Разумеется, я ставила на карту свою жизнь. Возможно, в глубине души я не до конца этому верила. Как бы то ни было, лучшая часть моей жизни уже миновала, и если она сократится на несколько лет… Это покажется бессмысленным всем, кроме женщины, которая, как и я, становится старой, толстой, безобразной и всеми забытой после многих лет славы, аплодисментов и всеобщего восхищения.
С тех пор я смотрела в оба и вскоре обнаружила, что мои подозрения насчет Карлоса и других женщин были более чем обоснованны. Он даже соблазнил мою секретаршу Джин Темпл - неудивительно, что бедняжка стала такой нервной. Женщин я не виню - Карлос обладает чем-то, против чего они не в силах устоять. Конечно, из-за своих подозрений я не стала рвать наше добрачное соглашение, хотя убедила Карлоса, что сделала это. Оно давало мне еще одно оружие против него, и притом самое болезненное.
Разумеется, у меня имеется и другое оружие - новое завещание, которое я написала симпатическими чернилами. Я также оставила ключ невидимыми чернилами на странице моего дневника за 1 декабря. Все это на тот случай, если меня убьют. Не знаю, чего ждет Карлос - вероятно, удобной возможности, которой я стараюсь ему не предоставлять. Но что-то в его поведении подсказывает мне, что срок близится. Если я права относительно его намерений, - а я уверена, что это так, - то он получит по заслугам, и причем в самое больное место. Я начала поиски единственного ребенка моей сестры, Лоретт Спанье, которой завещала большую часть моего состояния. Это должно стереть все обаяние с лица Карлоса! Хотела бы я посмотреть на него во время чтения завещания!
Те, кто прочитают это, должны знать следующее. Если я умру насильственной смертью, то это подстроил мой муж. Хотя у него будет надежное алиби, он так же виновен, как если бы совершил убийство собственными руками. Женщина - всего лишь его орудие.
Я пыталась выяснить, кто такая девушка, которая была в моей квартире той ночью, когда я подслушала, как Карлос планирует мое убийство, но он был слишком осторожен и, насколько мне известно, больше не виделся с ней, разве только тайком. Поэтому я не знаю ее имени, хотя у меня есть странное чувство, что я уже видела ее раньше. Прилагаю ее описание: чуть больше двадцати пяти лет, очень светлая кожа, рыжевато-каштановые волосы, рост около пяти футов трех дюймов, изящная фигура, красивые глаза (цвет я не смогла разглядеть), говорит с актерской дикцией (возможно, я видела ее на Бродвее или на гастролях), одевается в стиле Гринвич-Виллидж. На правой щеке заметная родинка в форме почти абсолютно симметричной бабочки, по которой ее легко опознать. Эта девушка - сообщница Карлоса. Если меня убьют, то это сделала она - ради него.
Глори Гилд".
Инспектор Квин оторвал взгляд от последней страницы, покосился на родинку Роберты и пожал плечами, потом положил завещание на стол Вассера и отвернулся.
- Родинка в форме бабочки! - воскликнул Гарри Берк. - Вот почему Роберта показалась ей знакомой. Ты ведь говорила, Берти, что встречалась с ней и Армандо, когда играла летом в репертуарном театре. Должно быть, это застряло у нее в голове.
- Но Глори Гилд все неправильно поняла, - дрожащим голосом сказала Роберта. - Вероятно, она выбежала из квартиры той ночью в мае прежде, чем я категорически отказалась от предложения Карлоса и тоже ушла. Если бы она задержалась хотя бы на несколько минут, то знала бы, что я не пожелала принимать в этом участие, и никогда бы не написала такого - во всяком случае, обо мне.
Берк похлопал ее по руке.
- Конечно нет, Берти.
- А выследить меня она не смогла, потому что я больше не видела Карлоса вплоть до ночи убийства, когда он явился в мою квартиру, чтобы использовать меня в качестве алиби! - Родинка-бабочка на ее щеке вздрагивала от волнения. - Господи, почему я оказалась в этом замешанной?
Берк сердито уставился на Эллери, как будто ожидая от него слов утешения. Но Эллери сгорбился на своем стуле, посасывая костяшки пальцев.
Некоторое время все молчали.
- Итак, - пробормотал наконец инспектор Квин, - мы вернулись к тому, с чего начали. Единственный ключ, который у нас был, оказался пустым номером, не приблизив нас ни на дюйм к женщине, которая выполнила для Армандо грязную работу.
- Но это доказательство против него, инспектор, - запротестовал Вассер. - Теперь у вас есть не только показания мисс Уэст, но и документальное подтверждение предложения, которое Армандо ей сделал.
Но инспектор покачал голевой.
- Чтобы добраться до Армандо, мистер Вассер, нам нужна женщина. - Он бросил угрюмый взгляд на сына. - Я заметил, что ты все время молчишь.
- А чего тут говорить? - отозвался Эллери. - Ты сам все сказал, папа. Нам придется все начать сначала.
Глава 37
Они начали все сначала, но в награду за свои труды не получили ничего, что бы не знали раньше.
Армандо вел себя крайне осторожно. Он больше не виделся с миссис Арден Влитланд (Платформой) - героиней ньюпортского скандала стоимостью в сотню тысяч долларов. Миссис Герти Ходж Хаппенклаймер из Чикаго и с Бикмен-Плейс, в свою очередь, больше не виделась с ним, - очевидно, ее пристрастие к использованным игрушкам сменилось более безопасными развлечениями, а Армандо также не делал видимых попыток возобновить встречи. Лошадница и алкоголичка Даффи Дингл все еще "просыхала" в лечебнице неподалеку от Бостона. Армандо бросил и Джин Темпл, остававшуюся в квартире на Восточной Сорок девятой улице с Вирджинией Уайтинг, иногда уезжая из нее, чтобы выполнять подвернувшуюся секретарскую работу, и, несомненно, все еще лелея в своей впечатляющей груди воспоминания о краткой любовной связи. Доктор Сьюзан Меркелл казалась слишком занятой профессиональными обязанностями, чтобы общаться с Армандо, а может быть, его горло внезапно исцелилось. Марта Беллина вновь гастролировала - в Европе или где-то еще. О Селме Пилтер они даже не стали беспокоиться - Армандо ловил рыбку помоложе. О таинственной женщине под фиолетовой вуалью по-прежнему не было известно абсолютно ничего, словно она была призраком из готического романа, созданным чьим-то разгоряченным воображением.
Армандо сосредоточился на Лоретт Спанье, играя роль доброго дядюшки и садовника, выращивающего молодые таланты. Он регулярно посещал ее репетиции, сидя в пустом партере Римского театра, пока она разучивала новый номер Билли Годенса или работала над старыми, появлялся за кулисами по окончании репетиции, отвозил ее домой или в уютный ресторанчик, если она не слишком уставала, утешал ее, когда она пребывала в угнетенном состоянии. Его видели с ней повсюду.
- Маленькая дурочка! - ворчал Гарри Берк. - Неужели у нее нет элементарного чувства осторожности?
- Ей одиноко, Гарри, - пояснила Роберта. - Ты просто не понимаешь женщин.
- Зато я хорошо понимаю таких, как Армандо!
- Я тоже, - мрачно отозвалась Роберта. - Но не суди Лоретт по своим мужским стандартам, дорогой. Она найдет способ позаботиться о себе. Большинству из нас это удается - женщины рождаются с подобным инстинктом. Сейчас она нуждается в человеке, которому можно излить душу. Карлос легко с этим справляется.
- Он обведет Лоретт вокруг пальца, как ее тетю, - фыркнул Берк.
- Но ведь он не смог обмануть Глори Гилд, судя по ее тайному посланию, верно?
- Тогда почему она лежит в гробу бездыханная?
- Карлос не причинит вреда Лоретт. Ему нужны ее деньги.
- Он и их получит! - Берк усмехнулся. - Впрочем, ненадолго, дорогая. Ты недооцениваешь малютку Лоретт. Сейчас она, возможно, строит из себя дуру, но это до поры до времени. Чтобы получить деньги, Карлосу придется на ней жениться, и я чувствую, что в этом вопросе Лоретт окажется не настолько доверчивой.
- Сумел же он жениться на ее тете!
- Джи-Джи была практически старухой, а Лоретт молода и красива. Это всего лишь эпизод. Как бы то ни было, к чему нам тратить время на разговоры о них? Завтра я должен рано встать.
Они переключились на другое занятие, от которого у обоих перехватило дыхание.
Роберта получила роль в захудалом театре, где не должна была произносить ни слова, а только появляться на сцене в каждом из трех бесконечных актов в телесного цвета бикини, танцуя фраг.
- Автор говорил мне, что написал это под влиянием ЛСД, - рассказывала она Берку, - и я ему охотно верю. - Каждый вечер Роберта возвращалась домой еле волоча ноги.
Для шотландца наступили трудные времена. Пока Роберта репетировала, он проводил большую часть времени с Эллери, без толку торча в Главном полицейском управлении. Они напоминали пару из третьесортной драмы, не переносящую друг друга на дух, но связанную воедино невидимыми узами, как сиамские близнецы.
Их диалоги были кошмарными.
- Вас тошнит от меня так же, как меня от вас? - спрашивал Эллери.
- Верно, - огрызался Берк.
- Тогда почему вы не выходите из игры?
- Не могу, Эллери. А вы почему?
- Я тоже не могу.
- Выходит, мы товарищи по несчастью?
- То-то и оно.
Инспектор Квин советовался с окружным прокурором.
- Как насчет того, чтобы отдать Армандо под суд без сообщницы, Херман?
Прокурор покачал головой.
- Но ведь у нас есть сообщение Глори между строк и показания Роберты Уэст, - настаивал инспектор. В действительности он спорил с самим собой, используя окружного прокурора в качестве резонатора.
- Ну и что из того, Дик? Это доказывает только возможность преступного намерения с его стороны за семь месяцев до самого преступления. Даже если я бы смог предъявить обвинение в суде, можешь представить, что бы из него сделала защита? А ты знаешь, что Армандо нанял бы лучших адвокатов. Если хочешь знать мое мнение, Дик, то этот ублюдок просто наслаждался бы рекламой. Будь я проклят, если доставлю ему такое удовольствие без полной гарантии выиграть дело. Наш единственный шанс - та женщина.
- Какая? - буркнул инспектор. - Начинаю думать, что она никогда не существовала.
Тем не менее старый воин не сдавался. Он регулярно вызывал Карлоса Армандо в управление с расчетливым намерением действовать ему на нервы, как объяснял Эллери и Гарри Берку. Но пока что это действовало на нервы только самому инспектору. Казалось, визиты на Сентр-стрит только развлекают Армандо. Он уже не жаловался на травлю и не грозил судом. Его отрицательные ответы были обильно смазаны елеем, с губ не сходила улыбка, а однажды он даже предложил старику сигару.
- Я не курю сигары, - рявкнул инспектор, - а если бы курил, то не стал бы курить гаванскую, а если бы стал, то не принял бы ее от вас, а если бы принял, то наверняка бы ею подавился.
Армандо предложил сигару Эллери, который принял ее с задумчивым видом.
- Передам сигару какой-нибудь крысе, которую захочу отравить, - вежливо сказал он.
Армандо продолжал улыбаться.
- Он издевается надо мной, - бушевал инспектор, - и наслаждается каждой минутой этого! Спрашивает, почему я его не арестовываю! В жизни никого так не ненавидел! Лучше бы я сделал карьеру в департаменте улучшения санитарных условий. - В ответ на озадаченные взгляды своих сотрудников он добавил: - Тогда у меня были бы полномочия избавляться от подобного мусора.
В итоге старик перестал вызывать Армандо на Сентр-стрит.
- Выходит, дело останется нераскрытым? - спросил Берк.
- Черта с два, - огрызнулся инспектор. - Я не брошу его, пока из-под меня не выдернут стул. Но эти допросы вызывают катар желудка у меня, а не у Армандо. Мы временно оставим его в покое и будем надеяться, что он, в упоении собой, расслабится и совершит ошибку. Может быть, Армандо свяжется с женщиной под вуалью, или она попытается связаться с ним. Я держу его под круглосуточным наблюдением.
Слежку вели не только люди инспектора Квина, но и Эллери, который терял при этом в весе больше, чем мог себе позволить. Он повидал много интересного в клубах "Плейбой" и "Гэслайт", в ресторанах "Дэннис Хайдауэй", "Динти Мурс", "Сарди" и "Линди" и еще больше в пахнущих плесенью интерьерах Римского театра, но не мог похвастаться ничем, кроме изжоги и нередкого похмелья.
- Тогда почему вы это делаете? - спросил его Гарри Берк.
- Знаете, что говорят о надежде? - Эллери пожал плечами.
- Старая игра, - вздохнул Берк. - Посмотрим, у кого больше терпения - у лисицы или у охотника. Никаких результатов?
- Абсолютно никаких. Хотите поучаствовать в погоне за тенью?
- Нет, спасибо. У меня нет к этому склонности. Рано или поздно я бы придушил этого мерзавца. А вот и Роберта!
С появлением Роберты у Берка внезапно пропало желание огрызаться на Эллери и выслушивать ответные шпильки. Однажды вечером, когда Роберта вернулась в свою каморку из каморки в Гринвич-Виллидж, где она весь день танцевала фраг на сцене и потому была не в том состоянии, чтобы противиться естественным человеческим эмоциям, шотландец вооружился мужеством, как его предки - палашами, и отважно устремился в атаку.
- Роберта. Берт. Берти. Я больше не могу этого выносить. Можешь говорить что угодно о полицейских ищейках, но они ведут чертовски скучную жизнь. Я просто схожу с ума. Я имею в виду…
- Ты имеешь в виду, что хочешь вернуться домой, - закончила Роберта.
- Вот именно! Ты меня понимаешь, верно?
- О да, - отозвалась Роберта с тончайшим слоем льда в голосе, который она всегда жаждала использовать в роли шекспировской леди Макбет. - Конечно, понимаю.
Берк просиял.
- Тогда все решено. Не так ли? - с беспокойством добавил он.
- Что именно?
- Я думал…
К его ужасу, Роберта заплакала.
- О, я не виню тебя, Гарри…
- В чем дело, Берти?
- Н-ни в чем.
- Тогда почему ты плачешь?
- Я не плачу. Чего ради мне плакать? Конечно, ты хочешь вернуться домой - ведь ты на чужой земле. Ни игры в дартс в пабах, ни рокеров и модов, ни смены гвардейского караула… У меня болит голова, Гарри. Доброй ночи.
- Но… - Глаза Гарри выражали полное недоумение. - Но я думал… - Он не договорил.
- Да. Ты всегда думаешь. Ты такой рассудочный, Гарри. - Роберта внезапно оторвалась от подушки, на которую проливала слезы. - О чем ты думал?
- Я думал, ты понимаешь, что я не имел в виду…
- Иногда, Гарри, ты способен довести до белого каления. Неужели ты не можешь просто и внятно говорить по-английски?
- Я шотландец, - чопорно произнес Берк. - Возможно, мы говорим на разных языках, но то, что у меня в голове, должно быть понятно всем. Я не имел… то есть имел в виду…
- Да, Гарри?
- Черт побери! - Борцовская шея Берка побагровела от напряжения. - Я хочу, чтобы ты поехала со мной!
Роберта выпрямилась и стала приводить в порядок волосы.
- Это было бы очень приятно, Гарри, при других обстоятельствах. Конечно, ты не умеешь делать девушкам недостойные предложения - у тебя нет savoir-faire таких людей, как Карлос или даже Эллери Квин, но полагаю, учитывая источник, я должна воспринять это как комплимент. По-своему ты очень мил. Ты действительно предлагаешь финансировать мою поездку в Англию в обмен на мои не освященные браком объятия? Я бы очень хотела повидать Англию - Стратфорд-на-Эйвоне и все прочее, хотя, конечно, не могла себе этого позволить. Но боюсь, дорогой, я не могу согласиться. Очевидно, у тебя сложилось неверное впечатление обо мне. То, что обстоятельства вынудили меня признаться в былой связи с этим чудовищем Карло-сом, не дает тебе права думать, что я… девушка подобного сорта. По крайней мере, спасибо за то, что тебе захотелось провести со мной хотя бы несколько ночей любви. Но сейчас я устала и хотела бы лечь спать - одна. Спокойной ночи, Гарри.
- Заткнешься ты или нет? - рявкнул шотландец. - Ни черта ты не поняла! Я хочу жениться на тебе!
- О, Гарри! - воскликнула Роберта. - Если бы я только знала…
Больше ей ничего не удалось произнести. Все остальное утонуло в объятиях и поцелуях.
- Ну, старина, - радостно сообщил Берк Эллери на следующий день, - я наконец сделал предложение.
Эллери усмехнулся:
- И как же Роберте удалось вытянуть его из вас?
- Прошу прощения?
- Бедная девушка неделями ожидала услышать это от вас. Может, даже месяцами. Это заметил бы всякий, кроме одуревшего от любви шотландца. Поздравляю. - Эллери пожал Берку руку.
Они решили пожениться, как только авангардистская дребедень, которую репетировала Роберта, сойдет со сцены, что, как предсказывала мисс Уэст, наверняка произойдет очень скоро.
- Мы подставим наши шеи под брачное ярмо в доброй старой Англии, - сказал Берк. - Мне не терпится оказаться в самолете, дружище. По правде говоря, я сыт по горло вашей прекрасной страной.
- Иногда, - с тоской отозвался Эллери, - мне хочется, чтобы вы победили нас в Йорктауне.
Прокляв графа Армандо и его цыганских предков, он вернулся к своему роману.
Глава 38
Рецензии на ревю Оррина Стайна читались так, словно они были нацарапаны впопыхах в момент оргазма, а не спокойно сочинены во время последующего расслабления. Театральный сезон протекал вяло, и время требовало выброса страстных эмоций критиков.
Или, возможно, причина была в легендарной удачливости Оррина Стайна. Он никогда не терпел фиаско, а в недобром мирке, где жили и работали театральные режиссеры, успех злорадно оценивали в терминах азартных игр, но не в контексте таланта к игре.
Но с Лоретт Спанье все было очевидно. Исполнитель по определению должен исполнять, и единственный вопрос - насколько хорошо он это делает. Ответ, о котором оповестили кричащие заголовки газет, был недвусмысленным. Критики называли Лоретт последней любовью Бродвея. "Стайн нашел звезду!" - оповещал "Вэрайети", сам Уолтер Керр провозгласил ее логической преемницей Глори Гилд, "Лайф" поместил ее краткий биографический очерк, очереди выстраивались у касс и осаждали служебный вход в театр, рассчитывая на автограф. Селма Пилтер подписала контракт, став официальным менеджером Лоретт Спанье - до сих пор старуха трудилась на основании устной договоренности - с полного одобрения Армандо: "Лучше иметь дело с Селмой, cara, чем подставляться всем акулам в этом беспощадном бизнесе". Из Западного Берлина пришла поздравительная телеграмма от Марты Беллины с напутствием контролировать подачу звука.