- Боюсь, что на самом деле так оно и было, - хихикнула миссис Рейли, изображая смущение. - Порой он бывал просто несносен. И разве не в силу удивительного совпадения - можете считать, что это была рука Провидения, - в этой небольшой пьеске единственному человеку в Лондоне, который так мечтал отыскать свою богоданную жену, выпала доля встретить ее?
- А что вам надо? Денег?
Я ждал этого. Я томился от желания вмешаться и размазать ее по полу; но с этим надо было подождать. Она уставилась на нас вытаращенными глазами, И лицо ее обрело потрясенное выражение.
- Денег? Бог мой, нет! Ведь это будет шантаж, не так ли? О нет, нет, нет; вы меня неправильно поняли! Честное слово, мне не нужно ни пенни! Я не угрожаю, что, мол, кому-то что-то расскажу…
- Отлично, - сказал Джефф. - Вот дверь. Убирайтесь.
- С удовольствием, дедуля, - просияв, хихикнула миссис Рейли, но у нее снова участилось дыхание. - Понимаете, все, что я скажу, будет выложено перед судейской коллегией. Это вам объяснит адвокат. На самом деле я хочу лишь убедиться, что вы тот человек (или им была Мириам), которому теперь, когда Раймонд мертв, я могу передать его вещи. Но конечно, если девушка не была за ним замужем и не сможет доказать свои права…
Готовясь торжественно покинуть кабинет, она пыхтела и булькала, продолжая свою речь:
- Понимаете, этот бедняга не уплатил мне ни пенни за свое содержание. Десятки людей могут вам это подтвердить. И в результате его чемоданы - со всем их содержимым - остаются в моей собственности, пока счет не будет оплачен. И от этого вам никуда не деться. Я думаю - еще не уверена, но мне так кажется, что в его саквояже хранятся кое-какие письма от нашей Мириам, когда она узнала, что подзалетела. Я в этом не уверена, да письма меня и не интересуют. Но я знаю, что у меня есть право держать при себе его вещи, пока их кто-то не выкупит.
Джефф бесстрастно оценивал ее.
- Вы далеко пойдете, - сообщил он, - если вас тюрьма не остановит… Сколько он вам задолжал?
- Н-н-ну… - миссис Рейли облизала ярко-красные губы и склонила голову набок, - боюсь, что немало. Весьма немало. Значит, за три месяца, и к тому же Раймонд обладал завидным аппетитом. Я пока не могу вам назвать в точности всю сумму, разве что она будет весьма Высокой. Если вас не затруднит позвонить в один из ближайших дней, я успею все подсчитать. А тем временем ни полиция, ни кто-либо иной ничего из его вещей не вынесут из дома; вы знаете, что таков закон, и порой даже полиция должна его уважать. Всего хорошего, джентльмены. Была рада получить удовольствие от нашего знакомства.
- Миссис Рейли, - сказал Джефф, - вы когда-нибудь слышали о герцоге Веллингтоне? Вы знаете, что он говорил в подобных случаях?
- Нет, и кроме того, не знаю, что говорил Гладстон в 1876 году, - холодно отрезала миссис Рейли. - Но я слышала о Ватерлоо, которое имеет к вам самое прямое отношение.
- Он сказал: "Публикуйте и идите к черту", - не моргнув глазом ответил Джефф. - Именно это я и говорю вам сейчас. Будете ли вы меня шантажировать или нет, но я собираюсь по отношению к вам поступить точно так же. Это заместитель комиссара полиции. Займись ею, Берт.
Так я и поступил, вселив в эту женщину страх божий. Я врезал ей с одной стороны и с другой стороны (фигурально выражаясь), я разложил ее по всем правилам геометрии. Она забилась в истерике, но была совершенно права, утверждая, что не угрожала шантажом, - и она это знала. Было только одно, на чем ее можно было зацепить, но делать это следовало очень тонко. Мне не хотелось заходить слишком далеко, ибо, если она и дальше будет держаться в рамках законности, у нас не появится возможности разобраться с этим делом.
Поскольку речь идет об убийстве, наши люди смогут "позаимствовать", а не изъять вещи покойного для изучения. На случай, если она где-то спрятала письма, ордер на обыск позволит перевернуть ее хозяйство вверх дном и конфисковать их. Скорее всего, изучать их придется довольно долго. Кроме того, хотя я не юрист, ее утверждение, что вещи покойного принадлежат ей по нраву, показалось мне довольно сомнительным. Исходя из ее слов, которые она выкладывала налево и направо, Пендерел не снимал у нее комнату, а жил на правах гостя. В книге записи постояльцев упоминания о нем не было, не имелось ни письменного договора, ни его расписок; он был ее гостем. Следовательно, домоправительница не имела права присваивать вещи гостя после его смерти - тем более если какой-то родственник покойного потребует их возвращения. Кто-то утверждал, что мать Пендерела - персиянка из Ирака. Пока вещи Пендерела будут конфискованы нами для изучения, Джефф свяжется с местным адвокатом, который, в свою очередь, найдет его мать и, получив от нее доверенность на право распоряжения имуществом ее бедного сына, сделает Джеффри своим представителем. Джефф явится к нам и предъявит свою доверенность. "Отлично, - скажем мы. - Вот они перед вами". - "Но он должен мне деньги!" - завопит миссис Рейли. "Хорошо, - скажет Джефф. - Вот вам пятьдесят фунтов. Если вы считаете, что он задолжал вам большую сумму, отправляйтесь в суд и предъявите мне иск на стоимость двух саквояжей".
Так что в завершение встречи я успокоил миссис Рейли, которая ушла хоть и в слезах, но с надеждой. Затем я закрыл двери и объяснил Джеффри ситуацию. Теперь-то у него начали дрожать руки, и лицо обрело мертвенно-бледный цвет, сливаясь с воротничком.
- Слава богу хоть за это, - сказал Джефф. Он не мог даже встать из-за стола. - Порой ты бываешь очень полезен. Да, у него есть мать в Ираке; я слышал о ней. Я висел на волоске, и мне пришлось блефовать. Как ты думаешь, сработает?
- Если постараемся, то сработает. А теперь успокойся и слушай! Эти письма сами по себе, если они вообще существуют, гроша ломаного не стоят…
- Ты так думаешь? - хмыкнул Джефф. - Хотел бы я быть на твоем месте.
- Не начинай заново все эти разговоры. Я хочу сказать, что, коль скоро вся эта история вышла на поверхность, они уже не имеют такого значения. Рано или поздно об этом будут знать все и всюду - если только не случится чуда. Давай оценим факты. Как ни ужасно, но допустим, что они могли стать поводом для убийства Пендерела. Но лишь…
Мне показалось, что Джефф готов что-то разломать, дабы выпустить пар. Им владела холодная ярость, и в таком настроении человек готов превратить стул в шейки.
- Но лишь, - уточнил я, - если они соответствуют истине. Так ли это?
- Да, конечно, все так. Я не знал, что мне делать - то ли убить эту потаскушку, то ли… Я… я и сейчас не знаю. Понимаешь, я не обладаю такой широтой мышления и терпимостью, как сегодняшнее поколение, но тем не менее я бы смирился, будь это кто другой, но только не Пендерел. Ты не знал его, Берт. Он из тех типов, которые, называя женщину "моя дорогая леди" и изящно целуя ей руку, в то же время не спускают глаз с ее колец. Ну да. Я испытываю глубочайшую симпатию к мужчине и женщине, которые не могут жить в разлуке, но такие вещи - особенно если речь идет о твоей собственной дочери… в одном Рейли была права. Я, как и Мириам, считал, что этот человек находится не ближе чем за тысячу миль от Лондона.
- Теперь давай думать! Перед нами следующий и самый важный вопрос. Как много людей знают об этой истории - я имею в виду - о ребенке?
- Вот этого я и сам не знаю! Черт возьми, можешь ли ты хоть что-нибудь вбить себе в башку? Эта девчонка Кирктон, конечно. Насколько мне известно, больше никто. Но как я говорил, утверждать невозможно. Я потратил тысячи, чтобы скрыть все следы, но все равно происходят утечки. Я так и не знаю, что себе думают эти ребята…
- Джерри знает?
- Хм-м… Этот может. Но он никогда не был особенно близок с Мириам, он не был в тех проклятых местах, так что ни от меня, ни от нее он ничего не слышал. Все же, хоть я и сомневаюсь, что-то он мог прознать. Все они могут догадываться - что-то не так. Пусть даже сомнительно, знали ли они о существовании Пендерела.
- Бакстер или Маннеринг?
Джефф мрачно усмехнулся:
- Я бы не поручился, что Маннерингу ничего не известно. Согласен? Бакстер. Хм-м… Н-нет, хотя он и был в Каире. Я принял все меры предосторожности, и секретным агентам, шныряющим по подвалам, ничего не удалось разнюхать. Господи, Берт, ну надо же такому случиться! Из тысячи лондонских актеров они выбрали единственного!..
- Ну, это не так уж странно, как все остальное; для театрального агентства их требования были достаточно необычными. Тем не менее вот что важно: много ли человек, поймай они Пендерела на попытке шантажа, хотели бы и могли его убить?
Джефф зашелся насмешливым кашлем.
- Неужели ты думаешь, я не ломал себе голову над этим? Начать с того, что я бы и сам это сделал. Джерри. Бакстер. Маннеринг… хотя не берусь утверждать, сложный вопрос. Сама Мириам… хм-м. Относительно ее трудно говорить. Порой ведет себя толково и сообразительно, а порой размякает, как хлеб в воде. Странная девица. Преданность Дика Батлера остается под сомнением, поскольку у него связь с Гарриет. Откуда мне знать? - Он стал барабанить пальцами по подбородку. - Послушай, Берт… ты же не предполагаешь, что все они замешаны в этой истории? Которая с самого начала выглядела как тайный сговор? Как-то я читал подобный детектив. Тринадцать человек, и у каждого были свои счеты с мертвецом.
- Чепуха, - рассудительно возразил я. - В подобном случае они бы не вели себя таким идиотским образом. Нет. Один из них совершил убийство, и началась полная неразбериха.
Джефф с мрачным видом стал расхаживать по кабинету; порывы дождя продолжали колотить по окнам.
- Ну ладно, - сказал он. - Что нам сейчас делать? Предполагаю, не имеет смысла спрашивать, можешь ли ты полностью прикрыть это дело или хотя бы в какой-то мере?..
Прежде всего надо было точно разобраться, что происходило между без четверти одиннадцатью и одиннадцатью часами, и прикинуть, кого можно исключить. Вопрос, ребята, заключался в том, с чего начинать. И начинать надо было первым делом с Пруэна. По словам Иллингуорда, музей все время был у него в поле зрения. Именно так! Пруэн уже явился, опередив остальных, и сейчас в зале беседовал с Уорбертоном. Я подумал, что Джеффу лучше не присутствовать при нашем разговоре. Это могло бы привести к осложнениям, и, скорее всего, Пруэн стал бы врать больше, чем он уже собирался. Кроме того, мы решили, что никому не будем упоминать о миссис Рейли и пытаться выяснять, знает ли кто-либо еще то, что известно ей; в таком случае эпидемия вранья начнет набирать темпы.
До появления Пруэна я вытащил этот проклятый список Попкинса, развернул лист на столе и сел изучать его. Есть ли вопросы, на которые уже имеются ответы? Да, несколько. Из одиннадцати пунктов на четыре получены вполне приемлемые объяснения: номера 6, 7, 8 и 10. Исходя из моей теории, ответ на шестой вопрос - почему Мириам, увидев труп, в панике позвонила Гарриет и стала говорить искаженным голосом? - был предельно убедителен. Все стало ясно и с седьмым вопросом относительно кулинарной книги. Так же как и с восьмым - телеграмма Джеффри из Саутгемптона и причина его отсутствия в музее. Ответ на десятый вопрос - изучал ли кто-либо медицину? - был отрицательным. Как видите, у нас остались вопросы с первого по пятый, девятый и одиннадцатый. Итак?
Встав, я закрыл окно в туалете, ибо в комнате стало прохладно. Теперь кабинет был ярко освещен, не скрывая претенциозную броскость ковров, изящество мавританской резьбы по дереву и обрамленные снимки унылых развалин. Джефф любил, чтобы его окружали яркие краски, и даже кресла были обтянуты красной кожей. Не осталось никаких следов событий прошедшего вечера, если не считать выбитого стеклянного окошка в одной из створок лифта и зеленого томика "Практической грамматики арабского языка" на столе. Я засунул в него мой список вопросов. И тут в кабинет проскользнул Пруэн.
У него был угнетенный вид. Я давно не видел его; со времени нашей последней встречи он несколько похудел, на лице появились пятна, а глаза за стеклами очков от "Вулворта" стали слезиться - ему приходилось снимать очки, чтобы протереть глаза, - но я первый раз увидел его без ливреи и понятия не имел, что он лыс. Кроме того, он продолжал сморкаться. Враждебности в нем не чувствовалось, ибо он был так напуган, что постоянно вздрагивал. Я предложил ему стул; он сел, подогнув колени и понурив голову. Затем я спросил:
- Вы собираетесь врать мне?
- Нет, сэр!
Он был в таком же вздрюченном состоянии, как и Иллингуорд; мне показалось, что он готов сорваться со стула.
- О себе я уже не говорю, но вы понимаете, как отреагирует семья Уэйдов, если вы будете врать?
- Вы их друг, - просто сказал Пруэн. - И я расскажу вам всю правду.
- Кто убил Пендерела?
- Разрази меня бог, не знаю! - поспешно ответил он, трагическим жестом воздев руки. - Провалиться мне на этом месте, но я даже не знал, что он мертв, пока… ну, вы понимаете, сэр. Пока не пришел инспектор.
- Вам доводилось раньше слышать о Пендереле? Вы знали, кто он такой?
- Нет, сэр. Я лично не знал этого проходимца. И они не знали его. Так что чего ради кому-то понадобилось бы убивать его? Я вас спрашиваю, сэр!
- Вы должны понять, что мне все известно относительно пьески, которую ваша компания собиралась разыграть прошлым вечером. Мистер Уэйд ввел вас в курс дела, не так ли? Вы не собираетесь отрицать свое участие в ней?
- Ни в коем случае, - откровенно признался он. - Но я бы назвал это духовным участием. Духовным!
- Правда ли, что вы весь вечер стояли у входных дверей?
Он не собирался уклоняться от ответа.
- Весь прошлый вечер, сэр, включая время до закрытия музея. После этого я оставался при дверях с десяти минут одиннадцатого или около этого и до одиннадцати. Ровно в одиннадцать явился этот странный пожилой джентльмен - вы знаете, сэр, о ком идет речь; стало известно, что он Уоллес Берри; если вы спросите меня, скажу, что ему единственному это удалось - он с грохотом вырвался из лифта! Выбрался он через окно туалета… Ну и ну! Остальное вы знаете. Мы втащили его через угольную шахту. Затем мистер Холмс сказал: "Слушайте! На тот случай, если появится полиция, нам надо уносить ноги". Из-за этого психа, конечно. Но первым делом мистеру Бакстеру пришлось выйти и залезть обратно через это окно, - он показал, - чтобы открыть двери, запертые этим стариком, и взять из шкафа в той комнате свои плащи и шляпы.
Он тяжело дышал.
- Расслабьтесь, - посоветовал я. - Начните с самого начала и расскажите все, что было прошлым вечером. Все - понимаете?
- Слушаюсь, сэр. Вот, значит, как было. - Он набрал в грудь воздуха и решился: - Видите ли, прошлым вечером я, как обычно, держал двери открытыми с семи до десяти…
- Подождите. Почему вы специально держали заведение открытым прошлым вечером, когда все дела уже подошли к концу? Это было важно?
- Было ли это важно? - возмущенно переспросил Пруэн. - Еще бы, сэр! Неужели вы не знаете, какой популярностью мы пользуемся, особенно у детей, которых родители приводят после школы? Я спрашиваю вас: знаете ли вы ребенка, который удержится от искушения побродить по "Галерее Базаров"? Или побывать в "Восьмом Раю", который представляет собой реконструкцию дворца султана? Вы можете это себе представить?
Честно говоря, я никогда об этом не думал. Скорее, я был уверен, что в музеи никто не ходит, разве что по обязанности.
- Мы, конечно, не Национальная галерея, - со скрытой гордостью сказал Пруэн. - Но популярны ли мы? Я снова спрошу вас, сэр: как вы думаете, зная мистера Уэйда, стал бы он держать музей открытым хоть минуту, если бы он не привлекал людей? Посмотрите на "Базары", на "Восьмой Рай"! Барнум и Бейли не сделали бы лучше. Мистер Уэйд - настоящий шоумен. Мы хотели обзавестись большой электрической рекламой, и она бы у нас была, если бы нам позволили. А еще "Зал Зеркал" - представить только! Популярны ли мы!
- Хорошо. Как прошел прошлый вечер?
- Просто прекрасно. Видите ли, был вечер пятницы, занятий на другой день не предполагалось. Все было как нельзя лучше. Поэтому мы и держали музей открытым. Правда, было одно исключение из правил. Обычно каждый вечер, ровно к десяти, приходят три уборщицы, чтобы привести помещение в порядок. Только не в последний вечер. Им сказали, что можно не приходить.
- Продолжайте.
Он снова перевел дыхание.
- Ну вот, сэр, а все остальные - мисс Мириам, мисс Кирктон, мистер Джерри и прочие - они явились… - он откинул голову и наморщил лоб, словно мучительно вспоминая; он был в таком возбуждении, что забыл все свои страхи, - они явились сюда примерно к десяти. Да, около десяти. Вошли они через заднюю дверь, потому что у мисс Мириам был ключ от нее. Верно! Те, роли которых требовали костюмов, то есть мистер Бакстер и мистер Батлер, переоделись в квартире мистера Холмса. Мистер Джерри, которому надо было только наценить парик, усы и бакенбарды (хотя я был против них), был в своем обычном костюме и собирался приклеивать бакенбарды прямо на месте. Войдя, они прямиком направились в эту комнату и стали ждать, когда я закрою музей.
- И когда вы его закрыли?
Он задумался:
- Было минут десять одиннадцатого. Видите ли, сэр, порой бывает трудновато всех выставить. И затем…
- И что же было затем?
Он заерзал в кресле, скорчил физиономию и тихонько стукнул по подлокотнику:
- Вот незадача, только что пришло в голову! Это что-то новое! Подождите немного, пока я приведу мысли в порядок… Значит, так. В десять минут одиннадцатого я закрыл двери и запер их на засов. Затем прошел в это помещение - все они были тут на месте - и сообщил им, что все чисто. Мистер Батлер возмущенно ходил по кабинету. "Где этот тип, этот актер из агентства? - спросил он меня. - Все мы уже вызубрили свои роли! Где этот парень? Он что, еще не появился?" Это мне сказал мистер Батлер.
- Во сколько, как предполагалось, должен был появиться актер?
- А вот это, - ответил Пруэн, торжественно указывая на меня пальцем, - и было следующее, что огласил мистер Батлер. "Я сказал ему, - сообщил он, - быть тут сразу же после девяти, как только управится". Затем мистер Холмс, который с несколько смущенным видом сидел за столом с пишущей машинкой, - кажется, он вообще не горел энтузиазмом - сказал: "Мы будем выглядеть полными идиотами, если что-то обломится. Как вы думаете, куда этот парень мог деться?" А мистер Джерри, который, подражая мистеру Уэйду, сидел положив ноги на стол, сказал: "Не гони волну; сейчас всего лишь четверть одиннадцатого. Как насчет гроба?" То есть, сэр, вы хотите, чтобы я рассказал вам все, как было? Со всеми подробностями?
- Да.