Друзья миновали сквер и вышли к своему "фрегату", который вобрал в себя население нескольких старых улиц, в том числе Светлую, где жили когда-то пятеро друзей. Остановились у любимого места доминошников, присели за массивный стол.
– Это ж надо! Жить в одном доме и не встречаться! – никак не мог успокоиться Тимофей.
– А что ты хочешь, когда в доме 12 подъездов! К тому же я, к примеру, здесь недавно живу, – рассуждал Олег Петрович.
– А я всё больше по гастролям летала…
– А помните, откуда есть-пошла наша дружба?
– Еще бы не помнить! Анна Ивановна стала рассказывать, что означают наши имена и отчества. И вдруг выяснилось, что в классе – три Петровича…
– И Петровна! – подхватил Тимофей. – Тогда, помните, Анна Ивановна засмеялась и сказала, что уже есть ячейка…
– И удивительно, вечером мы встретились на улице!
– Конечно, удивительно. Ведь не договаривались…
– А через день на редколлегии познакомились с ещё одной Петровной…
– Точно, со мной!.. Правда, я тогда на вас ещё снизу вверх смотрела, совсем малявка была…
– А впрочем, это судьба нас сводила, – поставил точку Олег Петрович.
В это время к столу подбежала собака – вроде как дворняцких кровей, но довольно симпатичная, с глубоким и добрым взглядом.
– Ты чья? – Изольда прикоснулась к рыжей собачьей голове.
– А вы чьи? – в тон ей раздался густой приятный голос. Друзья повернули головы – и чуть не свалились все трое. Хорошо, что скамейка была широкая.
– Иван? – почти задыхаясь от всего только что пережитого и нового его всплеска, воскликнула Изольда.
Олег Петрович схватился за сердце. Тимофей впервые в жизни потерял все слова…
Иван стоял напротив и, привычно гладя доверчивую морду собаки, улыбаясь, смотрел на друзей…
– Господи, ещё один Петрович! – отняв руку от сердца, чуть не шёпотом, с глазами, уже почти влажными, – резюмировал Олег Петрович.
У Изольды волоокие глаза покрылись двойным туманом. Первым опомнился Тимофей, вскочил и начал тискать высокого, крупного Ивана.
– Нет, такое только раз в сто лет бывает! – Изольда тоже приходила в себя.
– А я тебя первую узнал. Как-никак, артисты больше известны, чем мы, смертные.
– И я не удивлюсь, – волнуясь, продолжил Олег Петрович, – если сегодня же объявится и наша Маша.
– Мария!.. Я как-то видел её мельком в автобусе, недалеко отсюда, но побоялся ошибиться, а она скоро сошла, – посетовал Иван.
– Да-а, Маша, Машенька!.. Какая-то она сейчас? Как живёт? Помню, встретил её тогда ещё, перед отъездом на Север, – когда этот горный инженер задурил ей голову… Летала, как на крыльях, а мать почему-то всё плакала. Так и вышло: ни любви большой не случилось, ни мать родную похоронить не смогла: телеграмма опоздала. Это мне уже её соседка рассказывала, – повествовал Тимофей…
– Я тебе покажу, как барахло китайское мне подсовывать! Ты у меня ещё попляшешь! – метрах в пяти хлопнула дверца машины, и решительная, в меру дородная женщина двинулась к первому подъезду, бросив незначащий взгляд на сидящих за доминошным столом.
– Мария! – что есть мочи крикнул Олег Петрович…
3А СТАЛЬНОЙ ДВЕРЬЮ
He удивительно, что у Ивана Петровича, бывшего бухгалтера, был пёс. И не удивительно, что его звали Бим. После развода с женой, двадцать лет назад, и после неудачной своей любви к молоденькой секретарше, которая, почти обобрав его до нитки, скрылась в неизвестном направлении, – жизнь пенсионера без собаки, само собой, была бы просто одна сплошная тоска. Ни от жены, ни от сына, уже взрослого, – не было никаких вестей. Жена не простила ему измены и, видимо, в том же духе воспитала сына Сергея. Слава Богу, природа не обделила Ивана Петровича ни здоровьем, ни могучим духом. А недавняя встреча с друзьями юности опять заполнила жизнь чем-то очень тёплым и настоящим. Фотография Изольды, которая очень и очень нравилась ему ещё тогда, в школе, – была водружена на самое почётное место в центре массивного письменного стола. Раньше за ним Иван Петрович проводил бессонные ночи в ожидании очередной ревизии на фабрике, в десятый раз пересчитывал финансовые показатели, пока не убеждался, что придраться будет не к чему. Фантастическая аккуратность Ивана Петровича во всём не только стоила ему нередких розыгрышей на работе, но и снискала огромное к нему уважение, ведь за всем этим стояли средства, и немалые.
Как обычно, сегодня Иван Петрович отправился с Бимом в магазин и, как обычно, решил зайти в соседний подъезд к Григорию Гавриловичу, – что уже был слаб ногами и пользовался услугами Ивана Петровича во многих житейских делах.
Однако дверь отворилась почти сама собой, и тут же мимо него пронесли на носилках соседа…
– Что случилось? – успел спросить вслед, но не получил ответа.
Бим беспокойно скулил и буквально не пускал хозяина в чужую квартиру.
– Это ещё что? – возмутился Иван Петрович и, оттолкнув собаку, рванулся через прихожую в комнату.
Там сидела на стуле, рядом с пустой кроватью, дочка соседа, Наталья. У окна стоял муж, высокий и худой. Соседка, тётя Феня, что живёт этажом ниже, смахивала рукой слезы и причитала:
– Господи, ну зачем же так-то? Ну, пожаловался бы: может, и полегчало бы на душе…
– А на что жаловаться-то? – вскинулась Наталья. – Каждый выходной приходила, детей бросала своих, а порядок здесь наводила! Что он, не мог со мной поговорить по душам? Кто ему мешал?
– Гордость собственная, вот кто! – повернулся к ним мужчина. – Два-три раза я здесь был, и всё уходил с его выговорами. Не так живём, не то делаем…
– Так для вас-то, молодых, уже и время другое, а он в своём, никак, оставался. Душу-то не так просто развернуть! Да и нездоровье палки в колёса вставляет, уж по себе знаю…
– Господи, – не выдержала Наталья и откровенно, взахлёб, заревела. – Может, и по-другому надо было с ним!..
Иван Петрович подошёл к ней, положил большую тёплую руку на плечо.
– Не убивайся так, доченька. Тебе ещё растить детей надо! – И, обращаясь к соседке: – Что произошло-то?
– Да вот… наглотался этой дряни… – она показала на тумбочку с лекарствами. – Врач сказал, вряд ли спасут.
– Вот так, все время только о себе думал! – вырвалось у мужчины. – Всё с гонором своим большевистским! Всё ему не так и не этак! Был бы покладистей…
– Да перестань ты, зануда! – крикнула Наталья в сердцах. – Мог бы, как мужчина с мужчиной…
– Ну вот, нашли наконец-то виновника! Пребольшое спасибо! – стукнул тот по оконной раме, отчего стекло опасно "взвыло".
– Не ругайтесь вы хоть сегодня! – прикрикнула на них тётя Феня. – Чё сейчас говорить, все виноваты! – и, почти плача: – Одинокий он был, вот в чём дело. Очень одинокий! Ну, ходили мы все, вот и Иван Петрович – никогда, ни в чём не откажет, а душа-то у Григория всё сиротиною маялась… Да и, надо сказать, ящик этот проклятый, – она показала на телевизор, – тоже здорово постарался!
– А причём тут ящик? – недовольно спросил мужчина.
– А притом! Нам-то некогда в него сутками глядеть, а он, бедный, и смотрел, и переживал! От одних новостей с ума сойти можно, а уж про фильмы и говорить нечего! Одни убийства, да разбои, да разврат! Вот и сгорала душа-то бедная, ведь выплеснуть-то всю горечь, поделиться – не с кем было!.. Я что, я баба простая, еле грамотная, со мной ему неинтересно было… – и тётя Феня заплакала снова.
– А, может, с пьянки он учудил всё это? – хладнокровно предположил мужчина.
– Не-ет, он уже два месяца не вспоминал о ней, проклятой злодейке: дыхание стало перехватывать от неё.
– Последнюю бутылку давно в мусорку выкинула, – подтвердила Наталья, и опять заплакала.
И только Бим переводил свои грустные глаза с одного на другого, потом спрашивал Ивана Петровича: "Может, пойдём? А то и мне плакать хочется".
– Наталья, если помощь понадобится – не стесняйтесь. Дай Бог, может, спасут, – и они с Бимом пошли по делам.
Но спасти Григория Гавриловича врачам не удалось. Под вечер позвонила Изольда – так, от нечего делать, но узнав о беде и прихватив по пути Олега Петровича, примчалась к Ивану.
Посидели за чаем, поговорили и об одиночестве, и о равнодушии людей друг к другу.
– Кстати, вспомнилось одно стихотворение, – вздохнула Изольда. -
Хорошие, в общем-то, люди,
Мы всё же неважно живём.
Как мало друг друга мы любим,
Как редко на помощь идём!
А после, опомнясь, латаем -
Всё то, что полезло по швам…
И тут, как назло, не хватает -
Ни ниток, ни времени нам… -
и заключила:
– Нельзя нам теперь терять друг друга, никак нельзя!
– Да, понаставили стальных дверей да решёток на окна, чтобы добро сберечь, а про душу-то и забыли! – продолжая разговор, резюмировал Олег Петрович. – Тут виновато одиночество, а в другом случае – крайняя бедность на крайности толкает. Уже без стеснения в мусорных баках люди роются. А ведь не всякий такое унижение способен вынести!.. И дети – они тоже разные. Эти хоть навещали старика, быт устраивали, а есть и такие, что гуляют по белу свету, тоже полунищие, до "предков" ли им! Когда зачастую – ни работы, ни зарплаты нормальной…
– Но как-то надо сопротивляться, нельзя же вот так, – почти про себя рассуждала Изольда.
– Что делать, не все бойцами рождаются, – вздохнул Иван Петрович. – А государству пока не до нас…
ВЫСТРЕЛ ИЗ ПРОШЛОГО
Сегодня друзья впервые собрались все вместе и, естественно, – у Олега Петровича. Лидер есть лидер, сколько бы не прошло лет с юношеской поры.
– А ты, Олег, неплохо устроился! Вон, хоромы какие!
Тимофей восхищённо оглядывал большую комнату.
– Ну уж, хоромы! Обыкновенная квартира. Просто из трёх комнатёнок две сделал.
– И сам, слава богу, неплохо смотришься! – радовался Тимофей.
– Если вам угрожает старость, пожалуйтесь на неё в милицию, – парировал Олег Петрович.
– И пенсия, наверное, неплохая?
– И тут ничего особенного. Я ведь был вынужден уйти, что называется, в отставку. А с того момента многое закрутилось не так, как надо.
– А что случилось? – Мария всё ещё вглядывалась в Олега Петровича, будто вспоминая того, прежнего: молодого, энергичного, всегда подтянутого, всё разумеющего… Она знала, что нравилась Олегу, причём не на шутку. Но Марии тогда казалось, что Олег – какой-то не слишком натуральный, что ли. Уж чересчур хорош, уж слишком удачлив. И когда на выпускном вечере объявился тот самый горный инженер – дерзкий, веселый и в то же время необыкновенно чуткий к робкому девичьему сердцу, – судьба будто бросила Марию в его объятия…
– Да не хотелось бы сегодня ворошить всё это, – отвечая на вопрос Марии, проговорил хозяин.
– Ну, чего там, дед, рассказывай, куда деваться, – в дверях гостиной стояла Лена.
– Ну, Олег, не тяни! Мы же друзья! Или не так? – Тимофей со знанием дела допил рюмку, закусил грибочком и развернулся к Олегу Петровичу, мол, весь – внимание.
– Ладно, что делать. Закончил институт, уехал по направлению в Пермь. Заметили – и как инженера, и как секретаря комсомольского. Вскоре женился. Не знаю, по любви ли… Так получилось: часто стал бывать у одного видного обкомовского начальника, а у того – дочь, Светлана. Вскоре был уже заведующим отделом. Энергии, ума – хватало, и через два года уже был третьим секретарём обкома.
– Это ты всё вверх шёл, так? – Иван Петрович по привычке расставлял точки над "и".
– Точно, так оно и было. Порою даже не верилось, уж чересчур гладко и красиво всё выходило.
– Но судьба не любит однообразия, – вступила Изольда, почти улыбаясь. Она чувствовала на себе взгляды Ивана Петровича, такие же откровенные, как много лет назад. И от этого, и оттого, что сумела как женщина сохранить всё-таки желанную внешность, и оттого, что наконец-то все снова встретились, буквально сияла. Ей не раз говорили о сходстве в глазах, фигуре, причёске, поведении – с Ириной Мирошниченко, а она была Изольдой Горской и вовсе не стремилась ни на кого походить.
– Понятно, в каждой избушке свои погремушки. Олег, не тяни кота за хвост! – Тимофей почти стукнул рукой по столу, отчего его всё ещё густая шевелюра колыхнулась.
– Ладно, только коротко. Не хочется портить встречу… Однажды, и уже в который раз, поехали на "царскую охоту" в заповедник. Там был участок, законом отведённый для того. В этом плане – никакого криминала. Естественно, было немало людей, обслуживавших всё это. Первый меня звал с собой, потому что потом за столом я устраивал всем буквально мозговую атаку, что-то вроде нынешних модных кроссвордов. Ну, конечно, щадя самолюбие Первого… В общем, получалось и занятно, и полезно, без пошлых анекдотов и прочих сальностей.
– Да вы всегда были такой молодец! – Изольда, румяная от вина, всё ещё почти радостно слушала старого друга.
– Нет уж, какой молодец! Слушайте дальше, раз завели. – Олег Петрович уже сам "гнал коней". – В ту охоту ранили одного из помощников егеря.
– Как, ты? – Мария невольно расширила и без того большие, красивые голубые глаза.
– Нет, не я. Но беду свалили на меня. Я должен был, по раскладу, быть близко от него. И как-то весть эта очень быстро разнеслась… До суда Первый не дал довести дело, пострадавшему оказали всяческую помощь, а я оказался без вины виноватым: один давний мой недоброжелатель, бывший на охоте, подставил меня.
– Это как же, Олег Петрович? Почему сдались? – Изольда почти нежно смотрела на него.
– А так. В ту ночь я был у одной женщины в соседнем посёлке.
– Любовницы? – уточнил Тимофей.
– Какая разница, как назвать. Несколько лет я под разными предлогами ездил к ней. Работала она заведующей библиотекой. Влюбилась в меня в первую же встречу. Мне сначала было приятно, щекотала самолюбие её преданность, незнакомая мне прежде, а потом и сам уже искал встречи.
– И ты не мог, конечно, раскрыть своё алиби? – Иван Петрович даже подался вперёд.
– Конечно, тогда это было ещё худшим преступлением. И не хотелось ранить ни жену, ни ту, Ксюшу… Так что подал я в отставку, обменял квартиру на Подмосковье и уехал с семьёй.
– Ну, так невелика беда! Подумаешь, из больших чиновников турнули!.. Или… ещё что-то? – пытал хозяина Тимофей.
– То-то и оно. Через два года стал я получать в конвертах угрозы. Обратного адреса на них не было. Потом всё прекратилось, и я уж, было дело, вздохнул… И вот, год назад погибла Светлана. Официальная версия – попала под машину. А вскоре угрозы возобновились… Я догадывался, что это тот самый помощник егеря, и даже ездил туда, где он раньше жил. Сказали, что с семьёй у него не склеилось, уволился, уехал, адрес новый никому не сообщил. А на последних "посланиях" был уже здешний штамп.
– Значит, он где-то рядом? – с тревогой предположила Мария…
– Боже мой, вот и встретились! – Изольда чуть не заплакала.
– Вот и встретились! И сейчас Олег – не один! И мы всё сделаем, чтобы… – Тимофей от волнения запнулся.
– Да ладно, ребята, хватит об этом. Изольда, прочитай что-нибудь для нас, – Олег Петрович чувствовал себя виноватым.
– А что? – Изольда задумалась.
– Ну, об осени что-нибудь! День-то вон какой! Загляденье просто! – и все вслед за Марией взглянули в окна…
– Хорошо, слушайте.
Ах, время сердито, и даже, и даже
Не слишком перечит вражде и корысти, -
Но снова спасут и дорогу укажут
Кленовые листья, кленовые листья…А что же любовь? И сомненья, и споры,
Бессмысленной ревности ветер неистов,
Но живы счастливых мгновений узоры -
Кленовые листья, кленовые листья…А что же друзья? Так же бьются, наверно,
За хлеб и надежду, и скупы на письма,
Но вечно хранят нашу дружбу и верность
Кленовые листья, кленовые листья…Так, значит, мы все – хоть немножко – поэты,
И выживет голос, влюблённый и чистый,
И снова светло разлетятся по свету
Кленовые листья, кленовые листья…
– Спасибо, Изольда. Нам крепко повезло с тобой, – правда, друзья? – спросил Олег Петрович. – Конечно, тешит самолюбие, что известная артистка – наша подруга, но главное – друг настоящий, да ещё такой талантливый!
– Ну, ребята, вы меня смущаете. Искусство – такая же трудная работа, как и все остальные. Просто больше на виду, вот и всё. И давайте сменим тему, ей богу!
– Ну, что ж, если хотите, перейдём на собачью историю. У меня немало знакомых собачников, так что недостатка в этих историях нет. Хотя… если честно, это ведь истории о нас! – включился в разговор Иван Петрович.
– Заинтриговали, Иван Петрович! Давайте – вперёд и с песней! – поддержала Мария, с которой снова не сводил глаз Олег Петрович…
– Ну, слушайте, – с удовольствием согласился Иван Петрович. – На территории ЖКХ, что недалеко отсюда, объявилась собака. Недолго думая, электрики назвали её Фазой. В котельной, где была их коптёрка, она появилась неожиданно и, наверное, к обеду. Тогда здешний народ заметно мягчеет. Небось и подбросить чего-нибудь было этой, невесть откуда взявшейся дворняжке… Так или иначе, мужики признали её, стали подкармливать, за что рыжая подружка платила нежностью, заглядывая ласково в глаза, и верностью, не пуская в коптёрку чужих. Особенно рьяно набрасывалась на женщин.
– Это почему же? – спросила Мария с иронией.
– Видно, благодаря бывшей хозяйке… Но пойдём дальше. Однажды oт нечего делать Фаза увязалась за Николаем – высоким добродушным человеком, и как-то вдруг оказалась у него в гостях, благо жил он совсем близко. Тут-то и произошла её первая встреча с четвероногим хозяином квартиры Джеком, тоже не больно породистым, но зато вполне гордым псом. По старшинству своему и мужскому достоинству скандала он учинять не стал. Видно, подумал: бог с ней, пусть себе забавляется, уйдёт ведь туда, откуда пришла на обед с хозяином. Бедный пёс и не думал, чем грозит ему это случайное знакомство.
– Известно, чем – женским коварством! – засмеялся Тимофей.
– Можно подумать, что и ты натерпелся… – в тон ему заметила Изольда.
– А в жизни много чего бывает! – уклончиво парировал друг. – Но – Иван, а что дальше?
– А Фазе, этой невоспитанной особе, очень даже понравилось в гостях. И голодной не осталась, и квартира приглянулась: есть где погулять. К тому же этот, с серыми подпалинами тип, вроде и не злится. И после обеда, на работе, Фаза буквально не отходила от Николая. А уж когда вечером он двинул к дому, что началось! Забежит по тропке вперёд, стойку сделает, повертится перед ним и так, и этак, дескать, разве я не моложе, не красивее той, в серых подпалинах, псины? А уж как любить буду, – говорили её карие глаза, – век не пожалеешь, что встретил меня!
Николай, конечно, всё понял, усмехнулся по-доброму: так и быть. Вот только как бабы дома посмотрят! Две собаки – нынче дело хлопотное.
– Уж это точно! – не удержался Тимофей. – На даче, было дело, двоих завёл, так после пожалел: то спать не дают, то разнимаешь в драке…
– Тимофей Петрович, давайте дальше послушаем! – взмолилась под общий смех Лена.