Бьюэлл, Руффо и Стрейджер, усмехаясь, подталкивали друг друга.
Любопытная проблема, подумал Эллери.
Поднявшись, он обследовал два предмета, которые упустил, - контейнер точилки для карандашей и решетку громкоговорителя. Ни конверта, ни денег.
Достав носовой платок, Эллери вытер шею.
Как глупо! Неужели его одурачит школьник?
Он опять посмотрел на часы.
9.29.
Оставалось шесть минут не только на то, чтобы найти деньги, но и чтобы разоблачить вора.
Эллери прислонился к столу Луизы, стараясь расслабиться.
Казалось бы, задача несложная. Ни убийства, ни шантажа, ни ограбления банка. Жалкие семь долларов, украденные подростком в переполненном классе…
Мозг его напряженно работал.
Как только в 9.35 прозвенит звонок и вор ускользнет из класса с добычей, он взвоет от радости, как волчонок над первой жертвой: "Кто говорит, что сыщики что-то соображают? У них в голове пусто! Этот один из лучших, а я обвел его вокруг пальца! И это только начало! Погодите, пока я займусь настоящим делом, а не этой детской игрой…"
Всего лишь семь долларов и одураченный детектив. Ничего важного… Эллери закусил губу. Как бы не так! Вероятно, это самое важное дело за всю его карьеру.
9.30.
Остается всего четыре с половиной минуты! Луиза Карпентер вцепилась в край стола, ожидая поражения. Костяшки ее пальцев побелели.
Эллери отошел от стола и полез в карман твидового пиджака за трубкой и табаком, думая о пропавших семи долларах на подарок Хелен Мак-Дауд более напряженно, чем когда-либо думал о чем-то.
И пока он думал…
В 9.32 Эллери внимательно обследовал бумажные прямоугольники, которые вор положил в конверт для подмены. Это были кусочки цветных комиксов размером с долларовые купюры, вырезанные ножницами из газеты. Эллери перебирал их, надеясь найти хоть что-нибудь.
Ученики громко переговаривались и хихикали.
Внезапно Эллери встрепенулся. К одному из прямоугольников прилипла тонкая, как игла, полоска бумаги длиной около дюйма. Эллери ощупал ее и поднес к свету. Бумага была слишком плотной для газетной…
Он сразу понял, что это.
До звонка оставалось менее двух минут.
Эллери стал быстро просматривать оставшиеся прямоугольники, вырезанные из комиксов, пока не нашел то, что искал.
Один прямоугольник вырезали по самому верху страницы с комиксами. На полях осталось название нью-йоркской газеты и дата: 24 апреля 1955 года.
"Подумай как следует. Используй оставшееся время. В минуте много секунд!"
Разговоры и хихиканье замерли. Луиза Карпентер поднялась, умоляюще глядя на Эллери.
В коридоре зазвенел звонок.
Первый урок закончился.
9.35.
Эллери встал и торжественно произнес:
- Дело раскрыто.
* * *
Когда комната почти опустела и дверь заперли, оставшиеся трое мальчиков встали спиной к классной доске, как перед расстрельной командой. Румянец сбежал со щек Дейвида Стрейджера. Жилка на виске Джоуи Бьюэлла сквозь рыжие волосы пыталась вырваться наружу. В глазах Хауарда Руффо застыл панический страх.
Трудно в пятнадцать лет попадаться в ловушку. Но еще труднее будет, если не попасться в нее в таком возрасте.
- Я ничего не сделал, - хныкал Хауард Руффо.
- Мы не брали эти семь долларов, - едва шевелил губами Дейвид Стрейджер.
- Можешь сказать то же самое о товарах в булочной мистера Мюллера в прошлый понедельник вечером, Дейв? - Эллери выдержал паузу. - Или о других вещах, с которыми вы, ребята, имели дело последние два месяца?
Ему казалось, что они вот-вот упадут в обморок.
- Но сегодняшнюю утреннюю работенку, - Эллери внезапно повернулся к рыжему мальчугану, - ты проделал в одиночку, Джоуи.
Худощавая фигурка вздрогнула.
- Кто, я?
- Да, Джоуи, ты.
- Вы спятили! Я тут ни при чем!
- Я докажу это, Джоуи. Дай мне долларовую купюру, которую я нашел в твоих джинсах во время обыска.
- Это мой доллар!
- Знаю. Я дам тебе другой вместо него. Давай его сюда… Мисс Карпентер.
- Да, мистер Квин?
- Чтобы вырезать из газеты прямоугольники размером с долларовую купюру, вор должен был использовать настоящий доллар как образец. Если он сделал слишком глубокий надрез, ножницы отхватили бы от купюры полосочку. - Эллери передал ей доллар Джоуи. - Посмотрите, если на какой-нибудь стороне небольшое углубление?
- Есть!
- А эту полоску я обнаружил приставшей к одному из газетных прямоугольников. Приложите ее к углублению в долларе Джоуи. Если Джоуи виновен, полоска идеально подойдет к углублению. Ну как?
Луиза посмотрела на мальчика:
- Полоска подходит, Джоуи.
Дейвид и Хауард уставились на Эллери.
- Ну и дал же я маху, - буркнул Джоуи.
- Преступники часто ошибаются, Джоуи. Внутренний голос говорил тебе, что ты поступаешь скверно, и твоя рука дрогнула, вырезая прямоугольник. Но я и без этого понял бы, что ты заменил деньги газетными вырезками.
- Как? Каким образом? - удивленно вскрикнул Джоуи.
Эллери показал ему прямоугольную полоску с белыми полями.
- Видишь, Джоуи? Здесь название газеты и дата - 24 апреля 1955 года. А какое сегодня число?
- 22-е…
- Пятница, 22 апреля. Эти полоски из цветных комиксов были вырезаны из номера за будущее воскресенье. А кто получает заранее комиксы из воскресных газет? Лавки, которые продают газеты в большом количестве. В воскресенье утром им остается только добавить полосы с новостями. Кто же из вас троих, ребята, имел доступ до сегодняшнего утра к комиксам из газеты за ближайшее воскресенье? Не Дейвид - он работает в супермаркете. Не Хауард - он подрабатывает в химчистке. А вот ты, Джоуи, работаешь в сигарной и канцелярской лавке, где газеты должны быть одним из основных товаров.
Глаза Джоуи Бьюэлла остекленели.
- Мы считаем себя сильными и умными, Джоуи, но потом сталкиваемся с кем-то, кто сильнее и умнее нас, - продолжал Эллери. - Двенадцать раз мы выходим сухими из воды, но в тринадцатый нам это не удается, как не удалось и тебе.
Джоуи разразился слезами.
Луиза Карпентер инстинктивно шагнула к нему, но Эллери остановил ее, покачав головой. Он взъерошил рыжие волосы мальчика и что-то прошептал ему на ухо. Джоуи перестал плакать и вытер слезы рукавом с озадаченным видом.
- Думаю, Джоуи, все будет в порядке, - повысил голос Эллери. - Мы побеседуем с мистером Хинсдейлом, а потом с несколькими толковыми ребятами из Главного полицейского управления. После этого все будет зависеть от тебя.
Джоуи Бьюэлл судорожно глотнул.
- О'кей, мистер Квин. - Он старался не смотреть на двух друзей.
Дейвид и Хауард переглянулись. Потом Дейвид повернулся к Эллери:
- А что будет с нами, мистер Квин?
- Все это относится также к тебе и Хауарду.
Светловолосый парень закусил губу, но кивнул. Смуглый мальчуган кивнул тоже.
- О, едва не забыл! - Эллери сунул руку в карман пиджака, где лежали трубка и табак. Рука появилась вновь, держа мятый конверт с надписью на клапане. Из конверта торчали уголки однодолларовых купюр. - Ваши деньги на свадебный подарок Хелен Мак-Дауд, мисс Карпентер. С комплиментами от Джоуи.
- Совсем вылетело из головы! - ахнула Луиза. - Где вы это нашли?
- Там, куда Джоуи в отчаянии сунул конверт, пока я обыскивал других мальчиков. Единственное место в комнате, куда я не подумал заглянуть, - мой собственный карман. - Эллери подмигнул трем мальчикам. - Пошли, ребята?
ПАРКОВКА ЗАПРЕЩЕНА
Модеста Райан сыграла свою величайшую роль не на бродвейской сцене, а в собственном пентхаусе возле Мэдисон-авеню. Спектакль состоялся летней ночью, после страшной грозы, выведшей из строя электричество в нескольких домах в районе Центрального парка, в том числе, разумеется, в "Афиния-Апартментс". Но то, что Модесте пришлось играть большую сцену при свечах, пошло только на пользу.
Эллери это не удивляло. Модеста Райан специализировалась на мелодраме. Все, к чему она прикасалась, стреляло, как фейерверк. Модеста не могла прогуляться с собакой, не попав на первые полосы газет. Последняя из ее питомиц сорвалась с поводка на Пятой авеню и угодила под машину посла страны за "железным занавесом".
В любви Модесте на редкость не везло. Она никогда не была замужем. Мужчины, которые ей нравились, почему-то всегда предпочитали шепелявых инженю или гардеробщиц, а тех, кому нравилась она, Модеста не могла выносить. Ее поклонники обожали целовать руки, курили сигареты с мундштуком, носили брюки для верховой езды или же были мрачными юнцами из колледжей, пребывавшими под материнским каблуком.
Но внезапно появился он - причем в тройном размере. Ибо как только рядом оказался подходящий мужчина, к нему, естественно, сразу же присоединились еще двое, столь же подходящих.
Это было типичной сенсацией в духе Модесты Райан, и в течение некоторого времени Бродвей размышлял только об одном. За кого из троих она выйдет замуж?
Джон Шенвилл играл ведущую мужскую роль в новой пьесе, которую репетировала Модеста, - костюмной драме, действие которой происходило в средневековой Венеции. Роль подошла ему идеально, ибо помимо профиля дожа, зловещего взгляда и стройных ног в трико Шенвилл преуспел в привлечении к себе внимания, когда ситуация на сцене того не требовала, а также в клевете, интригах и прочих тайных театральных искусствах. У Джона была жена - бывшая шоу-герл по имени Перлина, - но она не представляла собой проблемы, так как его острый как рапира язык привел ее в ближайший суд по делам о разводе еще до того, как супруг выбрал Модесту Райан в качестве преемницы.
Малыш Кэтт, чернобровый боксер, превращал противников в кровавое месиво с ледяной улыбкой, ставшей его эмблемой на телевидении. Тело Малыша было его божеством, самоотречение - его кредо, а женщины фигурировали в одном из первых пунктов его проскрипционного списка. Поэтому его любовь к Модесте стала пламенной страстью падшего монаха. Держать на поводке красивого молодого зверя казалось Модесте весьма увлекательным занятием.
Однако Ричард ван Олд II был искушением совсем иного рода. Ван Олд был сладкоречивым тираном с положением в обществе и состоянием. Модеста Райан стала первой женщиной, которую он возжелал после смерти жены двенадцать лет тому назад, и твердо намеревался заполучить. Ван Олд принимал быстрые, но твердые решения и сразу же предложил Модесте брак, с тех пор без устали ухаживая за ней. В его лишенных ресниц глазах и бесшумной походке было нечто, заставлявшее ее дрожать, как неопытную девчонку.
Джон Шенвилл подходил Модесте как перчатка, молодой Кэтт возбуждал ее, а ван Олд - зачаровывал.
Кого же она выберет?
* * *
Телефон зазвонил, как только Эллери наклонился, чтобы расшнуровать ботинки.
- Это тебя, - окликнул инспектор Квин из соседней спальни.
- Без четверти двенадцать? - Эллери снял трубку параллельного аппарата. - Да?
- Эллери? Это Модеста Райан.
- Модеста! - Эллери машинально поправил галстук. Он знал Модесту не первый год, но каждый раз, когда звучал ее голос, ему казалось, что это впервые. Сегодня в нем слышалась легкая дрожь. - Что-то не так?
- У меня неприятности, Эллери, - прошептала она. - Не могли бы вы сразу приехать ко мне домой? Пожалуйста!
- Конечно. Но какие именно неприятности?
- Я не могу говорить. Я не одна…
- Это связано с браком?
- Да, сегодня я приняла решение. Выдала увольнительные двум другим. Но поторопитесь!
- Подождите, Модеста. Просто скажите, кто с вами…
Но на другом конце провода уже положили трубку.
Эллери схватил плащ и выбежал из дому.
Улицы походили на пустые реки, и он мчался на восток, к Центральному парку, оставляя за собой кильватер, как мощный глиссер. За несколько минут Эллери пересек парк, Пятую авеню и Мэдисон-авеню, а еще через минуту сворачивал с Парк-авеню на одну из восточных восьмидесятых улиц с односторонним движением, ища сквозь залитое водой ветровое стекло место для парковки.
Насколько можно было видеть, машины стояли у обочин бампер к бамперу.
Эллери поехал дальше, с трудом сдерживая нетерпение. В Нью-Йорке всегда так - невозможно припарковаться, особенно когда спешишь. А если к тому же идет дождь…
Здание "Афиния-Апартментс" находилось в северовосточном углу, возле Мэдисон-авеню. Разглядев между углом и навесом над парадным входом "Афинии" пустое место, Эллери нажал на газ, но, подъехав, увидел знак "Парковка запрещена" - это была автобусная остановка. Пришлось возвращаться на Мэдисон-авеню и огибать квартал, но и там обочины были заняты. Вне себя от беспокойства, Эллери опять свернул на улицу Модесты.
Одному Богу известно, что там произошло, сердито думал он. Его одолевало искушение припарковаться на автобусной остановке, но семейное уважение к закону и перспектива провести полдня в дорожном суде удержали его.
Чуда не произошло - на улице Модесты по-прежнему не было места для парковки. Эллери со стоном вновь свернул на Мэдисон-авеню.
"Последний раз катаюсь на этой карусели, - мрачно пообещал он себе. - Должно быть, Модеста думает, что я приеду на вьючном муле. Припаркуюсь рядом с другой машиной".
Во время предыдущего проезда Эллери заметил одну неправильно припаркованную машину. Между "Афинией" и соседним домом три автомобиля стояли в ряд, а четвертый - с номерным знаком доктора медицины - параллельно среднему.
Эллери, двигаясь от Парк-авеню к Мэдисон-авеню, собирался затормозить позади машины врача, когда две молодые пары выбежали из жилого дома в юго-восточном углу, зашлепали по лужам в сторону "Афинии" и вскочили в первый из трех припаркованных автомобилей.
- Ура! - мрачно буркнул Эллери и, когда автомобиль тронулся, метнулся мимо параллельно припаркованной машины и втиснулся на свободное место возле навеса.
Пять минут первого ночи! Он потерял десять минут в поисках места, но ему наконец повезло.
В два прыжка Эллери очутился под навесом и вбежал в вестибюль, стряхивая воду с шляпы. В вестибюле было темно. Очевидно, полуподвал затопило, вызвав короткое замыкание.
- Портье! - крикнул он в темноту.
- Иду. - Зажегся фонарик и начал приближаться к нему. - Вы к кому, сэр?
- К мисс Райан, в пентхаус. Лифт не работает?
- Угу. - В голосе портье звучало сомнение. - Уже поздно - внутренний телефон тоже не работает.
- Так я и знал, - вздохнул Эллери. - Где лестница? Говорите же!
- Сюда. - Портье проковылял мимо распределительного щита, освещая фонарем дорогу Эллери. Когда они добрались до двери на лестницу, она открылась, оттуда выскользнула мужская фигура и исчезла в темноте. Эллери бросил на нее взгляд, но человек будто намеренно сутулился, не позволяя определить рост и возраст. Квин смог разглядеть только коричневый двубортный плащ, застегнутый слева до подбородка, и такого же цвета шляпу, надвинутую на лицо.
Что-то во внешности случайного встречного обеспокоило Эллери, но у него не было времени об этом задумываться.
Он побежал вверх по бесконечным мраморным ступенькам, молясь, чтобы не села батарейка его карманного фонарика. Когда Эллери выбрался через одиннадцать пролетов на площадку пентхауса, перед его глазами мельтешили во тьме фосфоресцирующие конфетти. Тяжело дыша, он пошарил вокруг лучом фонарика, нашел кнопку звонка у двери черного хода и нажал на нее. Раздался звонок, но на него никто не отозвался.
Эллери повернул ручку двери - она была не заперта.
Эллери шагнул в обставленную в сельском стиле кухню Модесты Райан. Свеча под стеклянным колпаком призрачно мерцала на каминной полке; уголь в очаге догорел дотла.
- Модеста?
Эллери прошел через вращающуюся дверь в столовую, чувствуя покалывание в затылке. Комнату освещал только подсвечник на серванте. Коридор позади был темным.
- Модеста?
Эллери двинулся по коридору, не выключая фонарика и убеждая себя, что Модеста вполне способна на столь изощренную шутку, выбрав грозовую ночь для создания атмосферы.
Войдя в гостиную, он было решил, что прав. В комнате горели два семисвечных канделябра, и, освещенное их пламенем, на выложенном итальянскими плитками полу возле перламутрового рояля лежало тело Модесты. На груди ее пеньюара виднелась весьма убедительная имитация пулевой раны. Эллери присел на корточки. Жидкость, испачкавшая пеньюар, походила на кетчуп.
Но это был не кетчуп. И шелк сморщился вокруг настоящей раны.
Эллери попытался нащупать пульс. Тот мерцал, как пламя свечей. Женщина была еле жива.
Скорее в силу привычки, чем надежды, Эллери бросился к телефону. К его удивлению, он работал. Эллери сделал два звонка - один в "Скорую помощь", другой отцу, - потом выбежал из квартиры через черный ход и понесся вниз по лестнице, как горный козел.
Если Модеста умрет, думал он, владельцев припаркованных автомобилей следует привлечь как соучастников. Десять минут, в течение которых он искал место для стоянки, могли бы спасти то, что оставалось от жизни Модесты Райан.
Эллери выбежал под навес, сопровождаемый изумленным портье. Ничего не изменилось. Дождь продолжал поливать улицы. Те же три машины стояли в ряд между входом в "Афинию" и соседним зданием, его автомобиль находился впереди. Машина врача по-прежнему стояла параллельно среднему из трех автомобилей, прижимая его к тротуару.
Мужчина в двубортном плаще, разумеется, исчез.
- Значит, вот как все происходило, Владецки? - обратился к портье инспектор Квин при свете полицейских фонарей. - Вы находились на дежурстве с четырех часов дня и должны были уйти в полночь, но остались, так как вашего сменщика задержала гроза. Вы не покидали этот вестибюль, и никто не мог проскользнуть мимо вас. Мисс Райан приехала в такси с репетиции около семи вечера. Она была одна. Около восьми ее горничная ушла до утра. Между восемью и началом двенадцатого только пять человек входили или выходили из здания. Все они - давние жильцы. В половине двенадцатого мистер Двубортный Плащ вошел в вестибюль. Через пять минут подъехал врач по срочному вызову тяжелобольной старой леди из квартиры 4Г, пожаловался, что не может найти место для стоянки. Вы позволили ему припарковаться рядом с другой машиной…
- И он все еще в квартире 4Г, - вставил сержант Вели. - С алиби пятерых жильцов тоже все в порядке.
- Теперь насчет мистера Двубортного Плаща. Вы говорите, что он прибыл не в такси. Вам не удалось толком разглядеть его при свете вашего фонаря, так как он надвинул на глаза шляпу и поднял воротник. Говорил он хриплым шепотом, как простуженный. Мистер Двубортный Плащ сказал, что у него назначена встреча с мисс Модестой Райан, вы объяснили, что ему придется подняться в пентхаус по лестнице, он так и сделал, после чего его не видели до начала первого ночи, когда он выскользнул из двери на лестницу под вашим носом и, - добавил инспектор, - под носом знаменитого мистера Квина.
Эллери мрачно посмотрел на отца.
- Вы заметили, - обратился он к портье, - насколько мокрыми были его плащ и шляпа, когда он первый раз вошел в вестибюль?
- Не мокрее ваших, мистер Квин, - ответил портье. - Вы правильно записали мою фамилию, сержант?