- Джозеф очень в этом нуждается, судья, - настаивал мистер Шир. - Мы должны понимать, что он страдает не только из-за своего ужасного положения, но и потому, что его держат в протестантской церкви.
- Мистер Шир. - Судья склонился вперед, словно в приступе колик. - Эта просьба вполне естественна. Но вам известны наши… странные обстоятельства. Появление здесь постороннего - пусть даже лица духовного звания - может привести к осложнениям, с которыми мы просто не сумеем справиться. Я очень сожалею. Через несколько дней - да. Но не сейчас, мистер Шир. Думаете, вы сможете объяснить это подсудимому?
- Сомневаюсь.
Сэмюэл Шир вернулся на свое место, сложил руки молитвенным жестом и закрыл глаза.
- Элизабет Шир, - вызвал Феррис Эдамс.
* * *
Судебная стенографистка сменила блокнот на свидетельское кресло, а престарелый защитник, заявивший, что изучал стенографию несколько десятилетий тому назад, временно принял на себя ее обязанности.
Его пребывание в этой должности оказалось кратким. Толстая жена пастора давала показания негромким обеспокоенным голосом, часто посматривая на мужа и отвечая без колебаний.
Да, она присоединилась к мужу в кабинете в субботу, как только вымыла посуду после ленча. Нет, она не помогала ему с проповедью - мистер Шир всегда готовит проповеди сам. Она планировала съездить за покупками в Кадбери с Эмили Берри и ее детьми…
- Значит, у вас нет машины, миссис Шир?
Женщина покраснела.
- Ну, она нам не нужна, мистер Эдамс. Приход очень маленький, и мистер Шир наносит визиты прихожанам пешком…
Но она изменила решение насчет поездки в Кадбери. Учебный год в школе закончился в пятницу 27 июня, и всю неделю перед Днем независимости миссис Шир была занята, убирая классную комнату, инвентаризируя школьное имущество, складывая в шкафы учебники и пособия, заполняя журналы и так далее, а в четверг, за день до каникул, она заперла школу на лето. Но у нее оставалась еще одна обязанность, которая помешала субботней поездке в Кадбери с Эмили Берри. Миссис Шир после полудня работала рядом с мужем, готовя ежегодный отчет для школьного совета, содержащий итоги прошедшего учебного года, сведения о посещаемости, финансовую информацию и вероятность осеннего пополнения. Они трудились, не покидая дом, пока сирена не заставила их выбежать на улицу и узнать об ужасной смерти Фанни Эдамс.
Эндрю Уэбстер задал только один вопрос:
- Миссис Шир, когда вы вернулись домой в пятницу после приема у миссис Эдамс или, возможно, после празднования 4 июля на лужайке, ваш муж дал вам какие-то деньги?
- Да, - тихо ответила Элизабет Шир, - двадцать пять долларов. Две десятки и одну пятерку, на которые велел мне купить платье. Вот почему я хотела поехать в Кадбери в субботу с Эмили Берри. Мистер Шир не говорил мне, где взял деньги, но я это знала. Они пахли корицей.
* * *
Орвилл Пэнгмен поднял огромную руку, произнес слова присяги и опустился в свидетельское кресло.
Пэнгмен заявил, что в половине второго в субботу он, его сын Эдди и Джоэл Хэкетт, который помогал им, начали чинить крышу амбара. Без четверти два они заметили бродягу - Орвилл кивнул в сторону Ковальчика - у задней двери дома Пру Пламмер. Они видели, как Пру прогнала его, вышла на дорогу и смотрела ему вслед несколько минут, а потом вернулась в дом.
Орвилл с мальчиками работали примерно до половины четвертого. Эдди снимал старую дранку с крыши, Джоэл приносил новую из фермерского грузовика, а он, Орвилл, приколачивал ее. Да, прямо под дождем, надев плащи, которые висели в амбаре. Когда половину прогнившей дранки уже убрали с крыши, а ливень не собирался прекращаться, им пришлось продолжать, чтобы амбар не затопило. Они промокли насквозь, но закончили работу. Едва Пэнгмен успел прибить последнюю дранку, как Пру Пламмер закричала из своей задней двери, что тетушку Фанни убили. Все трое вскочили в грузовик ("Автомобиль стоял в гараже, и я не хотел терять время, выводя его оттуда") и поехали к дому Фанни Эдамс, где присоединились к отряду. Нет, Милли не было дома в два тринадцать. Она ушла к судье и вернулась около половины третьего.
* * *
Честное лицо Милли Пэнгмен напряглось, когда она произносила присягу. Сев в кресло, Милли сжала кулаки и угрожающе посмотрела на Ковальчика сквозь очки в золотой оправе.
Разумеется, она знает, где была в субботу в два тринадцать. Глупый вопрос, учитывая, что ее муж Орвилл только что на него ответил, но если они хотят услышать это от нее, то на здоровье. Она была в кухне судьи Шинна - вот где. Пришла туда перед самым началом дождя с мясным пирогом, который испекла дома, поставила его в духовку на маленький огонь, приготовила овощи к ужину, а потом вернулась домой, собираясь несколько раз прибегать к судье и приглядывать за пирогом. Но из-за всего, что произошло, пирог сгорел, поэтому судье и мистеру Шинну вечером пришлось есть консервы. Да, она ушла из дома судьи около половины третьего. Нет, она была не одна, так как брала с собой Дебору. Дебби способна натворить больше бед, чем любой шестилетний ребенок в округе Кадбери, поэтому она ждет не дождется осени, чтобы девочка начала учиться…
Энди Уэбстер задал Милли вопрос, который ее озадачил:
- Миссис Пэнгмен, когда вы последний раз получали известия от вашего сына Мерритта?
- От Мерритта? Вчера - в понедельник утром. Пришло письмо авиапочтой из Японии. Мерритт служит там во флоте. А зачем вам…
* * *
По случаю великого события Матильда Скотт надела некогда дорогое платье и шляпу, модную во время войны. Давая показания, она не поднимала красивые глаза, постоянно ломала натруженные руки, а ее лицо с темными впадинами было испуганным. Казалось, она скрывает не только горе, но и стыд.
Очередным доказательством злого нрава судьбы, думал Джонни, было то, что ее соседом в ряду присяжных оказался Питер Берри.
В два тринадцать в субботу, сказала Матильда, она находилась в спальне мужа и свекра - чтобы ухаживать за двумя инвалидами, ей было удобнее поселить их в одной спальне. Она уверена насчет времени, так как в два часа должна была дать Эрлу лекарство - он принимает его ежедневно каждые четыре часа. После этого и до звонка Пру Пламмер около двадцати пяти минут четвертого она оставалась в спальне вместе с мужем, свекром и дочерью Джуди. Эрл нервничал, и Джуди читала ему журнал с вестернами - он любит ковбойские истории, и даже старому Сету Скотту они вроде бы нравятся, хотя он вряд ли что-то понимает… А она? Она убирала комнату.
- С двумя беспомощными мужчинами, особенно с моим свекром, убираться приходится все время, - добавила Матильда Скотт.
- Когда вы услышали новости от Пру Пламмер, миссис Скотт, вы сразу же отправились в дом Фанни Эдамс?
- Ну, я не хотела оставлять мужа, но Эрл сказал, что Джуди может о нем позаботиться - что она и делает сейчас - и чтобы мы с Дрейкли выяснили, что произошло. Поэтому Дрейкли и я сели в джип - он поставил машину в гараж из-за дождя, но джип все равно в результате промок, а грузовика у нас больше нет - и поехали.
- Дрейкли работал поблизости, пока вы и остальные члены семьи были в доме, миссис Скотт?
- Ну… не постоянно.
- Значит, Дрейкли какое-то время отсутствовал? - спросил Феррис Эдамс.
- Да. - Нервные руки стали двигаться быстрее.
- Где же был ваш сын, миссис Скотт?
- Он… он должен был кое-куда съездить для отца.
- Понятно. И когда же он уехал?
- Ну, Дрейкли работал все утро… Он уехал около половины второго.
- В вашем автомобиле?
- Да.
- А в котором часу он вернулся?
- Приблизительно без четверти три. Поговорил с отцом, переоделся и снова вышел работать. Я позвала его, когда услышала новости о тетушке Фанни.
- И куда же должен был съездить Дрейкли, миссис Скотт?
Матильда выглядела испуганной, и Джонни напрягся. Неужели они на что-то наткнулись?
Но у вины много лиц. В рассказе Матильды Скотт о субботнем распорядке сына не было ничего такого, что могло бы показаться человеку не слишком чувствительному причиной для ломания рук и испуга. Джонни не сомневался, что подобные истории случались здесь со всеми, кроме, возможно, семьи Берри. Дрейкли ездил в Комфорт попытаться занять деньги у Генри Уортингтона, президента комфортского банка. Так как банк по субботам закрыт, Дрейкли договорился встретиться с Уортингтоном у него дома. Мальчик оделся в самое лучшее и выехал в половине второго. Без четверти три он вернулся с пустыми руками. Вот и все. Но очевидно, этого было достаточно, чтобы Матильда Скотт вела себя как преступница.
Судья Шинн объявил перерыв до утра среды.
* * *
- Не знаю, что меня так интригует в этом деле, - признался Джонни вечером в кабинете судьи. - Разве только сама головоломка. Приходится искать недостающие фрагменты, как в картинке-загадке.
- Вы найдете их, - предсказал Феррис Эдамс. - А когда сделаете это, получите портрет нашего польского друга.
Энди Уэбстер прикусил сигару и сердито посмотрел на Эдамса.
- Я слушал вас весь день, - проворчал он. - Заткнитесь и позвольте мальчику говорить.
Эдамс усмехнулся.
- Заткнитесь оба! - рявкнул судья Шинн. - Насколько мы продвинулись за сегодняшний день, Джонни?
- С точки зрения статистики - достаточно далеко, - отозвался Джонни. - Сегодня дали показания девять человек. Но они позволяют нам исключить гораздо большее количество. К открытию заседания этим утром нам оставалось убедиться в невиновности двадцати восьми жителей Шинн-Корнерс.
В два тринадцать в субботу Питер Берри, Пру Пламмер, Хьюб Хемас, Хоузи Леммон и Кэлвин Уотерс находились в лавке Берри. Этих пятерых можно исключить. Двадцать восемь минус пять равняется двадцати трем.
Согласно показаниям Ребекки Хемас, она, ее дочь и близнецы-троглодиты в два тринадцать были дома. Сегодня вечером я расспросил по отдельности Томми и Дейва и даже побеседовал с Эбби, которая строила мне глазки. Они подтверждают алиби друг друга. Таким образом, исключаются еще четверо. Двадцать три минус четыре равняется девятнадцати.
Ширы находились в кабинете пасторского дома. Они также обеспечивают алиби друг другу. Остаются семнадцать.
Орвилл Пэнгмен заявил, что он, его сын Эдди и юный Джоэл Хэкетт в критический момент чинили крышу амбара Пэнгменов. Эдди и Джоэл это подтверждают - я говорил и с ними. Еще трое исключены - остаются четырнадцать.
Милли Пэнгмен и малютка Дебби были в этом доме, готовясь сжечь мясной пирог…
- Стойте! - прервал его Ашер Пиг. - Это не подтверждено.
- Подтверждено, - возразил Джонни. - Конечно, в этой волшебной сказке я поверю чему угодно, но не подтверждению времени шестилетней девчушкой, которая не отличит два тринадцать в субботу 5 июля от даты первого появления летающей тарелки.
Джонни улыбнулся.
- Мне повезло. Элизабет Шир сказала мне, что работала над отчетом школьному совету у окна в кабинете пасторского дома, которое выходит на Фор-Корнерс-роуд, откуда четко виден западный угол перекрестка и дом судьи. Она говорит, что видела, как прибыли Милли и Дебора и как они уходили примерно в то время, которое назвала миссис Пэнгмен. Миссис Шир уверена, что, если бы Милли Пэнгмен покидала этот дом в течение этого промежутка времени, она бы заметила. Так что Милли получает алиби без помощи маленькой мисс Деборы. Четырнадцать минус два равняется двенадцати.
Матильда Скотт, ее муж Эрл, ее свекор Сет Скотт и дочь Джуди в два тринадцать в субботу находились в одной и той же комнате дома Скоттов. Подтверждено Джуди, весьма смышленой юной леди. Остаются восемь.
Судья Шинн побарабанил по столу и потянулся за бренди.
- Продолжай, - буркнул он.
- Дрейкли Скотт уехал в час тридцать повидать жестокосердного банкира относительно долга. Я звонил упомянутому банкиру, который, несмотря на свое жестокосердие, обеспечил алиби юному Дрейкли. Мистер Генри Уортингтон заявляет, что в субботу в два тринадцать Дрейкли Скотт сидел напротив него в библиотеке его дома, слушая, что его отец уже достаточно задолжал комфортскому банку, поэтому пускай проповедует блестящие перспективы своей фермы где-нибудь еще. Остаются семь.
И это еще не все. Я исключил Мерритта Пэнгмена. Заявление его матери о письме авиапочтой из Японии, полученном вчера утром, создает бравому моряку железное алиби, несмотря на умные теории, которые могли бы изобрести в связи с этим авторы детективов.
Таким образом, на данный момент остаются шесть.
Какое-то время в кабинете царило молчание.
- Ну, - заговорил наконец Феррис Эдамс, - завтра утром с этой чепухой должно быть покончено.
Никто не отозвался.
* * *
Среда началась с выстрела. Они услышали его за завтраком и одновременно бросились к двери.
На перекрестке стоял пыльный автомобиль с откидным верхом. По бокам находились близнецы Хемас - из ружья Томми все еще шел дым. Бледный элегантный мужчина в светлом габардиновом костюме и серой фетровой шляпе сидел за рулем и громко ругался.
Когда они бежали через дорогу, из своего дома на южном углу выскочил Берни Хэкетт. Они объединили силы около автомобиля.
- Что нашло на этих громил? - вопрошал незнакомец негодующим фальцетом. - Вооруженные хулиганы преградили дорогу моей машине и имели наглость приказать мне возвращаться туда, откуда приехал! Когда я отказался, они выстрелили в воздух и пригрозили, что следующая пуля попадет прямиком в меня!
- Вы проживете дольше, мистер, если научитесь не спорить с оружием, - ухмыльнулся Томми Хемас. - Мы бы не стали стрелять в него, судья.
- Рад это слышать, - промолвил судья Шинн.
- Может быть, проделали бы дырку в его шикарной шляпе, - сказал Дейв Хемас. - Бьюсь об заклад, она стоит больше десяти баксов.
- Скорее все тридцать пять, - пробормотал Ашер Пиг.
- Я же велел вам, ребята, не связываться с людьми, проезжающими мимо! - напустился на близнецов Берни Хэкетт.
- Конечно, велел, Берни, - отозвался Томми Хемас. - Но этот тип не проезжал мимо. Он направлялся к дому тетушки Фанни.
- В чем дело? - заверещал элегантный мужчина. - Разве это не общественная дорога? Я не превышал скорости и не нарушал никаких ваших чертовых деревенских правил! Может быть, кто-нибудь объяснит?..
- Успокойтесь, сэр, - сказал судья. - Могу я спросить, кто вы и почему хотели посетить Фанни Эдамс?
- Можете спрашивать что угодно, но будь я проклят, если отвечу вам!
- Разумеется, сэр, вы не обязаны отвечать. Но это упростило бы дело.
- Уверен, что мое имя ничего вам не скажет, - буркнул мужчина. - Меня зовут Роджер Казавант.
- Художественный критик? - спросил Джонни.
- Ну и ну! Этот парень обладает хотя бы первобытной культурой…
- Черт возьми! - выругался Феррис Эдамс. - Это я виноват, судья. Мистер Казавант звонил вчера вечером. Я собирался рассказать вам об этом сегодня утром. Он спрашивал тетушку Фанни. Естественно…
- Естественно, - повторил судья. - Примите наши извинения, мистер Казавант. Вы сидели за рулем всю ночь?
- Большую ее часть!
- Тогда, возможно, вы присоединитесь к нашему скромному завтраку?.. Нет, машину оставьте здесь. - Судья бросил взгляд на близнецов. - Ребята позаботятся о ней, можете не сомневаться. Все в порядке, Берни…
Оказалось, что Роджер Казавант звонил спросить у тетушки Фанни, не может ли он приехать и повидать ее.
- Полагаю, - продолжал критик, слегка умиротворенный приготовленными Милли Пэнгмен ветчиной и яйцами, - меня можно назвать ведущим авторитетом в области творчества Фанни Эдамс. Я признал ее гениальность гораздо раньше остальных и льщу себя надеждой, что сделал кое-что для процветания ее карьеры. Она великая художница, джентльмены! Один из величайших современных примитивистов. Фактически я ее биограф. Больше года назад я замыслил описать ее жизнь и место в современном искусстве, а она любезно дала согласие и обещала сотрудничать, поставив только одно условие - что последнее слово в вопросе содержания книги должно принадлежать ей. Вчера вечером я позвонил сообщить, что первый рукописный вариант закончен. Я хотел попросить разрешения привезти его, чтобы мы могли обсудить изменения, которые она захотела бы внести. Но вместо этого, - Казавант бросил сердитый взгляд на Ферриса Эдамса, - какой-то тупица отказался звать ее к телефону и стал бормотать какую-то чушь. Я по-настоящему встревожился. В конце концов, миссис Эдамс очень старая леди и живет одна. Я решил ехать немедленно, и, похоже, мои худшие опасения оправдались!
- Боюсь, что да, мистер Казавант, - сказал судья Шинн. - Фанни Эдамс была убита в прошлую субботу во второй половине дня.
Понадобилось некоторое время, чтобы восстановить апломб Роджера Казаванта. Он плакал горючими слезами и ломал красивые руки, произнося патетические фразы.
- Говорите, во второй половине дня в субботу? Какая ирония судьбы! А когда именно?.. Нет, это уже слишком! Еще одно преступление, в котором повинно телевидение! Я собирался приехать сюда в пятницу вечером на уик-энд. Но в прошлую среду меня попросили участвовать в субботней телепрограмме, транслируемой из Чикаго - дискуссии о современном искусстве, - поэтому в пятницу вечером я вылетел туда. И в субботу с часу дня до половины второго я торчал в чикагской телестудии, сражаясь с непробиваемой тупостью двух так называемых университетских профессоров, когда вместо этой нелепой траты времени мог бы находиться здесь, спасая жизнь Фанни Эдамс!
Ситуация сверхбдительности в деревне, казалось, не доходила до Казаванта. Он продолжал ошеломленно твердить, что не видел в газетах ни слова о случившемся.
- Такой великий, Богом данный талант, - повторял он. - Суд, говорите? Значит, вам удалось загнать зверя? Отлично! Почему же газеты…
Отнюдь не возмутившись предупреждением, что ему могут не разрешить покинуть Шинн-Корнерс день или два, Казавант выпятил точеный подбородок и заявил, что целый легион головорезов не сможет выгнать его из деревни. Нужно столько сделать! Он должен ознакомиться с последними картинами Фанни Эдамс - ведь это его первый визит с прошлого августа, - взглянуть на картину, над которой она работала, когда ее настигла гибель - последние штрихи вдохновенной кисти… В конце концов, чтобы избавиться от него, судья Шинн попросил Ферриса Эдамса отвести гостя в дом Фанни Эдамс и оставить его там среди картин в шкафах.