- Ну, - спросил он, идя по лезвию бритвы между экспансивным выводом и сбором информации, - на чем же ты решила сконцентрировать свое поле зрения?
- Еще не решила, - ответила она.
- А-а.
Она зачерпнула джем и плюхнула себе на тарелку полную ложку.
- Разве что посмотреть, что я делала до сих пор. Пейзажи, натюрморты, портреты. Здания, мосты, интерьер отелей. В общем, сплошная эклектика. Не удивительно, что я не создала себе имени. - Она намазала джем на тост и махнула им в воздухе. - Необходимо решить, какие именно фотографии приносят мне наибольшее удовольствие, и следовать велению сердца. Хватит метаться и хвататься за всевозможные предложения. Я не могу преуспеть во всем. И никто не может. Но я могу преуспеть в чем-то одном Поначалу, когда я училась в школе, мне казалось, что это будут портреты, ну, ты знаешь. Потом увлеклась пейзажами и натюрмортами. А теперь хватаюсь за любое коммерческое предложение. Но так не годится. Пора принимать решение.
Во время утренней прогулки на коммон, общинную площадь, Дебора скормила уткам остатки тоста, и пока они созерцали мемориал Первой мировой войны с одиноким солдатом, склонившим голову и отставившим в сторону винтовку, она болтала о своем искусстве. Натюрморты открывают массу возможностей - известно ли ему, что сейчас делают американцы с живыми и засушенными цветами и краской? Видел ли он этюды из металла, процарапанного, разогретого и протравленного кислотой? Видел ли, как Йошида изображает фрукты? Впрочем, все это кажется ей достаточно далеким. Почти никакого эмоционального риска, когда фотографируешь тюльпан или грушу. Ландшафты привлекательней - как чудесно стать странствующим фотографом и отправляться по желанию заказчика в Африку или на Восток, разве не классно? Но тут необходимо лишь создать композицию, умело использовать освещение, знать фильтры и пленки Вот и вся техника. А вот портреты требуют элемента доверия между художником и моделью. А это уже риск. Портреты принуждают обе стороны выходить за пределы своей личности. Фотографируя тело, изображает и саму личность. Вот настоящая задача. Включая в творческий акт сердце и душу натурщика, завоевывает его доверие, улавливает его истинную суть.
Склонный к некоторому практичному цинизму, Сент-Джеймс не поставил бы даже мало-мальски приличной суммы на большинство людей, обладающих "истинной сутью" под личностной оболочкой. Но он был рад возможности побеседовать с Деборой Он пытался оценить ее слова, тон и эмоциональность - насколько ему придется осторожничать с ответными репликами Накануне вечером она расстроилась из-за его вторжения на ее территорию. И повторения этого не потерпит. Но чем больше она говорила - взвешивая определенный вариант, отвергая его, рассматривая мотивацию каждого, - тем больше он успокаивался. В ней бурлила энергия, которую он не видел за последние десять месяцев. Какими бы ни были мотивы Деборы для начала дискуссии о ее профессиональном будущем, настроение у нее поднялось, и это радовало. Ведь последнее время она постоянно пребывала в депрессии. И когда она взялась за свой штатив и "Хассельблад", заявив, что освещение самое подходящее и ей хочется, чтобы он позировал ей в опустевшем пивном саду возле Крофтерс-Инн, где она могла проверить свои возможности, он с готовностью согласился, и она щелкала его во всевозможных ракурсах больше часа, несмотря на холод, до звонка Линли.
- Видишь ли, я не хочу делать обычные студийные портреты. Не хочу, чтобы ко мне приходили люди и позировали. Я бы не прочь работать, к примеру, на улице, в людных местах, отыскивать интересные лица, - говорила она, когда Бен Рэгг высунулся и сообщил, что инспектор Линли хочет поговорить с мистером Сент-Джеймсом.
Перекрикивая уличный шум, Линли предложил Сент-Джеймсу и Деборе съездить в Брадфорд, в кафедральную церковь.
- Нужно поискать какую-то связь между Сей-джем и Спенс, - пояснил Линли. - Возможно, епископ ее подскажет.
- А у тебя что?
- У меня назначена встреча с коллегами из Клитеро. Потом с судебным патологоанатомом. Это формальность, но без нее не обойдешься.
- Ты виделся с миссис Спенс?
- И с ее дочерью тоже.
- Ну и что скажешь?
- Не знаю. Мне не по себе. Я почти уверен, что эта самая Спенс виновна и что она знала, что делает. Очень сомневаюсь в том, что это обычное убийство. Нужно побольше узнать о Сейдже. Выяснить, почему он уехал из Корнуолла.
- У тебя уже есть какие-то зацепки? В трубке раздался тяжкий вздох.
- Пока нет, Сент-Джеймс.
И вот, с Деборой за рулем их взятой напрокат машины и после предварительного звонка, они одолели значительное расстояние до Брэдфорда, обогнув Пендл-Хилл и проехав северней Кейли.
Секретарь лорда-епископа Брадфордского пригласил их в официальную резиденцию неподалеку от собора пятнадцатого века, где располагались епископские службы. Это был зубастый молодой парень, который нес в руках деловой блокнот в коричневом кожаном переплете и постоянно теребил его золоченые страницы, словно напоминая им, как ограниченно время у епископа и какая это удача, что им выделены целых полчаса. Он привел их не в кабинет, библиотеку или конференц-зал, а через обшитую деревянными панелями резиденцию к задней лестнице, спускавшейся в небольшой персональный гимнастический зал. Помимо зеркала во всю стену там находились велотренажер, гребной тренажер и сложная штуковина для поднимания веса. А также Роберт Гленнавен, епископ Брадфордский, который толкал, двигал, карабкался, истязая свою плоть упражнениями на четвертом тренажере, состоявшем из лестниц и канатов.
- Милорд епископ, - произнес секретарь.
Он представил вошедших, по-военному четко повернулся на каблуках и направился к стулу с прямой спинкой, стоявшему у подножия лестницы. Там он сложил руки на блокноте - теперь уже многозначительно открытом на нужной странице, - снял часы с запястья и пристроил их на колене.
Гленнавен отрывисто кивнул им и провел полотенцем по своей лысой, сияющей от пота голове. На нем были серые тренировочные штаны, выцветшая черная майка с надписью "4 мая", а под ней - "ДЕСЯТЫЙ ДЖОГ-А-ТРОН. ЮНИСЕФ".
- Сейчас у его светлости время для упражнений, - зачем-то объявил секретарь. - Через час у него еще одна встреча, а перед ней ему нужно принять душ. Будьте любезны, помните об этом.
Других мест для сидения, кроме тех, что на тренажерах, тут не оказалось. Сент-Джеймс подумал, скольких неожиданных или нежеланных гостей вынуждают ограничивать свой визит к епископу, не давая им присесть.
- Сердце, - сказал Гленнавен, потыкав большим пальцем в грудь, и тут же повернул шкалу на лестничном тренажере. Говоря это, он отдувался и гримасничал, показывая, что он вовсе не энтузиаст, что у него просто нет выбора. - У меня всего четверть часа. Прошу прощения. Не могу прекратить занятия или уменьшить нагрузки. Так предписал кардиолог. Иногда мне кажется, что он находится в доле с теми садистами, которые придумывают эти адские машины. - Он качал вес, боксировал и продолжал потеть. - По словам диакона, - кивок в сторону секретаря, - Скотленд-Ярд хочет получить информацию в обычной манере о людях, которые к чему-то стремятся в эту новую эпоху. И срочно, еще вчера, если можно.
- Именно так, - согласился Сент-Джеймс.
- Не знаю, смогу ли я быть вам полезен. Вот Доминик, - новый кивок в сторону лестницы, - возможно, скажет вам побольше. Он присутствовал на жюри.
- По вашему предписанию, как я полагаю.
- У вас это обычная процедура - посылать кого-то вместо себя на коронерское жюри?
Он покачал головой:
- До сих пор моих священников не травили. Поэтому такой процедуры у меня нет.
- А если бы кто-то из ваших священников умер при сомнительных обстоятельствах? Вы все равно не присутствовали бы на жюри?
- В зависимости от того, какой священник Если такой, как Сейдж, нет.
Такое начало разговора облегчило задачу Сент-Джеймсу. И он уселся на сиденье весового тренажера. Дебора устроилась на велосипеде. Доминик хмуро взглянул на епископа и постучал по циферблату своих часов.
- Вы полагаете, что этого человека могли отравить преднамеренно? - спросил Сент-Джеймс.
- Нам нужны священники, преданные своей пастве, - произнес епископ, - особенно в приходах, где временные вознаграждения в лучшем случае минимальны. Но у ревнителей есть и свои минусы. Люди обижаются. Ревнители, склонные к фанатизму, держат зеркало и просят людей взглянуть на собственное отражение.
- Сейдж был таким ревнителем?
- В глазах некоторых.
- В ваших?
- Да. Поймите меня правильно, я терпимо отношусь к религиозным активистам. Хотя это и не совсем разумно с политической точки зрения. Он был вполне приличный служитель церкви. Добропорядочный. Хотел как лучше. И все-таки ревнители всегда создают проблемы. Поэтому я и послал на жюри Доминика.
- Мне дали понять, что вы были удовлетворены тем, что услышали, - обратился Сент-Джеймс к диякону.
- Ничто из того, что было зафиксировано судейской стороной, не указывало, что служение мистера Сейджа каким-то образом запятнано. - Монотонная манера диакона, демонстративно подчеркивавшая, что он не желает ни говорить, ни слушать о дурном, ни наступать кому-либо на ноги, несомненно, помогала ему на религиозно-политической арене. Однако она не добавила ничего к тому, что приехавшие уже знали.
- А как сам мистер Сейдж? - поинтересовался Сент-Джеймс.
Диакон провел языком по торчащим вперед зубам и снял ниточку с лацкана своего черного костюма.
- Что именно вы имеете в виду? Какое впечатление он на вас произвел?
- Что касается его паствы и судя по информации, которую я услышал, присутствуя на жюри…
- Не казался ли он вам странным? Или подозрительным? Вы, должно быть, знали его либо слышали о нем на жюри.
- Мы все далеки от совершенства, - чопорно поджав губы, ответил диакон.
- Вообще-то формула "не суди, да не судим будешь" не очень помогает при расследовании безвременной смерти, - заметил Сент-Джеймс.
Диакон вскинул подбородок:
- Если вы надеетесь услышать что-либо пагубное, то должен вам заявить, что не в моих привычках судить собратьев по церкви.
Епископ засмеялся:
- Что за галиматья, Доминик. Обычно ты судишь всех не хуже святого Петра. Выкладывай все, что знаешь.
- Ваша светлость…
- Доминик, ты всегда любил сплетничать. Ладно, хватит увиливать, а то я слезу с этой проклятой машины и надеру тебе уши. Пардон, мадам, - повернулся он к улыбнувшейся Деборе.
Лицо диакона стало таким, словно он понюхал что-то неприятное, но ему велели сделать вид, что это розы.
- Ладно, - сказал он. - По-моему, у мистера Сейджа отсутствовала широта взглядов. Все его суждения были специфически библейскими.
- Я бы не сказал, что для священника это недостаток, - возразил Сент-Джеймс.
- Это один из Наиболее серьезных недостатков, с которым священник может предстать перед своими прихожанами. Строгое толкование и последовательная приверженность Библии могут вызвать серьезное отчуждение у самой паствы, которую он должен всячески увеличивать. Мы не пуритане, мистер Сент-Джеймс. Мы больше не проповедуем с кафедры. И не поощряем религиозную преданность, основанную на страхе.
- Но Сейдж, судя по отзывам, не был пуританином.
- Возможно, в Уинсло этого не замечали. Но наша последняя встреча с ним тут, в Брадфорде, свидетельствует именно об этом. Вокруг этого человека закипал скандал, который рано или поздно должен был закончиться взрывом.
- Скандал? Между Сейджем и паствой? Или одним прихожанином? Вам известно что-либо конкретное?
- Для того, кто провел годы в служении Господу, он не обладал достаточным пониманием конкретных проблем, с которыми сталкивались его прихожане или кто-либо еще. Вот пример: он принял участие в конференции по вопросам брака и семьи за месяц до своей смерти, и, пока профессионал - то есть психолог, здесь, в Брадфорде, - пытался дать нашим братиям некоторые наставления по поводу того, как окормлять прихожан, у которых возникли семейные проблемы, мистер Сейдж пытался затеять дискуссию о женщине, уличенной в измене.
- Женщине?…
- Иоанн, глава восьмая, - сказал епископ. - "Тут книжники и фарисеи привели к нему женщину, взятую в прелюбодеянии…" и так далее. Вы знаете эту историю: "Кто из вас без греха, первый брось на нее камень".
Диакон продолжал так, словно епископ его и не перебивал:
- И вот в самый разгар дискуссии о том, как следует поступать с супругами, чья способность к общению омрачена потребностью контролировать друг друга, Сейдж высказался. По законам евреев женщину, уличенную в прелюбодеянии, следует забросать камнями. Однако Сейдж спросил: правильно ли это? Не следует ли нам, братия, обсудить на нашей конференции дилемму, с которой мы постоянно сталкиваемся - между тем, что морально в глазах общества, и тем, что правильно в глазах Господа?… Ну и все в том же духе, словом, полная чушь. Он не желал вдаваться в конкретику, потому что ему не хватало ума. Ведь если он будет забивать наши головы всякой чепухой, его собственная слабость как пастыря, не говоря уже о его человеческих недостатках, никогда не обнаружится. - В заключение диякон махнул рукой перед носом, словно прогонял докучливую муху, и презрительно фыркнул. - Женщина, уличенная в прелюбодеянии. Надо или не надо побивать камнями грешников на рыночной площади. Господи. Что за бред. И это на пороге двадцать первого века…
- Доминик всегда держит руку на пульсе, - заметил епископ. Диакон надулся.
- Вы не согласны с такой оценкой мистера Сейджа?
- Согласен. Она нелицеприятная, но абсолютно верная. Его фанатизм обладает отчетливым библейским привкусом. И это отталкивает даже служителей церкви. - Диакон кивнул, скромно принимая одобрение епископа.
Гленнавен продолжал качать рычаг на тренажере и потеть. Тренажер постукивал и позвякивал. Епископ тяжело дышал. Сент-Джеймс подумал о странностях религии.
Все разновидности христианства восходят к одному источнику, жизни и словам Назорея. Тем не менее пути поклонения той жизни и тем словам настолько же безграничны в своем разнообразии, как и личности поклоняющихся. Хотя Сент-Джеймс и признавал тот факт, что может вспыхивать недовольство и раздражение по поводу интерпретации и стилей поклонения, все же более вероятно, что священник, чья манера богослужения раздражает прихожан, будет скорей заменен другим, чем уничтожен. Сент-Джон Таунли-Янг, возможно, находил мистера Сейджа слишком "низкоцерковным". Диакон чрезмерным фундаменталистом. Прихожан, возможно, отталкивала его ревностность. Но ни одна из этих причин не казалась достаточной для его убийства. Правда в чем-то другом. Библейский фанатизм не имел никакого отношения к связи между убийцей и жертвой, которую Линли рассчитывал обнаружить.
- Насколько я понимаю, он приехал к вам из Корнуолла, - заметил Сент-Джеймс.
- Да. - Епископ вытер полотенцем лицо и промокнул пот на шее. - Почти двадцать лет там служил. Тут - около трех месяцев. Вначале при мне, пока проходил собеседования. А потом в Уинсло.
- Это обычная процедура, когда священник служит при вас во время процесса собеседований?
- Особый случай, - сказал Гленнавен.
- Почему?
- Любезность для Ладлоу. Сент-Джеймс нахмурился:
- Ладлоу - это город?
- Майкл Ладлоу, - пояснил Доминик. - Епископ Трурский. Он просил его светлость позаботиться о том, чтобы мистер Сейдж… - Диакон напряг память, подыскивая соответствующий эвфемизм. - Он считал, что мистеру Сейджу полезно сменить обстановку. Надеялся, что на новом месте вырастут его шансы на успех.
- Я и не подозревал, что епископа так заботит судьба каждого священника.
- Только этого священника. - На тренажере зазвенел таймер. Гленнавен сказал: - Святые да будут вознаграждены, - взялся за ручку и повернул ее против часовой стрелки. Затем сбавил темп. Его дыхание постепенно успокаивалось. - Одно время Робин Сейдж был архидиаконом у Майкла Ладлоу, - сообщил он. - Первые семь лет своего служения добирался до этого поста. И получил его, когда ему было всего тридцать два года. Неслыханный успех Девизом Сейджа стал carpe diem.
- Совсем не похоже на священника из Уинсло, - пробормотала Дебора.
Гленнавен ответил на ее замечание благосклонным кивком.
- Он добился того, что Майкл не мог без него обойтись. Работал в комитетах, участвовал в политических мероприятиях".
- В одобренных церковью политических мероприятиях, - добавил Доминик.
- Читал лекции в теологических колледжах. Получал тысячи фунтов на поддержку епископской службы и местных храмов. И мог свободно вращаться в любых слоях общества.
- Бриллиант. Чистый воды бриллиант, - бросил Доминик не без иронии.
- И такой человек вдруг удовлетворил жизнью простого деревенского священника, - заметил Сент-Джеймс. - Уму непостижимо!
- Майкл думал точно так же. Ему ужасно не хотелось его терять, но он отпустил его. Это была просьба самого Сейджа. И он направился в Боскасл.
- Но почему?
Епископ вытер руки о полотенце и сложил его.
- Возможно, надеялся отдохнуть в деревне.
- Но почему такая внезапная перемена? Уйти в безвестность с влиятельного поста? Едва ли это можно считать нормальным. Даже для священнослужителя.
- Он ездил по индивидуальному туру в Дамаск незадолго до этого. И потерял там свою жену.
- Каким образом?
- Она погибла на море. Несчастный случай. С тех пор, по словам Майкла, Сейдж изменился до неузнаваемости. Смерть жены он воспринял как Божью кару за свои суетные интересы и решил жить по-другому.
Сент-Джеймс взглянул на Дебору, и они поняли друг друга. Согласно имеющейся у них информации, они полагали, что викарий не был женат. Видимо, Дебора вспомнила тот ноябрьский день, когда первый и единственный раз беседовала с этим человеком.
- Видимо, его стремление к успеху сменилось страстным желанием искупить свою вину, - сказал Сент-Джеймс епископу.
- Но последняя страсть оказалась менее удобной, чем первая. Он сменил девять мест.
- За какое время?
Епископ взглянул на своего секретаря:
- Примерно за десять-пятнадцать лет, да? Доминик кивнул.
- Без всякого успеха? Человек с его талантами?
- Как я уже сказал, страсть не всегда способствует работе. Он превратился в фаната, о чем мы уже упоминали, во многом проявлял нетерпимость, требовал регулярного посещения церкви и был ярым противником секуляризации. Он жил Нагорной Проповедью и хотел, чтобы его примеру следовали и его собратья по церкви, и прихожане. Он твердо верил: что бы ни случилось с человеком, на все воля Господа. Но с этим трудно смириться, когда становишься жертвой бессмысленной трагедии.
- Кстати, как и он сам.
- Он верил, что получил по заслугам.
- "Я был эгоистичен", сказал бы он. - Диакон произнес это, подражая интонации Сейджа. - "Меня волновала лишь моя собственная потребность в славе. Длань Господа направила меня. Вы можете пойти по моим стопам".
- К сожалению, какими бы верными ни казались его слова, они не служат рецептом успеха, - заметил епископ.
- А когда вы узнали о его смерти, вам не пришло в голову, что тут имеется связь?
- Именно поэтому я отправил на жюри Доминика.