потому что таким образом они сберегают время. Ты спишь и одновременно едешь. Вот только вопрос: почему в качестве Шарля Мартэна?
- Я думаю, это дело для Скотленд-Ярда.
- Не думаю, что Скотленд-Ярд сказал бы нам за него спасибо.
- Я не жду от них благодарности, - огрызнулся Каллен. - Я им поручаю раскрыть, что случилось с моим другом.
- Я считаю, что их это не заинтересует.
- Лучше пускай заинтересует!
- У вас нет никаких доказательств в пользу того, что Билл Кенрик не смылся умышленно, что он не развлекается теперь в одиночестве, пока не наступит пора возвращаться в ОКЭЛ.
- Но ведь вы нашли его мертвым в железнодорожном купе! - оглушительно рявкнул Каллен.
- Ну нет. Это был Шарль Мартэн. Насчет этого нет никаких неясностей.
- Но вы можете опознать в Мартэне Кенрика!
- Разумеется. Я могу сказать, что, по моему мнению, лицо на фотографии - это то лицо, которое я видел в купе "Би-семь" утром 4 марта. В Скотленд-Ярде скажут, что я имею право так считать, но, несомненно, меня ввело в заблуждение сходство, ибо человек из купе "Би-семь" - это Шарль Мартэн, механик, уроженец Марселя, там в предместье все еще живут его родители.
- Вы чувствуете себя свободно в роли детектива из Скотленд-Ярда, не так ли? Все равно…
- Разумеется. Я там работаю дольше, чем у меня самого хватает смелости об этом подумать. Я возвращаюсь туда через неделю после понедельника, как только закончится мой отпуск.
- Это означает, что вы - это Скотленд-Ярд?
- Не весь Скотленд-Ярд. Я один из его кирпичиков. У меня нет с собой удостоверения, но если вы пойдете со мной в дом моего друга, то он удостоверит мою личность.
- О, нет, нет. Я, разумеется, верю вам, господин…
- Инспектор. Но ограничимся "господином", коль скоро я не на службе.
- Извините, если я был слишком дерзок. Мне просто не пришло в голову… Знаете, никто не ожидает встретить человека из Скотленд-Ярда в повседневной жизни. Никто не подозревает, что они… они…
- Ходят на рыбалку.
- Вот именно. Так бывает только в книжках.
- Ну, если вы верите, что я говорю правду и что моя версия о реакции Скотленд-Ярда не только точна, но и исходит из первых рук, то что в таком случае мы должны делать дальше?
Глава X
Когда на следующее утро Лора услыхала, что Грант, вместо того чтобы провести день на реке, намеревается ехать в Скоон, она возмутилась.
- Но ведь я как раз приготовила замечательный ленч для тебя и для Зои, - сказала она.
Гранту показалось, что ее недовольство имеет иной источник, что дело не в ленче, однако его сознание было слишком занято важными делами, чтобы анализировать пустяки.
- В Мойморе живет молодой американец, который приехал попросить меня о помощи в одном деле. Я подумал, что он мог бы занять мое место на реке, если никто ничего не имеет против этого. Он говорил мне, что много рыбачил. Быть может, Пат объяснил бы ему кое-какие таинства этого искусства.
Пат пришел на завтрак такой сияющий, что это сияние можно было без труда ощутить через стол. Был первый день пасхальных каникул. Он с интересом поднял голову, когда услыхал предложение кузена. В жизни было не много вещей, которые нравились ему больше, чем что-нибудь кому-нибудь объяснять.
- Как его зовут? - спросил он.
- Тэд Каллен.
- Что это за имя "Тэд"?
- Не знаю. Может быть, уменьшительное от Теодора.
- М… м… м… - с сомнением пробурчал Пат.
- Он летчик.
- Ого, - сказал Пат, просветлев. - Судя по фамилии, я думал, что это, должно быть, профессор.
- Нет. Он летает туда и сюда над Аравией.
- Над Аравией! - сказал Пат, выговаривая "р" с таким рокотом, что огромный шотландский стол с завтраком разыскрился отблесками роскошного Востока. Да, Пат с удовольствием ему "объяснит".
- Разумеется, Зоя первая выберет место для рыбалки, - сказал Пат.
Если Грант воображал, что страсть Пата проявится внезапным румянцем и телячьим восторгом, то, он ошибался. Единственным проявлением любви Пата было то, что он непрерывно вставлял в каждое высказывание "я и Зоя". Также можно было заметить, что личное местоимение неизменно оказывалось на первом месте.
Грант одолжил после завтрака автомобиль и поехал в Моймор, чтобы сказать Каллену, что маленький рыжеволосый мальчик в зеленой юбке будет ждать его со всеми аксессуарами и надлежащей обувью возле висячего моста над Турли. Сам он надеется, что быстро вернется из Скоона и успеет прийти к ним на реку после полудня.
- Я хотел бы поехать с вами, господин Грант, - сказал Каллен. - У вас уже есть какая-нибудь идея? Это поэтому вы едете с утра в Скоон?
- Нет. Я еду, чтобы только искать идею. Для вас в настоящий момент нет никакой работы, так что вы вполне можете провести день на реке.
- Хорошо, господин Грант. Вы шеф. Как зовут этого вашего маленького друга?
- Пат Рэнкин, - ответил Грант.
Большую часть предыдущей ночи он провел лежа, не в состоянии заснуть, с глазами, уставленными в потолок. Он апатично созерцал картины, которые появлялись в его сознании, кружились и стирались, как в фильме с комбинированными съемками. Он лежал на спине и разрешал им совершать этот медленный танец. Он не принимал в этом никакого участия. Мыслями он был от них далеко, как если бы это было северное сияние. Таким образом его разум работал лучше всего.