Это была маленькая фигурка из мореного дуба. "Явная лошадка, - говорил Лодинг, - хотя и выполненная в примитивно-сюрреалистической манере". Поначалу она была запряжена в коляску. Это был сувенир, который привезли из Ирландии. Коляску, составленную из множества мелких деталей, дети вскоре разломали на кусочки, но прочная лошадка, выточенная из одного куска дерева, сохранилась и стала у Патрика чем-то вроде талисмана. Кличку ей придумал Алекс Лодинг. Как-то вечером они с Нэнси заехали в Лачет по дороге домой со скачек, надеясь перехватить по рюмочке. Но Билла не было дома, а Нора пила чай с детьми, И вот, сидя в детской и ожидая, когда поджарятся тосты, они стали придумывать кличку для талисмана. Патрик, который называл ее просто "моя ирландская лошадка", категорически отвергал все предложения.
- А как бы ты ее назвал, Алекс? - обратилась Нора к Лодингу, который поглощал один тост за другим и до этой минуты не задумывался, как назвать игрушку.
- Травести, - ответил Алекс, поглядев на лошадку. - Отец - Айриш пезант, мать - Бог оук.
Взрослые засмеялись, а Патрику, который был еще слишком мал, чтобы понимать значение слова "Травести", понравилось звучное имя. В его представлении оно связывалось с грохотом копыт и ржанием боевых коней. Это имя вполне достойно маленькой черной лошадки, которую он так любил.
- Он носил ее в кармане, - говорил Лодинг в беседке королевы Аделаиды (в этот день шел дождь). - А когда подрос, повесил ее у себя в головах на полосатой ленточке клана Стюартов, которую снял с коробки карамелек.
Да, не удивительно, что Саймон был ошарашен. Самозванец, не имеющий отношения к семейству Эшби, никак не мог знать про Травести.
Брет надел костюм, который подобрал ему Саймон, и заметил, как ладно сидят хорошо пошитые вещи даже на человеке несколько иного сложения, чем их владелец. Интересно, что сейчас думает Саймон. Он уже, наверно, узнал, что самозванец не только знает про Травести, но и ходит по дому с уверенностью хорошо знакомого с ним человека. Брет почувствовал в груди холодок восторга. Того же самого восторга, который переполнял его перед встречами с мистером Сэнделом. Его так ласково и приветливо встретили в Лачете, что его стало подташнивать от своей двуличности. Азарт крупной игры в кости сменился ощущением, что он отнимает монетку у ребенка. Но теперь у него был серьезный противник, и в нем возродился боевой пыл.
"Нет, пожалуй, не похоже на кости", - подумал Брет, разглядывая себя в зеркале. Скорее на шашки. Противники по очереди делают ход, стараясь предусмотреть контригру, блокировать неожиданную атаку. Да, шашки.
Брет спустился вниз совсем в другом настроении, с удовольствием предвкушая предстоящий поединок. Больше ему не будет стыдно смотреть Саймону в глаза. Шашки расставлены, противники сидят за доской напротив друг друга.
Через открытую дверь прихожей Брет увидел, что все Эшби собрались на залитом солнцем крыльце. Сандра, которая вечно глазела по сторонам, увидела его первая.
- Посмотрите, как ему это идет! - воскликнула она, по-прежнему ластясь к Брету.
Брет и сам знал, что костюм хорошо сидит, но ему не понравилось, что Сандра привлекла к нему всеобщее внимание. Это все же были чужие вещи. Он подумал, что Сандру так и хочется отшлепать за ее несдержанный язык. Неужели никто этого ни разу не сделал?
- Тебе надо поскорей заказать такой костюм у Уолтерса, - сказала Беатриса. - Этот тебе почти впору, можно даже дать его в качестве образца. Тогда не надо будет ездить на примерки.
- Эти бриджи шили не у Уолтерса, - лениво проговорил Саймон, разглядывая Брета. - Это от Гора и Бауена. Уолтерс понятия не имеет, как шить бриджи.
Саймон стоял, небрежно прислонившись к косяку, и казался весьма довольным собой. Его взгляд оценивающе смерил Брета от сапог до рубашки и задержался на его лице.
- Ну что ж, - дружелюбно сказал он. - Пошли смотреть лошадей?
"Нет, это не шашки, - подумал Брет. - Вовсе не шашки. Покер".
- Сейчас мы тебе покажем конюшню, - сказала Беатриса, - а после чая посмотрим маток.
Она взяла под руку Брета и Саймона, и они втроем, как добрые старые друзья, пошли к конюшне. Сзади шли Элеонора и Сандра с Джейн.
- Грегг не может дождаться, когда тебя увидит, - заметила Беатриса. - Само собой, по его виду ты об этом не догадаешься. Боже упаси, чтобы он позволил себе как-то проявить волнение. Придется тебе поверить мне на слово - он страшно доволен.
- А куда делся старик Мальпас? - спросил Брет, хотя Лодинг рассказал ему про Мальпаса во всех подробностях, когда они сидели около апельсиновой оранжереи.
- У него совсем испортился характер, - ответила Беатриса. - Он ни в чем со мной не хотел соглашаться. Просто не желал выполнять распоряжения женщины. Так что года через полтора после того, как я взяла хозяйство в свои руки, он уволился. С тех пор у нас старшим конюхом Грегг. Он мизантроп и женоненавистник, у него много странностей, но все это не мешает ему быть первоклассным конюхом. После ухода Мальпаса у нас заметно снизились расходы на фураж. И фермеры больше расположены к Греггу, потому что он покупает у них сено напрямую, а не через посредников. Да и в лошадях он, по-моему, разбирается лучше Мальпаса. Мастер доводить слабых лошадей до кондиции. А уж как выхаживает больных лошадей - это чудо!
"Почему он не в своей тарелке? - думала Беатриса, чувствуя под рукой напряженные мышцы Брета. - Самое трудное ведь позади. Почему он никак не может расслабиться?"
Брет никак не мог расслабиться, потому что каждым нервом ощущал руку Беатрисы. Никогда раньше прикосновение женской руки не давало ему такого острого ощущения. Как и после обеда, когда Беатриса взяла его за руку и повела на интервью с Макалланом, его переполняло незнакомое ему чувство. Но при виде конюшни все эмоциональные и этические проблемы вылетели у него из головы.
При взгляде на конюшню Лачета Брет испытал то же, что чувствует матрос с торгового судна, увидев пассажирский лайнер. Он глядел на нее с доброй, но презрительной усмешкой. Не хватало лишь ленточек и бантиков на лошадях. Только лошадиные морды, с интересом выглядывавшие из просторных денников, убедили его, что это действительно конюшня. Брет видел миниатюрные копии таких конюшен в дорогих магазинах детских игрушек. Ему всегда казалось, что эти веселенькие разноцветные домики и цветы в кадках рассчитаны на детей и не имеют никакого отношения к действительности. Оказывается, это были точные копии настоящих английских конюшен. На одну такую конюшню он и взирал с нескрываемым изумлением.
Даже работа на экскурсионном ранчо не подготовила его к этому зрелищу. Там тоже все было ярко раскрашено, но там все напоминало о тяжелой работе ковбоя. На экскурсионном ранчо никому не пришло в голову оставить посреди двора газон с зеленой травкой, скошенной так низко, что газон напоминал зеленое бильярдное сукно. Такой аккуратный квадратик, который, казалось, можно скатать и унести с собой. На экскурсионном ранчо все же чувствовался, хотя и слабый, запах навоза, грязи и пота, а также там были неизбежные спутники лошадей - мухи.
Слева от ворот стоял домик, в котором помещалась сбруйная, а в дверях домика стоял старший конюх Грегг. Вид у него, как у всех людей, причастных к разведению лошадей, был унылый и разочарованный. И, как все лошадники, он, казалось, не имел возраста. Ему, наверно, было лет пятьдесят, но Брет не удивился бы, если бы узнал, что ему всего тридцать пять.
Грегг шагнул вперед и остановился, дожидаясь, когда подойдут Эшби. Эти два шага были его уступкой требованиям вежливости, а то, что он ждал, когда они сами к нему подойдут, давало понять хозяевам, что он у себя дома. Знакомясь с Бретом, Грегг окинул его взглядом светло-голубых глаз, но выражение его лица осталось вежливо-непроницаемым. Он поздравил Брета с приездом и стиснул ему руку так, что у того хрустнули косточки.
- Говорят, вы в Америке работали с лошадьми, - сказал Грегг.
- Только с простыми рабочими лошадьми. На которых пасут скот.
- Эти лошадки тоже работают, - сказал Грегг, кивая в сторону конюшни. И не воображай, что это не так, говорил его тон. Видимо, он кожей почувствовал недоверие Брета к заведению, где все сияло столь неестественной чистотой. Грегг перевел глаза на Элеонору, которая стояла позади Брета, и сказал:
- Гляньте, кто вас ждет в сбруйной, мисс Элеонора.
Как бы в ответ на его слова из глубины домика возник мальчик. Вид у него был весьма неуверенный, словно он не ждал, что ему кто-нибудь обрадуется. Хотя он был одет по-другому, Брет его сразу узнал. Это был тот самый мальчик, который сидел верхом на льве, когда они с Элеонорой проезжали мимо ворот Клер-парка. На нем уже не было леопардовой шкуры, но все равно его наряд поражал воображение: полосатая футболка, плотно облегавшая его тощее тело, бриджи, которые были ему так велики, что свисали складками, на голове - жокейская шапочка, из-под которой выглядывала прокладка от защитного шлема, на ногах - грязные красные мокасины.
- Тони! - воскликнула Элеонора. - Что ты здесь делаешь?
- Я пришел на урок, - ответил Тони. Глаза его шныряли, как две ящерицы.
- Но у тебя нет сегодня урока!
- Разве нет? А я думал, что есть.
- Ты отлично знаешь, что у тебя нет урока во вторник.
- А я думал, сегодня среда.
- Ты бессовестный лгунишка, Тони, - деловито отметила Элеонора. - Ты прекрасно знаешь, что никакая сегодня не среда. Ты просто видел меня в машине с незнакомым человеком и пришел разнюхать, кто это такой.
- Элеонора! - укоризненно проговорила Беатриса.
- Ты не знаешь, что это за тип, - отозвалась Элеонора, так, словно предмет спора не стоял перед ними. - У него маниакальное любопытство. Пожалуй, это единственная черта, которая роднит его с человеческим родом.
- Дай ему урок, и пусть не приходит завтра, - предложил Саймон, глядя на Тони с брезгливой гримасой.
- Нет уж, пусть не воображает, что на урок можно заявиться, когда ему придет в голову! - отрезала Элеонора. - И вообще я ему сказала, чтобы он в таком виде здесь не показывался. Велела я тебе надеть ботинки или нет, Тони?
Черные глаза перестали бегать, как ящерицы, и исполнились глубочайшей скорби.
- У папы нет денег на ботинки, - проговорил он со слезой в голосе. Надо было иметь каменное сердце, чтобы не посочувствовать бедному мальчику.
- У твоего папы доход 12 тысяч в год без налога, - парировала Элеонора.
- Если ты дашь ему урок сейчас, Нелл, - вступила в разговор Беатриса, - ты будешь завтра свободна и поможешь мне принимать толпы гостей, которые нагрянут посмотреть на Брета.
Элеонора заколебалась.
- Раз уж он пришел, пусть отъездит свое, - добавила Беатриса.
- Тем более, что он и завтра заявится в мокасинах, - лениво проговорил Саймон.
- Индейцы ездят верхом в мокасинах, - заметил Тони, - и они очень даже хорошие наездники.
- По-моему, твой нищий отец не очень обрадуется, если ты будешь разгуливать в мокасинах по Савил-Роу. Смотри, чтоб в следующий раз пришел в ботинках. Ладно, Тони, я дам тебе урок, только не надейся, что подобные фокусы будут и впредь сходить тебе с рук.
- Я и не надеюсь.
- Если еще когда-нибудь заявишься не в свой день, пойдешь назад не солоно хлебавши.
- Хорошо.
Глаза Тони опять зашмыгали, как ящерицы.
- Иди скажи Артуру, чтобы он оседлал тебе Спада.
- Хорошо.
- Заметьте - никакого "спасибо", - сказала Элеонора, глядя ему вслед.
- А зачем ему шлем? - поинтересовался Саймон.
- Он говорит, что у него тонкие кости черепа, что ему нужна какая-нибудь прокладка. Не знаю, где он нашел эту прокладку, но, учитывая его любовь к индейцам, мне, наверно, надо радоваться, что он не явился на урок в головном уборе из перьев.
- Подожди, еще заявится, - заметил Саймон, - он просто до этого еще не додумался.
- Ладно, пойду оседлаю Бастера, - сказала Элеонора. - Извини, Брет, но я думаю, что это к лучшему. Сегодня его пони будет вести себя гораздо спокойнее, чем завтра после целого дня в конюшне. Да и зачем тебе три провожатых? После чая я сведу тебя к маткам.
ГЛАВА 14
Пренебрежительное отношение Брета к чрезмерной чистоте конюшен выветрилось из него где-то между четвертым и пятым денником. Оказалось, что в них стоят вовсе не изнеженные баловни, которых он ожидал увидеть. Все лошади - чистопородные, полукровки, пони - были в отличном состоянии, и вовсе не вследствие сытой жизни в теплой конюшне, а в результате хорошего ухода. Брет достаточно разбирался в лошадях, чтобы оценить их форму. Никаких ленточек в гривы этим лошадям никто не вплетал, и единственным украшением, которое на них когда-либо появлялось, были выигранные на соревнованиях розетки, которые, как и положено, хранились в сбруйной.
Беатриса рассказывала Брету про лошадей, а Грегг выступал в роли ее помощника. Но поскольку четверо лошадников, обсуждая лошадей, не могут не затеять спора, все скоро забыли, что пришли сюда показать лошадей Брету, и началась общая дружеская перепалка. Затем Брет, который всегда глядел на происходившее с ним как бы со стороны, заметил, что Беатриса все чаще уступает слово Саймону. И объяснения дает уже Саймон, а не Беатриса: "А это - бывший рысак, которого Элеонора тренирует для верховых прогулок", или: "Помнишь старуху Тору? Это ее сын от Колд Стил".
Сандре и Джейн скоро наскучило это турне по конюшне, и они куда-то исчезли. Сандра ушла, потому что лошади ее нисколько не интересовали, а Джейн - потому, что она все это знала наизусть и не желала слушать, как Беатриса и Саймон вводят во владение этого чужака. А Грегг, который и по природе был молчалив, все больше и больше устранялся от разговора. Вскоре в роли экскурсовода остался один Саймон.
Саймон, казалось, был в самом безоблачном настроении. Он вел себя так, словно это был самый обычный день на конюшне, а Брет - просто посетитель, посетитель избранный, весьма осведомленный, и, без сомнения, пользующийся его, Саймона, расположением. Время от времени Брет на минуту трезвел, отвлекался от лошадей и, вслушиваясь в небрежный голос, говоривший о родословной, экстерьере, характере или перспективах очередной лошади, и поглядывая на беззаботный профиль, думал: "Как все это понимать?"
- Немного легковат спереди, - говорил Саймон, окидывая животное взглядом, отрешенным от всех жизненных сложностей, - но выглядит неплохо, правда?
- А этого надо бы отправить на выпас, - продолжал беззаботный голос, - на нем охотились всю зиму. Но я собираюсь с ним летом на соревнования - авось, выиграем пару кубков. К тому же Беа не любит пускать жеребцов на свободный выпас.
В этом месте Беатриса вставила словечко в свое оправдание и опять умолкла.
Бразды правления находились в руках Беатрисы, но обязанности на конном заводе были поделены на троих. Элеонора тренировала прогулочных лошадей и лошадей для охоты, Саймон готовил лошадей к соревнованиям (скачкам с препятствиями), учил лошадей преодолевать препятствия, а под надзором Беатрисы находились кобылы-матки и шотландские пони. При жизни Билла Эшби, когда в Лачете занимались только разведением, верховых и охотничьих лошадей здесь держали только для собственных нужд. Иногда, когда в конюшню попадала многообещающая лошадь, Беатриса, которая лучше умела тренировать лошадей, чем ее брат, приезжала на неделю-другую из Лондона, чтобы подготовить ее к соревнованиям. Эти выступления были хорошей рекламой для Лачета, но не потому, что они всерьез занимались тренингом лошадей, а потому, что простое упоминание фирмы в любой связи - как обнаружили авторы рекламы - несет в себе коммерческую выгоду. Теперь же Лачет получал от лошадей, тренированных Элеонорой и Саймоном под наблюдением Беатрисы, дополнительный доход, почти не уступавший доходу от разведения.
- Вас спрашивает мистер Гейтс, - сказал подошедший конюх Греггу. Тот извинился и пошел в сбруйную.
Форпостер высунул голову из денника, холодно обозрел Брета, а затем игриво толкнул его горбатым носом.
- На нем всегда Джейн ездила? - спросил Брет.
- Нет, - ответила Беатриса, - его купили Саймону ко дню рождения, когда ему исполнилось четырнадцать лет. Но Саймон за один год так вырос, что Форпостер стал ему мал, а Джейн, которой тогда было четыре года, требовала, чтобы ей разрешили ездить на "настоящей" лошади, а не на пони. Вот ей и отдали Форпостера. Если он когда-то и умел себя прилично вести, то давно забыл, как это делается. Но с Джейн у них полное взаимопонимание.
Вернулся Грегг и сказал, что мистер Гейтс пришел поговорить не с ним, а с мисс Эшби. Насчет ограды.
- Сейчас приду, - ответила Беатриса. Когда Грегг отошел, она добавила: - На самом деле он хочет посмотреть на Брета, но придется ему, как и всем остальным, подождать до завтра. Такой уж этот Гейтс - всегда норовит обскакать других. Ловкач. Если вы поедете верхом, возвращайтесь к чаю. Я хочу до темноты обойти с Бретом пэдоки.
- Ты помнишь Гейтса? - спросил Саймон, открывая дверцу в следующий денник.
- Нет, не помню.
- Он арендует ферму Уигселл.
- А куда же делся Видлер?
- Он умер. А Гейтс женат на его дочери. У него была маленькая ферма недалеко от Бьюреса.
Что ж, на этот раз Саймону не удалось его подловить. Брет глянул на Саймона: как он воспринял свою неудачу? Но тот, казалось, был полностью поглощен лошадью, которую выводил из стойла.
- В трех крайних денниках помещаются наши новые лошади, которых мы собираемся выставлять. Этот - наше самое удачное приобретение. Ему четыре года. Его зовут Тимбер.
Тимбер был вороной масти без единого рыжего волоска. На лбу у него белела крошечная звездочка и на всех четырех ногах были белые полоски на бабках. Такого красивого коня Брет никогда вблизи не видел. Тимбер вышел из денника со снисходительным видом: казалось, он сам сознавал свою неотразимость и как должное принимал их восхищение. "Какой-то у него притворно-кроткий вид, - подумал Брет. - Может быть, это оттого, что он близко сдвигает передние ноги? Эта застенчивая поза не вяжется с его уверенным взглядом".
- Хорош, а? - спросил Саймон.
Брет не мог не восхищаться статью жеребца, но его смущало это показное смирение.
- Голова у него просто классическая, - сказал Саймон. - И посмотри, как он сложен. - Он провел лошадь по кругу. - И если бы ты знал, какой у него плавный ход!
Брет молча смотрел на вороного коня, по-прежнему обуреваемый смешанными чувствами.
- Ну, как он тебе? - спросил Саймон, не дождавшись от Брета ни одного замечания.
- Он о себе много мнит, - сказал Брет.
Саймон засмеялся.
- Это верно. Но у него для этого есть основания.
- Да, красавец, ничего не скажешь.
- Не только красавец. Ездить на нем - сплошное наслаждение. И прыгает как бог.