- На это я не могу ответить, - сердито произнес доктор Кушмен. - Очень трудно назвать точное время смерти. Приходится учитывать множество факторов - температуру тела и помещения, трупное окоченение, посинение, было ли тело передвинуто и так далее. В любом случае, невозможно определить время с точностью до минуты. Как правило, вам везет, если вы определяете его в пределах часа.
- Значит, если другие факты указывают, что смерть наступила, скажем, в тринадцать минут третьего, это соответствует вашему определению времени смерти?
- Да!
- Доктор Кушмен, в результате вашего обследования у вас сформировалось какое-нибудь мнение насчет сравнительного местоположения покойной и ее убийцы во время преступления?
Врач недоуменно заморгал.
- Прошу прощения?
- Вы бы сказали, - пояснил судья Уэбстер, - что удары были нанесены, когда миссис Эдамс находилась лицом к убийце, или боком, или же спиной?
- Ах вот вы о чем! Конечно, лицом.
- Это факт? Все удары были фронтальными?
- Да.
- Значит, убийца не мог подкрасться к ней сзади?
Феррис Эдамс вскочил на ноги с криком, что вопрос не находится в компетенции свидетеля и что так нельзя вести перекрестный допрос. Энди Уэбстер отбивался с не меньшей энергией. Судья Шинн позволил им вдоволь накричаться, потом отклонил протест и велел свидетелю отвечать.
- Подкрасться сзади? - Доктор Кушмен пожал плечами. - Почему бы и нет? Но в таком случае она услышала его и успела повернуться, чтобы получить удары спереди.
Феррис Эдамс злорадно усмехнулся Энди Уэбстеру, а Энди изобразил досаду. Он уже собирался сесть, когда Джонни поднялся со складного стула и спросил:
- Ваша честь, могу я сказать кое-что защитнику?
- Конечно, мистер Шинн, - весело отозвался судья Шинн.
Джонни подошел к Энди Уэбстеру и начал что-то ему шептать. Присяжные тоже сердито перешептывались. Ребекка Хемас достаточно громко произнесла замечание о "назойливых посторонних".
Старик кивнул, и Джонни вернулся на свое место.
- Доктор Кушмен, - снова заговорил судья Уэбстер, - вам известно, каким был рост покойной?
- Пять футов пять дюймов. Приличный рост для старой женщины…
- Вы бы сказали, что раны на голове Фанни Эдамс, находившейся на высоте пяти футов и пяти дюймов от пола, таковы, какие мог нанести мужчина ростом всего в пять футов семь дюймов?
- Протестую! - рявкнул Феррис Эдамс.
Снова началась перебранка, и судья Шинн снова велел свидетелю отвечать.
- Я не могу сформировать мнение на этот счет, - сказал доктор Кушмен, - не зная точно, в каком положении она находилась, когда ее ударили. Если ее голова была наклонена вперед, это все меняет.
- Тем не менее, если предположить, что покойная стояла прямо, не наклоняя голову, разве не правда, что…
- Протестую!
В конце концов судья аннулировал вопрос. Джонни казалось, что он выносит решения, более-менее руководствуясь выражением лиц присяжных. Пиг увлеченно строчил в своем блокноте.
Энди Уэбстер махнул рукой и сел, а Феррис Эдамс вскочил снова.
- Хотелось бы прояснить этот момент, доктор Кушмен. По-вашему, мужчина ростом пять футов семь дюймов мог нанести такие раны?
- Протестую! - завопил Энди Уэбстер.
- Протест отклоняется.
Джонни подумал, что это решение судьи Шинна имело мало общего с соблюдением процедуры или его планом как можно сильнее испортить протокол. Он просто хотел услышать ответ.
- Мог, если голова была в определенном положении, и не мог, если не была. - Доктор Кушмен посмотрел на старого Энди с нескрываемой враждебностью. - Не могу ответить. И вряд ли кто-нибудь бы мог.
После этого комфортского медика отпустили.
* * *
Следующим свидетелем, вызванным Феррисом Эдамсом, был сам пристав. Судья Шинн с серьезным видом поднялся, обошел вокруг своего кресла, поднял Библию и принял присягу, после чего вернулся на место.
- Вы обнаружили тело Фанни Эдамс, констебль Хэкетт?
- Да.
- Расскажите нам, что произошло 5 июля во второй половине дня - как именно вы нашли тело, и что случилось потом.
Берни Хэкетт поведал, как в субботу в десять минут четвертого он отправился в дом тетушки Фанни поговорить с ней о плане страхования ее ценных картин, как он нашел кухонную дверь открытой и обнаружил мертвое тело Фанни Эдамс на полу ее студии рядом с кухней. Он опознал в вещественном доказательстве "А" кочергу, которую нашел возле тела.
Хэкетт сразу же позвонил судье Шинну, а как только положил трубку, ему позвонила Пру Пламмер, которая подслушала его разговор с судьей (мисс Пламмер сердито уставилась на него со "скамьи присяжных"), сообщить, что около без четверти два в заднюю дверь ее дома постучал бродяга и попросил поесть. Она отказала ему и видела, как он идет по Шинн-роуд, сворачивает к дому тетушки Фанни и направляется к ее кухонной двери. После этого Хэкетт позвонил доктору Кушмену в Комфорт, а потом прибежали судья Шинн и мистер Шинн…
- Когда вы впервые увидели тело, до прибытия судьи и мистера Шинна, - спросил Феррис Эдамс, - вы заметили часы-медальон, висящий на золотой цепочке вокруг шеи покойной?
- Заметил.
- В каком состоянии были часы?
- Камея спереди была разбита, и футляр открыт. Я подумал, что один из ударов не попал по голове, а пришелся по груди и разбил часы.
- Это те самые часы? - Эдамс протянул медальон Хэкетту.
- Да.
- Вещественное доказательство "Б", ваша честь… Какое время показывали часы, когда вы впервые их увидели?
- То же, что и сейчас. Тринадцать минут третьего.
- Они были не только разбиты, но и остановились?
- Да.
Констебль рассказал о прибытии Ферриса Эдамса, как тот сообщил, что недавно проехал по дороге мимо бродяги, как он, Хэкетт, уполномочил Эдамса, судью Шинна и Джона Шинна преследовать бродягу, как через несколько минут последовал за ними с отрядом и как они поймали бродягу, когда тот выбирался из болота возле Лягушачьего пруда.
- Вы поймали этого человека? - спросил Эдамс, указывая на Джозефа Ковальчика, сидящего с раскрытым ртом.
- Да.
- Он сразу вам подчинился, констебль?
- Он начал сопротивляться. Нам с трудом удалось его скрутить.
Хэкетт рассказал, как они доставили Ковальчика назад в деревню, поместили его в угольной кладовой церковного подвала, обыскали и нашли деньги, спрятанные под одеждой.
- Констебль, я показываю вам американские бумажные деньги в купюрах различного номинала, составляющие в сумме сто двадцать четыре доллара. Это те самые деньги, которые вы изъяли у обвиняемого во время обыска?
Берни Хэкетт взял купюры, перетасовал их и поднес к носу:
- Те самые.
- Откуда вы знаете?
- Во-первых, я положил их в конверт и пометил его…
- В этот конверт с надписью: "Деньги, взятые у заключенного в субботу 5 июля", сделанной вашим почерком?
- Да. Всего было тринадцать купюр - четыре двадцатидолларовые, три десятидолларовые, две пятидолларовые и четыре однодолларовые.
- У вас есть другая причина считать, что это те самые тринадцать купюр, которые вы взяли у обвиняемого?
- Конечно. Они пахли корицей и пахнут до сих пор.
- Ваша честь, я передаю конверт и его содержимое как вещественное доказательство "В" и думаю, нам всем следует понюхать банкноты.
Купюры были переданы защитнику, а от него присяжным. Все принюхивались. Запах корицы был слабым, но вполне определенным.
- Вы заявили, констебль Хэкетт, - продолжал Феррис Эдамс, - что, обнаружив тело тетушки Фанни, позвонили судье Шинну. Вы что-нибудь делали между обнаружением тела и телефонным звонком?
- Я выбежал из дома через кухонную дверь и быстро огляделся, думая, что, может, кого-то увижу. Тогда я не знал, сколько времени она мертва, и еще не заметил, что часы остановились.
- Говоря, что вы "быстро огляделись", констебль, вы имеете в виду, что стояли у кухонной двери или вы куда-то отходили?
- Я пробежал через задний двор, заглянул в амбар и в пристройку позади него…
- Вы входили в пристройку, констебль?
- Прошел через нее.
- Вы что-нибудь там видели?
- Ничего.
- И никаких дров?
- Под навесом было пусто, - сказал Берни Хэкетт.
- А позади сарая вы видели какие-нибудь признаки того, что там недавно кололи дрова?
- Не видел ни одной щепки.
- И нигде на участке вы не видели никаких признаков недавно наколотых дров?
- Нет, сэр.
- Свидетель ваш, судья Уэбстер.
Джонни отметил, что кончик носа старого Энди Уэбстера побелел от напряжения.
- Констебль, вы обследовали одежду подсудимого во второй половине дня в субботу 5 июля?
- Я и Хьюб Хемас. Когда мистер Шир спустился в подвал с сухой одеждой для заключенного, и мы сняли с него мокрую.
- Вы нашли следы крови на одежде обвиняемого?
- Нет, хотя я их искал. Но одежда промокла насквозь и перепачкалась грязью и болотной тиной. Любые следы крови на его одежде или на руках наверняка были смыты.
- Не говоря уже о вашем несанкционированном вмешательстве, констебль, вам, как служителю закона, не приходило в голову, что существует такая вещь, как химический анализ ткани, который может установить присутствие или отсутствие следов крови даже на мокрой одежде?
- Протестую!
- Протест отклонен, - мягко произнес судья Шинн.
- Не приходило, - мрачно буркнул Берни Хэкетт. - Как бы то ни было, у нас нет для этого приспособлений…
- В Одеме имеется современная лаборатория, которую полицейский департамент округа Кадбери регулярно использует для подобных целей - не так ли, констебль?
- Это неправильный перекрестный… - машинально начал Феррис Эдамс, но покачал головой и умолк.
- Констебль, что произошло с одеждой, которую вы сняли с обвиняемого?
- Элизабет Шир постирала ее…
- Иными словами, теперь невозможно установить присутствие или отсутствие следов крови. Констебль Хэкетт, вы пытались проявить отпечатки пальцев на орудии убийства?
Недоразвитый подбородок Хэкетта отвис.
- Отпечатки пальцев?.. Нет, судья Уэбстер. Я ничего не знаю об отпечатках. Да и кочерга была слишком перепачкана…
- Вы не посылали кочергу в специализированную полицейскую или любую другую лабораторию для обследования на предмет отпечатков?
- Нет…
- Вы прикасались к кочерге после субботы, констебль?
- Да. И я, и Хьюб Хемас, и мистер Эдамс, и Орвилл Пэнгмен… Думаю, все к ней прикасались… - Большие уши Хэкетта побагровели.
Феррис Эдамс бросил умоляющий взгляд на судью Шинна. Но судья сидел неподвижно.
- Еще вопрос, констебль. Исключительно для протокола. Где вы находились в субботу днем в тринадцать минут третьего?
Джонни расслабился. Он просил Эндрю Уэбстера установить местопребывание каждого свидетеля во время убийства и начал опасаться, что старик об этом забыл.
- Я? - удивленно переспросил Хэкетт. - Утром я ездил в Кадбери поговорить с Лайменом Хинчли о страховании картин тетушки Фанни, а потом поехал назад…
- В котором часу вы покинули страховую контору Хинчли?
- Около двух. Дождь только начался. Я вернулся без двадцати три, припарковал машину - помню, я разозлился на моего Джимми: он оставил свой велосипед посреди гаража, который рассчитан на один автомобиль. Мне пришлось выйти, и я промок до нитки…
- Это не важно, констебль. Значит, вам понадобилось сорок минут, чтобы приехать из Кадбери в Шинн-Корнерс. Следовательно, в два тринадцать вы находились где-то между Кадбери и деревней?
- Ну да. Я проехал двадцать восемь миль за сорок минут при скорости чуть больше сорока миль в час - значит, в два тринадцать я был милях в девяти от Кадбери и милях в девятнадцати от Шинн-Корнерс.
- Это все.
* * *
Следующим свидетелем Эдамс вызвал Сэмюэла Шира.
Маленький пастор медленно поднялся с последнего места в первом ряду присяжных. Джонни, сидевший прямо за ним, видел, как напряглись его костлявые плечи, и втянулась тощая шея. Он направился к креслу, где его ждал Берни Хэкетт с Библией. Казалось, прикосновение к мягкому переплету внушило ему уверенность, и он произнес присягу четким голосом.
Старый Энди Уэбстер поднес руку к глазам, словно боясь жуткого зрелища присяжного, готовящегося давать показания по делу об убийстве. Ашер Пиг внимательно наблюдал за происходящим.
- Мистер Шир, - сказал Эдамс, когда священник назвал свое имя и род занятий, - вы присутствовали в доме Фанни Эдамс утром 4 июля, за день до убийства, и разговаривали с ней тогда?
- Да.
- Не повторите ли вы жюри, о чем вы говорили?
Мистер Шир выглядел расстроенным. Его пальцы сжимались и разжимались. Обращаясь к связанному крючком коврику на полу, он рассказал, как миссис Эдамс отвела его в кухню для разговора и предложила ему двадцать пять долларов, чтобы купить жене новое летнее платье…
- Одну минуту, мистер Шир. Откуда тетушка Фанни достала деньги, которые предложила вам?
- Из одной из банок с пряностями на верхней полке кухонного шкафа. - Голос пастора дрогнул.
- Из какой именно банки? Она была как-нибудь помечена?
- Да. На ней было написано "Корица" печатными буквами, похожими на староанглийский шрифт.
- Это та самая банка, мистер Шир? - Эдамс поднял банку.
- Да.
Джонни пришлось напрячь слух, чтобы услышать ответ.
- Вещественное доказательство "Г", ваша честь. Руки Джозефа Ковальчика лежали на столе, а взгляд был устремлен на банку. Присяжные смотрели на него без всякого выражения.
- Мистер Шир, вы знаете, сколько денег осталось в банке после того, как тетушка Фанни дала вам двадцать пять долларов?
- Да…
- Ну и сколько же?
- Сто двадцать четыре доллара.
По комнате прошелестел легкий шорох, от которого зашевелись волосы на затылке у Джонни.
- Откуда вы знаете, что в банке осталось именно сто двадцать четыре доллара?
- Она сказала мне, что там лежат сто сорок девять долларов в банкнотах, не считая мелочи.
- А сто сорок девять минус двадцать пять равняется ста двадцати четырем. Значит, мистер Шир, вам это известно благодаря простому вычитанию?
- Да…
- Что тетушка Фанни сделала с банкой, когда отдала вам деньги?
- Она поставила ее на прежнее место на полке шкафа.
- В кухне?
- Да.
- И это произошло в пятницу - накануне убийства?
- Да.
- Благодарю вас, мистер Шир. Свидетель ваш.
Но Энди Уэбстер махнул рукой.
- Я вызываю следующим свидетелем, - робко произнес Феррис Эдамс, - э-э-э… судью Луиса Шинна.
* * *
Покуда судья Шинн вставал с кресла, подходил к приставу и произносил присягу как свидетель по делу, на слушании которого он председательствовал, Джонни потихоньку поднялся, выскользнул из комнаты, направился в кухню тетушки Фанни, нашел номер в телефонной книге на шкафу и назвал его оператору. Это был номер Кадбери.
- Офис Лаймена Хинчли, - ответил женский голос.
- Пожалуйста, позовите мистера Хинчли. Скажите ему, что это Джонн Шинн, кузен судьи Шинна. Я познакомился с ним на ленче в Ротари-клубе в Кадбери дней десять назад.
Отдающий металлом голос главного страхового агента в Кадбери послышался в трубке почти сразу же.
- Привет, Шинн! Наслаждаетесь отдыхом у судьи? Значит, Хинчли ни о чем не знает.
- Да, мистер Хинчли, отличный отдых, - ответил Джонни. - Рыбалка, прогулки… Но я хочу объяснить вам причину моего звонка. Это может показаться глупым, но у меня вышел спор с Берни Хэкеттом - вы знаете Берни, не так ли?
- Конечно, - усмехнулся Хинчли. - Никудышный констебль, но безобидный. Воображает себя страховым агентом.
- Да. Берни заявляет, что приезжал к вам в субботу за советом по поводу какой-то страховки и проехал назад двадцать восемь миль до Шинн-Корнерс за сорок минут по часам. Я сказал, что он не мог этого сделать на своем драндулете, но Берни клянется, что покинул ваш офис ровно в два. Это так, или он морочит мне голову?
- Думаю, так оно и было, Шинн. По крайней мере, Берни ушел отсюда около двух - помню, минуты через две начался дождь. А это было ровно в два.
- Тогда извините за беспокойство. Спасибо, мистер Хинчли…