* * *
"Кугуар" преодолел четверть мили в одно мгновение. В большом доме было темно, светились лишь два окна наверху, где, очевидно, находилась спальня Бенедикта. Эллери выпрыгнул из машины.
- Ты захватил ключ, который дал тебе Бенедикт? - крикнул инспектор ему вслед.
- Черт, забыл! - отозвался Эллери. - Но кто когда пользовался ключами в Райтсвилле?
Он оказался прав - парадная дверь была закрыта, но не заперта.
Они побежали наверх. Дверь хозяйской спальни была распахнута настежь.
На Бенедикте были красно-коричневые шелковые пижамные брюки, шелковое кимоно с полосками цвета молочного шоколада и японские шлепанцы. Тело бесформенной грудой лежало на полу у кровати, напоминая пирог, который только что вытащили из духовки, украсили и поставили остывать. Телефон стоял на ночном столике, трубка свисала к полу. Крови было удивительно мало, учитывая размер ран на голове Бенедикта.
Оружие валялось на полу в шести футах от тела, между кроватью и дверным проемом. Это была массивная статуэтка, изображающая трех обезьян, отлитая из железа в современном стиле. Символизируемая ею проповедь "Не видь зла, не слышь зла, не говори о зле" выглядела жуткой иронией. Никто из Квинов не притронулся к ней.
- Конечно, он мертв, - сказал Эллери. - А ты как думаешь?
- Лучше удостовериться.
Инспектор присел на корточки и пощупал сонную артерию Бенедикта.
- Мертв. Не понимаю, как ему хватило сил снять телефонную трубку.
- Очевидно, хватило, - холодно отозвался Эллери. - Но толку от этого было мало.
Обернув правую руку носовым платком, он поднял трубку, нажал кнопку, переключающую аппарат на внешнюю связь, и набрал номер полицейского управления Райтсвилла, который помнил слишком хорошо.
- Пройдет некоторое время, прежде чем Ньюби доберется сюда, - сказал Эллери отцу, положив трубку. - Вероятно, это к лучшему. Кстати, гости Джонни спят как убитые. Может, нам стоит пощупать и их сонные артерии?
- Успеется, - проворчал инспектор. - Пусть пока спят. А почему ты считаешь, что задержка к лучшему?
- Ночной дежурный, парень по фамилии Пиг - бьюсь об заклад, что это Миллард Пиг, который держал слесарную мастерскую на углу Кросстаун и Фоуминг, - говорит, что накануне шеф был на вечеринке в "Красном человеке" и только лег спать, так что ему не так легко будет подняться и отправиться сюда. Три радиофицированные машины выехали в Файфилдскую артиллерийскую школу - какие-то учащиеся перебрали наркотиков и крушат административное здание. Там сейчас полиция штата и патрульные машины из Слоукема, так что, по словам Пига, местные полицейские смогут прибыть сюда только через несколько часов. Пока мы ждем Ньюби, можем сами здесь пошарить.
На лице инспектора отразилось сомнение.
- Ненавижу залезать на территорию другого копа.
- Ньюби не станет возражать. Мы с ним часто сражались плечом к плечу. Давай посмотрим, есть ли тут какие-нибудь письменные принадлежности.
- Зачем?
- Каким бы Джонни ни был суперменом, он бы скорее оставил письменное сообщение, чем стал бы звонить по телефону, - если бы мог. Думаю, мы ничего не найдем.
Так оно и оказалось, к мрачному удовлетворению Эллери.
Одну тайну удалось раскрыть. В противоположной от окон стороне комнаты они обнаружили валяющимися на полу, как если бы их туда бросили, три пропавших предмета туалета бывших жен Бенедикта: черное с блестками платье Одри Уэстон, зеленый парик Марши Кемп и белые вечерние перчатки Элис Тирни.
Эллери внимательно обследовал их. Вечернее платье было достаточно длинным, чтобы волочиться по полу, растрепанный парик походил на сердитого дикобраза, перчатки были изготовлены из высококачественной лайки. Ни на одном предмете не было ни пятнышка крови.
- Значит, ими не пользовались при нападении, - заметил инспектор. - Ложная улика?
- Целых три. - Эллери прищурился. - Если бы убийца Джонни хотел навлечь подозрение на Маршу, он бы оставил только парик, если бы на Одри - только платье, а если бы на Элис - только перчатки. Но, оставив все три предмета, он навлекает подозрение на всех троих.
- Почему?
- В том-то вся и загвоздка.
- Не понимаю, Эллери.
- С удовольствием просветил бы тебя, но не могу.
- Пожалуй, нам было бы лучше оставаться на Манхэттене, - мрачно произнес инспектор.
В кровать, безусловно, ложились - покрывало было аккуратно сложено в ногах, простыня сморщена, а на подушке еще оставалась вмятина от головы Бенедикта.
- Он, безусловно, не стал бы ложиться в халате, - сказал Эллери. - Значит, что-то его разбудило, он встал и надел халат и шлепанцы. Возникает следующий вопрос: что именно его разбудило?
- Нет никаких признаков борьбы, - промолвил инспектор. - Как будто убийца не хотел нарушать порядок в комнате.
- Ты становишься эксцентричным, папа.
- Я говорю то, что есть. Одежда не разбросана, на стуле ничего не валяется, и я уверен, что если заглянуть в бельевую корзину… - Инспектор Квин метнулся в ванную, поднял крышку корзины и торжествующе воскликнул: - Что я говорил? Прежде чем лечь спать, Бенедикт аккуратно положил туда рубашку, носки и нижнее белье. - Старик вышел и огляделся. - Должно быть, его оставили умирать на кровати или на полу, а когда убийца ушел, Бенедикт смог подползти к телефону и позвонить тебе.
- Согласен, - кивнул Эллери. - Отсутствие признаков борьбы подталкивает меня к выводу, что Джонни знал своего убийцу. Хотя, конечно, это мог быть взломщик или другой посторонний, который атаковал Джонни, как только тот поднялся с кровати и надел халат и шлепанцы. Такую альтернативу нельзя полностью исключать.
- Но почему он его убил? - Инспектор просматривал содержимое толстого, как зоб страсбургского гуся, бумажника, обнаруженного на ночном столике. Рядом с ним лежали золотые часы "Ролекс" с браслетом, украшенным тридцатью бриллиантами, которые, должно быть, стоили больше тысячи долларов.
- Из-за денег - вот почему, - ответил Эллери. - Но не из-за тех купюр в бумажнике, которые ты пересчитываешь. Я ложился спать, беспокоясь об этом.
Квины тщательно обследовали просторный стенной шкаф с одеждой. На вешалках аккуратно, как в ателье, висело около дюжины сшитых на заказ костюмов из дорогих тканей и самых разнообразных оттенков синего и серого, два летних смокинга - один белый, другой бордовый, множество слаксов и спортивных курток пастельных тонов, белая униформа яхтсмена, костюмы для гольфа, охоты и рыбной ловли, четыре демисезонных пальто - темно-серое, светло-серое, бежевое и коричневое, три зимних пальто - черное с бархатным воротником, двубортное синее и коричневое кашемировое. На нижних полках стояло множество пар обуви - обычные, из кордовской конской и крокодиловой кожи, замшевые, черные, коричневые, бордовые, серые и двуцветные, сапоги и спортивные туфли. На верхней полке лежали черные и темно-коричневые шляпы, а также спортивные головные уборы. Большая вращающаяся вешалка предлагала ассортимент галстуков - самовязов, бабочек - и шарфов многообразных цветов, рисунков и тканей, который не посрамил бы любой магазин.
- Зачем ему столько тряпок в Райтсвилле? - удивлялся инспектор.
- Причем в убежище, где он не устраивал приемов и не наносил визитов, - добавил Эллери. - Можешь себе представить, как выглядят платяные шкафы в его нью-йоркских, парижских и прочих квартирах.
Ящики комода были набиты изготовленными на заказ рубашками всех цветов и фасонов - суконными, хлопчатобумажными, шелковыми, синтетическими, фланелевыми, белыми, голубыми, серыми, зелеными, бежевыми, коричневыми, даже фиолетовыми, однотонными, в полоску и в клетку, с пуговицами и петлями для запонок на манжетах, с отложными и пристежными воротничками, гофрированными и отделанными кружевом. Другие ящики содержали трикотажные изделия, третьи - майки, тенниски, в основном шелковые, и носовые платки, простые и с замысловатым рисунком, четвертые - рейтузы, шерстяные, нейлоновые и шелковые, черные, коричневые, серые и синие. В одном из ящиков находились булавки, запонки и зажимы для галстуков.
Инспектор качал головой. Эллери молчал, но взгляд его был озадаченным.
Казалось, он что-то потерял и никак не может вспомнить, что и где именно.
В ожидании шефа Ньюби Квины начали будить гостей Бенедикта. Причина крепкого сна бывших жен и Марша была понятна любому, не страдавшему сильным насморком. Воздух в спальнях был насыщен парами алкоголя - очевидно, после того, как Эллери покинул свой наблюдательный пост у террасы, три женщины и адвокат успели выпить достаточно, так что разбудить их было крайне затруднительно.
Что касается мисс Смит, секретарши Марша, то она заперла дверь спальни, и Эллери пришлось стучать несколько минут, чтобы добиться ответа. В ее комнате алкоголем не пахло.
- Я спала как убитая, - пояснила мисс Смит, явно пожалев об использованной риторической фигуре, когда Эллери сообщил, почему разбудил ее.
Судя по звукам, донесшимся из ее ванной, желудок мисс Смит прореагировал так, как скорее должны были бы прореагировать желудки трех других женщин. Эллери спешно удалился.
Насколько поняли он и его отец, Марша Кемп, Одри Уэстон и Элис Тирни остолбенели от изумления, услышав о насильственной смерти Бенедикта. Они казались слишком ошарашенными, чтобы осмыслить происшедшее, не впадали в истерику и почти не задавали вопросов. Марш уставился на Квинов с посеревшим лицом и дрожащими руками.
- Полиция уже здесь? - спросил он.
- Скоро будут, Эл, - ответил Эллери.
- Бедный старина Джонни, - пробормотал адвокат, опускаясь на кровать, после чего попросил выпить.
Эллери принес ему бутылку и стакан. Инспектор Квин велел всем участникам квинтета оставаться в своих комнатах и занял пост у двери спальни Бенедикта.
Эллери был внизу, когда шеф Ньюби, без галстука и в накинутом поверх униформы пальто, вошел в дом.
Анселм Ньюби был преемником шефа Дейкина, который так долго воплощал закон и порядок в Райтсвилле, что только редеющие ряды старожилов помнили его предшественника - толстого, постоянно отплевывающегося бывшего фермера по имени Хорас Суэйн. Дейкин, всегда напоминавший Эллери Эйба Линкольна, был типичным старомодным и неподкупным полицейским из маленького городка. Анс Ньюби принадлежал к новому поколению - молодому, агрессивному и вооруженному научными методами. Тем не менее ему пришлось проявить себя дюжину раз, прежде чем город нехотя признал, что он способен выполнять обязанности Дейкина. К несчастью, Ньюби был маленьким, хрупким на вид человечком, а в городе, подобном Райтсвиллу, любое указание на женоподобность вызывало даже не отвращение, а ненависть. Что уж говорить о шефе полиции. В его случае это считалось просто преступлением. Но когда слухи достигли ушей Ньюби, он проследил их источник, сбросил мундир и так отдубасил оскорбителя, хотя тот располагал преимуществами в виде лишних шести дюймов роста и тридцати пяти фунтов веса, что в райтсвиллских барах об этом вспоминали и спустя много лет. После этой демонстрации мужества у Ньюби больше не было неприятностей с распространителями слухов. А его язвительный голос и немигающие голубые глаза безотказно и не всегда благотворно действовали на окружающих.
- Очень сожалею, шеф… - начал Эллери.
- Вы всегда сожалеете, - огрызнулся Ньюби. - Я предложу секретарю городской управы оторвать задницу от стула, отправиться в столицу штата и попытаться уговорить нашего представителя в законодательном собрании протолкнуть закон, запрещающий пребывание в Райтсвилле всем, кто носит фамилию Квин. Как только вы появляетесь в городе, тут же происходит убийство! Я не знал, что вы приезжаете, иначе раздал бы всем подчиненным ваш словесный портрет! Как поживаете, Эллери?
- Мне все это нравится еще меньше вашего, Анс, - отозвался Эллери, пожимая маленькую руку. - Я намеренно держал наш визит в тайне…
- Наш? Кто вас сопровождает?
- Мой отец. Он наверху - присматривает за комнатой Бенедикта и телом. Мы здесь на отдыхе по приглашению Джонни Бенедикта.
- Отец или нет, вероятно, он не знает ваш райтсвиллский "послужной список" так хорошо, как я, иначе он никогда бы сюда не поехал. Для копа ваша компания - верная гарантия испорченного отпуска. Ну, рассказывайте.
- Давайте поднимемся.
Наверху инспектор и Ньюби, никогда раньше не встречавшиеся, обменялись рукопожатиями, как противники перед боем.
- Надеюсь, вы не возражаете, шеф, что мы тут немного пошарили, ожидая вас, - сказал старик. - Я сам терпеть не могу, когда офицеры полиции суют нос на чужую территорию.
Ньюби сразу же оттаял.
- Мне повезло, что вы здесь, инспектор, - ответил он, и Эллери облегченно вздохнул.
Понадобилось почти три четверти часа, чтобы описать шефу райтсвиллской полиции ситуацию с очередным браком и завещанием жертвы, по-видимому приведшим к убийству. Ньюби тем временем осматривал труп и комнату.
- Я оставил распоряжение поднять с постели моих экспертов, - сказал он. - Куда, черт возьми, они запропастились? Если не возражаете, Эллери, приведите в гостиную этих пятерых, пока я позвоню полицейскому врачу, чтобы он поскорее притащил сюда свою задницу. У нас ведь нет такой организации и такого количества людей, какими располагаете вы, инспектор, - виновато добавил шеф и вышел к телефону в прихожей.
- Кажется, он считает себя обязанным произвести на меня впечатление, - заметил сыну инспектор.
- Не знал, что Ансу не чуждо ничто человеческое, - усмехнулся Эллери и поспешил вниз.
Три бывшие супруги, адвокат и секретарша вошли в гостиную со смешанными чувствами недоверия и облегчения. Каждый из них знал только то, что Бенедикт убит; все были изолированы друг от друга, не имея возможности обмениваться предположениями и взаимными обвинениями. Интересно, что жены старались держаться поближе друг к другу, хотя до смерти Бенедикта каждая из них застолбила в гостиной отдельный участок.
Мисс Смит демонстрировала явные признаки нервозности, совсем не похожие на былую секретарскую отчужденность. После бунта, устроенного ее желудком, она выглядела бледной и больной, хнычущим голосом попросила бренди, удивив даже Марша, поглощенного своими мыслями. Мисс Смит продолжала жаловаться, в основном обращаясь к своему боссу, как будто он был виноват в создавшейся ситуации, и твердя, что еще никогда не имела дела с убийством, покуда Марша Кемп не тряхнула рыжими волосами и не произнесла свирепым тоном:
- Ради бога, заткнись!
Мисс Смит повиновалась, испуганно вцепившись в стакан с бренди.
- Слушайте внимательно, - заговорил Ньюби, когда инспектор представил ему всех пятерых. - Пока что мне известно очень мало, хотя уверяю вас, что вскоре буду знать гораздо больше. Но в данный момент я понятия не имею, кто убил мистера Бенедикта. Поэтому мой первый вопрос: может ли кто-то из вас сообщить что-нибудь, способное облегчить мне работу?
Казалось, никто не был готов это сделать.
- Надеюсь, шеф, - заговорил Марш голосом таким же безжизненным, как и его лицо, - вы не думаете, что кто-то из нас имеет отношение к смерти Джонни?
- Сейчас речь не об этом. Кто-нибудь слышал что-то после того, как лег спать? Ссору, борьбу или хотя бы просто шаги?
Никто ничего не слышал. Во время убийства все крепко спали под действием бурбона и водки. Исключением была мисс Смит, которая заявила, что не пьет, и попросила бренди исключительно с целью восстановления сил.
Однако три бывшие миссис Бенедикт, как выяснилось, заснули не сразу.
- Я металась в постели и решила почитать, - сказала Одри Уэстон. - Поэтому…
Эллери ожидал слова "доогой", но блондинка, очевидно, решила, что шеф Ньюби не одобрит такую фамильярность.
- …я спустилась за книгой.
- Куда именно спустились, мисс Уэстон? - спросил Ньюби.
- В эту комнату - к книжным полкам.
- Кто-нибудь здесь был тогда?
- Нет.
- Как долго вы оставались в гостиной?
- Ровно столько, чтобы взять книгу.
- А потом вы вернулись наверх?
- Да.
- Сколько времени вы читали, мисс Уэстон, прежде чем снова попытались заснуть?
- Я не смогла читать. Буквы расплывались у меня перед глазами.
- Что это была за книга? - спросил Эллери.
- Я не помню название, - высокомерно отозвалась блондинка. - Новый роман писателя по фамилии Рот.
- Филип Рот?
- Кажется, да.
- Харри Голден был бы рад это слышать. Это не была "Жалоба портного"?
- Я забыла, - еще более высокомерным тоном ответила Одри.
- Если бы вы читали "Жалобу портного", мисс Уэстон, буквы вряд ли расплывались бы у вас перед глазами. Вы ведь читали некоторое время, не так ли?
- Мерзкая книжонка меня настолько возмутила, доогой, что я отшвырнула ее и спустилась за другой книгой, но, как только начала ее читать, у меня стали слипаться глаза, поэтому я погасила свет и сразу отключилась. Не спрашивайте меня, мистер Квин, что это была за книга, так как я этого не помню. Она все еще у меня в комнате, если вы считаете это важным.
- Значит, вы спускались вниз дважды за ночь?
- Если вы мне не верите, это ваша проблема.
- Она может стать и вашей, - задумчиво промолвил Эллери и шагнул назад, махнув рукой Ньюби. - Я не хотел монополизировать свидетеля, Анс. Продолжайте.
- В котором часу все это происходило, мисс Уэстон?
- Понятия не имею. Я не смотрела на часы.
- Даже не взглянули на ваши наручные часы, когда раздевались?
- Представьте себе, нет.
- Но вы можете предположить, сколько тогда было времени? Час? Два? Три?
- Говорю вам, не знаю. Марша, в котором часу я пошла спать?
- Отвечай на свои вопросы, дорогая, - сказала Марша Кемп, - а я отвечу на мои.
- Я скажу, сколько было времени, когда ты пошла спать, - внезапно заговорила Элис Тирни. - Около двух.
- Неужели так поздно? - воскликнула Одри.
- Да.
- Вы метались в постели, - продолжал Ньюби, - потом спустились за книгой "Жалоба портного", которую читали… как долго?
- Право, не знаю, - ответила блондинка. - Очень недолго.
- Пятнадцать минут? Полчаса?
- Может быть. Не знаю.
- Или час? - пробормотал Эллери.
- Нет! Скорее полчаса.
- Иными словами, опус мистера Рота возмутил вас, но вы читали его полчаса или больше. По вашим словам, у меня сложилось впечатление, что вы отшвырнули книгу с отвращением, едва начав читать. Ваши ответы не слишком последовательны.
- Почему вы цепляетесь ко мне, мистер Квин? - воскликнула блондинка. - Что вам от меня нужно? Хорошо, я читала эту грязную книжонку достаточно долго, а во вторую едва заглянула. Но это ничего не меняет, так как я крепко спала задолго до того, как убили Джонни.
Ньюби встрепенулся:
- Откуда вы знаете, когда убили мистера Бенедикта, мисс Уэстон? Никто здесь не упоминал об этом.
Одри смутилась:
- Разве?.. Ну… я просто предположила…
Ньюби не настаивал.
- Во время ваших обоих походов вниз и наверх вы никого не видели?
- Никого. Двери всех спален были закрыты. Естественно, я подумала, что все, кроме меня, спят.
- Как насчет вас, мисс Кемп? - Ньюби внезапно повернулся к рыжеволосой.