Над камином он вдруг разглядел маленькую картину, писанную маслом: головка Джоан Бейли. Здесь чувствовалась более опытная рука, чем рука ее дяди. Свет умело падал на курчавые каштановые волосы, приподнятые вверх по моде 1938 года; волосы оттеняли ослепительно-белую кожу. Художнику удалось ухватить и характер Джоан: голубые глаза светились теплотой, полуулыбка на губах свидетельствовала о пылкости и скрытой чувственности.
- Интересно? - оскалился Уэст.
Но преподобный Джеймс по какой-то причине словно бы и не заметил картину. Он торопливо оглядел каминную полку, на которой красовались засушенная африканская голова, военный головной убор индейца племени команчей, два испанских кинжала шестнадцатого века и свернутое кольцом чучело змеи.
Вскоре викарий обнаружил: если взять змею в руки и потрясти, она начинает злобно жужжать - выдумка изобретательного таксидермиста.
- Ну и ну! - радостно удивился он. - Надо же! - и обернулся.
Чучело все продолжало жужжать; в маленьком домике, стоящем среди плодовых деревьев, было еще много всякой всячины. "Ж-ж-ж, ж-ж-ж" - жужжала змея. Вдруг преподобный Джеймс, высокий и худощавый, в толстом твидовом костюме с пасторским воротничком, быстро положил змею на каминную полку и, будто что-то вспомнив, изумленно заморгал глазами.
- Согласен, - сухо заметил Уэст. - Но поскольку я сейчас очень занят, прошу меня извинить.
Преподобный Джеймс не слишком обиделся. Ему уже приходилось наносить визиты вежливости людям, чья враждебность не объяснялась лишь тем, что они не посещали церковь.
Вскоре ему вообще стало не до личных обид. Одна из отравленных стрел наконец попала в цель.
На южной, "фешенебельной", стороне Главной улицы жила женщина, похожая на мышку, но вовсе не уродливая. Мисс Корделия Мартин была органисткой в церкви Святого Иуды, а на жизнь зарабатывала шитьем. В ночь на двенадцатое августа мисс Мартин утопилась в реке Ли.
Ее нашли на рассвете; труп зацепился за упавшее дерево. Раздувшееся от воды тело погрузили в тележку, накрыли джутовыми мешками и вывезли на покрытый пышной растительностью луг, примыкавший с севера к Главной улице.
- А мне все-таки ее жаль, - осторожно проворчал кто-то.
- Ну и ладно, - отозвался другой.
Вот и все. Невдалеке, над поместьем, взошло красное солнце; туман рассеялся. Когда тележку прикатили на луг, футах в ста от Главной улицы, солнечный луч коснулся группы высоких каменных глыб - иногда они казались монолитом, - которые стояли на том месте с незапамятных пор. Издали они походили на фигуру женщины с кокетливо опущенным плечом. Каменное изваяние выступило из тумана; причудливые трещины и проломы в верхней части походили на глаза и рот.
Работники, толкавшие тележку, так привыкли к валунам, что не замечали их; впрочем, один из них поднял голову.
- Старая Вдова! - проворчал он.
Тележка глухо ударилась о камень и легко прокатилась по гладкой поверхности Главной улицы на четыре или пять футов. Грохот колес глухо и гулко отдавался в предрассветной тишине. Улица была пустынна. Потом кто-то уверял, что Фред Корди, сапожник-атеист, выглядывал из окна второго этажа своего дома и ухмылялся.
Местного констебля, дюжего малого, которого била крупная дрожь, попросили позвонить в Гластонбери, в отделение полиции. В отделении пообещали попозже прислать инспектора Гарлика или, по крайней мере, сержанта. Сквайр Уайат узнал новость только в семь утра; когда ему сообщили, что произошло, он принялся ругаться, как один из его далеких предков. Но преподобный Джеймс - как будто все местные жители дружно сговорились молчать - ничего не знал до того, как к нему в дом пожаловал инспектор Гарлик.
Преподобный Джеймс пил чай у себя в кабинете; вдруг вошла миссис Ханиуэлл, пожилая и очень респектабельная экономка. За нею следовал полицейский. Миссис Ханиуэлл некоторое время постояла в дверях, а потом стремительно бросилась прочь.
- Представляете, - говорила она йотом, - бывают времена, когда он действительно похож на священника, и никакой ошибки тут быть не может!
Экономка и не подозревала, каким суровым может становиться лицо молодого священника, а взгляд - холодным, как у стоук-друидского каменного изваяния.
- Понятно, - заявил преподобный Джеймс, когда инспектор Гарлик коротко и туманно сообщил ему о происшедшем. - Я хорошо знал мисс Мартин. Она была нашей органисткой. Она… - Он стиснул в кулаке ручку. - Инспектор, можете объяснить, как так случилось, что мисс Мартин погибла?
- По моему мнению, сэр, дело достаточно простое. Несчастный случай.
- Несчастный случай?!
Инспектор Гарлик, крупный мужчина с узкими бесстрастными глазами и родимым пятном на щеке, отвел глаза в сторону.
- А вы считаете по-другому, сэр?
Священник затруднился с ответом. Даже сравнительно умный человек часто не замечает того, что творится у него под носом. Инспектор Гарлик понял, что внешне сдержанный викарий кипит от ярости. Предположить, что маленькая, энергичная мисс Мартин покончила с собой? Немыслимо!
- Итак, сэр? - не отставал инспектор.
- Благодарю вас, это все. Вы можете идти.
- Выгнал меня, - раздраженно заявил Гарлик сержанту, выйдя в коридор, - как будто он сам Сквайр! Ничего, сынок! Здесь нам все равно больше нечего делать.
Сержант озадаченно хмыкнул:
- В Стоук-Друиде? Но я думал…
- Я говорю, - со значением повторил Гарлик, - здесь нам больше нечего делать.
Разумеется, инспектор Гарлик не питал никаких иллюзий. Краткий допрос родственницы покойной, пара кружечек пива в "Голове пони" и "Лорде Родни", небольшая прогулка по деревне - и он носом почуял запах анонимных писем. Но суперинтендент, не говоря уже о грозном божестве в лице начальника полиции, питали ненависть к подобным происшествиям. Они презирали их. Полиции часто приходится сталкиваться с подметными письмами в высшем обществе, где полно кляузников. Если такое случалось, анонимки предпочитали просто игнорировать.
"Оставайся в стороне, Дэйв Гарлик, - приказал себе инспектор. - И не суй свой нос в чужие дела, если не получишь иного приказа от вышестоящих властей - хотя ты его не получишь".
Коронер из Гластонбери оказался человеком понимающим. Наверное, тогда аноним хорошо посмеялся.
Поскольку старый доктор Спенлоу уехал в отпуск, вскрытие производил местный, стоук-друидский врач - коренастый серьезный немец доктор Шмидт. Он сообщил, что мисс Мартин была девственницей, не страдала ни от каких серьезных заболеваний, а смерть наступила в результате утопления. Но коронер сжалился над покойницей. Полагая, что мисс Мартин покончила с собой из-за несчастной любви и желая спасти доброе имя бедняжки, он надавил на присяжных, требуя вынести вердикт о смерти в результате несчастного случая. Присяжные единогласно проголосовали "за". Инспектор Гарлик вернулся в Гластонбери, весело насвистывая.
Дело могло получить неприятную огласку, особенно после того, как после похорон сестра Корделии Мартин истерически рыдала на ее могиле, однако автор анонимок сделал перерыв на несколько недель.
Мало-помалу все успокоились. Преподобный Джеймс, все еще кипя, пытался забыться в делах и в мелких хлопотах, которые докучают даже священнику сельского прихода. И тут произошел настоящий взрыв.
Днем в воскресенье, тринадцатого сентября, преподобный Джеймс снова пил чай у себя дома. Окна в мелкий переплет выходили на северный церковный придел. Он только что закончил писать текст завтрашней проповеди, когда миссис Ханиуэлл внесла поднос с чаем и послеобеденной почтой.
Пришло всего два письма. Верхнее было в обычном конверте с адресом, написанным синими чернилами. Разливая чай, преподобный Джеймс лениво разрезал конверт. Он прочел письмо и тут же вновь медленно перечитал его. Потом что есть мочи позвонил в колокольчик, вызывая миссис Ханиуэлл. Экономка вбежала в кабинет.
- Боже мой! - прошептала она, открыв дверь.
Преподобный Джеймс стоял за письменным столом; его обычно румяное лицо побледнело. Он тяжело дышал. Озарение редко приходит постепенно. Оно обрушивается как удар, во всей своей вызывающей ужас полноте.
- Миссис Ханиуэлл, - заявил викарий без всякого вступления, - что вам известно об анонимных письмах от имени некоей "Вдовы"?
- Простите, что, сэр?
- Я предпочел бы выслушать правду, миссис Ханиуэлл.
Миссис Ханиуэлл торопливо отерла губы подолом передника. - Сэр, лично я ни единого…
- Я намерен вытащить это дело на свет, - заявил преподобный Джеймс, ударяя кулаком по столу. - С помощью Божией мы выясним правду!
Испуганная миссис Ханиуэлл ничего не ответила. В ту минуту вид у викария был такой же непреклонный, как у старого священника в Стоунистоне. Взглянув на письмо и перечтя первые слова, преподобный Джеймс почувствовал дурноту при мысли о долге, который, как он знал, ему предстоит исполнить.
Письмо начиналось словами: "Ну и ну! Вы с Джоан Бейли…"
Глава 2
В ту же субботу, примерно в то время, когда преподобный Джеймс принял важное решение, у церкви на западной оконечности Главной улицы остановилось такси, приехавшее из самого Бристоля. Из такси вылез высокий и тучный, можно сказать, бочкообразный джентльмен в белом альпаковом костюме.
Главная улица с ее аккуратными тротуарами полого спускалась к поместью на другом конце. Все было погружено в субботнюю дрему. У обочин стояли припаркованные машины. За окнами слышалось звяканье чайной посуды; жены накрывали столы и будили мужей, которые любили поспать после обеда.
Полный джентльмен, с трудом, пыхтя выбравшись из такси, уперся кулаком в бок, подобно Виктору Гюго, и, надменно улыбаясь, принялся обозревать окрестности. Очки в черепаховой оправе съехали на самый кончик его носа. Огромная, совершенно лысая голова оставалась непокрытой, несмотря на осеннюю прохладу. Впрочем, вскоре таксист выудил откуда-то из недр машины панаму и нахлобучил ее пассажиру на затылок.
- Значит, это и есть Стоук-Друид? - презрительно осведомился сэр Генри Мерривейл.
- Ага, - отвечал таксист, в котором легко угадывался уроженец восточного Бристоля. - Ну и чемоданчик у вас - экстра-класс! - Таксист еле сдерживался, чтобы не расхохотаться. - Просто любо-дорого смотреть! Вот это вещь!
- Не твое дело, сынок, - сурово отвечал великий человек. - Твое дело - вытащить мой чемодан и поставить его стоймя - не забудь, стоймя! Именно так, как я тебя учил по дороге.
- Будет сделано, командир!
На противоположной стороне улицы, сбившись в кучку, стояли шестеро детей в возрасте от девяти до тринадцати лет. Их сопровождали две собаки, шотландский терьер и черно-белая длинноногая дворняжка. Когда в тот день юные представители Стоук-Друида вышли из дому, они сияли чистотой, как полы в кухне у их матерей. Сейчас всех их - и мальчиков, и девочек - трудно было отличить от африканских божков вуду. Они уныло ждали, что вот-вот их позовут домой пить чай - и тогда начнутся репрессии.
Однако, когда дети увидели такси, меж ними словно пробежала электрическая искра.
- Полегче! - рокотал тучный джентльмен. - Во имя всех святых, полегче!
То, что появилось из такси, на первый взгляд было обычным коричневым кожаным чемоданом, только очень большим и удлиненной формы. Но когда таксист с трудом приподнял его и поставил на тротуар стоймя, дети увидели на донышке четыре толстеньких маленьких никелированных колесика.
- Спасибо, сынок. - Тучный джентльмен расплатился с таксистом.
Продев два пальца в кожаную ручку, сэр Генри Мерривейл величественно закосолапил по улице. Он не тащил тяжесть; огромный чемодан просто катился за хозяином - бесшумно и довольно зловеще.
- Вот это да! - послышался чей-то голос. - Вы только посмотрите!
Великий человек хмыкнул и кашлянул. Понимая, что на него смотрят - он не заметил еще пятнадцати пар глаз взрослых, глазевших на него из-за занавесок, - Г.М. небрежно вез чемодан одним пальцем, как будто вел по ипподрому победителя дерби.
Дети и собаки рассредоточились по улице; они окружили приезжего у табачной лавки, которая размещалась в одном доме с парикмахерской.
- Сэр! - послышался чей-то дрожащий голосок.
- М-да?
Говоривший оказался долговязым тринадцатилетним мальчишкой в кепке колледжа Мальборо. Выговор у него был безупречным.
- Пожалуйста, скажите, сэр, - продолжал мальчик, - почему у вас такой смешной чемодан?
Г.М. обиделся.
- Что не так с моим чемоданом? - Он так грозно воззрился на детей, что обе собаки затявкали и отступили назад. - Я сам его изобрел, лично! И теперь мне не приходится таскать тяжести! Разве у тебя никогда не болела спина оттого, что приходилось тащить тяжеленный чемодан сорок пять миль?
Разгадка тайны до того сильно подействовала на всю группу, что дети некоторое время молчали, собираясь с мыслями.
- Ага! - с упрямым видом заявил коренастый малыш. - У него колесики на днище. А наверху-то зачем?
Малыш (сын мясника) был прав. В верхней части чемодана также посверкивали четыре колесика; мальчик по очереди крутанул каждое из них, оставив на коже чемодана художественные отпечатки своих грязных ладоней.
- Эх, сынок! - укоризненно вздохнул Г.М. - Мой чемодан всегда находится нужной стороной вверх, как бы ты его ни схватил. Снизу тоже есть кожаная ручка. Тебе остается только перевернуть чемодан - и вот, пожалуйста!
- Неужели вы до всего этого сами додумались? - недоверчиво и восхищенно переспросила одиннадцатилетняя девочка с леденцом за щекой.
- Ну… да! - Г.М. скромно взмахнул рукой.
Жуткий вопль, от которого по черепу Г.М. побежали мурашки, не означал, что кто-то из детей сошел с ума. Просто юному Томми, сыну Сквайра Уайата и самому грязному мальчишке из всей компании, вдруг пришла в голову счастливая мысль. Растолкав друзей, он шагнул вперед и по-свойски дернул Г.М. за полу пиджака.
- Послушайте, сэр! - прошепелявил он. - А если взять вашу громадину да поставить боком, как обычный чемодан?
- Допустим! - кивнул Г.М., обычно не отличавшийся терпимостью. - Ну а дальше?
- Тогда у него будут по два колесика спереди и сзади. Чемодан тяжеленный. И громадный, как гоночный автомобиль. Наверное, он пролетит вниз четыреста ярдов - отсюда до папиного парка, как сэр Малколм Кэмпбелл в "Синей птице"!
- Хм… ну что ж… - задумался великий человек. - Можно проверить. Устроим гонку? Чемодан против собак!
- Здорово! - прошептал юный Уайат, пораженный великодушием незнакомца. - Вот именно! Против собак!
Состязание вот-вот готово было начаться; к действительности, суровой действительности, Г.М. вернули только оглушительные вопли:
- Спорим, моя собака обгонит чемодан!
- Ха! Твой жирный скотч-терьер? Да ни за что! Зато мой пес обставит его!
- Берегись, Томми Уайат! - пропищала очень маленькая девятилетняя девочка. - Твой папа сегодня обходит Северный луг, и он сказал…
- Р-р-р! - зарычала черно-белая дворняжка. Обе собаки ощетинились и смотрели на чемодан одновременно подозрительно и неприязненно.
- Ставлю тысячу фунтов!
- А я - миллион!
- А я…
- А ну, молчать! - рявкнул Г.М. На улице воцарилась мертвая тишина. Дети обступили его и просительно дергали за полу пиджака; возможно, так они демонстрировали свое доверие, что, впрочем, портило белый костюм и омрачало настроение Г.М. Поправив очки, он выдвинул ультиматум. - Состязание состоится, - объявил он. - Это я вам обещаю. Более того, приводите, если хотите, и других участников, за исключением борзых. Мой чемодан даст им фору. Но только не сейчас.
- Почему?
- Как вы не понимаете, сынок? Мне нужно распаковать свой старый добрый чемодан, вынуть оттуда вещи - на случай, если он случайно откроется. Чтоб мне лопнуть, у меня там бутылка виски! Вы же не хотите, чтобы полная бутылка виски разбилась?!
Девочки захихикали, но в целом дети нехотя согласились с Г.М. Гарри Голдфиш мальчик в кепке колледжа Мальборо, выдвинул встречное предложение:
- Сэр, у вас есть сигареты?
Пораженный Г.М. выпятил грудь и оглядел четверых мальчишек.
- Не вздумайте курить сигареты, слышите? - загремел он.
- Да, сэр, - уныло кивнул мальчик в кепке.
- Чтобы никто из вас не вздумал курить сигареты, поняли?
Мальчишки мигом поскучнели.
- Сигареты, - наставительно продолжал Г.М., - курят только девчонки да маменькины сынки. Если уж хотите курить, то курите сигары, как я. Вот, держите! - И он извлек из внутреннего кармана пиджака четыре превосходные гаванские сигары, каждая в целлофановой обертке.
Дети пришли в исступленный восторг. Пятнадцать взрослых, продолжавших наблюдать за происходящим из-за занавесок, выпучили глаза.
Одиннадцатилетняя девочка с леденцом со скучающим видом дернула плечиком - очень по-женски.
- Не грусти, куколка, - обратился к ней Г.М. - Вот десять шиллингов для вас, девочек; разделите поровну и купите себе конфет, помады или еще что-нибудь. По-моему…
Он замолчал и посмотрел на другую сторону улицы. Метрах в пятнадцати от них, небрежно прислонившись спиной к стене, стояла еще одна девочка лет четырнадцати - хорошенькая, пепельноволосая, в нарядном и очень чистом платье. Г.М. показалось, что, несмотря на несколько надменное и скучающее выражение лица, в серых глазах девочки стояли слезы. Поняв, что ее заметили, красавица повернулась и зашагала прочь.
- Это Пэм Лейси, сэр, - светским тоном заметил мальчик в кепке колледжа Мальборо. - Дочь миссис Лейси. Подходящая малышка.
- Ага, - воскликнул мятежный и практичный сынишка мясника. - А папаши-то у нее и нет! - Он презрительно фыркнул.
- Хватит болтать! - прикрикнул на него Г.М. - Что значит "папаши у нее нет"?
Девочка вынула леденец на палочке изо рта и повертела в руке.
- Ну-у… - протянула она. - Одни так говорят, другие - по-другому. Пэм такая интелекталка…
- Интеллектуалка, - поправил ее мальчик из Мальборо-колледжа.
- Возможно, вы и правы, мистер Гарри Голдфиш, - фыркнула девочка. - Интелекталка она для нас. Но мой папа говорит…
- А кто твой отец, куколка?
- Мистер Горди, сапожник, - с гордостью отвечала девочка. - Он уж такой интелектал, что никому не верит. Он говорит, что она распущенная. - Все это время мисс Горди не сводила глаз с лица Г.М. - Вот попробуйте нагнать ее и дать десять шиллингов!
- Не знаю, о чем ты! - солгал Г.М., взмахнув рукой. - Кстати, мне пора. Может ли кто-нибудь из вас сказать, где найти человека по имени Рейф Данверс?
- Из книжной лавки? - хором закричали дети. - А что вам от него нужно?