- Я так и знала. Вы на его стороне? Пожалуйста, возьмите сигарету.
Я протянул ей коробку и зажег одну сигарету для нее. Она держала сигарету обеими руками - хрупкими и деликатными, - глядя на меня поверх пламени спички.
- Обвинению многое удалось доказать? Что бы вы чувствовали, если бы заседали в жюри?
- Не очень многое. Помимо вступительной речи, показания давали только два свидетеля, так как допросы были долгими. Мисс Джордан и Дайер…
- О, с ними все в порядке. Амелии, - практично заметила Мэри Хьюм, - в общем нравится Джимми и нравился бы еще больше, если бы она так не любила моего отца… Я никогда не была в Олд-Бейли. Скажите, как они обращаются со свидетелями? Кричат на них, как в кино?
- Разумеется, нет, мисс Хьюм. Выбросьте эту мысль из головы!
- Не то чтобы это имело значение. - Она посмотрела на огонь и снова повернулась ко мне. - Скажите правду, как перед Богом: с ним все будет в порядке?
- Мисс Хьюм, вы можете положиться на Г. М.
- Знаю. Понимаете, именно я обратилась к Г. М. месяц назад, когда солиситор Джимми отказался заниматься этим делом, так как считал, что Джимми лжет. Я… я ничего не утаивала намеренно, - добавила она, очевидно думая, что я ее понимаю. - Только то, о чем не знала или не догадывалась. Сначала Г. М. сказал, что не в состоянии мне помочь, - он злился и бушевал. Боюсь, я немного поплакала - тогда он рассердился еще больше, но согласился взяться за дело. Беда в том, что мои показания хотя и могут немного помочь Джимми, но не вытащат его из этой жуткой передряги. И даже теперь я понятия не имею, как Г. М. собирается это сделать. А вы?
- Этого никогда никто не знает, - ответил я. - Но сам факт, что он молчит об этом, означает, что у него в рукаве что-то спрятано.
- Надеюсь. Но я не могу быть спокойна, не зная ничего. Что толку просто твердить, что все будет в порядке?
Поднявшись с сиденья, Мэри Хьюм стала ходить по комнате, сжимая руки, словно ей было холодно.
- Когда я рассказала Г. М. все, что знаю, - продолжала она, - то, казалось, его заинтересовали только две вещи, не имеющие никакого смысла. Одна - насчет "окна Иуды"… - она снова села, - а другая - насчет лучшего костюма для гольфа дяди Спенсера.
- Костюма для гольфа вашего дяди? Что с ним произошло?
- Он исчез.
Это заявление прозвучало так, будто должно было что-то мне объяснить. Инструкции предписывали мне обсуждать дело, если этого захочет Мэри Хьюм, но я мог лишь ожидать продолжения.
- Он должен был висеть в шкафу, но его там не оказалось, - добавила девушка. - Не понимаю, какое отношение может иметь к этому штемпельная подушечка, а вы?
Я тоже не понимал. Если защита Г. М. в какой-то степени зависела от "окна Иуды", костюма для гольфа и штемпельной подушечки, то это была очень странная защита.
- В кармане костюма оставалась штемпельная подушечка, которую требовал мистер Флеминг. Я… я надеялась, что вы что-то разузнали. Факт в том, что и костюм, и подушечка исчезли… Господи, я не знала, что в доме кто-то есть!
Последние слова прозвучали так тихо, что я едва их расслышал. Мэри встала, бросила сигарету в огонь и снова превратилась в спокойную и вежливую хозяйку дома. Обернувшись, я увидел вошедшего в комнату доктора Спенсера Хьюма. Его круглое лицо под аккуратно причесанными волосами с пробором в четверть дюйма шириной выражало приличествующее родственнику беспокойство и сочувствие. Выпуклые, как на фотографиях его покойного брата, глаза равнодушно скользнули по мне и окинули взглядом комнату.
- Привет, дорогая, - беспечно поздоровался он. - Ты нигде не видела мои очки?
- Нет, дядя. Уверена, что здесь их нет.
Доктор Хьюм ущипнул себя за подбородок. Посмотрев на стол и на каминную полку, он устремил вопросительный взгляд на меня.
- Это мой друг, дядя Спенсер. Мистер…
- Блейк, - сказал я.
- Здравствуйте, - приветствовал меня доктор Хьюм. - Кажется, мне знакомо ваше лицо, мистер Блейк. Мы нигде не встречались раньше?
- Ваше лицо мне тоже знакомо, доктор.
- Возможно, сегодня утром в суде… - Покачав головой, он посмотрел на Мэри, в которой было невозможно узнать полную энергии девушку, беседовавшую со мной несколько минут назад. - Скверное дело, мистер Блейк. Не задерживайте Мэри надолго, ладно?
- Как идет процесс, дядя Спенсер? - быстро спросила она.
- Так хорошо, как и следовало ожидать, дорогая. К сожалению…
Мне еще предстояло узнать, что у него была привычка начинать речь фразой полной надежды, а потом говорить "к сожалению", сдвинув брови.
- К сожалению, боюсь, что возможен только один вердикт. Конечно, Мерривейл знает свое дело - он наверняка представит медицинское свидетельство, доказывающее безумие клиента без всяких сомнений… Я вспомнил, где видел вас, мистер Блейк! По-моему, вы говорили с секретаршей сэра Генри в холле Олд-Бейли.
- Мы с сэром Генри сотрудничаем много лет, доктор Хьюм, - правдиво ответил я.
Он выглядел заинтересованным.
- Но вы не участвуете в процессе?
- Нет.
- Хмф… Могу я спросить - строго между нами, - что вы думаете об этом злосчастном деле?
- Ансуэлла, безусловно, оправдают.
Последовало молчание. Комнату освещало только пламя в камине, а день стал пасмурным и ветреным. Я не мог определить, какой произвел эффект, выполняя указание "создавать таинственную атмосферу". Но доктор Хьюм достал из жилетного кармана очки с черной лентой, водрузил их на нос и задумчиво посмотрел на меня.
- Вы имеете в виду, что он виновен, но безумен?
- Невиновен и в здравом уме.
- Но это нелепо! Парень явно не в себе. Достаточно одних его показаний насчет виски… Прошу прощения, очевидно, мне не следует это обсуждать. Кажется, во второй половине дня меня вызовут свидетелем. Между прочим, я всегда полагал, что свидетелей держат вместе под наблюдением, как присяжных, но узнал, что так бывает только в некоторых случаях. Обвинение считает, что это дело к ним не относится, учитывая… э-э… очевидный результат.
- Если ты свидетель обвинения, дядя Спенсер, - спросила девушка, - они позволят тебе заявить, что Джимми безумен?
- Вероятно, нет, дорогая, но я постараюсь предположить это. Я обязан сделать это ради тебя. - Он снова многозначительно посмотрел на меня: - Я ценю вашу позицию, мистер Блейк. Понимаю, что вы хотите утешить Мэри и поддержать ее во время тяжкого испытания. Но внушать ей ложные надежды… черт возьми, сэр, это бессердечно! Помни, Мэри, что твой бедный отец жестоко убит, - это вся поддержка, которая тебе понадобится. - Он посмотрел на часы. - Я должен идти - как говорится, время и прилив никого не ждут… Кстати, Мэри, насколько я понял, ты говорила какую-то чепуху о моем старом коричневом твидовом костюме?
Девушка, сидевшая у камина положив руки на колени, подняла взгляд:
- Это очень хороший костюм, дядя Спенсер. Он стоил двенадцать гиней. Ты ведь хочешь вернуть его, не так ли?
Он с беспокойством посмотрел на нее:
- Вот прекрасный пример того, как люди цепляются к мелочам во время великой утраты! Господи, дорогая, почему ты так волнуешься из-за этого костюма? Я же говорил тебе, что отдал его в чистку и, естественно, позабыл послать за ним, когда пришлось думать о стольких куда более важных вещах! Насколько я знаю, он все еще в чистке.
- Выходит, ты отдал его в чистку со штемпельной подушечкой и резиновыми печатями в кармане? А как насчет турецких шлепанцев?
Казалось, ничто в этих словах не могло никого встревожить. Тем не менее доктор Хьюм нервно снял очки и сунул их в карман. Я заметил, как портьеры в дверях шевельнулись, и в комнату заглянул какой-то человек. Света было недостаточно, чтобы хорошо его разглядеть, но вроде бы это был худощавый мужчина с седыми волосами и невзрачным лицом - одна его рука судорожно вцепилась в складку занавеса.
- Очевидно, я так и сделал, дорогая. - Доктор Хьюм пытался говорить беспечным тоном. - На твоем месте я бы из-за этого не тревожился. В химчистке работают честные люди. Ну, мне пора… О, прошу прощения. Это мой друг, доктор Трегэннон.
Человек в дверях отпустил портьеру и слегка поклонился.
- Доктор Трегэннон - специалист по душевным болезням, - улыбаясь, объяснил доктор Хьюм. - А теперь я должен идти. Всего хорошего, мистер Блейк. Не забивайте Мэри голову чепухой и не позволяйте ей проделывать то же самое с вами. Постарайся немного поспать, дорогая. Вечером я дам тебе лекарство, которое поможет забыть обо всех бедах. Как говорит Шекспир, "тот сон, который тихо сматывает нити с клубка забот". Ну, пока.
Глава 6
КУСОК ГОЛУБОГО ПЕРА
Человек на свидетельском месте зала номер 1 Центрального уголовного суда обладал зычным, уверенным голосом. Прокравшись потихоньку в зал, я опоздал на начало очередной фразы.
- …поэтому я, конечно, подумал о штемпельной подушечке. Как говорится, "прими меры предосторожности до прихода врача". Только на сей раз это был полицейский.
Мистер Рэндолф Флеминг был крупным, крепким мужчиной с жесткими рыжими усами, которые лет сорок назад могли бы удивить даже в гвардии. Осанка у него была соответствующая, и держался он весьма уверенно. С наступлением сумерек скрытые под дубовыми карнизами лампы отбрасывали театральный свет на происходящее под белым куполом. Но, войдя спустя несколько минут после начала заседания, я думал не столько о театре, сколько о церкви. Эвелин сердито посмотрела на меня и возбужденно прошептала:
- Ш-ш! Он только что подтвердил показания Дайера о находке тела вплоть до того момента, когда Ансуэлл заявил, что принял наркотик в виски, а они не обнаружили никаких признаков того, что графином или сифоном вообще пользовались. Как выглядела блондинка?
Я шикнул на нее в ответ, так как головы начали поворачиваться к нам, и меня заинтриговало упоминание о штемпельной подушечке.
Мистер Рэндолф Флеминг сделал глубокий вдох, выпятив грудь, и с интересом окинул взглядом зал суда. Его колоссальная энергия, казалось, ободряла присутствующих. Жесткие усы доминировали над массивным двойным подбородком; проницательные глаза поблескивали под сморщенными веками. Невольно приходила в голову мысль, что в одном из них должен быть монокль, а на жестких каштановых волосах - нечто вроде шлема. В промежутках между вопросами, когда движение в зале прерывалось, словно на застрявшей кинопленке, он изучал судью, барристеров и людей на галерее, а когда говорил, подбородок выпячивался и втягивался, как огромная лягушка. Допрос вел Хантли Лотон.
- Объясните, мистер Флеминг, что вы подразумеваете под штемпельной подушечкой.
- Ну, дело было так, - ответил свидетель, втянув подбородок, словно пытался понюхать цветок в петлице своего крапчатого шерстяного пиджака. - Когда мы посмотрели на буфет и увидели, что графин и сифон полны доверху, я сказал обвиняемому: "Почему бы вам по-мужски не признать, что вы это сделали? Взгляните на эту стрелу. На ней отпечатки пальцев, и они наверняка окажутся вашими".
- Что он на это ответил?
- Ни-че-го! Поэтому я подумал о том, чтобы взять у него отпечатки пальцев, так как всегда был практичным человеком. Я сказал Дайеру, что, если бы у нас была штемпельная подушечка - одна из тех, к которой прижимают резиновые печати, - мы могли бы получить хороший комплект отпечатков. Он ответил, что доктор Хьюм недавно купил несколько печатей и подушечку и что они наверху в одном из его костюмов. Дайер вспомнил об этом, так как собирался забрать печати, чтобы они не испачкали карман, поэтому предложил подняться наверх и принести…
- Мы поняли, мистер Флеминг. Вы принесли штемпельную подушечку и взяли у обвиняемого отпечатки пальцев?
Свидетель казался недовольным тем, что его прервали.
- Нет, сэр, эту подушечку мы не обнаружили. Дайер не смог найти нужный костюм, или его там не оказалось, но он достал из ящика стола старую подушечку с фиолетовыми чернилами, и мы получили серию отпечатков пальцев подсудимого на листе бумаги.
- На этом листе? Пожалуйста, покажите его свидетелю.
- Да, это тот самый.
- Обвиняемый возражал против этого?
- Да, немного.
- Что он делал?
- Ничего особенного.
- Повторяю, мистер Флеминг, что он делал?
- Сбил меня с ног, - проворчал свидетель. - Толкнул с такой силой, что я потерял равновесие, ударился о стену и упал.
- Понятно. Он был сердит?
- Да, неожиданно пришел в ярость. Нам пришлось держать его за руки, чтобы взять отпечатки.
- Значит, он внезапно нанес вам сильный удар?
- Да, иначе я бы не потерял равновесие.
- Отлично. Мистер Флеминг, вы обследовали место на стене комнаты, изображенное на фотографии номер 8, откуда была снята стрела?
- Да.
- Маленькие костыли, на которых стрела держалась, выглядели так, будто их резко выдернули?
- Да, они валялись на полу.
Обвинитель заглянул в свое досье. Флеминг расправил плечи и опустил кулак на перила, глядя на суд, как будто призывал всех попытаться подвергнуть сомнению его ответы, но его лоб избороздили мелкие морщинки. Один раз он случайно встретился со мной взглядом, и я, как бывает в таких случаях, задал себе вопрос: о чем в действительности думает этот тип?
Впрочем, не меньший интерес вызывало то, о чем в действительности думает подсудимый. Сейчас он выглядел куда более обеспокоенным, чем утром. Об этом свидетельствовали нервные движения его рук. Он часто бросал взгляд на стол солиситоров в направлении Реджиналда Ансуэлла. Его широкие плечи поникли, а в глазах светилась тревога. Лоллипоп, секретарша Г. М., теперь сидела за солиситорским столом в бумажных нарукавниках, корпя над листом с отпечатанным текстом.
Обвинитель прочистил горло.
- Вы говорили нам, мистер Флеминг, что являетесь членом нескольких обществ лучников и занимались этим спортом много лет.
- Совершенно верно.
- Значит, вы могли бы охарактеризовать себя как авторитет в этой области?
- Думаю, да, - ответил свидетель, кивнув с серьезным видом.
- Я хочу, чтобы вы посмотрели на эту стрелу и описали ее.
Флеминг казался озадаченным.
- Не знаю, что именно вы хотите от меня услышать. Это стандартный тип мужской стрелы из красной сосны, длиной двадцать восемь дюймов, толщиной четверть дюйма, с железным острием и роговым клином в конце, куда вставляется тетива. Вот так.
Он продемонстрировал это жестом, оттянув руку назад и ударившись локтем о подпорку крыши свидетельского места к своему явному удивлению и раздражению.
- Этой стрелой могли выстрелить?
- Безусловно, нет.
- По-вашему, это абсолютно невозможно?
- Конечно, невозможно. Кроме того, на ней были только отпечатки этого парня…
- Должен просить вас не забегать вперед, мистер Флеминг. Почему это невозможно?
- Взгляните на роговой клин! Он так изогнут, что его не приспособить к тетиве.
- Клин был в таком же состоянии, когда вы впервые увидели стрелу в теле покойного?
- Да.
- Пожалуйста, передайте стрелу присяжным для обследования. Благодарю вас. В слое пыли, который, по вашим словам, покрывал стрелу, вы заметили где-нибудь - повторяю, где-нибудь - какие-нибудь следы, кроме отпечатков пальцев?
- Нет.
- Это все.
Обвинитель сел. Покуда стрелу изучали члены жюри, раздалось воинственное рычание, которым Г. М. прочищал горло, прежде чем подняться. Лоллипоп начала делать предупреждающие знаки, по какой-то причине подняв лист с отпечатанным текстом, над которым она корпела. В зале запахло грозой, но Г. М. начал перекрестный допрос достаточно мягко.
- Вы говорили нам, что тем субботним вечером собирались идти в дом покойного, чтобы играть с ним в шахматы.
- Да. - Враждебный тон Флеминга предполагал вопрос: "Ну и что из этого?"
- Когда покойный договорился с вами о встрече?
- Около трех часов дня.
- Угу. На какое время?
- Он сказал, чтобы я пришел примерно без четверти семь, и мы съедим холодный ужин, так как в доме больше никого не будет.
- Но вы упоминали, что, когда мисс Джордан прибежала за вами, вы уже направлялись в соседний дом?
- Да. Я вышел немного раньше. Лучше рано, чем поздно.
- Угу. Теперь посмотрите еще раз на эту стрелу. Взгляните на три пера. Думаю, я прав, утверждая, что они расположены примерно в дюйме от края рогового клина и имеют в длину около двух с половиной дюймов?
- Да. Размеры перьев варьируются, но Хьюм предпочитал самые большие.
- Обратите внимание, что верхняя половина среднего пера оторвана. Оно выглядело так же, когда вы обнаружили тело?
Флеминг с подозрением посмотрел на Г. М. поверх рыжих усов:
- Да, так же.
- Вы слышали, как свидетель Дайер заявил, что все перья были целыми и невредимыми, когда обвиняемый вошел в кабинет в десять минут седьмого?
- Слышал.
- Как и все мы. Следовательно, перо было сломано между этим временем и обнаружением тела?
- Да.
- Если обвиняемый сорвал стрелу со стены и ударил ею Хьюма, держа стрелу в середине стержня, каким образом, по-вашему, оторвалось перо?
- Не знаю. Вероятно, во время борьбы Хьюм схватил стрелу…
- За конец, противоположный угрожавшему ему острию?
- Возможно. Или перо могло быть повреждено, когда стрелу срывали с маленьких костылей в стене.
- Это еще одна теория. Значит, кусок пера отломался либо в борьбе, либо когда стрелу срывали со стены. Угу. Но в обоих случаях - где этот кусок? Вы нашли его, когда обыскивали комнату?
- Нет, но такой маленький кусочек…
- Напоминаю, что этот "маленький кусочек" имел дюйм с четвертью в длину и дюйм в ширину. Он был гораздо больше полукроны. Вы бы заметили на полу полукрону, не так ли?
- Да, но это была не полукрона.
- Я сказал, что кусок пера был куда больше ее. И окрашен в ярко-голубой цвет, верно?
- Да, по-видимому.
- Какого цвета был ковер на полу?
- Не помню.
- Тогда я вам напомню: светло-коричневого. Согласны? И вы согласны, что в комнате было очень мало мебели? Угу. Тем не менее вы тщательно обыскали комнату и не нашли пропавший кусок пера?
До сих пор свидетель казался довольным собой, подкручивая усы в интервалах между вопросами. Теперь же он проявлял признаки раздражения.
- Может быть, он отлетел куда-нибудь и все еще там. Откуда мне знать? Почему бы вам не спросить об этом полицейского инспектора?
- Я собираюсь это сделать. А теперь давайте снова воспользуемся фондом вашей информации о стрельбе из лука. Перья на конце стрелы имеют какую-либо практическую цель или же они сугубо декоративны?
Флеминг выглядел удивленным.
- Конечно, имеют. Как видите, они установлены с равными промежутками параллельно линии полета. Естественный изгиб перьев позволяет стреле делать в воздухе вращательное движение - как пуля винтовки.
- Одно перо всегда отличается от других по цвету, как это?
- Да. Это направляющее перо - оно указывает, где приспосабливать стрелу к тетиве.
- При покупке стрел, - продолжал Г. М. тем же тоном, - перья уже прикреплены или их прикрепляют позже?