- Наверное, нет. Вряд ли они читают "Ак-Эмму". Какая-нибудь добрая душа наверняка им ее пришлет, но прошло еще слишком мало времени. Впрочем, я жду их у себя в конторе через десять минут, и газету я им покажу.
- Мне даже жаль эту невыносимую старуху, - сказал Хэллем.
- Но как "Ак-Эмма" пронюхала эту историю? Мне казалось, что родители девочки - то есть ее опекуны - были против всякой огласки.
- Грант говорит, что брат девчонки озлился, что полиция ничего не предпринимает, и сам отправился в "Ак-Эмму". А их хлебом не корми, дай защитить попранные права. Вы же знаете их лозунг: "Ак-Эмма" добьется для вас справедливости!" Один такой крестовый поход продолжается у них целых три дня.
Повесив трубку, Роберт подумал, что, если от этой статьи будет плохо обеим сторонам, то, по крайней мере, им будет одинаково плохо. Полиция станет усерднее искать свидетелей, а публикация фотографии мисс Кейн вселяет слабую надежду, что кто-то ее узнает и скажет: "Эта девчонка не могла быть во Франчесе, потому что я ее видел совсем в другом месте".
- Ужасная история, мистер Роберт, - сказал мистер Хезелтайн. - А статья про нее еще ужаснее. Дурно пахнет.
- Дом, о котором идет речь, - сказал Роберт, - это Франчес, где живут миссис и мисс Шарп и куда, если вы помните, я несколько дней назад ездил по этому самому делу.
- Вы хотите сказать, эти дамы - ваши клиентки?
- Да.
- Но, мистер Роберт, мы же не занимаемся такими делами! - в голосе мистера Хезелтайна был испуг и изумление. - Это выходит за пределы… это не в нашей компетенции…
- Я считаю, мы вполне компетентны защитить клиента от подобной публикации, - холодно сказал Роберт.
Мистер Хезелтайн с сомнением глядел на кричащий заголовок, явно затрудняясь перед нелегким выбором - защищать преступниц или встать на сторону бульварной газетенки.
- Вот вы прочитали рассказ этой девочки. Вы ей верите? - спросил Роберт.
- Нельзя же такое придумать, - в простоте душевной ответил мистер Хезелтайн. - Она рассказывает все в таких подробностях.
- Это верно. Но я ее видел, когда ее привозили во Франчес опознавать дом и людей - помните, я поспешно уехал после того, как мисс Тафф подала мне чай. Так вот - я не верю ни одному ее слову. Ни одному, - повторил Роберт, радуясь, что может сказать это вслух - не столько мистеру Хезелтайну, сколько самому себе, - и что он, наконец-то, уверен в собственной позиции.
- Но как она могла все это придумать, и откуда ей знать, что находится в доме, если она там никогда не была?
- Этого я не знаю. Просто не представляю.
- Такой одинокий, стоящий на отшибе дом, к тому же невидимый с дороги, и дорога-то пустынная, по которой мало кто ездит.
- Все это так. У меня нет объяснений этому фокусу, но я ни минуту не сомневаюсь, что это - фокус. Дело не в правдоподобности ее рассказа, а в том, про кого она все это рассказывает. Я убежден, мать и дочь Шарп не способны на безумные действия, в которых она их обвиняет. А в то, что эта девочка способна придумать лживую историю, я вполне готов поверить. Вот и все. - Роберт помолчал. - И вам придется положиться на мое мнение, Тимми, - сказал он, обращаясь к старому клерку, как в детстве, по имени.
Убедил его Роберт или подействовало "Тимми", но мистер Хезелтайн больше не выдвигал возражений.
- Вы сами сейчас увидите этих преступниц, - сказал Роберт. - Я слышу в прихожей их голоса. Проведите их, пожалуйста, ко мне. Попросите их сюда, пожалуйста.
Мистер Хезелтайн безропотно пошел выполнять приказание, а Роберт перевернул газету так, чтобы вошедшим был виден лишь сравнительно безобидный заголовок: "Девушка, которую выкрали". На голове миссис Шарп на сей раз была шляпа - плоская нашлепка из черного репса. Однако облегчение на лице мистера Хезелтайна говорило о том, что головной убор возымел нужный эффект. Видимо, он ожидал клиентов совсем другого облика: к таким же клиентам, как миссис Шарп, он давно привык.
- Не уходите, - сказал ему Роберт, пожимая руки дамам. И объявил:
- Я хочу вам представить ветерана нашей фирмы мистера Хезелтайна.
Миссис Шарп протянула старому клерку руку величественным жестом, достойным королевы Виктории. Мистер Хезелтайн не только забыл свои опасения - он капитулировал. Первый бой Роберт таким образом выиграл.
Роберт заметил, что Марион, очевидно, не терпится ему что-то сказать. Как только старый клерк вышел, она заговорила:
- Сегодня утром с нами произошло что-то очень странное. Мы зашли в кафе Энн Болейн - мы там почти каждый раз пьем кофе, когда бываем в городе. Там было два пустых столика. Но, увидев нас, мисс Трулав поспешно наклонила стулья за этими столиками и сказала, что они заказаны. Я, может, и поверила бы, но у нее был такой смущенный вид. Как вы думаете, по городу уже поползли слухи? И она так сделала потому, что услышала какие-то сплетни?
- Нет, - горестно сказал Роберт, - она это сделала потому, что сегодня утром прочитала вот эту статью в "Ак-Эмме". - И Роберт перевернул газету. - Мне очень жаль сообщать вам такую новость. Придется вам стиснуть зубы и перетерпеть, как говорят дети. Вы, наверно, никогда и в руки не брали эту гнусную газетенку. Очень жаль, что вам приходится с ней знакомиться, когда она выбрала вас мишенью для своих нападок.
- Господи! - воскликнула Марион, увидев в газете фотографию Франчеса.
Затем в гробовой тишине мать и дочь принялись читать статью на второй странице.
- Я так понимаю, - сказала, наконец, миссис Шарп, - мы не можем потребовать опровержения?
- Нет, - ответил Роберт. - Все, что здесь написано, соответствует действительности. И они не добавили никаких комментариев от себя. И даже если бы и добавили - а я не сомневаюсь, что это еще будет - вам еще не предъявлено официальное обвинение. Пока дело не передано в суд, они вольны комментировать его, как им вздумается.
- Да тут комментарий и не нужен, - заметила Марион. - Из статьи ясно вытекает - полиция не выполнила свой долг. Они что, считают, что мы их подкупили?
- Я полагаю, что тут вытекает другое - полиция склонна становиться на сторону богачей, и бедная жертва не может добиться справедливости.
- Богачей, - исполненным горечи голосом повторила Марион.
- Любой, кто живет в доме, где больше шести печных труб, - богач. А теперь, если вы немного оправились от шока, давайте подумаем. Мы знаем, что эта девушка никогда не была во Франчесе, что она не могла…
- Вы это знаете? - прервала его Марион.
- Да, - ответил Роберт.
Вызывающий блеск угас у нее в глазах, она опустила их вниз и тихо произнесла:
- Спасибо.
- Давайте подумаем, если мисс Кейн не была в доме, то как она могла его увидеть? Что она его видела, в том нет сомнения. Вряд ли она просто повторяет услышанное от кого-то описание дома… Так как же она могла его увидеть? Я хочу сказать, не делая для этого особых усилий?
- Я полагаю, его можно увидеть со второго этажа автобуса, - ответила Марион. - Но по этой дороге не ходят двухэтажные автобусы. Или с воза с сеном - но в это время года сено не возят.
- Может быть, сено в это время года и не возят, - прокаркала миссис Шарп, - но грузовики ходят по этой дороге в любое время года. Я видела грузовики, у которых в кузове были наложены ящики или тюки выше чем стог сена.
- Это верно, - сказала Марион. - Предположим, ее подвезли не на машине, а на грузовике.
- Нет, тут возникает естественное возражение: если бы ее подвезли на грузовике, ее посадили бы в кабину, хотя бы к кому-нибудь на колени. Никто не станет заставлять девушку лезть в кузов, да еще поверх тюков. К тому же, если вы помните, шел дождь… Скажите, а никто не приходил во Франчес спросить дорогу, или предложить какой-нибудь товар, или что-нибудь починить - кто-то, с кем она могла бы быть, даже если сама осталась за воротами?
Нет, обе женщины были уверены, что за этот месяц к ним никто не приходил.
- Тогда остается предположить одно: она разглядела Франчес, проезжая мимо и сидя достаточно высоко, чтобы было видно поверх забора. Скорей всего, мы так и не узнаем, как и когда это произошло, и даже если узнаем, то не сможем это доказать. Так что нам следует сосредоточить усилия на другом: доказать не то, что ее не было во Франчесе, а то, что она находилась в каком-то другом месте.
- Вы думаете, это реально? - спросила миссис Шарп.
- Тут нам может помочь эта публикация, - сказал Роберт, кивнув в сторону "Ак-Эммы". - Я бы даже сказал, нет худа без добра. Мы никогда не смогли бы напечатать фотографию этой девушки и попросить того, кто знает, где она пропадала весь месяц, связаться с нами. Но теперь, когда они ее напечатали, это может сыграть нам на руку. Они раззвонили на всю Англию про то, как ужасно вы с ней обошлись, что вам сильно осложнит жизнь. Но они также напечатали ее фотографию, и, если нам повезет, кто-то может сообразить, что с девушкой, изображенной на фотографии, ничего подобного не могло случиться. В то время, о котором она рассказывает, она не могла быть во Франчесе, потому что, как этот человек твердо знает, она была совсем в другом месте.
Лицо Марион немного посветлело, и даже миссис Шарп слегка расслабила напряженно-прямую спину. Но что казалось катастрофой, может в конечном итоге их спасти.
- А как насчет частного детектива? - спросила миссис Шарп. - Вы, надеюсь, сознаете, что у нас очень мало денег, а частное расследование, кажется, очень дорого стоит.
- Да, обычно оно обходится даже дороже, чем предполагаешь, потому что трудно предусмотреть все расходы. Но для начала я сам собираюсь повидаться с людьми, которые замешаны в этой истории, чтобы узнать, по какой линии нам направить расследование. Узнать о ее характере и склонностях.
- Вы думаете, они вам скажут?
- Разумеется, нет. Они, наверно, и сами не знают, какие в этом тихом омуте водятся черти. Но их отзывы помогут мне составить о ней более четкое представление. По крайней мере, я на это надеюсь.
Некоторое время все молчали.
- Мы вам очень признательны, мистер Блэр.
Миссис Шарп опять заговорила тоном царствующей королевы, но было в ее интонации и что-то другое. Какое-то удивление - точно она мало встречала в жизни доброго отношения и ни от кого его не ожидала. Ее милостиво-любезная фраза явно скрывала более пространную речь: "Вы знаете, мы бедны и никогда не сможем вознаградить вас за ваши труды, так как вы того заслуживаете, да мы и не принадлежим к категории людей, дела которых вы обычно ведете, но вы хотите сделать для нас все, что в ваших силах, и мы вам за это очень благодарны".
- Когда вы поедете в Эйлсбери? - спросила Марион.
- Сразу после обеда.
- Сегодня?
- А зачем тянуть?
- В таком случае, мы больше не будем вас задерживать, - сказала миссис Шарп, вставая. Какую-то секунду она смотрела на лежащую на столе газету, потом сказала:
- Нам так нравилось жить вдали от любопытных взглядов.
Проводив дам, Роберт позвал к себе в кабинет Невиля, снял трубку и попросил соединить его с домом. Он хотел попросить тетю Лин собрать ему чемодан.
- Ты, верно, никогда не читаешь "Ак-Эмму"? - спросил он Невиля, дожидаясь, когда его соединят.
- Я так понимаю, что это - риторический вопрос, - ответил Невиль.
- Ну так взгляни на сегодняшний номер. Добрый день, тетя Лин.
- А что, кто-то грозит подать на них в суд? Мы на этом можем неплохо заработать. Они почти всегда платят по иску, не доводя дело до суда. У них есть для этого особый фонд…
Невиль замолк на полуслове, прочитав заголовок на первой странице.
Искоса поглядев на него, Роберт с удовлетворением увидел у него на лице выражение изумления и негодования. Куда девалась его обычная веселая ухмылка! Нынешняя молодежь, подумал он, считает, что ее ничем нельзя пронять. Отрадно сознавать, что, столкнувшись с жестокой действительностью, они реагируют, как все люди.
- Тетя Лин, душенька, соберите мне, пожалуйста, чемодан в дорогу. На одну ночь.
Невиль рывком развернул газету и углубился во вторую страницу.
- В Лондон - и обратно, но могу и задержаться Так или иначе, соберите маленький чемодан и положите туда самый минимум необходимого. А не все что мне вдруг может понадобиться. Ради Бога, тетя Лин! В прошлый раз вы положили в чемодан бутылку с порошком от несварения желудка, которая весила по крайней мере фунт. И когда я принимал порошок от несварения? Ну и пусть, пусть у меня будет язва желудка… Да, я приду обедать через десять минут.
- Какие скоты! - сказал поэт и интеллектуал, забыв в трудную минуту все свои изысканные выражения.
- Ну и что ты об этом думаешь?
- Думаю? О чем?
- Об истории, рассказанной этой девушкой.
- Что об этом можно думать? Неуравновешенный подросток, врет напропалую, чтобы вызвать сенсацию.
- А если я тебе скажу, что этот неуравновешенный подросток - тихая, обыкновенная, вежливая школьница, которая совсем не гонится за сенсацией?
- Ты ее видел?
- Да. На прошлой неделе. В тот раз, когда я впервые поехал во Франчес. Полиция привезла ее, чтобы она опознала дом и его хозяев, и Марион хотела, чтобы при этом присутствовал юрист. Вот так-то, дорогой юноша. Может быть, с тобой она и обсуждает "Мопассана и выражение лица у кур", но в минуту нужды она обратилась ко мне.
- Она просила тебя их представлять?
- Да.
Невиль облегченно вздохнул.
- Ну, тогда все в порядке. На минуту я подумал, что ты против нее… против них. Но если ты на их стороне - все не так уж плохо. Мы можем объединить усилия и вместе ставить палки в колеса этой… малютке. - Роберт рассмеялся, услышав типичное для Невиля словечко. - Ну и что ты собираешься делать, Роберт?
Роберт рассказал ему о своих планах.
- А контору я оставлю на тебя.
Он увидел, что Невиль опять разглядывает портрет "малютки". Он подошел и встал рядом, и они вместе глядели на спокойное полудетское лицо.
- В общем-то приятное лицо, - заметил Роберт. - Что ты о нем думаешь?
- Я думаю, с каким удовольствием я расквасил бы этот нос и наставил синяков под этими глазами, - сквозь зубы проговорил эстет.
7
Дом Виннов находился на окраине Эйлсбери. Это был один из тех пригородов, где ряды коттеджей стоят на краю еще не испорченных цивилизацией полей. В зависимости от того, кто их строил, коттеджи бывают двоякого обличья: или они всем своим видом выражают смущение и сознание, что они тут - непрошеные гости, или смотрят на мир с наплевательски-самодовольным видом. Дома на Медоусайд Лейн принадлежали к первой категории. У Роберта стало скверно на душе при виде этих убогих домишек, смотревших на мир с выражением побитой собаки. Но пока он искал нужный ему номер, он оценил, сколько труда и любви было вложено в украшение уродливых кирпичных коробок. Строили их без малейшей любви - только из соображений корысти. Но каждый человек, въехавший в такой домик, чувствовал себя хозяином и старался, как мог, украсить свое жилище. Палисадники перед домиками пестрели необыкновенно красивыми клумбами, в каждую из которых были вложены жар души и даже поэтическое вдохновение.
Надо бы показать это Невилю, подумал Роберт, замедляя ход при виде особенно очаровательного палисадника: в этих клумбах больше поэзии, чем во всех двенадцати номерах его любимого "Наблюдателя". Здесь есть все, о чем привычно рассуждают его критики: форма, ритм, цвет, экспрессия, структура, настроение…
А может, Невиль не увидел бы здесь ничего, кроме обыкновенных палисадников, где растут обыкновенные дешевые цветы?
Весьма вероятно.
Перед домом № 39 был только травяной газон, по краям которого были выложены каменные горки. У него имелось еще одно отличие от соседей - на окнах не висело занавесок. Тюлевые гардины не скрывали внутренность дома от посторонних взглядов, по краям окон не было видно штор. Окна были открыты солнцу, воздуху и людским взорам. Роберта это убивало не менее, чем, наверно, удивляло соседей. Он не ожидал, что опекуны Бетти своеобычные люди.
Он позвонил у двери, чувствуя себя навязчивым продавцом ненужных вещей. Роберт Блэр впервые выступал в роли просителя.
Миссис Винн удивила его даже больше, чем ее окна. Роберт создал у себя в уме законченный образ женщины, удочерившей и вырастившей Бетти Кейн: седые волосы, полная уютная фигура, широкое простое лицо, может быть, даже фартук поверх цветастого халата, в которых любят ходить домохозяйки. Но миссис Винн оказалась совсем иной - еще привлекательной моложавой женщиной современного облика, маленькой и стройной, темноволосой и розовощекой. И у нее были очень умные карие глаза.
Увидев у себя на пороге незнакомца, она немного испугалась, и ее рука дернулась закрыть дверь. Но солидный вид Роберта ее успокоил. Он объяснил, кто он такой, и она выслушала его, не перебивая, - Роберт очень любил людей, которые умеют слушать, не перебивая. Его собственные клиенты: и мужчины, и женщины - вечно его перебивали.
- Вы не обязаны со мной разговаривать, - сказал он в заключение, объяснив, зачем он к ней явился. - Но, я надеюсь, вы не откажетесь ответить на мои вопросы. Я известил инспектора Гранта, что собираюсь сегодня вас повидать и что моя задача - защитить интересы моих клиентов.
- Ну, если полиция знает и не возражает…
Миссис Винн отступила, пропуская Роберта в дом.
- Раз вы адвокат этих женщин, вам, естественно, надо постараться сделать для них все возможное. А нам скрывать нечего. Но если вы хотите поговорить с Бетти, этого вам сделать не удастся. Я отослала ее к друзьям, на ферму, чтобы ее не преследовали любопытные. Лесли хотел сделать как лучше, но ему не следовало обращаться в газету.
- Лесли?
- Это мой сын. Садитесь, пожалуйста.
Они вошли в приятную, не загроможденную мебелью гостиную миссис Винн, и указала рукой на удобное кресло.
- Он так злился на полицию, что потерял способность рассуждать здраво. Ему казалось, что все с очевидностью доказано, а они почему-то не передают дело в суд. Лесли очень привязан к Бетти. Недавно он обручился, а до этого они были неразлучны.
Роберт навострил уши. Вот за этим он и пришел.
- Обручился?
- Да, сразу после нового года. Его невеста - очень милая девушка. Мы все очень рады.
- И Бетти тоже?
- Если вы думаете, что она ревнует Лесли к невесте, то вы ошибаетесь, - ответила миссис Винн, глядя на Роберта своими умными глазами. - Наверно, ей обидно, что она теперь не главное в его жизни, как было раньше, но она очень мило его поздравила и ничуть не дулась. Она вообще очень милая девочка, мистер Блэр. Поверьте мне. До того, как я вышла замуж, я была учительницей - правда, не очень хорошей - поэтому я и ушла из школы, как только вышла замуж. Но я хорошо разбираюсь в девочках, Бетти никогда не давала мне поводов для беспокойства.
- Да, я знаю. О ней все очень хорошо отзываются. А невеста вашего сына училась с ней в одной школе?
- Нет, ее семья только недавно переехала в Эйлсбери, и Лесли познакомился с ней на танцах.
- А Бетти ходит на танцы?
- Нет, на танцы, где собираются взрослые молодые люди, она не ходит. Она еще до этого не доросла.