- В таком случае, мне нет необходимости выступать с заключительной речью? Вы хотите удалиться для совещания?
- Нет, ваша честь. Мы единогласны в своем решении.
23
- Давайте подождем, пока разойдется толпа, - сказал Роберт. - Тогда нас выпустят через задний ход.
Интересно, почему Марион такая грустная, почему не радуется? Такое впечатление, что она в шоке. Неужели все на нее так сильно подействовало?
Словно почувствовав это недоумение, она сказала:
- Я все думаю об этой женщине. Несчастная женщина!
- Кто? - глухо спросил Роберт.
- Мать девушки. Представляете, каково ей сейчас? Конечно, лишиться крыши над головой - это плохо… Да, милый Роберт, мы уже знаем. - Она протянула ему последний номер "Ларборо Таймс" с экстренным сообщением: "Прошлой ночью в Милфорде сгорел дотла печально известный Франчес". - Еще вчера это было бы для меня трагедией. Но по сравнению с муками этой женщины - просто пустяк. Узнать, что человек, с которым ты столько лет жила и которого любила, не только не существует, но его никогда и не было - что может быть ужаснее?! Человек, которого ты так любила, не только не любит тебя, но и знать тебя не хочет! Что ей теперь делать? Она же разуверится во всех и во всем. Чем ей жить?
- Да, - сказал Кевин. - Я даже не мог на нее смотреть. Быть свидетелем таких мук - просто неприлично.
- Но у нее замечательный сын, - сказала миссис Шарп. - Надеюсь, он будет ей утешением.
- Ну как ты не понимаешь, - сказала Марион, - у нее теперь нет сына. У нее ничего теперь нет. Она думала, у нее есть Бетти. Она ее любила и была в ней уверена так же, как любила и верила сыну. А теперь все рухнуло. Во что теперь ей верить, если внешность так обманчива? Нет, у нее ничего не осталось. Только пустота. У меня просто сердце разрывается от жалости.
Кевин взял ее под руку.
- Мало вам своих бед, вы еще переживаете из-за чужих. Послушайте, по-моему, нам уже можно идти. А вам понравилось, как полиция со свойственной ей обходительностью и непринужденностью взяла под стражу лжесвидетелей?
- Нет, я не могу ни о чем другом думать - бедная женщина, как же она мучается!
Значит, ей тоже это пришло в голову. Но Кевин не обращал на нее внимания.
- А вы заметили, как газетчики рванули к телефонам, едва красная мантия судьи скрылась за дверью? Вот увидите, абсолютно все газеты в Англии отмоют вас добела. Это будет самое громкое публичное оправдание после дела Дрейфуса. Подождите, пожалуйста, пока я переоденусь. Я быстро.
- Ну что, день-два поживем в гостинице? - сказала миссис Шарп. - У нас хоть что-нибудь осталось?
- Некоторые вещи, к счастью, уцелели. - И Роберт перечислил, что удалось спасти. - Что же касается гостиницы, то есть другой вариант. - И он рассказал о предложении Стэнли.
Итак, Марион с матерью поехали в маленький дом мисс Сим на окраине "нового" Милфорда; там они и отпраздновали победу в тесной компании: Марион, ее мать, Роберт и Стэнли. (Кевину надо было срочно возвращаться в Лондон). На столе стоял большой букет цветов от тети Лин с открыткой с поздравлениями и пожеланиями.
Теплые и изящные открытки тети Лин несли в себе мало смысла, как и ее вопрос: "Ну как прошел день, Роберт?", но жизнь от них становилась приятнее. Стэнли принес вечерний выпуск "Ларборо Ивнинг Ньюз", где на первой странице был отчет о заседании суда. Заголовок гласил: "В тихом омуте…"
- Сыграем завтра партию в гольф? - спросил Роберт Марион. - Вы слишком долго сидели в четырех стенах. Давайте начнем пораньше, пока завсегдатаи еще обедают, и все поле будет в нашем распоряжении.
- С удовольствием. Надеюсь, завтра жизнь начнется сначала, и в ней опять будет, как и всегда, и хорошее, и плохое.
Однако, когда он зашел за ней утром, у нее было отличное настроение.
- Вы даже себе представить не можете, какое это наслаждение - жить в таком доме. Повернешь кран - и льется горячая вода.
- К тому же, можно обогатиться знаниями, - вставила миссис Шарп.
- Знаниями?
- Здесь слышно каждое слово, которое говорят за стеной.
- Не преувеличивай, мама! Вовсе не каждое!
- Ну, каждое третье слово, - исправилась миссис Шарп.
Они в отличном настроении отправились играть в гольф, и Роберт решил, что сделает ей предложение, когда они будут пить чай в клубе. А может, все будут к ним подходить со своими поздравлениями и теплыми словами и ему помешают? Может, лучше по пути домой?
Роберт решил, будет лучше всего, если он оставит старый дом тете Лин - она так сжилась с ним, что сама мысль о возможности ее переезда казалась абсурдной - а для себя и Марион он найдет в Милфорде небольшой дом. Теперь, правда, это не так уж и просто, но на худой конец они поселятся на верхнем этаже конторы "Блэр, Хэйвард и Беннет". Придется убрать оттуда архивы двухвековой давности, но ведь они годятся разве что для музея, и их в любом случае нужно оттуда убирать.
Да, решено - он сделает ей предложение по дороге домой.
Однако очень скоро он понял, что эта мысль не дает ему спокойно играть. Поэтому возле девятой лунки он вдруг прекратил размахивать клюшкой и сказал:
- Марион, я хочу, чтобы вы стали моей женой.
- Правда, Роберт? - Она достала из сумки свою клюшку и бросила сумку у края лужайки.
- Ведь вы согласны?
- Нет, дорогой Роберт, нет.
- Марион! Почему? Почему нет?
- Потому - как говорят дети.
- Почему потому?
- По целому ряду причин, каждая из которых достаточно серьезна сама по себе. Во-первых, если мужчина не женился до сорока лет, брак ему вообще не нужен - это как болезнь, что-то вроде гриппа, ревматизма или осложнений с налоговой инспекцией. Я не хочу быть приступом ревматизма.
- Но это не…
- Во-вторых, я считаю, что не принесу пользы конторе "Блэр, Хэйвард и Беннет". Даже…
- Разве я прошу вас выйти замуж за контору "Блэр, Хэйвард и Беннет"?
- Даже теперь, когда доказано, что я не избивала Бетти Кейн, все равно я "женщина, которая проходила по делу Кейн", - и, значит, неподходящая жена для старшего компаньона фирмы. Поверьте мне, Роберт, это не принесет вам ничего хорошего.
- Марион, ради Бога, перестаньте…
- В-третьих, у вас есть тетя Лин, а у меня мама. Мы не можем просто так взять и переставить их как мебель. Я не просто люблю маму, она нравится мне как человек. Я ей восхищаюсь, и нам хорошо вместе. А вы привыкли к тому, что вас балует тетя Лин - да-да, вы ужасно избалованы! - и вам будет страшно не хватать всех земных благ и пестований, к которым вы так привыкли и которые я не смогу вам дать - и не дала бы, даже если и могла, - добавила она с улыбкой.
- Марион, я хочу жениться на вас именно потому, что вы меня не будете баловать. Потому что у вас зрелый ум и…
- Зрелый ум - это прекрасно, особенно если пригласить его на ужин раз в неделю, но после целой жизни с тетей Лин - едва ли достойная замена домашнему печенью и атмосфере обожания.
- Вы кое-что забыли.
- Что же?
- Я вам совсем не нравлюсь?
- Нравитесь, и даже очень. Пожалуй, больше всех, кто мне встречался в жизни. Может, отчасти и по этой причине я не выйду за вас замуж. Есть еще одна причина, но она относится только ко мне.
- К вам?
- Понимаете, я не расположена к замужеству. Я не хочу мириться с чужими причудами, желаниями и насморками. Мы с мамой отлично ладим, потому что ничего не требуем друг от друга. Если у кого-то из нас насморк, она тихо-спокойно идет в свою комнату и сидит там до тех пор, пока не приведет себя в нормальное состояние для жизни с другими людьми. С мужем, даже самым хорошим, так не получится. Он будет ждать сочувствия - даже если простудился по собственной глупости: выскочит разгоряченный на сквозняк - сочувствия, внимания и еды. Нет, Роберт. На свете сотни тысяч женщин, которые спят и видят, как бы заполучить мужа с насморком. Почему вы выбрали меня?
- Потому что вы та самая единственная из сотни тысяч, и я вас люблю.
Марион виновато взглянула на него.
- Вам кажется, что я пренебрегаю вашими чувствами? Но в том, что я говорю, есть здравый смысл.
- Марион! Но ведь это пустая жизнь…
- По моему опыту "полная" жизнь, как правило, заполнена исключительно чужими желаниями.
- …да и ваша мать не вечна.
- Насколько я знаю маму, меня еще она переживет. Загоняйте мяч в лунку: на горизонте появился полковник Виттакер.
Роберт машинально загнал мяч в лунку.
- Но что вы собираетесь делать? - спросил он.
- Если не выйду за вас замуж?
Он чуть не заскрежетал зубами. Да, она права: ее манера поддразнивать и пересмешничать вряд ли украсит его жизнь.
- Что вы с матерью думаете делать теперь, когда у вас больше нет дома?
Она медлила с ответом, словно не знала, что сказать, и все возилась с сумкой, повернувшись к нему спиной.
- Мы едем в Канаду.
- Вы уезжаете!
- Да, - ответила она, не повернувшись.
Он был поражен.
- Марион, почему? Почему именно в Канаду?
- У меня там двоюродный брат, он преподает в университете в Монреале. Это сын единственной маминой сестры. Он как-то написал нам письмо, где предлагал приехать к нему жить, но нам тогда достался по наследству Франчес, и нам очень нравилось жить в Англии. Поэтому мы отказались. Но его предложение остается в силе. И теперь мы… мы с мамой с радостью его примем.
- Понятно.
- Ну не надо расстраиваться. Вы и сами не подозреваете, как вам повезло, мой дорогой.
И они молча, по-деловому закончили партию.
Когда Роберт отвез Марион к мисс Сим и поехал в гараж на Син Лейн, он вдруг усмехнулся, подумав, что в довершение ко всему прочему, что ему довелось испытать после знакомства с Шарпами, он теперь еще и отвергнутый жених. Последнее и, пожалуй, самое удивительное ощущение.
Через три дня они продали местному торговцу оставшуюся мебель, а Стэнли - машину, о которой он был столь нелестного мнения, и на поезде уехали из Милфорда. Это был странный игрушечного вида поезд, который ходил от Милфорда до железнодорожного узла в Нортоне. Роберт поехал вместе с Шарпами в Нортон, чтобы посадить их на скорый поезд до Лондона.
- Мне всегда нравилось путешествовать налегке, - сказала Марион, имея в виду их скудный багаж, - но я и представить себе не могла, что мне повезет до такой степени - с одной дорожной сумкой отправиться в Канаду.
Однако Роберту было не до светских разговоров. Ему было так тяжело и тоскливо, как в далеком детстве, когда надо было из дома возвращаться в интернат. Вдоль железнодорожной линии стояли деревья в полном цвету, в полях желтели лютики, а на душе у Роберта было пусто и серо.
Он постоял на платформе, пока поезд, увозивший их в Лондон, не скрылся из виду, и отправился домой, думая о том, сможет ли он жить в Милфорде, зная, что хотя бы раз в день не увидит худое, смуглое лицо Марион.
Но, как выяснилось, он все-таки с этим справился. Он опять стал каждый день играть в гольф, и хотя отныне мяч для него был всего лишь "куском гуттаперчи", он был в отличной спортивной форме. Он несказанно обрадовал мистера Хезелтайна тем, что начал проявлять интерес к работе. Он предложил Невилю вместе разобраться с архивами, пылящимися на чердаке, и составить их каталог или перенести в книгу. И когда через три недели пришло прощальное письмо от Марион, он уже почти полностью погрузился в привычную неспешную жизнь Милфорда.
"Мой дорогой-дорогой Роберт, - писала Марион, - пишу вам короткое прощальное письмо - просто, чтобы вы знали, что мы думаем о вас. Послезавтра утренним рейсом мы улетаем в Монреаль. Теперь, когда до отъезда осталось совсем немного, мы поняли, что в памяти остается только все хорошее, а остальное забывается. Может, это преждевременная ностальгия? Не знаю. Я знаю только то, что всегда буду помнить вас. И Стэнли, и Билла - и Англию.
Примите нашу любовь и благодарность.
Марион Шарп".
Роберт положил письмо на инкрустированный медью письменный стол красного дерева, прямо на солнечный зайчик. Завтра в это время Марион уже не будет в Англии. Это мысль отозвалась в сердце Роберта болью. Но изменить ничего было нельзя, так что придется пережить. Ничего тут не поделаешь.
И вдруг случилось сразу три вещи.
Вошел мистер Хезелтайн и сказал, что миссис Ломакс опять хочет изменить свое завещание и просит прямо сейчас к ней приехать.
Позвонила тетя Лин и попросила его зайти за рыбой.
И мисс Тафф принесла чай.
Роберт долго смотрел на две галеты на подносе. Наконец он мягко, но решительно отодвинул поднос и поднял телефонную трубку.
…Шел нескончаемый дождь. Ветер то и дело швырял струи в стеклянные стены аэровокзала, и тогда казалось, что кто-то мазнул по ним огромной кистью. Переход от вокзала к трапу самолета на Монреаль был крыт только сверху, и пассажиры, цепочкой выходившие из него, отворачивали голову от брызг дождя и ветра. Роберт, который шел в хвосте очереди, заметил плоскую черную репсовую шляпу миссис Шарп и развевающиеся на ветру короткие пряди седых волос.
Когда он вошел в салон, они уже сидели на своих местах, и миссис Шарп что-то искала у себя в сумке. Он шел к ним по проходу между креслами. Марион подняла голову и увидела его. Ее лицо вспыхнуло удивленной радостью.
- Роберт! Вы пришли нас проводить?
- Нет. Я лечу этим самолетом.
- Летите! - удивленно повторила она. - Вот как?
- Что вас так удивляет - ведь это общественный транспорт.
- Разумеется. Вы… вы летите в Канаду?
- Да.
- Зачем?
- Навестить сестру в Саскачеване, - с невинным видом сказал Роберт. - По-моему, как предлог это немного лучше, чем двоюродный брат в Монреале.
Она рассмеялась, негромко, но от души.
- Мой дорогой Роберт, вы даже представить себе не можете, какой у вас отвратительно самодовольный вид!
Примечания
1
Парвеню - выскочка, человек незнатного происхождения, пробившийся в аристократическое общество и подражающий аристократам.
2
Вторая жена английского короля Генриха VIII, которая по обвинению в супружеской неверности была по приказу короля предана суду и казнена. - Прим. перевод.
3
Сивилла - у древних греков и римлян - прорицательница, женщина, предсказывающая будущее.
4
Деятель Реформации, отличавшийся жестокостью и нетерпимостью, основатель ее наиболее аскетического течения - кальвинизма.
5
Персонаж драмы Шекспира "Буря" - уродливый и звероподобный раб. - Прим. перевод.
6
Син (sin) - грех; сенд (sand) - песок, песчаный. - Прим. перевод.
7
Диффамация - опубликование в печати сведений (действительных или мнимых), позорящих кого-либо.
8
Период правления принца-регента, будущего Георга IV (1811–1820). - Прим. перевод.
9
Джордж Хэплуайт - знаменитый английский мебельщик конца XVIII века, создавший стиль, отличавшийся изяществом и легкостью линий. - Прим. перевод.
10
Сумасшедший дом, где содержатся душевнобольные, совершившие тяжкие преступления. - Прим. перевод.
11
Деятель протестантской реформации в Шотландии. - Прим. перевод.
12
Диатриба - резкая, желчная, придирчивая речь с нападками личного характера.
13
Улица в Лондоне, на которой расположены издательства основных английских газет и название которой употребляется в обобщенном смысле как "британская пресса". - Прим. перевод.
14
То есть от самой южной точки Великобритании в Корнуолле до самой северной в Шотландии. - Прим. перевод.
15
В традиционных английских домах на крышу выходит одна железная труба от каждого камина, так что над крышами обычно возвышается целая колоннада труб. - Прим. перевод.
16
Перед собором Святого Павла в Лондоне стоит памятник королеве Англии Анне (1702–1714). - Прим. перевод.
17
Для блага общества (лат.). - Прим. перевод.