* * *
Дейн отсутствовал менее сорока минут. Детективы в коридоре посмотрели на саквояж у него в руке, но ничего не сказали, и он со вздохом облегчения вошел в палату.
Серебристые глаза Эллери блеснули при виде саквояжа.
- Отлично, Дейн! Действуйте, мистер Маккелл.
Отец Дейна открыл саквояж, быстро выложил его содержимое на комод Эллери и начал накладывать грим на лицо.
- Какого черта?! - воскликнул Дейн.
Эллери усмехнулся и посмотрел на Джуди, но молодая леди приспосабливала лампу-вспышку к маленькому фотоаппарату.
- Сейчас я все объясню, Дейн, - сказал Эллери. - Вы, Джуди и полиция искали не того человека. Разумеется, никто в барах не узнал Эштона Маккелла. Ведь тем вечером он был доктором Стоуном.
Эштон приклеивал бородку с уверенностью, обусловленной долгой практикой.
- Каким же я был болваном! - простонал Дейн. - Вот что бывает, когда пытаешься разыгрывать из себя детектива. Папа, где ты маскировался в тот вечер?
- В одном из мужских туалетов аэропорта, когда сошел с самолета, - ответил его отец. - А снял грим, уйдя от Шейлы, в туалете Грэнд-Сентрал, хотя не стал переодевать коричневый костюм. Потом я сдал в камеру хранения саквояж и отправился домой. Теперь я все вспомнил. Мистер Квин действует как кислородная палатка. Свежий воздух выветрил паутину из моего мозга.
Когда он отвернулся от зеркала, то был уже не Эштоном Маккеллом, а седовласым и седобородым доктором Стоуном. Грим, парик и фальшивая борода полностью преобразили его внешность.
Джуди усадила Эштона и стала кружить над ним с камерой, выбирая лучший ракурс. Наконец лампочка вспыхнула.
- Еще один-два снимка для пущей верности. - Джуди сделала пару снимков анфас и в профиль. - А теперь вернитесь, мистер Маккелл. Мне не по себе, когда я смотрю на вас в таком виде.
Эштон засмеялся, снял парик, бороду и грим и вновь стал самим собой.
- Как только я мог впутаться в такую нелепую историю? - услышали они его бормотание.
- Классический вопрос, мистер Маккелл, - сухо заметил Эллери. - "О, что за паутину мы сплели" и так далее. Готовы? Зовите их, Дейн.
Когда детективы удалились вместе с заключенным, Эллери весело махнул рукой:
- Теперь дело за вами двоими. Бары ждут вас. Начинайте поиски. А я тем временем позвоню Бобу О'Брайену и попрошу его уговорить судью Суареса и окружного прокурора согласиться на сорокавосьмичасовой перерыв - впрочем, может хватить и двадцати четырех часов. Думаю, нам это удастся. Красноречие О'Брайена может творить большие чудеса, чем метрдотель в "Уолдорфе".
Когда они ушли, Эллери вызвал сестру. Он казался довольным собой.
- Я измучен, - обратился он к блондинке, - и нуждаюсь в утешении. Поставьте пластинку, Кирстен, и скажите, что вы не будете заняты в тот вечер, когда с меня наконец снимут эти гипсовые штаны.
- Прошу прощения? - Девушка нахмурилась.
- Роль Хокшо в инвалидном кресле меня истощает. Как насчет Майкрофта Холмса?
- Я не понимать, мистер Квин…
- Не важно, Кирстен. Научите меня вашему родному языку, а то я знаю только пару слов. Постараюсь не позволить вашей нордической красоте перевозбудить меня. Могу я взять вас за руку?
Сестра одарила его ослепительной улыбкой:
- По-моему, вы шутить, мистер Квин. Но это приятный шутка.
- Очень приятный. Передайте мне телефон.
* * *
В то ноябрьское утро, когда процесс возобновился, атмосфера в зале суда заметно изменилась. На месте свидетелей не ждали банкиров, послов, епископов и промышленных магнатов. Роберт О'Брайен поднялся, излучая уверенность. По залу пронеслось нечто вроде шепота, достигшего ушей судьи, который сразу встрепенулся. Он состарился на службе правосудию, и у него развилось шестое чувство, тут же прогнавшее сонливость и заставившее его выпрямиться во вращающемся кресле.
Боб О'Брайен был крепким ирландцем лет сорока с небольшим, с мальчишеским лицом. Он специализировался на делах, кажущихся безнадежными, и выигрывал их с завидным постоянством. Семейный человек, окончивший Гарвард, отлично знающий историю и античных авторов, он по воскресеньям занимался живописью, летом - археологией, а в остальное время наводил ужас в зале суда. Только что он добился оправдания обвиняемого в убийстве, не имеющего ни гроша в кармане, после того, как три состава присяжных не смогли прийти к единогласному решению. Его успешная защита иммигрантов, назначенных к депортации, заработала ему в либеральных кругах прозвище "новый Дэрроу", однако когда он отстаивал право ребенка-инвалида на доставку в приходскую школу за счет общественных фондов, то утратил значительную часть голосов в свою поддержку.
- Вызываю Эштона Маккелла, - объявил Боб О'Брайен под аккомпанемент бормотания зала.
Маккелл с высоко поднятой головой занял свидетельское место, как будто это было кресло председателя на международном съезде грузоотправителей, и произнес присягу таким тоном, словно принимал духовный сан.
- Назовите ваше полное имя.
- Филип Корнелиус Эштон Маккелл.
- Вы когда-нибудь использовали другое имя?
- Да.
Окружной прокурор де Анджелус вздрогнул, словно его ударило током.
- Какое имя?
- Доктор Стоун.
Окружной прокурор тряхнул головой, как будто выталкивал что-то из уха.
- Вы использовали его как псевдоним?
- Нет.
- Пожалуйста, объясните, мистер Маккелл, с какой целью вы это делали.
- Имя подразумевало совершенно другую личность. Чтобы стать доктором Стоуном, я гримировался и надевал одежду, которую не носил в других обстоятельствах. Я также использовал пенсне с простыми стеклами, так как у меня хорошее зрение, носил трость и черный докторский саквояж.
- Все это в качестве доктора Стоуна?
- Да.
Боб О'Брайен полез под свой стол и достал черный саквояж.
- Вы говорили об этом саквояже, мистер Маккелл?
- Да.
- Будьте любезны, откройте его и продемонстрируйте нам содержимое.
Эштон повиновался.
- Это клей для бороды, это фальшивые седые волосы, это…
- Иными словами, мистер Маккелл, саквояж содержит материалы для маскировки?
- Да, кроме одежды и трости.
- Благодарю вас. Я приобщаю саквояж и его содержимое к вещественным доказательствам защиты под номером…
Судья открыл рот, но слишком медленно. Окружной прокурор де Анджелус вскочил, яростно жестикулируя:
- Ваша честь, могу я спросить защитника, в чем смысл этого доказательства?
- Оно необходимо моему клиенту для маскировки, - ответил О'Брайен.
- В этом зале суда?! - воскликнул прокурор.
- Да, в этом зале, - вежливо ответил ирландец.
- Здесь? Сейчас?
- Здесь и сейчас.
- Защитник, - заговорил судья, - мы все высоко ценим ваши колоритные методы, к которым вы иногда прибегаете в суде - когда вам это позволяют, - но объясните, для чего вы собираетесь устроить здесь любительский спектакль.
О'Брайен выглядел раздосадованным.
- Я не намеревался раскрывать методы защиты так рано, но если ваша честь настаивает…
- Его честь настаивает, - сказал судья.
- Хорошо. Мистер Маккелл, пожалуйста, сообщите суду, с какой целью вы принимали облик несуществующего доктора Стоуна.
- С целью скрыть мою подлинную личность. - На какой-то момент Эш Маккелл заколебался. - Я имею в виду, при посещении квартиры мисс Шейлы Грей.
- Порядок в зале! Защитник, подойдите к судейскому креслу. И вы тоже, мистер окружной прокурор.
Некоторое время судья, прокурор и адвокат переговаривались шепотом. Наконец де Анджелус устало махнул рукой.
- Вещественное доказательство будет приобщено, - объявил судья Суарес.
Все сели, а пристав, придвинув столик к свидетельскому месту, поставил на него черный саквояж и отошел. Маккелл извлек содержимое, включая маленькое вращающееся зеркало на подставке, и разложил предметы на столе.
- Мистер Маккелл, - заговорил О'Брайен, словно заказывая сандвич с ветчиной, - пожалуйста, загримируйтесь под доктора Стоуна.
Эштон Маккелл, обладатель от восьмидесяти до ста миллионов, советник президентов, начал гримироваться в присутствии судьи, присяжных, прокурора, адвоката, приставов, прессы и публики.
Превратившись из магната в доктора Стоуна, он выпрямился и посмотрел на защитника. В зале послышался шум, но стук судейского молотка быстро заставил его умолкнуть.
- Именно так вы выглядели в роли доктора Стоуна? - снова заговорил О'Брайен.
- Да, за исключением коричневого костюма и трости.
- Думаю, мы можем легко их вообразить. Хорошо, мистер Маккелл. Ваша честь, в интересах более упорядоченного развития я бы хотел прервать показания мистера Маккелла показаниями двух других свидетелей. Суд и окружной прокурор не возражают?
После очередного совещания Маккеллу велели покинуть свидетельское место, а О'Брайен объявил:
- Вызываю Джона Лесли.
Лесли, чисто выбритый и в том же костюме, в котором стоял на тротуаре, приветствуя прибывших в США с визитом королеву Елизавету и принца Филиппа, вошел в зал, принес присягу и сообщил, что он работает портье в доме номер 610 по Парк-авеню с тех пор, как в здании появились отдельные квартиры, и что знает мистера Эштона Маккелла более двадцати пяти лет.
- Вы видите мистера Маккелла в этом зале?
Лесли обвел взглядом помещение. Он выглядел озадаченным.
- Нет, сэр, не вижу.
- Ну а вы бы узнали доктора Стоуна? - спросил О'Брайен.
- Вы имеете в виду врача, который посещал мисс Грей? Думаю, что да, сэр.
- Вы видите доктора Стоуна в этом зале? Лесли снова огляделся.
- Да, сэр.
- Укажите его нам, пожалуйста… Благодарю вас, мистер Лесли. Это все.
- Мистер Лесли, - заговорил окружной прокурор де Анджелус, - вы помните вечер, когда обнаружили тело мисс Грей?
- Да, сэр.
- В тот вечер человек, которого вы опознали как доктора Стоуна, посещал дом номер 610 на Парк-авеню?
- Да, сэр.
- В какое время?
- Поздно вечером. Где-то около десяти.
- Не могли бы вы указать более точное время?
- К сожалению, нет, сэр.
- Вы помните, когда он покинул дом?
- Очень скоро, сэр. Через несколько минут. Я не обратил особого внимания.
- Через полчаса?
- Может быть.
- Но вы только что сказали, что через несколько минут.
- Я просто не помню, сэр.
- Это все.
Как ни странно, О'Брайен не стал продолжать допрос.
- Вызываю Рамона Альвареса.
Старый Джон удалился, ломая себе голову над происходящим, и его сменил Рамон. Он заявил, что последние пять лет работает шофером Эштона Маккелла и что с ранней весны - кажется, с апреля - получил указание каждую среду во второй половине дня отвозить хозяина в "бентли" примерно к четырем часам к парадному входу крикет-клуба "Метрополитен". После этого он оставлял "бентли" у гаража за клубом.
- Что вы делали потом?
- Мне было приказано поздно вечером ждать мистера Маккелла позади клуба с "бентли".
- Мистер Маккелл когда-нибудь говорил вам, куда он ездит вечерами по средам?
- Нет, сэр.
- Это происходило каждую среду, начиная с апреля, мистер Альварес?
- За исключением одного или двух раз, когда мистер Маккелл был по делам в Южной Америке или Европе.
О'Брайен повернулся:
- Пожалуйста, встаньте, мистер Маккелл. Благодарю вас. Мистер Альварес, вы когда-нибудь видели мистера Маккелла одетым и загримированным как сейчас?
- Нет, сэр.
- Вы в этом уверены?
- Да, сэр.
- Вас никогда не интересовало, куда мистер Маккелл отправляется каждую среду вечером без вас? - настаивал О'Брайен.
Рамон пожал плечами:
- Я шофер, сэр, и делаю то, что мне приказано.
- И вы ни разу не видели его в гриме?..
- Ваша честь, - вмешался окружной прокурор, - мистер О'Брайен подвергает перекрестному допросу собственного свидетеля.
О'Брайен махнул рукой, де Анджелус тоже, и Рамона отпустили.
- Я снова вызываю Эштона Маккелла. - Когда Эштон вновь занял свидетельское место, будучи уведомленным, что он все еще находится под присягой, О'Брайен продолжал: - Мистер Маккелл, я собираюсь задать вам неприятный вопрос. Какова была тайная причина вашего перевоплощения в доктора Стоуна каждую среду, которое вы скрывали даже от собственного шофера?
- Я не хотел, чтобы моя семья или кто-либо еще знали о моих визитах к мисс Грей. - Когда зал опять зашумел, старший Маккелл с горечью добавил: - Но провал мой, увы, произвел грохот и треск.
Метафора была неудачной. В зале кто-то захихикал, и как минимум один репортер выбежал к телефону сообщить в газету, что, "по мнению опытного психиатра", этот lapsus linguae мог быть оговоркой по Фрейду, которой обвиняемый признавал свою вину. О'Брайен слегка нахмурился - он не любил, когда свидетели, а тем более подзащитные добровольно сообщают информацию, которой от них не требовали. С другой стороны, окружного прокурора раздражало, что обвиняемый сидит в зале суда как актер на репетиции - в гриме, о чем он не замедлил заявить.
- Подзащитный останется в гриме ненадолго, ваша честь, - сказал О'Брайен, - дабы еще один свидетель мог подтвердить его личность.
Судья Суарес кивнул, и защитник продолжил допрос:
- Прошу вас, мистер Маккелл, рассказать нам еще раз о вашем прибытии в квартиру мисс Грей вечером 14 сентября и о том, что произошло впоследствии. - Выслушав обвиняемого, он осведомился: - Значит, вы не помните ни названия бара, ни его местонахождения?
- Не помню.
- Свидетель ваш.
Перекрестный допрос де Анджелуса был долгим, подробным, драматичным и тщетным. Он не смог опровергнуть показаний обвиняемого, хотя подвергал их сомнению. В конце концов Маккелл был им охарактеризован как распутник, разрушитель семьи, предатель доверия в высоких сферах, деградировавший аристократ, коррумпированный гражданин демократического государства и, на закуску, убийца. Работа была артистической, Дейн и Джуди корчились от гнева, но каменное лицо старшего Маккелла не выражало ни возмущения, ни стыда, а Роберт О'Брайен слушал прокурора, склонив набок массивную голову, с детским вниманием и, как ни странно, с довольным видом.
Когда окружной прокурор наконец сел, О'Брайен спокойно объявил:
- Вызываю Мэттью Томаса Клири.
Место свидетеля занял коренастый мужчина с вьющимися седыми волосами, сплющенным носом и круглыми голубыми глазами. Хриплым голосом с ирландским акцентом он сообщил, что является владельцем и одновременно барменом гриль-бара "Керри Дансерс" на Пятьдесят девятой улице неподалеку от Первой авеню. Слава всем святым, у него никогда не было неприятностей с законом.
- Мистер Клири, - беспечным тоном произнес О'Брайен, подойдя к "доктору Стоуну" и коснувшись его плеча, - вы когда-нибудь видели этого человека раньше?
- Да, сэр. Однажды вечером в моем баре.
О'Брайен вернулся к свидетельскому месту.
- Вы уверены, мистер Клири? Вы не ошибаетесь?
- Конечно нет.
Полицейский офицер незаметно проводил к месту в заднем ряду зала женщину с мертвенно-бледным лицом, наполовину скрытым вуалью. Это была Лютеция Маккелл, наконец извлеченная из своего убежища.
- Должно быть, мистер Клири, вы видите сотни лиц через стойку вашего бара. Почему вы запомнили именно это?
- Во-первых, сэр, у него была борода, а в моем баре едва ли один посетитель из тысячи носит бороду. Во-вторых, у меня на полке за стойкой находится большой кувшин с надписью "Для детей Лорето" - это сиротский приют на Стейтен-Айленде. Я кладу туда мелочь, которую люди оставляют на стойке. Человек с бородой после первой порции вручил мне двадцать баксов, я дал ему сдачу, а он протягивает мне пятидолларовую купюру и говорит: "Бросьте ее в кувшин для сирот". Я так и сделал и поблагодарил его. Никто никогда не давал мне пять долларов для приюта. Вот почему я его запомнил.
- В какой именно вечер это было, мистер Клири? - спросил О'Брайен.
- 14 сентября, сэр.
- Вы имеете в виду, мистер Клири, что помните, как тем вечером, ровно два месяца тому назад, этот человек пил в вашем баре и дал вам пятидолларовую купюру для детей Лорето?
- Да, сэр. В тот вечер был чемпионат по боксу. Я обвел кружком эту дату на календаре в баре, чтобы не забыть и ненароком не включить телевизор на фильм, новости или еще что-нибудь. А этот человек входит и…
Окружной прокурор сидел на краю стула, опершись локтями на стол, и слушал в состоянии близком к панике.
- Давайте не будем торопиться, мистер Клири. Итак, 14 сентября был чемпионат по боксу, поэтому вы запомнили дату. Но как вы можете быть уверены, что человек с бородой приходил в ваш бар именно тем вечером, а не каким-нибудь другим?
- Потому что мы с ним говорили о чемпионате. "С минуты на минуту начнется большая драка", - сказал я ему. "Большая драка? - переспросил он, словно впервые слышал о боксе. - Кого с кем?" Я объяснил, что чемпион дерется с пуэрториканцем Малышом Агирре, а он уставился на меня, словно я говорил по-индейски.
- И это заставило вас запомнить и человека, и дату?
- Такое кого угодно заставило бы запомнить. Я включил телевизор, и мы начали смотреть драку. После первого раунда я говорю ему…
- Джентльмену с седой бородой?
- Кому же еще? Я говорю ему: "Ну, что вы думаете?" А он отвечает: "У этого парня, Малыша, кишка тонка. Чемпион его нокаутирует"…
- Одну минуту, мистер Клири. Пожалуйста, встаньте, мистер Маккелл, посмотрите на этого свидетеля и произнесите обычным тоном: "У этого парня, Малыша, кишка тонка. Чемпион его нокаутирует".
Эштон Маккелл повторил обе фразы.
- Мистер Клири, это тот же голос, которым говорил с вами седобородый мужчина в вашем баре вечером 14 сентября?
- Конечно, сэр, и мужчина тот же самый.
- Вы уверены, что это тот же голос?
- Он у меня и теперь в ушах звенит, - отозвался не чуждый поэзии Клири.
О'Брайен ускорил темп допроса. По словам Клири, во втором раунде они заключили пари на десять долларов. Клири ставил на то, что Малыш Агирре продержится полные пятнадцать раундов, а седобородый мужчина - что его нокаутируют.
- К сожалению, сэр, так оно и было - как вы помните, Малыша нокаутировали в третьем раунде.
- Вы уплатили этому человеку десять долларов?
- Он их не взял. Сказал: "Положите их в кувшин для сирот". Я так и сделал.