- Будем надеяться, что узнаем. Если есть какая-то разгадка всех случаев в запертых комнатах. Но для успешного исхода дела требуется ослепленный мужчина, у которого голова идет кругом, которого легко обмануть. Ни с кем другим, полагаю, у нас ничего не получится.
- Не получится, например, с вами?
- Со мной - вряд ли, - сухо и многозначительно ответил хозяин. - Спокойной ночи, джентльмены. Тысяча благодарностей.
И тут они увидели на губах сэра Харви улыбку, взгляд его уже утрачивал гипнотическую силу: дело было благополучно завершено.
Когда Дик Маркем с доктором Миддлсуортом вышли из дома, вдали над полями церковные часы в Шести Ясенях пробили одиннадцать. Звуки прорвали пелену тишины, плотной и ощутимой. Испытывая тяжелое напряжение, мужчины молчали. Шагая впереди с электрическим фонарем, доктор Миддлсуорт указал на свою машину, стоявшую на дороге.
- Садитесь, - предложил он. - Подброшу вас домой.
Во время короткой поездки их угнетала застывшая тишина, оба смотрели прямо перед собой в переднее стекло. Колеса прыгали по неровной дороге, Миддлсуорт постоянно поддавал газу. Машина остановилась у коттеджа Дика, заскрежетав тормозами. Под треск выхлопных газов доктор оглянулся по сторонам и спросил сквозь шум:
- Все в порядке?
- Вполне, - ответил Дик, открывая дверцу.
- Ночь будет тяжелая. Хотите таблетку снотворного?
- Нет, спасибо. У меня виски полно.
- Только не напивайтесь. - Миддлсуорт стиснул руль. - Ради бога, не напивайтесь. - Он поколебался в нерешительности. - Слушайте. Что касается Лесли. Я просто подумал…
- Спокойной ночи, доктор.
- Спокойной ночи, старина.
Машина сорвалась с места, направилась к западу. Когда задние подфарники исчезли за изгибом живой изгороди, Дик Маркем остановился у калитки в собственный сад. Несколько минут простоял без движения. Черным-черно на душе; под утихавший вдали шум автомобильного мотора чернота, как гасильный колпак, накрыла его.
Сэр Харви Гилмен, думал он, с необычайной ясностью читал его мысли.
Впервые углубившись в размышления, Дик совсем не думал об убийстве. Не думал о мужчинах, якобы убитых Лесли. Он думал о мужчинах, которым она перед их смертью признавалась в любви.
Разрозненные слова, выражения, порой целые фразы вспоминались, кружились в голове, живо звучали, слышались как бы одновременно.
"Этой так называемой девочке сорок один год". "В полной прострации, проливая потоки слез". "Слегка поизносившаяся". "Крепкий старик". "У них в спальне". "Жуткое совпадение или ошибка". "Разве ситуация не представляется чуточку подозрительной? Несколько устрашающей?"
Ребячество? Несомненно! Легкомыслие? Несомненно!
Он старался внушить себе это. Но именно так ведут себя влюбленные, а он любил Лесли и поэтому взбесился. Слова подбирались словно нарочно, и каждое крохотным острым кинжалом било в один и тот же нерв.
Дик попытался представить себе тех самых мужчин. Американец адвокат Бартон Фостер рисовался добродушным щеголеватым парнем, довольно подозрительным и тем легче проглотившим наживку. Не составило труда вообразить мистера Дэвиса, "крепкого старика", на фоне "большого, вычурного, старомодного дома".
Мартин Белфорд, последний из троицы, оставался в тени, но вызывал почему-то больше симпатии. Молодой. Возможно, беспечный и искренний. Белфорд почему-то не играл в глазах Дика особой роли.
Если рассуждать хотя бы с каплей здравого смысла, то совершенно нелепо торчать тут среди ночи, ненавидя троих мертвых мужчин, и терзаться, рисуя образы тех, кого никогда не встречал и никогда уже больше не встретишь. Самым главным должен оставаться вопиющий факт: шприц, наполненный ядом.
"Она потеряла контроль над собой". "Психическое заболевание". "Эта девушка ненормальная". "Она не откажется от волнующих переживаний". Вот какие слова должны вспомниться первыми, а вместе с ними залившееся краской девичье лицо рядом со встроенным в стену сейфом.
Факты? О да.
Он выпалил кучу красивых слов о том, что это ошибка. Но в глубине души Дик Маркем не верил в ошибку. Скотленд-Ярд подобных ошибок не делает. И все-таки именно первые, а не дальнейшие слова сэра Харви вновь и вновь приходили на память, жгли, язвили. Если б она столько не налгала ему о своей прошлой жизни…
Но ведь она вообще не лгала. Она ему просто ничего не рассказывала.
О господи, почему все так перепуталось!
Дик ударил кулаком по столбику калитки. Позади у него в коттедже горел свет, отбрасывая влажные блики на траву под окнами и освещая растрескавшуюся мощеную дорожку к парадным дверям. Ступив на нее, он почувствовал одиночество, острое, болезненное одиночество, будто у него что-то отняли. И испытал недоумение: раньше ему казалось, что он любил одиночество. А теперь боялся его. Коттедж напоминал пустую раковину, которая загудела, когда он закрыл за собой парадную дверь. Проследовал по коридору к кабинету, вошел… и застыл на месте.
На диване в кабинете сидела Лесли.
Глава 6
Она рассеянно листала журнал и быстро подняла глаза к открывшейся двери.
Масляная лампа на столе освещала гладкую, чистую кожу, сияла на мягких темных волосах, загибавшихся на плечах. Она сменила белое платье на темно-зеленое с блестящими пуговицами. "Прекрасная англичанка, такая шикарная и благородная". На гладкой шее ни единой морщины. Широко открытые карие невинные глаза смотрели испуганно.
Оба какое-то время молчали. Должно быть, Лесли заметила выражение его лица.
Бросила журнал, вскочила, метнулась к нему.
Он поцеловал ее - по привычке.
- Дик, - тихо заговорила Лесли. - Что случилось?
- Почему ты думаешь, будто что-то случилось?
Она отстранилась на расстояние вытянутой руки, пытливо разглядывая его.
- Ты… далеко, - вымолвила она, встряхнув его за руки. - Тебя здесь уже нет. В чем дело? - Потом быстро добавила: - В предсказателе? В сэре… сэре Харви Гилмене? Как он?
- Не хуже, чем следует ожидать.
- Значит, он умирает, да? - уточнила Лесли. На нее будто бы снизошло озарение. - Слушай, Дик! Ты поэтому так смотришь и держишься? - И с ужасом взглянула на него. - Неужели ты думаешь, будто я сделала это нарочно?
- Нет, конечно!
"Так помоги же мне Бог, - взмолился он про себя, - не проронить ни одного намека! Ни единого неосторожного слова, импульсивного вопроса, чтобы не погубить дело! Кругом сплошь волчьи ямы". Голос его звучал глухо, фальшиво, лицемерно, по крайней мере в собственных ушах. Он потрепал ее по плечу, уставился на каминную стену, первым делом увидев широкую желтую афишу одной своей пьесы под названием "Ошибка отравителя".
- Правда? - настаивала Лесли.
- Милая девочка! Нарочно стрелять в старика? Ты ведь даже никогда его раньше не видела, так ведь?
- Никогда! - Глаза наполнились слезами. - Я… я о нем даже не слышала до последнего времени. Пока кто-то не рассказал.
Он с усилием рассмеялся:
- Тогда, разумеется, не о чем беспокоиться. Забудь, вот и все. Кстати, что он тебе наговорил?
Дик решительно не собирался задавать такой вопрос. И когда он сам собой вырвался, жестоко обругал себя, чуть не завопив от отчаяния. Какой-то неуправляемый импульс побуждал его, овладевал им, заставлял действовать против собственной воли.
- Да ведь я же тебе говорила! - воскликнула Лесли. - Обычные вещи про счастливую жизнь, легкую болезнь, придет письмо с приятными новостями… Ты мне веришь?
- Конечно.
Она шагнула обратно к дивану, он двинулся за ней. Хотел сесть напротив, видеть ее в лучах света, уклониться от волнующей физической близости. Но Лесли ждала, что он сядет рядом, и Дик повиновался.
Лесли смотрела в ковер. Волосы свесились на лицо, слегка прикрыв щеки.
- Если он умрет, Дик, что со мной сделают?
- Абсолютно ничего. Просто несчастный случай.
- Я хочу сказать… за мной придет полиция?
В комнате повисло полное молчание.
Дик протянул руку за сигаретой в портсигаре на столике за диваном. На запястье колотился пульс, он не был уверен, удастся ли сдержать дрожь в руке. Они словно балансировали на краю воображаемой пропасти, где присутствовали книги, картины, висящая люстра.
- Боюсь, будет расследование.
- Ты имеешь в виду, все попадет в газеты? Будет упомянуто мое имя?
- Просто формальность, Лесли… А почему нет?
- Зачем? Только… - Она повернулась к нему, явно перепуганная, лицо исказила кривая тоскливая улыбка. - Только, знаешь, о таких вещах мне известно лишь из твоих рассказов.
- Из каких рассказов?
Она кивнула на расставленные рядами книги, кишевшие, как червивые яблоки, головоломными криминальными историями; на пестрые обложки, на театральные афиши, которые кажутся в высшей степени увлекательными, когда речь идет о преступлении на бумаге.
- Тебя жутко интересуют подобные вещи, - усмехнулась она. - Я ненавижу смерть, хотя, пожалуй, она мне тоже интересна. Потрясающе в каком-то смысле. Сотни людей со своими задушевными мыслями… - И тут Лесли внезапно воскликнула: - Я хочу, чтоб меня уважали! Страшно хочу заслужить уважение!
Дик сумел беззаботно спросить:
- Разве тебе не удалось заслужить уважение?
- Милый, не шути, пожалуйста! Я сейчас вляпалась в жуткую кашу, хоть и не по своей вине. - Она вновь взглянула на него с таким страстным призывом, что он потерял способность здраво мыслить. - Только это ведь не испортит наше торжество, правда?
- Ты говоришь о завтрашнем вечере?
- Да. Об обеде вдвоем.
- Ничто меня не заставит от этого отказаться. Еще гости будут?
Она вытаращила на него глаза:
- Разве тебе нужны другие гости?.. Дик, что случилось? Почему ты от меня отдаляешься? Знаешь, через минуту у меня тоже появятся странные подозрения.
- Ничего не случилось! Я просто…
- Я хочу, чтобы у нас все было хорошо! Все! И особенно хочется (как по-твоему, я сентиментальна?), чтоб завтра все было прекрасно. Потому что мне надо тебе кое-что рассказать. И кое-что показать.
- Да? И что ты собираешься мне рассказать?
Он взял и раскурил сигарету. А когда задал вопрос, в дверь резко постучали. Лесли вскрикнула и глубже втиснулась в спинку дивана.
Дик не знал, радоваться или досадовать на помеху. Скорее всего, радоваться, так как эмоциональный накал повышался, а он даже ценой своей собственной жизни не мог избежать взыскующего взгляда Лесли. Возникла возможность расслабиться хоть на минуту, отвлечься от лихорадочной сосредоточенности, от стараний не выдать никаких секретов. Поэтому он поспешил в парадное, распахнул дверь, изумленно сощурился на посетителя, который переминался на коврике с ноги на ногу.
- Гм… Добрый вечер, - поздоровался визитер. - Извините за беспокойство в столь позднее время.
- Еще вовсе не поздно, сэр. Заходите.
У ворот стоял "форд"-развалюха с тарахтевшим мотором. Посетитель махнул рукой кому-то, сидевшему в "форде", и тот заглушил мотор. Потом гость неуверенно, робко вошел.
Джордж Конверс, барон Эш, был единственным пэром, которого Дик знал лично. Однако, нередко встречаясь с подобными персонажами в литературе, как правило надменными, аристократичными, карикатурно ленивыми и старчески никчемными, Дик считал лорда Эша редкостным исключением.
Лорд представлял собой жилистого мужчину среднего роста, шестидесяти с небольшим лет, с волосами серо-стального цвета, с розоватым лицом, сосредоточенным на научных изысканиях. На людях его видели редко. Считалось, что он составляет бесконечную историю своего собственного семейства. Лорд вечно ходит в потрепанной одежде, что совсем неудивительно, учитывая выплачиваемые им налоги и хронически затруднительное финансовое положение. Но общаться с ним было приятно, если он сам того хотел или не видел необходимости спешить, как часы.
Пока лорд Эш следовал по коридору за Диком, тот вспомнил слова, прозвучавшие сегодня вечером в этом самом коттедже из уст Синтии Дрю: "Почему лорд Эш всегда так странно смотрит на бедняжку Лесли при их случайных редких встречах?"
В этот момент лорд Эш резко замер на пороге кабинета и странно посмотрел на Лесли.
Лесли вскочила.
- Гм… да, - пробормотал гость. - Да, да, да! - Потом распрямился с улыбкой и куртуазным поклоном. - Мисс Грант, не так ли? Я… гм… впрочем… - Явно растерявшись, он оглянулся на Дика: - Милый мой мальчик, тут у нас сам дьявол в какие-то игры играет.
- В какие? - воскликнула Лесли.
- Все в полном порядке, мисс Грант! - утешительно заверил лорд Эш. - Даю честное слово, беспокоиться нечего. Впрочем, я, пожалуй, рад видеть вас. Не ожидал здесь найти.
- Я… я просто забежала…
- Да-да, конечно. - Он вновь взглянул на Дика: - Я только что был… - и кивком указал на другой коттедж. - Посчитал своим долгом зайти. - Кажется, этот долг не доставлял радости лорду Эту. - Однако во всем доме темно, и никто не ответил на стук.
- Ничего страшного. Просто сэр Харви заснул.
Лорд Эш удивился:
- Разве доктор не с ним? Или опытная сиделка?
- Нет. Доктор Миддлсуорт не счел необходимым.
- Но дорогой мой мальчик? Разве это разумно? Хотя, думаю, доктор Миддлсуорт свое дело знает. Как пациент? Я… гм… догадываюсь, вам весь вечер докучают подобным вопросом, однако посчитал своим долгом зайти и спросить.
- Пациент, - сказал Дик, - чувствует себя не хуже, чем следует ожидать. А что это вы говорите насчет дьявольских игр?
- Кто-то ружье украл, - сообщил лорд Эш.
Все молчали.
Зловещее молчание намекало на завершение какого-то плана. Вытащив из кармана просторного твидового пиджака футляр для очков, лорд Эш вынул пенсне без оправы и водрузил на нос.
- Будьте добры, скажите, мисс… гм… Грант. Вы не припомните, что сделали с ружьем после нынешнего прискорбного случая с нечаянным выстрелом?
Лесли смотрела на него широко открытыми глазами.
- Майору Прайсу отдала. Это все подтвердят.
- Да. Совершенно верно. Все единогласно подтверждают. Но случайно, не припомните, что сталось с ружьем после того, как вы его отдали майору Прайсу?
Лесли нервно замотала головой.
- Майор Прайс, - отвечала она, - стал собирать ружья, когда разразилась гроза. Они были разложены в ряд на прилавке у стенда. После ужасного происшествия я… я просто швырнула ему то самое ружье. По-моему, он его положил на прилавок рядом с остальными. Только я не уверена. Была страшно расстроена. Попросила Дика отвезти меня домой.
- Гм… да. Вы, мой мальчик, случайно, не помните?
Дик постарался мысленно сосредоточиться на эпизоде, когда хлестал дождь, все кругом бушевало, палатки раздувались. Казалось, это происходило ужасно давно, чуть ли не в прошлом веке.
- Да, все именно так и было, - подтвердил он. - Когда сэр Харви упал, я высунул голову из палатки, кликнул майора Прайса и доктора Миддлсуорта.
- А дальше?
- Билл Эрншо, знаете, банковский менеджер, - объяснял Дик, смутно предположив, что лорд Эш, далекий от жизни деревни, не вспомнит фамилии, - Билл Эрншо явился как раз в тот момент. Майор Прайс попросил Билла за ружьями присмотреть, пока они с доктором Миддлсуортом отнесут сэра Харви к докторской машине. Больше я ничего не могу вам сказать.
- Совершенно верно, - подтвердил лорд Эш.
- Тогда в чем дело, сэр?
- Понимаете ли, майор Прайс утверждает, что в его присутствии ружья никто не мог унести. Мистер Эрншо заявляет, что при нем никто не брал ружья. Тем не менее ружье исчезло.
- Это, - нерешительно вставила Лесли, - не то ли самое ружье, из которого я…
- Да.
На среднем пальце левой руки лорд Эш носил колечко с печаткой, неяркое и неприметное. Дик его разглядел, когда гость поднял руку к пенсне. Лесли его тоже увидела и, пожалуй, впервые с момента появления визитера сильно разволновалась. А лорд Эш теперь разыгрывал свой знаменитый прием: заспешил, как часы, но затоптался на месте, подобно заевшему граммофону.
- Гм… Осмелюсь заметить, все это значения не имеет, - вымолвил он наконец. Игла попала на дорожку, пластинка опять завертелась. - Хотя майор Прайс с мистером Эрншо очень сильно разгорячились. Думаю, нынче днем в тире майор сыграл с мистером Эрншо какую-то глупую шутку и подозревает, будто мистер Эрншо пытается, как говорится, отплатить ему той же монетой. Только все это чрезвычайно странно. В высшей степени странно! Особенно если учитывать слухи, которые ходят кругом.
- Какие слухи? - вскинулась Лесли и стиснула руки. - Расскажите, пожалуйста! Обо мне говорят?
- Моя дорогая юная леди! Святители небесные! Нет! Скажем, я, например, даже слышал, будто рана сэра Харви совсем несерьезная. Будем надеяться. Мой внучатный дядя Стивен получил на Южно-Африканской войне очень опасное пулевое ранение и все-таки остался в живых. То есть тогда остался. Я имею в виду, пока не умер своей смертью. Мой милый мальчик, не буду вам больше мешать. Гм… у вас транспорт есть, мисс Грант?
- Транспорт?
- Чтобы доехать до дому, - объяснил лорд Эш.
- Нет. Я… я пешком пройдусь.
- Позвольте тогда предложить подвезти вас? У меня на улице "форд", а Перкинс весьма осторожный водитель.
- Спасибо, лорд Эш. Наверно, мне и впрямь пора уходить.
Взгляд Лесли умолял Дика Маркема найти предлог, который позволил бы ей задержаться и поговорить еще. Она была почти в истерике, молча упрашивая сказать нужное слово. Но он его не сказал.
Дик знал: если она останется еще на пять минут, он ей выложит целиком всю историю. В присутствии здравомыслящего и благодушного лорда Эша всплыли и стали нормальными основные нравственные принципы. Он на секунду забыл или почти забыл о реально сложившейся ситуации. Потом все ошеломляюще вспомнилось. Он очень ясно понимал, что любит Лесли и дальше будет любить. Но сейчас он больше не вынесет.
Итак, они уходили, и сердце его разрывалось при взгляде на лицо Лесли. Не успели они выйти на дорогу, как ему захотелось крикнуть: "Вернитесь! Все это неправда! Дайте я расскажу!"
Но "форд" уже тронулся с места.
Дик стоял в саду перед домом, под высокими равнодушными звездами. Сигарета погасла. Дик швырнул ее в сырую траву и вернулся в коттедж.
Зашел в маленькую гостиную, взял стакан, сифон, бутылку виски. Принес все это в кабинет, поставил на письменный стол, возле машинки. Голова странно кружилась. Он попросту устал, устал до головокружения, - казалось, никаких сил не хватит, чтобы отвинтить железную пробку, нажать на ручку сифона.
И он лег ничком на диван.
"Я только на секунду закрою глаза, - сказал он самому себе. - Свет оставлю гореть, не засну. Только на секунду закрою глаза. Спать в любом случае не хочу. Потом встану, налью себе выпить…"
Лампа мягко светила. Окна с ромбовидными стеклами, выходившие в садик с восточной стороны, стояли открытыми, словно дверцы. Оконные щеколды дребезжали на ночном ветру, от которого кипели листья. Далекие церковные часы пробили полночь, но Дик их не слышал.
Если бы кто-нибудь заглянул в окно - а в тот самый неуверенный, тающий час чье-то лицо туда в самом деле заглядывало, - то увидел бы светловолосого молодого человека с крепкой, квадратной челюстью, лоб которого, впрочем, свидетельствовал о чрезмерно богатом воображении, лежащего на скрипучем диване в серых фланелевых брюках и мятой спортивной куртке, бледного и бормочущего во сне.