- Думаю, вас побеспокоила госпожа Сабен-Левек?
Мебель здесь была из красного дерева в стиле ампир.
- Думаю, что именно вы заменяете своего патрона во время его отлучек?
- Я занимаюсь этим как старший клерк. Однако есть документы, подписывать которые я не имею права, что приводит к определенным затруднениям.
Г-н Лёкюрёр был человеком спокойным: благовоспитанность, отличавшая его, бывает присуща людям, которым приходится общаться с представителями высшего света. Угодливостью это не назовешь, но в его манере держаться сквозила известная почтительность.
- Он ставил вас в известность в случае подобных исчезновений?
- Нет. Это не сообщалось заранее. Я, конечно, не в курсе его личной жизни. Мне приходилось обходиться собственными предположениями. Он часто выходил вечерами, почти каждый вечер, по правде говоря.
- Минутку. Он активно участвовал в делах конторы?
- Большую часть дня он проводил у себя в кабинете и лично принимал большинство клиентов. Он не производил впечатления занятого человека, и тем не менее дел у него было больше, чем у меня. Особенно в том, что касается управления состояниями, продажей или покупкой замков и владений. Чутье у него было невероятное, и я не мог бы заменить его.
- Его кабинет рядом с вашим?
Лёкюрёр встал открыть дверь.
- Вот он. Обстановка, как видите, того же стиля, но здесь на три кресла больше.
Полный порядок. Ни пылинки. Окна кабинета выходили на бульвар Сен-Жермен, и сюда доносился монотонный шум уличного движения.
Мужчины вернулись на свои места.
- Кажется, обычно эти отлучки не длились больше двух-трех дней…
- В последнее время он исчезал, случалось, и на неделю.
- Ваш патрон держал с вами связь?
- Он почти всегда звонил мне узнать, не случилось ли чего-нибудь требующего его присутствия.
- Вы знаете, откуда он звонил?
- Нет.
- И вам неизвестно, было ли у него в городе какое-нибудь пристанище?
- Я думал о такой возможности. Он не носил с собой много денег и почти все оплачивал чеками. Прежде чем попасть в бухгалтерию, корешки чеков проходили через мои руки. - Г-н Лёкюрёр нахмурился и замолчал. - Не знаю, вправе ли я касаться подобного рода вопросов. Я приучен к святости профессиональной тайны.
- Но не в том случае, если произошло, например, убийство.
- Вы серьезно об этом думаете?
- Кажется, об этом думает его жена.
Г-н Лёкюрёр пожал плечами, давая понять, что мысли г-жи Сабен-Левек не имеют особого значения.
- Признаюсь, я тоже думал об этом. Впервые его отсутствие длится так долго и он не звонит мне. Неделю назад у него должна была состояться здесь встреча с одним из самых наших влиятельных клиентов, одним из самых крупных, если не самым крупным землевладельцем Франции.
Он знал о ней. Несмотря на свою рассеянную манеру держаться и легкомысленный вид, он никогда ничего не забывал и в делах профессиональных был скорее въедлив.
- Что вы предприняли?
- Я перенес встречу на более поздний срок, сославшись на то, что патрон находится в отъезде.
- Почему, несмотря на свои подозрения, вы не обратились в полицию?
- Это должна была сделать его жена, а не я.
- Она, судя по всему, никогда не появляется в конторе?
- Совершенно верно. Было время, она приходила сюда раз-другой, но не задерживалась.
- Ее встречали не слишком радушно?
- Здесь не были готовы к этому. Даже ее собственный муж.
- Почему?
Он снова умолк, придя в еще большее замешательство, чем прошлый раз.
- Простите, господин комиссар, но вы ставите меня в затруднительное положение. Меня не касаются взаимоотношения моего патрона с его женой.
- Даже если было совершено убийство?
- Это, естественно, все изменило бы. Мы здесь обожаем господина Жерара. Я зову его так, поскольку знал его еще тогда, когда он только закончил университет. Его ценит весь персонал. Никто не позволяет себе обсуждать его личную жизнь.
- Насколько я понимаю, это не распространяется на его жену.
- Она вроде как чужеродный элемент в семье. Я не утверждаю, что она психопатка. Но это как нарывающая заноза.
- Потому что пьет?
- И поэтому тоже.
- Ваш патрон был с ней несчастлив?
- Он никогда не жаловался. Он мало-помалу стал вести свою собственную жизнь.
- Вы только что говорили о корешках чеков, которые проходят через ваши руки. Думаю, что он выписывал их на имя женщин, с которыми проводил большее или меньшее количество дней.
- Я тоже так думаю, но доказательств у меня нет.
Эти чеки выписывались на предъявителя, а не на какое-нибудь конкретное лицо. Чеки были и на пять тысяч франков, и на двадцать…
- Сумма каждый месяц была одной и той же?
- Нет. Именно потому я и думаю, что пристанища у него не было.
Теперь они молча смотрели друг на друга. В конце концов старший клерк вздохнул:
- Кое-кто из персонала видел, как он входил в ночные кабаре. Почти всегда в этих случаях он исчезал - ненадолго или надолго.
- Вы ведь думаете, что с ним случилось несчастье?
- Боюсь, что да. А вы, господин комиссар?
- По тому немногому, что я пока знаю, - тоже… Случалось ли, что ему в контору звонили женщины? Наверное все переговоры идут через коммутатор?
- Я, конечно, разговаривал с телефонисткой. Нет и намека на звонки подобного рода.
- Следовательно, можно предположить, что во время своих исчезновений он пользовался вымышленным именем.
- Есть одна деталь, которую я должен, наверное, сообщить вам. Волноваться я начал еще недели две назад. Я позвонил госпоже Сабен-Левек, чтобы сказать ей об этом, и посоветовал связаться с полицией.
- Что она ответила?
- Что еще нечего волноваться и она сделает это, когда сочтет нужным.
- Она не попросила вас подняться и не спустилась сама, чтобы поговорить с вами?
- Нет.
- Пока у меня нет больше к вам вопросов. Если что-нибудь появится, не сочтите за труд позвонить в уголовную полицию. Давайте тем не менее уточним. Слуги со второго этажа разделяют чувства служащих конторы к госпоже Сабен-Левек?
- Да. Особенно кухарка. Мари Жалон работает в доме уже сорок лет, она знала господина Жерара еще ребенком и буквально ненавидит ее.
- А остальные?
- Терпят ее присутствие, не больше. Кроме горничной Клер Марель: она предана хозяйке и раздевает ее перед тем, как уложить в постель, когда та валяется на полу.
- Благодарю вас.
- Вы собираетесь начать следствие?
- Козырей у меня для этого маловато. Буду держать вас в курсе дела.
Мегрэ вышел из конторы и около станции метро Сольферино решил заглянуть в кафе. Коньяк он заказывать не стал - комиссар возненавидел его надолго, а ограничился большой кружкой очень холодного пива.
- Есть у вас телефонные жетоны?
Он прикрыл за собой дверь кабины и принялся искать номер телефона мэтра Бернара д'Аржана, у которого, по словам Натали, она работала до замужества. В телефонной книге его не значилось.
Мегрэ допил свое пиво и, остановив такси, назвал шоферу адрес на у яйце Риволи.
- Подождите меня. Я недолго.
Мегрэ зашел в привратницкую, которая была похожа на небольшую гостиную. Привратником оказался седовласый мужчина.
- Будьте добры, мэтр д'Аржан?..
- Он уж лет десять, как умер.
- Вы уже работали здесь тогда?
- Я тут уже тридцать лет.
- Кто занял его контору?
- Это больше не адвокатская контора, а бюро архитектора господина Мажа.
- Из старого персонала там кто-нибудь остался?
- У мэтра д'Аржана была только старенькая секретарша, она ушла на пенсию и вернулась в родные места.
- Вы не знали такую мадемуазель Фрасье?
- Хорошенькая брюнетка, она была все время чем-то возбуждена? Она работала у мэтра д'Аржана лет двадцать тому назад. Работа ей не нравилась, и она пробыла в конторе не больше года. Не знаю, что с ней сталось.
Хмурясь, Мегрэ снова уселся в такси. Разумеется, следствие только начиналось, но начиналось оно не лучшим образом: зацепиться было не за что. Кроме того, надо было соблюдать тайну, так как нотариус мог прекрасным образом объявиться не сегодня завтра.
Солнце скрылось за домами. Похолодало, и Мегрэ пожалел, что оставил демисезонный плащ в кабинете.
Он остановил такси на углу набережной Орфевр и бульвара дю Палэ: ему снова захотелось пива.
То и дело он возвращался мыслями к Натали, этой странной г-же Сабен-Левек: интуиция подсказывала комиссару, что знает она намного больше, чем сообщила ему.
Он вернулся к себе в кабинет, к своим трубкам, набил одну из них, подошел к двери в инспекторскую. Лапуэнт печатал на машинке. Жанвье уставился в окно. Люкас был занят телефонным разговором.
- Жанвье, Лапуэнт. Зайдите оба ко мне.
Жанвье тоже понемногу начинал стареть и обзаводиться брюшком.
- Ты свободен, Жанвье?
- В настоящий момент ничего важного. Я разделался с юным похитителем машин…
- Хватит пороху провести ночь на улице?
- Почему бы и нет?
- Как только сможешь, отправишься на бульвар Сен-Жермен и будешь наблюдать за домом 207-а. Если женщина, описание которой я тебе дам, выйдет оттуда, пойдешь за ней. Тебе стоит иметь в своем распоряжении машину.
Это довольно высокая, очень худая брюнетка с остановившимся взглядом и нервным тиком. Если она выйдет из дому, то наверняка пойдет пешком, хотя у нее есть шофер и две машины. Одна из них "бентли", другая - "фиат".
Скажи Лурти, чтобы он сменил тебя завтра утром, и передай ему инструкцию.
- В чем она будет одета?
- Когда она приходила сюда, на ней было меховое манто, норковое, кажется.
- Хорошо, шеф.
Жанвье вышел, и Мегрэ обернулся к Лапуэнту.
- Что у тебя? Ничего нового?
Лапуэнт, покраснев, запинаясь и избегая смотреть Мегрэ в глаза, промямлил:
- Есть кое-что. Телефонный звонок. Несколько минут назад.
- Кто звонил?
- Утренняя посетительница.
- Что ей было нужно?
- Она сначала спросила, здесь ли вы. Я ответил, что нет. Мне показалось, что она совершенно пьяна.
- А с кем я говорю? - продолжала она допытываться.
- С инспектором Лапуэнтом.
- Это та девица, что записывала сегодня утром все, что я говорила?
- Да.
- Ну что ж, передайте от меня комиссару, что он дерьмо. И вы такое же.
По-прежнему смущаясь, Лапуэнт добавил:
- Были такие звуки, как будто там дрались. "Оставь ты меня, ради Бога…" У нее, наверное, вырвали трубку, потому что связь прервалась.
Перед тем как выйти из уголовной полиции, Мегрэ сказал Лапуэнту:
- Ты не смог бы заехать за мной на машине часов в одиннадцать?
- Завтра утром?
- Сегодня вечером. У меня появилось желание заглянуть кое в какие ночные заведения.
Г-жа Мегрэ оставила мужу сельди, до которых он был охотник, и Мегрэ начал пировать, рассеянно смотря телевизионные новости. По его виду г-жа Мегрэ поняла, что начавшееся дело - не из обычных и нейдет у него из головы, словно касается его лично.
Это была правда. В тот день, 21 марта, который был теплым и прозрачным, Мегрэ окунулся в мир, совершенно чуждый ему, самое главное, он столкнулся с особой, принадлежавшей к тому типу женщин, которых он еще не встречал, и особа эта сбивала его с толку.
- Достанешь мне темный костюм, самый лучший.
- Что случилось?
- В одиннадцать за мной заедет Лапуэнт. Нам с ним надо заглянуть в два-три ночных кабаре.
- Это поможет тебе развеяться?
- Если я смогу там найти ответы на интересующие меня вопросы.
Устроившись в кресле, Мегрэ задремал у телевизора, а в половине одиннадцатого жена подала ему чашку кофе.
- Если ты собираешься долго не спать…
Сначала он раскурил трубку, потом принялся маленькими глотками отхлебывать кофе. По его мнению, трубка и кофе подходили друг к другу.
Он отправился освежиться в ванну, потом переоделся, как будто то, как он выглядит, могло иметь значение. В глубине души для него так ничего и не изменилось с тех времен, когда, отправляясь в оперу, облачались во фрак, а для ночных кабаре надевали смокинг.
Было без пяти одиннадцать. Ему показалось, что он услышал, как подъехала машина. Мегрэ растворил окно и действительно увидел у края тротуара один из небольших черных автомобилей уголовной полиции и силуэт высокого мужчины.
Он поцеловал г-жу Мегрэ и, насупившись, двинулся к двери, но в глубине души был очень доволен, что отказался стать начальником уголовной полиции.
- Не очень-то меня жди.
- Не бойся. Я хочу спать.
На улице было не холодно, и луна всходила над печными трубами. Во многих окнах еще горел свет, а иные были открыты.
- Куда едем, шеф?
Мегрэ извлек из кармана потрепанный конверт, на котором записал адреса, найденные в телефонной книге.
- Знаешь кабаре "У кота в сапогах"?
- Нет.
- Это на улице Колизея.
Они ехали между рядами светящихся витрин в двойном потоке несущихся по Елисейским полям автомобилей. Перед входом в кабаре стоял швейцар, весь в галунах, как какой-нибудь адмирал. Он по-военному отдал им честь и распахнул двустворчатую дверь. Они откинули толстый красный занавес из обивочной ткани и оставили в гардеробе шляпы и пальто.
Пианист что-то подбирал на пианино, гитарист настраивал инструмент, а контрабасиста пока не было.
Зал был красный. Красным было все: стены, потолок, обивка на сиденьях - она была оранжевато-красной и, в конечном счете, выглядела скорее весело, чем вызывающе. В баре же, напротив, стены были из белого искусственного мрамора, и бармен вытирал стаканы, которые расставлял позади себя.
Метрдотель с некоторым сомнением двинулся им навстречу. Может быть, он узнал Мегрэ? Или они не производили впечатление серьезных клиентов?
Комиссар отрицательно покачал головой и направился к бару. За разными столиками сидели трое женщин, а какая-то пара, занимавшая один столик, казалось, о чем-то спорила. Было еще слишком рано. Оживленно здесь станет около полуночи.
- Добрый вечер, господа. Что желаете? Седовласый бармен выглядел изысканно. Смотрел он на них с притворным безразличием.
- Пива, наверное, у вас нет.
- Нет, господин Мегрэ.
- Подайте нам, что хотите сами.
- Сухое мартини?
- Идет.
Одна из женщин перешла было на табурет у стойки бара, но седовласый бармен незаметно сделал ей знак, и она вернулась к своему столику.
Наполнив бокалы, он обратился к ним с вопросом:
- Так в чем дело?
Мегрэ улыбнулся.
- Действительно, - признался он, - мы пришли сюда не развлекаться. Но мы здесь и не для того, чтобы доставить вам неприятности. Мне нужно кое-что выяснить.
- С удовольствием, если это в моих силах.
Между ними установилось некое сообщничество. Мегрэ было нелегко описать человека, которого он никогда не видел.
- Среднего роста, скорее несколько ниже среднего. Сорок-сорок пять лет. Полноватый и успевший уже обзавестись брюшком. Светлые волосы, румяное лицо. Одевается с большим вкусом, предпочитает бежевые тона.
- Вы его разыскиваете?
- Мне хотелось бы найти его след.
- Он исчез?
- Да.
- Что за преступление он совершил?
- Никакого.
- Это может быть господин Шарль.
- Описание верно?
- Почти что. Очень веселый, да? Всегда в хорошем расположении духа?
- Наверное.
- Вы его не знаете?
- Нет.
- Он время от времени заходит, усаживается в баре, заказывает бутылку шампанского. Потом наблюдает за залом, внимательно осматривает каждую девушку. В конце концов выбор его падает на одну из них, и он направляется к той, которая ему нравится.
- Он долго засиживается?
- Когда как. Бывает, уходит вместе с девушкой… В других случаях только незаметно сует ей пятисот-франковую купюру и уходит. Может быть, идет попытать счастье в другое место.
- Он у вас давно не появлялся?
- Да, довольно давно. Месяца полтора, наверное. А может, и два.
- Если он уводил с собой женщину, не случалось ли ей после этого несколько дней отсутствовать?
- Не говорите так громко. Патрон этого не любит. А он там, между столиков.
С виду его можно было принять за итальянца: в смокинге, с блестящими набриолиненными волосами и тонкими усиками. Он издали наблюдал за ними. Наверное, в свою очередь, узнал комиссара.
- Девушкам в принципе не разрешено уходить до закрытия.
- Знаю. Но знаю также, что это правило не всегда соблюдается. Есть здесь, среди этих молодых особ, кто-нибудь, кому случалось составить компанию господину Шарлю?
- Мартине, кажется. Если хотите с ней поговорить, вам лучше устроиться за ее столиком. Я пошлю вам бутылку.
Молодая женщина с мягкими волосами, падавшими ей на плечи, с любопытством взглянула на них.
Появились первые посетители: некоторые из них были с женщинами; небольшой оркестрик играл блюз.
- Вы заказали выпить? - спросила она.
- Бармен заказал за нас, - проворчал Мегрэ, думая о том, как нелегко ему будет отчитываться в израсходованных суммах.
- Вы уже у нас бывали?
- Нет.
- Хотите, я позову подружку? Патрон, стоявший рядом со столиком, предупредил ее:
- Поосторожнее, Мартина. Это полицейские.
- Правда? - спросила она Мегрэ.
- Правда.
- Почему вы обратились именно ко мне?
- Потому что вам случалось сопровождать господина Шарля.
- Что в этом плохого?
В поведении ее ничего не изменилось. Она продолжала мило и тихо беседовать, и, казалось, ее занимает это приключение.
- Ничего. Дело в том, что господин Шарль месяц назад исчез. Если быть точным, восемнадцатого февраля. Вы его видели после этого?
- Я как раз удивлялась, что он не появляется, и говорила об этом со своей подругой.
- Что вы о нем думаете?
- Ясно, что зовут его не господин Шарль. Это, наверное, известный человек, который вынужден, когда ему вздумается развлечься, скрывать свое настоящее имя. Он очень следит за собой, очень педантичен. Я говорила, что руки у него, как у женщины, - с таким они были хорошим маникюром.
- Куда он водил вас?
- Я думала, что он поведет меня в гостиницу, но он спросил, не могу ли я отвести его к себе домой. У меня маленькая студия на авеню Великой Армии. Я туда никого не зову. Да я и редко соглашаюсь пойти с клиентом. Считается, что девушки тут для этого, но это не так.
Подали шампанское, и она подняла свой бокал.
- За господина Шарля, потому что вы здесь из-за него. Надеюсь, с ним ничего не случилось.
- Нам это неизвестно. Он просто исчез.
- Это жена его заволновалась? Эта полусумасшедшая?
- Он говорил вам о ней?
- Мы провели вместе четыре дня. Он был забавный: во что бы то ни стало хотел мне помочь готовить обед и мыть посуду. Иногда говорил о себе, всегда очень неопределенно. Я вас не спрашиваю, кто он.
- Известный человек, как вы и решили.
- Живет в Париже?
- Да.