Глава 5
Убийство в ритме вальса
- Входите! - отрывисто крикнули из-за двери. Чевиот повернул ручку и толкнул одну из створок.
Его встретил такой отталкивающий, такой нечеловеческий скрипучий смех - "Ха-ха-ха!" - что на секунду он подумал, будто так смеяться может лишь старуха, сидящая у камина напротив и сжимающая палку с изогнутым набалдашником.
Леди Корк оказалась низкорослой - не толстой, а скорее полноватой, почти без шеи. Из-под белого чепца с оборками, стоящими почти вертикально, выбивались сивые космы. Платье на леди Корк также было белое. И все же, невзирая на возраст, она сохранила белизну кожи. На лице, отмеченном печатью былой красоты, сверкали маленькие глазки. Они хитро и выжидательно уставились на Чевиота.
- Так, так… Закройте дверь! - громко приказала старуха. Чевиот исполнил приказание.
С противоположной стороны камина, словно любимая компаньонка, устроился на деревянной жердочке крупный красно-зеленый попугай ара. Попугай сидел не в клетке; он был привязан к жердочке за тонкую цепочку, накинутую на лапку. Попугай склонил набок голову с розовато-лилово-белым хохолком и тоже хитро сощурил один глаз. Потом распушил перья, застучал когтями по жердочке, как гость, который вытирает ноги о дверной коврик, и, запрокинув клюв, залился тем нечеловеческим скрипучим хохотом, который Чевиот уже слышал.
У Чевиота по спине побежали мурашки.
- Полагаю, леди Корк?
- Полагаете? Господи, помилуй! Разве вы этого не знаете?
- Я сотрудник полиции, леди Корк…
- Что-о?! Что такое "сотрудник полиции"?
- И пришел, чтобы задать вам несколько…
- Ну и дела! - возмутилась леди Корк. - Ну и манеры у сына Джорджа Чевиота! Ни одного комплимента! Ни слова о том, как хорошо я выгляжу для моих лет! Да, нечего сказать, ну и нравы у современной молодежи!
Чевиот взял себя в руки и постарался сдержаться.
Пусть леди Корк окружают шаткие столики, полочки с черепаховой инкрустацией, плетеные стулья и фарфоровые вазы. Пусть розовые стены увешаны картинами, миниатюрами в золоченых и серебряных рамах, руки старых мастеров. Да и сама леди Корк явный представитель восемнадцатого столетия - даже от ее тяжелого белого платья веет стариной. Пусть так. Ему все равно необходимо не только найти к ней подход, но и подобрать нужные для этого слова!
- Я не одинок, мадам, - улыбнулся Чевиот. - Вот, например, помнится мне, покойный доктор Сэм Джонсон при первой встрече тоже не осыпал вас изысканными комплиментами!
Леди Корк раскрыла от изумления рот.
- Да, я читал, что он назвал вас "дурочкой"; однако он же назвал вас "очаровательной"; а немного погодя очень изящно извинился за "дурочку". Позвольте же, мадам, предложить вам и комплимент, и извинение при первой встрече, а не при второй!
Последовала пауза. Леди Корк была потрясена. Она смерила гостя пристальным взглядом - и вдруг, словно опомнившись, заговорила. Тон ее уже был совершенно иным.
- Какое удовольствие для меня, сэр, - пропела она с истинным достоинством великосветской дамы, - принимать джентльмена, который иногда посвящает свой досуг чтению книг, а не картам и не костям. Ваш комплимент тем ценнее, что он запоздал - вы, словно колдун, извлекли его из рукава!
- Умоляю, мадам, не называйте меня колдуном! Наоборот, я готов процитировать строки мистера Босуэлла: "Я призываю к высшим силам, дабы хранили меня".
- Маг! - вскричала леди Корк. - Чародей!
"О боже! - в отчаянии подумал Чевиот. - Ну и посмешище же я из себя строю!"
Положение казалось еще безнадежнее из-за того, что Маргарет Ренфру, прислонившаяся к мраморному камину, наблюдала за ним с иронической улыбкой.
Мистер Хенли устроился в некотором отдалении, как и пристало клерку; он приготовил перья, хотя писать пока было нечего. Однако тактика Чевиота оказалась верной.
- Мой милый юноша, - радушно обратилась к нему леди Корк, - садитесь! Прошу вас, садитесь! Да садитесь же, голубчик! - Лицо ее просияло и оттого стало вдруг живым и выразительным, как у юной девушки. Она указала костылем на стул конского волоса с широкой спинкой, стоявший рядом с насестом попугая.
Птица, злобно оживившись, царапала когтями жердочку и издавала булькающие звуки. Чевиот разглядывал попугая с такой же неприязнью, с какой тот разглядывал его.
- Фу, как не стыдно бояться! - насмешливо произнесла леди Корк. - Он не налетит на вас, бедняжка, после того, как я приказала приковать его к цепочке. За всю жизнь он совершил всего одно преступление. Хотите узнать какое?
- Рад буду послушать.
- Он пытался ухватить короля за чулок. Но то был мелкий проступок, а не преступление, - сурово уточнила леди Корк. - А преступление он совершил, когда сбежал, отхватив кусок ноги леди Дарлингтон.
Никто не улыбнулся, хотя хозяйка, казалось, ждала одобрения. Очевидно, собственные слова напомнили леди Корк о поручении Чевиота. Хотя приземистая плотная фигура в кресле дышала неизъяснимым достоинством, выражение лица леди Корк было нерешительным; Чевиот догадался, что старухе сильно не по себе.
- Хм… Полагаю, вам рассказали о нашем… пустячном дельце?
Чевиот сел.
- Дело может оказаться не таким пустячным, как вам кажется, - отозвался он.
По комнате словно бы пробежал холодок. Леди Корк принялась ворошить костылем угли на каминной решетке.
- Я знаю все, - продолжал Чевиот, - кроме того, откуда украли корм. Может быть, из кухни? Из кладовой? Из буфетной?
- Нет, нет, нет! - вскричала леди Корк, поднимая голову. К сожалению, в будуаре не было ни одной клетки. - Как бишь его? Да вы знаете. Из таких плошек, в какие насыпают корм в клетках.
- Да. Так я и думал. Но мы должны убедиться наверняка и не гадать. Мадам, сколько клеток с птицами имеется в доме?
- В моей спальне живут четыре попугая. - Леди Корк показала на дверь в стене справа. Значит, спальня имеет второй выход, в галерею. - Четыре попугая! - повторила она с нажимом. - И еще шесть клеток; там птички все разные, но все заморские, чудесные; они живут в столовой рядом с моей спальней. И восемь канареек - да вы, должно быть, видели их в коридоре. Вот и все.
Она еще дважды стукнула костылем. Значит, птицы содержатся почти во всех комнатах на этаже; только в бальной зале их не было.
- Сэр! - послышался сзади свистящий шепот мистера Хенли. - Хотите, чтобы я записывал?
Чевиот решительно кивнул. Однако леди Корк показалось, что кивнул он исключительно ей.
- Кормушки, насколько я понимаю… м-м… обкрадывали дважды?
- Точно! Первый раз во вторник, то есть три ночи назад, и еще раз в четверг, то есть вчера вечером. Как корова языком слизнула - ни семечки на полу; да вдобавок среди ночи.
- Спасибо, мадам. Значит, ограбили все восемнадцать птичьих клеток?
- Нет, нет, нет, нет! - Леди Корк изумленно покачала головой. - Всего пять. Четыре во вторник, в самой моей спальне, пока я спала. И одну клетку с канарейкой вчера - в коридоре. Вы скажете - немного. Но я просто сама не своя. Господи, воля твоя, как я рассердилась!
- Тетя Мария!… - встрепенулась мисс Ренфру, словно желая возразить.
- Помолчи, милочка!
Чевиот оставался невозмутимым.
- Позвольте спросить, мадам. За клетками ухаживает - то есть чистит их и так далее - один человек?
Леди Корк с довольным и гордым видом кивнула, тряхнув белым кружевным чепцом.
- Спросить позволю… и да, ухаживает. Да! Джабило.
- Прошу прощения, кто?
- Джабило! Черный мальчик, - объяснила леди Корк, поднимая руку фута на четыре над полом. - Мой личный слуга; для него сшили особую зеленую ливрею и шапочку с черными перьями. Провалиться мне на месте, ни у леди Холланд, ни у леди Чарлевилль ничего подобного нет.
- Охотно верю, мадам. Полагаю, вы не храните в доме денег?
- Денег? Денег?! Долой богатеев! - крикнула богатая леди Корк, убежденная сторонница вигов, и стукнула костылем по столу. - Если они проведут билль о реформе, я на радостях вывешу в окнах флаги! Помяните мое слово, вывешу!
- А драгоценности? Можно ли, мадам, взглянуть на ваш сейф?
Леди Корк, несмотря на свои восемьдесят четыре года, не колебалась ни секунды.
Поднявшись с кресла, она быстро засеменила по комнате, на ходу вытаскивая из-за корсажа цепочку, на которой висело два ключа.
Отперев деревянный шкафчик, она открыла дверцу и сняла с полки шкатулку черного дерева - сравнительно небольшую, окованную железом. Леди Корк подняла шкатулку и водрузила ее на шкафчик, сдвинув на край синюю вазу.
Чевиот подошел.
Старуха отперла шкатулку и откинула крышку.
- Вот! - объявила она и поспешила назад, в кресло, как будто умывая руки после неприятной работы.
- Примите мою почтительную благодарность, мадам.
До сих пор в комнате не было слышно ни звука, если не считать скрипа пера мистера Хенли. Иногда, если он слишком глубоко макал перо в чернильницу, слышался стук. Леди Корк не обращала на него никакого внимания. Но Маргарет Ренфру время от времени взглядывала на старшего клерка, встряхивая густыми локонами. Перо остановилось.
Чевиот слышал, как у него в кармане тикают часы. Время, время, время!
Шкатулка не была прочной; у нее даже не было плотной подкладки. Если не считать тиары и нескольких браслетов, в ней находились мелкие украшения, хотя и усыпанные драгоценными рубинами, изумрудами и бриллиантами. В шкатулке хранились кольца, подвески, крохотные часики; Чевиот все пересчитал, выкладывая каждую вещь на шкафчик.
Наконец тишину нарушили звуки вальса, донесшиеся из бальной залы.
Он никогда не поверил бы, что скрипки и арфа могут производить столько шума или что вальс в ритме "раз-два-три" можно исполнять в таком быстром темпе. Танцоры закружились под музыку с радостными возгласами. Чевиот живо представил, как они носятся по натертому до зеркального блеска полу, то приседая, то кружась.
Послышался тихий настойчивый стук. Кто-то стучался в двойные двери, ведущие из коридора.
- Простите, - вежливо поклонился Чевиот.
Он поспешил к дверям по толстому ковру и приоткрыл створку всего на несколько дюймов.
За дверью стояла Флора. Она - случайно или умышленно - не смотрела на него и протягивала ему - отчего-то левой рукой - свернутый трубкой лист бумаги.
Взяв записку, Чевиот закрыл дверь и вернулся к шкафчику. Драгоценные камни причудливо переливались в тусклом свете, бросая отсветы на розовые стены, увешанные картинами. Развернув записку, он, не торопясь, ее прочитал.
- Что? - спросила леди Корк со своего места. - Что еще? Поскольку мистер Хенли с трудом ворочал шеей над тугим воротничком, Чевиот сделал ему знак, чтобы тот продолжал стенографировать, а сам, улыбаясь, намеренно не спеша направился к своему стулу.
- Леди Корк, - сказал он, - я насчитал в шкатулке тридцать пять предметов. А если верить моим сведениям, их должно было быть сорок. Где еще пять?
- Ну, если вы об этом… - Старая леди замолчала.
- Говорите, мадам! - пылко и убедительно попросил Чевиот: в прошлой жизни ему нередко удавалось воззвать к разуму свидетелей. - Разве не лучше рассказать всю правду?
Громкая музыка на мгновение стала еще громче и вдруг оборвалась.
- Кто дал вам записку?
- Не важно, мадам. А важно то, что недостающие пять вещиц украдены. Ведь так?
- Ха-ха-ха! - проскрипел попугай, затем заплясал, затрясся и захлопал крыльями.
Краем глаза Чевиот заметил, как вдруг выпрямилась и застыла в неестественной позе Маргарет Ренфру. Ее блестящие красные губы (помада?) приоткрылись, словно бы в изумлении.
- Вы обвиняете меня, - громко, но без выражения спросила леди Корк, - в том, что я украла собственные побрякушки?
- Не украли, мадам. Просто спрятали.
- Так болтал Фредди Деббит!…
- Да. Видимо, Фредди Деббит много чего наболтал. Среди прочего - не сомневаюсь, что он подражал вашей манере говорить и вашим жестам, - он утверждал, будто вор унесет весь ваш сейф целиком. По нашему опыту, леди Корк…
- Чьему опыту?
- …женщины инстинктивно стремятся спрятать ценные вещи и держать их под рукой, если считают, что им угрожает опасность - и особенно в том случае, если предметы навевают воспоминания о прошлом. - Чевиот по-прежнему говорил тихо, ласково, убедительно. - Трудно придумать лучшее место, чтобы спрятать кольца, броши, да любые мелкие ювелирные изделия, - продолжал он, - чем кормушка в птичьей клетке. Отдаю должное вашему уму. Кто заподозрит? А если заподозрит, попытка вытащить ночью кормушку из клетки вызовет шум и сразу выдаст вора. Итак, вы спрятали в птичьи клетки самые ценные вещицы. Я правильно говорю?
- Да! - подтвердила леди Корк.
Ее доконали слова "навевают воспоминания о прошлом". Она повернула короткую шею и уставилась в огонь. Из-под морщинистых век вытекли две слезы и побежали по щекам.
- Остались от мужа, - поведала она, обращаясь к камину и слегка задыхаясь. - Да! И еще от одного человека… он умер шестьдесят лет назад.
От громкой музыки разболелась голова.
- Позвольте вам напомнить, - тихо произнес Чевиот, - что те драгоценности украли. И вор до сих пор не найден.
Леди Корк кивнула, не глядя на него.
- Тетя Мария! - вмешалась мисс Ренфру голосом, исполненным глубокого сострадания. - Вора найдут. Не бойтесь. Кстати, скоро полночь. Должно быть, гостям уже предложили поужинать. Позвольте мне уйти?
Леди Корк снова кивнула - энергично, не оборачиваясь. Ее старые покатые плечи дрожали.
Мисс Ренфру, однако, направилась не к двойным дверям, выходящим в галерею; ее белое платье с лифом, отделанным красными с черным розами, исчезло в проеме двери, ведущей в спальню. Посмотрев ей вслед, Чевиот хотел было что-то сказать, но потом передумал.
- Леди Корк, я не имею права и не хочу огорчать вас. Но почему вы не сказали, что у вас похитили драгоценности? Зачем скрывали кражу?
- Чтобы все опять надо мной смеялись - как всегда?
- Да, понимаю.
- Человек, способный смеяться над вами, ваша светлость, - вмешался вдруг мистер Хенли с едва скрываемой яростью, - будет иметь дело со мной. Вот как перед Богом истинным!
Порыв старшего клерка тронул старуху. Она повернула голову и подарила мистеру Хенли особенно любезную улыбку. Но, не желая выдавать свою слабость - плач при посторонних являлся злостным нарушением правил приличия, - смерила Чевиота пристальным холодным взглядом.
- Кто бы мог подумать, - почти презрительно заявила леди Корк, хотя слезы текли у нее по лицу ручьем, - что у сына Джорджа Чевиота хватит мозгов раскрыть правду?
- Это моя профессия, мадам.
- Ваша… что?
- Извините… моя работа. Позволите ли задать вам еще один вопрос?
- Позволю.
- Во вторник ночью вы в виде опыта поместили четыре драгоценные вещицы в кормушки клеток с попугаями в вашей спальне? Да. На следующее утро вы были охвачены ужасом, изумлены, вас охватило глубокое возмущение, когда оказалось, что они исчезли. Вечером в четверг вы спрятали еще одну безделушку в клетке для канарейки в галерее; безделушку пустячную, почти не представляющую никакой ценности - возможно, с целью заманить вора в ловушку?
Леди Корк изумленно вытаращила глаза:
- Да! Правда! Но… как, как вы догадались?! Прежде мы говорили о магах и чародеях… Вы что, и правда колдун?
Захваченный врасплох таким изумлением, Чевиот протестующе взмахнул рукой:
- Самое простое предположение, мадам, и больше ничего.
- Ага! Тогда скажите вот что, синьор Калиостро! - Даже в слезах леди Корк не утратила способности быстро соображать. - Зачем проклятый вор опустошил кормушки, высыпал корм в чашку или еще куда-то, а не выудил сокровище пальцами, оставив корм нетронутым?
- Мадам, тому есть несколько объяснений. Я снова могу предложить вам лишь самое вероятное из возможных.
- Слушаю!
- Разве не ясно, что на следующее утро вы первым делом отправитесь к клеткам и проверите, на месте ли ваши сокровища?
- Силы небесные! - воскликнула леди Корк. - Так я и сделала!
- Вору или воровке ночью нужно было действовать быстро. Не так уж легко шуровать в клетках с попугаями, не взволновав птиц и не разбудив тем самым вас. Несомненно, вора не огорчало то, что птицы останутся голодными… Вы понимаете, что это значит?
- Что же?
- Сейчас объясню. Запирается ли ваш дом на ночь?
- Как Ныогейтская тюрьма! Как долговая тюрьма Флит! И даже прочнее!
- А двери спальни вы на ночь запираете?
- Нет. А зачем?
- Значит, вор или воровка - кто-то из ваших домочадцев. Не сочтите за нескромность, мадам… Вы никого не подозреваете?
- Нет, - сухо ответила старуха после паузы.
- Вы говорили кому-нибудь, что намереваетесь спрятать драгоценности?
- Никому! - отрезала леди Корк более уверенным тоном.
- Тогда, мадам, еще всего один вопрос. Вы уверены, вы совершенно уверены в том, что ночью не слышали никакого шума, шороха, не видели света?
- Нет. Я ведь принимаю лауданум.
- Лауданум?
- Да! Настойку опия! Мальчик мой, старухи спят мало. - Тут она напустилась на него: - Я принимаю настойку каждый вечер, чтобы спать спокойно! Я ничего не могу с собой поделать! Даже когда в четверг расставила ловушку, поместив в клетку с канарейкой дешевую безделушку, я не удержалась и выпила настойку. Что тут плохого? Сам король принимает лауданум, чтобы унять боли в мочевом пузыре! Когда его министры толкуют о государственных делах, он настолько одурманен, что не в состоянии говорить!
Леди Корк задумалась; видимо, ее одолевали тяжелые мысли. Рука ее то сжимала, то разжимала набалдашник палки. Однако тон ее изменился.
- Король, - проговорила она. - Ведь они его ненавидят! Да! Они все его ненавидят. А я знавала его в те дни, когда он был молод, красив, как бог, и ухаживал за бедняжкой Пердитой Робинсон.
Снова ее лицевые мускулы непроизвольно задергались. Как она ни сдерживалась, слезы вдруг хлынули ручьем.
- Уходите! - неожиданно закричала, кашляя, леди Корк. - Хватит с меня на сегодня. Убирайтесь отсюда!
Чевиот подал знак мистеру Хенли.
Старший клерк закрыл чернильницу, убрал перья, застегнул бювар и тихо заковылял, опираясь на свою толстую трость, к камину, где дернул за витой шнурок звонка. Потом они с Чевиотом направились к двойным дверям.
- Погодите! - неожиданно приказала леди Корк и поднялась с кресла. Несмотря на заплаканное лицо, держалась она величественно. - Последнее слово! Я не глухая. И я услышала - не важно как и от кого - о броши с бриллиантами и рубинами в форме кораблика… Та брошь была первым подарком, полученным мной от мужа после свадьбы. Так вот, ее заложили у Вулкана.
Старуху, видимо, раздражали громкие звуки вальса. Она застучала палкой по полу так сильно, что попугай снова закричал.
- Моя брошь! - Леди Корк с трудом сдерживалась, чтобы снова не разрыдаться. - У Вулкана!
"Кто такой Вулкан? - недоумевал Чевиот. - Может, ростовщик?"
Но спросить, кто такой Вулкан, он не мог. Леди Корк говорила так, будто он непременно должен был его знать. Однако спросить можно и у других, а потому Чевиот просто поклонился:
- Спокойной ночи, леди Корк.
Он жестом пропустил вперед клерка; оба вышли.