Оба они были во власти какого-то непонятного состояния, так как оба привыкли к суровой действительности, к страстям, которые завершались трагедиями и ими приходилось заниматься на набережной Орфевр.
Еще бы немного, и Мегрэ засунул бы все эти письма в шкаф с зелеными занавесками на застекленных дверях, проворчав при этом: "Сколько глупостей!"
В то же время он проникся каким-то уважением, почти нежностью, которую старался подавить.
- Ты этому веришь?
Снова герцоги, принцы, свергнутые короли, встреченные в Португалии. Потом путешествие в Кению вместе с мужем, затем в Соединенные Штаты, где Изабель чувствовала себя растерянной из-за суровости тамошней жизни.
"…Чем больше он взрослеет, тем больше походит на вас. Не чудо ли это? Возможно, это Небеса воздают нам за принесенную жертву? Юбер тоже замечает это сходство и смотрит на ребенка как-то по-своему…"
Во всяком случае, Юбер больше не был допущен на супружеское ложе, но и не искал утех на стороне.
В письмах он был теперь не Юбер, а просто Ю.
"У бедного Ю. появилось увлечение, и я подозреваю, что оно причиняет ему страдания. Он худеет на глазах и становится все более нервным…"
Такие "увлечения" стали появляться через каждые пять-шесть месяцев. Арман де Сент-Илер со своей стороны не должен был пытаться заверять ее в своем целомудрии.
К. примеру, Изабель писала ему:
"Надеюсь, что турецкие женщины не такие дикие, как о них говорят, а их мужья не такие свирепые…"
И добавляла:
"Будьте благоразумны, друг мой. Каждое утро я молюсь за вас…"
Когда он работал в посольстве на Кубе, а потом был послом в Буэнос-Айресе, ее беспокоили женщины с испанской кровью.
"Они так красивы! А я здесь, так далеко, содрогаюсь от мысли, что в один прекрасный день вы влюбитесь…"
Она проявляла заботу о его здоровье.
"Вы все еще страдаете из-за фурункулов? Представляю, как при такой жаре они должны…"
Она знала Жакетту.
"Я написала Жакетте и сообщила ей рецепт миндального торта, который вы так любите…"
- Разве она не обещала мужу больше не видеться с Сент-Илером? Послушай это…
"Какое неописуемое и в то же время мучительное счастье я испытала вчера, когда издали увидела вас в Опере… Мне так нравятся ваши седые виски и легкая полнота, которая придает вам такой достойный вид…
Весь вечер я гордилась вами…
Только вернувшись на улицу Варенн и посмотревшись в зеркало, я ужаснулась… Как мне удавалось не разочаровывать вас?.. Женщины быстро увядают, и вот я уже почти старуха…"
Таким образом, они виделись издали неоднократно.
И даже назначали друг другу что-то вроде свиданий.
"Завтра около трех часов я буду гулять с сыном в парке Тюильри…"
Сент-Илер, со своей стороны, прогуливался у нее под окнами в заранее условленное время.
По поводу ее сына, когда ему было лет десять, была написана характерная фраза, которую Мегрэ зачитал вслух:
- "Филипп, увидев снова, что я пишу, простодушно спросил: "Опять пишешь своему возлюбленному?"
Мегрэ вздохнул, вытер пот со лба и перевязал бечевкой пачки писем.
- Попытайся соединить меня с доктором Тюделем.
Нужно было опереться на твердую почву. Письма вернулись на свое место в шкафу, и Мегрэ сказал себе, что больше к ним не прикоснется.
- Он у телефона, шеф…
- Алло! Доктор… Да, Мегрэ… Вы закончили десять минут назад?.. Нет, разумеется, я не требую от вас всех подробностей… - Слушая доктора, он что-то черкал в блокноте Сент-Илера. - Вы уверены? Вы уже отправили пули Гастинну-Ренетту? Я позвоню ему попозже…
Спасибо… Будет лучше, если вы отправите ваше заключение судебному следователю… Ему это будет приятно… Еще раз благодарю…
Он стал ходить по комнате, заложив руки за спину и останавливаясь время от времени у окна, чтобы выглянуть в сад, где по лужайке скакал дрозд.
- Первая пуля, - объяснял он Жанвье, - поразила его спереди почти в упор… Это пуля калибра 7,65… У Тюделя нет еще опыта доктора Поля, но он почти уверен, что она была выпущена из автоматического браунинга… На одном доктор настаивает категорически: первая пуля вызвала почти мгновенную смерть. Тело наклонилось вперед и соскользнуло из кресла на ковер…
- А откуда он это знает?
- Потому что другие выстрелы были произведены сверху вниз.
- Сколько пуль?
- Три. Две в животе и одна в плече. - Он смотрел на кое-как помытый ковер, где еще различались контуры кровавых пятен. - Или же убийца хотел удостовериться, что жертва мертва, или находился в таком возбужденном состоянии, что продолжал стрелять машинально. Соедини-ка меня с Мерсом.
Утром он был так поглощен странностью этого убийства, что не мог сам заниматься уликами и перепоручил это специалистам из отдела установления личности.
- Мере?.. Да… Что вам удалось узнать?.. Разумеется. Сначала скажите мне, вы нашли гильзы в кабинете? Нет?.. Ни одной?..
Это было любопытно и, похоже, говорило о том, что убийца знал, что ему никто не помешает после четырех оглушительных выстрелов отыскать на полу гильзы.
- А что на дверной ручке?
- Единственные более или менее четкие отпечатки принадлежат служанке.
- А на стакане?
- Отпечатки покойного.
- На столе, на мебели?
- Ничего, шеф. Нигде нет чужих отпечатков, только ваши.
Две детали на первый взгляд противоречили друг другу. Убийца продолжал стрелять в покойника, в неподвижного человека с простреленной головой, представлявшего жутковатое зрелище.
Судебный врач утверждал, что после первого выстрела труп уже лежал на полу, где его и обнаружили.
Значит, убийца, находившийся, вероятно, с другой стороны стола, обошел его, чтобы снова стрелять - раз, другой, третий - сверху вниз и с очень близкого расстояния, около пятидесяти сантиметров, как считал доктор Тюдель.
С такого расстояния не нужно было целиться, чтобы попасть в определенную точку. Иными словами, в грудь и живот стреляли напрасно?
Это наводило на мысль о жажде мести или необыкновенной степени ненависти.
- Ты уверен, что в квартире нет оружия? Ты все обыскал?
- Смотрел даже в камине, - ответил Жанвье.
Мегрэ тоже искал этот пистолет, о котором говорила, правда, весьма туманно, старая служанка.
- Пойди спроси у полицейского, который стоит у дверей, какой пистолет у него на поясе. - Многие сержанты наружной службы были вооружены именно пистолетами калибра 7,65. - Пусть даст его тебе на минутку.
Он тоже вышел из кабинета, пересек коридор, толкнул дверь кухни, где на стуле очень прямо сидела Жакетта Ларрье. Глаза у нее были закрыты, и казалось, она спит.
Дверь скрипнула, и она вздрогнула.
- Пройдите со мной.
- Куда?
- В кабинет. Хочу задать вам несколько вопросов.
- Я вам уже сказала, что ничего не знаю.
Войдя в кабинет, она осмотрелась, словно убеждаясь, что все на своем месте.
- Садитесь.
Она колебалась, потому что наверняка не привыкла садиться в кабинете хозяина.
- На этот стул, пожалуйста…
Она подчинилась неохотно и посмотрела на комиссара еще более недоверчиво. Вернулся Жанвье с пистолетом в руке.
- Дай его ей.
Она отказывалась взять его, открыла рот, чтобы что-то сказать, потом закрыла, и Мегрэ готов был поклясться, что у нее чуть не вырвалось: "Где вы его нашли?"
- Такое оружие было у графа?
- Кажется, да.
- Возьмите его в руку. Он весил примерно столько же?
- Это ничего не даст, потому что я никогда не трогала то, что лежало в ящиках.
- Можешь отнести его сержанту, Жанвье.
- Я вам больше не нужна?
- Останьтесь, пожалуйста. Полагаю, вы не знаете, давал ли ваш хозяин свой пистолет кому-нибудь - племяннику, например, или кому-то еще?
- Откуда мне это было знать? Знаю только, что давно его не видела.
- Граф де Сент-Илер боялся грабителей?
- Точно нет. Ни грабителей, ни убийц. Летом он даже спал с открытым окном, хоть мы и живем на первом этаже и кто угодно мог бы сюда залезть.
- Он хранил какой-нибудь ценный предмет в квартире?
- Вы и ваши люди знаете лучше меня, что здесь есть.
- Когда вы поступили на службу к графу?
- Сразу после войны. Он как раз вернулся из-за границы, а его лакей умер.
- Значит, вы одна жили с графом в этой квартире?
- А что в этом плохого?
Задавая вопросы, Мегрэ не следовал определенной логике, так как не видел в этом деле ничего логичного. Он просто нащупывал слабое место.
- Когда вы поступили к нему на службу, это был почти еще молодой человек.
- Он был на три года старше меня.
- Вы знали, что он был влюблен?
- Я относила его письма на почту.
- Вы его не ревновали?
- С чего бы это?
- У вас были любовники?
Она посмотрела на него взглядом, полным презрения.
- А вы не были его любовницей?
Мегрэ испугался, увидев, как она устремляется к нему, готовая выцарапать глаза.
- Я знаю из его переписки, - продолжал он, - что у него были похождения.
- Разве это не его право? Но некоторых из них мне доводилось выставлять за дверь, потому что они были не для него и могли бы навлечь на него неприятности.
- То есть вы беспокоились о его личной жизни.
- Он был очень добрым и до конца оставался наивным.
- Однако он блестяще справлялся с деликатной ролью посла.
- Это разные вещи.
- Вы никогда от него не уходили?
- Об этом говорится в письмах?
Теперь настал черед Мегрэ не отвечать на вопрос, а настаивать на ответе.
- На какое время вы с ним расставались?
- На пять месяцев.
- В какое время?
- Когда он работал на Кубе.
- Почему?
- Из-за женщины, которая потребовала, чтобы он меня выставил.
- Что это за женщина?
Молчание.
- Почему она не могла вас терпеть? Она жила с ним?
- Она приходила к нему каждый день, а часто и оставалась на ночь в посольстве.
- И куда вы ушли?
- Я сняла маленькую квартирку около Прадо.
- Ваш патрон навещал вас там?
- Он не отваживался, только звонил и просил запастись терпением. Он знал, что это долго не продлится. А я все же купила билет в Европу.
- Но не уехали?
- Накануне отъезда он приехал за мной.
- Вы знаете принца Филиппа?
- Если вы на самом деле читали письма, у вас нет нужды спрашивать об этом.
- Вы мне не ответили.
- Я его видела, когда он был маленьким на улице Варенн.
- Вам не пришло в голову позвонить сегодня утром принцессе, прежде чем отправляться на набережную Орсе?
Она невозмутимо посмотрела ему в глаза.
- Почему вы этого не сделали, ведь, как вы сами говорите, долгое время были связующим звеном между ними?
- Потому что сегодня день похорон принца.
- А потом, когда мы отлучались, у вас не возникало желания известить ее?
- В кабинете все время кто-нибудь был.
В дверь постучали. Это был полицейский, дежуривший у входа:
- Не знаю, будет ли это вам интересно. Но думаю, я правильно сделал, что принес вам эту газету.
Это была вечерняя газета, вышедшая, должно быть, часом раньше. Крупный заголовок на две колонки в низу полосы гласил: "ЗАГАДОЧНАЯ СМЕРТЬ ПОСЛА".
Текст был краток.
"Сегодня утром был обнаружен у себя в квартире на улице Сен-Доминик труп графа Армана де Сент-Илера, долгое время работавшего послом Франции в разных столицах, в том числе в Риме, Лондоне, Вашингтоне.
Находясь несколько лет в отставке, Арман де Сент-Илер опубликовал два тома мемуаров и занимался правкой корректурных оттисков третьего тома, когда, похоже, и был убит.
Преступление было обнаружено рано утром старой служанкой.
Пока не известно, была ли причиной убийства кража или же нужно искать ее в другом".
Мегрэ протянул газету Жакетте и посмотрел на телефон. Он задавался вопросом, узнали ли об этом на улице Варенн из газеты или кто-нибудь сообщил Изабель эту новость.
В этом случае, какова была ее реакция? Отважится ли она сама прийти сюда? Или пришлет сына за информацией? А может, будет ждать в тиши своего особняка, где в знак траура закрыли ставни?
Не следовало ли ему, Мегрэ…
Он поднялся, недовольный собой, недовольный всем на свете, подошел к окну, выходящему в сад и, к великому неудовольствию Жакетты, стал выколачивать трубку о каблук ботинка.
Глава 4
Старая дева, маленькая, чопорно сидящая в своем кресле, с ужасом прислушивалась к голосу комиссара: она еще не слышала, чтобы Мегрэ говорил таким тоном. Правда, обращался комиссар не к ней, а к кому-то невидимому на другом конце провода.
- Нет, месье Кромьер, я не составлял никакого коммюнике для прессы и не приглашал ни журналистов, ни фотографов, как это охотно сделали бы господа министры. Что же до вашего второго вопроса, то я не имею ничего нового вам сообщить, никакой, как вы говорите, зацепки; а если мне что-то и удастся обнаружить, я тут же представлю рапорт судебному следователю…
Он заметил, как Жакетта исподтишка бросила быстрый взгляд на Жанвье. Похоже, хотела обратить его внимание на несдержанность комиссара; на губах ее играла легкая улыбка, словно старушка хотела сказать:
"Ну и начальник у вас, инспектор…"
Мегрэ увел коллегу в коридор:
- Я пока забегу к нотариусу. А ты продолжай допрашивать ее, только помягче, не слишком дави - сам знаешь, что я хочу сказать. Может быть, тебе повезет больше, чем мне, и ты ее как-нибудь очаруешь.
По правде говоря, если бы он еще утром мог предвидеть, что будет иметь дело с упрямой старой девой, то захватил бы с собой Лапуэнта, а не Жанвье: всей уголовной полиции было известно, что Лапуэнт лучше, чем кто бы то ни было, умеет обращаться с дамами преклонных лет. Одна из них даже как-то сказала ему, покачав головой: "Не могу понять, как такой воспитанный молодой человек занимается подобным ремеслом… - И добавила: - Уверена, это заставляет вас страдать".
Комиссар очутился на улице, где перед домом караулил всего один журналист: его сотоварищи отправились в ближайшее бистро освежиться.
- Ничего нового, старина… Можешь не ходить за мной.
Ему не пришлось далеко идти: в этом деле вообще далеко ходить не приходилось. Можно было смело сказать, что для всех, кто был так или иначе в это дело замешан, Париж ограничивался несколькими улицами аристократических кварталов.
Дом нотариуса на улице Вийерсексель был построен в ту же эпоху, в том же стиле, что и дом на улице Сен-Доминик: во двор тоже вели ворота, широкая лестница была застлана красным ковром, а лифт поднимался и опускался мягко и бесшумно. Но комиссару не пришлось воспользоваться им, ибо кабинет располагался на втором этаже. Кожаная обивка двойных дверей была превосходно вычищена, и табличка, приглашавшая посетителей входить без стука, тоже сверкала.
Ну, если опять придется иметь дело со стариками…
Он был приятно удивлен, когда среди клерков заметил красивую женщину лет тридцати.
- Могу я видеть месье Обонне?
Конечно, в конторе было слишком тихо, даже как-то торжественно, но его не заставили ждать и тут же провели в просторную комнату, где мужчина всего лишь лет сорока пяти поднялся ему навстречу.
- Я - комиссар Мегрэ… пришел к вам по делу одного из ваших клиентов, графа де Сент-Илера.
Его собеседник отозвался с улыбкой:
- В таком случае это касается не меня, а моего отца.
Пойду посмотрю, свободен ли он сейчас…
Месье Обонне-сын прошел в соседнюю комнату и пробыл там какое-то время.
- Сюда, пожалуйста, месье Мегрэ…
Разумеется, на этот раз перед комиссаром воистину оказался старец, к тому же в не слишком хорошей форме. Обонне-отец, часто моргая глазами, восседал в кресле с высокой спинкой, и вид у него был такой, словно его только что разбудили.
- Говорите погромче… - посоветовал сын перед тем, как уйти.
Когда-то месье Обонне был очень толстым. Он и сейчас сохранил некоторую полноту, но тело его стало дряблым, всюду висели складки. Одна нога была в ботинке, а другая, с распухшей лодыжкой, - в войлочном шлепанце.
- Полагаю, вы пришли поговорить со мной о моем бедном друге?..
Рот его тоже одряб, и слова звучали нечленораздельно. Но, во всяком случае, из него не нужно было клещами вытягивать сведения: что-что, а поболтать он любил.
- Представьте себе: мы с Сент-Илером познакомились в Станисла… Когда же это было?.. Погодите-ка…
Мне семьдесят семь… Значит, прошло семьдесят лет с тех пор, как мы вместе учились в классе риторики…
Его прочили в дипломаты… Я же мечтал стать кавалерийским офицером… В те времена была еще кавалерия… Конники не пересели на мотоциклы… Но знаете ли вы, что за всю жизнь мне так и не довелось поездить верхом?.. А все потому, что я был единственный сын и должен был унаследовать дело отца…
Мегрэ даже не стал спрашивать, жил ли его отец в этом же самом доме.
- Сент-Илер еще в коллеже любил пожить, был бонвиваном - но, знаете, бонвиваном весьма редкого свойства: утонченным до кончиков ногтей…
- Полагаю, он оставил завещание у вас?
- Его племянник, маленький Мазерон, только что спрашивал меня об этом. Я уверил его…
- Племянник наследует все имущество?
- Нет, не все. Это завещание я знаю наизусть: сам его заверял.
- Давно?
- Последнее - лет десять тому назад.
- Предыдущие завещания чем-то от него отличались?
- Только в деталях. Я не смог показать документ племяннику, потому что он должен быть обнародован в присутствии всех заинтересованных лиц.
- И кто же эти лица?
- В общих чертах картина следующая: Ален Мазерон получает недвижимость на улице Сен-Доминик и большую часть состояния, которое, впрочем, не столь уж значительно. Жакетте Ларрье, экономке, завещана пожизненная рента, которая обеспечит ей безбедную старость. Что же до мебели, безделушек, картин, личных вещей, то Сент-Илер завещал их старинной приятельнице…
- Изабель де В.
- Вижу, вы в курсе.
- Вы знакомы с ней?
- Довольно близко. Еще лучше я знал ее мужа: он был в числе моих клиентов.
Не удивительно ли, что оба они избрали одного и того же нотариуса?
- Они не боялись, что могут столкнуться лицом к лицу в вашей конторе?
- До этого так ни разу и не дошло. Вероятно, они об этом даже не думали, да и сомневаюсь, чтобы это смутило их. Видите ли, даже если они и не стали друзьями, то не могли не уважать друг друга: оба были людьми чести, а кроме того, обладали отменным вкусом…
Даже слова эти, казалось, принадлежали прошлому!
В самом деле, давненько Мегрэ не доводилось слышать такое определение: человек чести.
А старый нотариус, погрузившись в кресло, тихо смеялся какой-то внезапно мелькнувшей мысли.