- Таков перечень событий, - продолжил Эллери. - Вам может показаться, будто я описал разрозненные факты, и вы, наверное, гадаете, почему я отнял у вас время, столь подробно рассказав о каждом из них. Но суть в том, что они вовсе не разрозненны. Они до того крепко связаны между собой, что любой случай значит для общей картины не меньше, чем другой, хотя на первый взгляд некоторые из них довольно банальны.
Прошлым вечером, - заявил Эллери, - я решил вернуться в Нью-Йорк и уже выехал из Райтсвилла. Мне опротивел Говард, и я разочаровался в Салли. Короче, я был сыт ими по горло. И на долгом пути меня вдруг осенила мысль. Очень простая мысль, настолько простая, что она изменила все мое отношение. И я увидел случившееся в подлинном свете. В первый раз.
Эллери сделал паузу и откашлялся, а прокурор Шалански обратился к нему:
- Квин, а вы-то сами понимаете, о чем вы говорите? Потому что я, честно признаться, ничего не понял.
Однако шеф Дейкин возразил прокурору:
- Мистер Шалански. Я и прежде слышал рассказы этого человека. Дайте ему шанс.
- Но это беспорядочный набор эпизодов. И у нас нет никакой правовой основы для подобных "слушаний", если только речь идет о них. Я не знаю, что это такое, и во всяком случае интересы Ван Хорна должен отстаивать адвокат.
- Дело скорее относится к компетенции следователя, - заметил коронер Грапп. - Может быть, это уловка и попытка создать предпосылки для будущего утверждения о незаконности процесса или что-то еще, Шалански.
- Ну дайте же ему сказать, - снова вмешался Дейкин. - Он вам что-нибудь сообщит.
- Что же именно? - ухмыльнулся прокурор.
- Не знаю. Но он всегда так поступает.
- Спасибо, Дейкин, - поблагодарил его Эллери и немного подождал. Когда Шалански и Грапп недоуменно пожали плечами, он продолжил: - Я припарковал машину у обочины дороги и перебрал все эпизоды случившегося, один за другим. Я их все проанализировал, но на этот раз у меня появилась канва для ссылок.
- Какая "канва для ссылок"? - осведомился Шалански.
- Библия.
- Что?
- Библия, мистер Шалански.
- Я начинаю думать, - проговорил прокурор, с улыбкой осмотревшись по сторонам, - что вы куда больше нуждаетесь в услугах доктора Корнбранча, чем этот малый.
- Прошу вас, Шалански, позвольте ему продолжить, - одернул его невропатолог, ни на секунду не отводя глаз от Говарда.
- Мне очень скоро стало ясно, - сказал Эллери, - что Говард несет ответственность за шесть поступков, а эти шесть поступков в сумме составляют девять различных преступлений.
Шалански больше не улыбался, а следователь вытянул свои длинные ноги.
- Девять различных преступлений, - повторил Шалански. - Вам они известны, Грапп?
- Черт побери, нет!
- Дайте же ему договорить, - остановил их Дейкин. - Какие девять преступлений, Квин?
Но Эллери тут же пояснил:
- Девять преступлений не схожи между собой, но в высшем смысле они являются одним и тем же преступлением. Я имею в виду, что в них есть продолжительность, слитность - модель. Они были взаимосвязаны, они были частями единого целого.
Когда я распознал природу этой связи, - продолжил Эллери, - и когда вы, господа, тоже поймете ее, то увидите, как и я, что каждое следующее преступление нетрудно предвидеть. Оно должно произойти. И это неизбежный вывод. Девять преступлений, неминуемо ведущих к десятому. Как только вы осознаете суть данной модели, то сможете предсказать - что я и сделал в отношении Дидриха Ван Хорна, - каким станет десятое преступление, против кого оно будет направлено и кто его совершит. Еще никогда в жизни я не сталкивался со столь безупречным замыслом, а ведь у меня накопился немалый опыт. Не хочу показаться самонадеянным, но сомневаюсь, чтобы кто-то из вас имел дело с подобным планом. Я даже склонен утверждать, что никто и нигде с ним не столкнется.
Теперь в гостиной не было слышно ни звука, кроме дыхания множества мужчин, да за окнами кто-то из конной полиции гневно повысил голос.
- Единственным непредсказуемым фактором оставалось время. Я не знал, когда именно будет совершено десятое преступление, - взволнованно произнес Эллери. - Ведь оно могло произойти, когда я сидел в машине, почти в пятидесяти милях от Райтсвилла, и обдумывал случившееся. Я подъехал к ближайшему телефону-автомату и дал указание Ван Хорну незамедлительно принять меры предосторожности, а сам постарался скорее вернуться сюда. Я не подозревал, что миссис Ван Хорн сделает такой выбор и будет сегодня ночью спать в постели своего мужа и в его спальне. Руки Говарда искали в темноте горло его отца, но вместо этого лишили жизни женщину, которую он любил. Не находись он в тот момент в состоянии амнезии, ощущение, наверное, подсказало бы ему, что он ошибся. И он смог бы вовремя остановиться. Но тогда он был просто машиной для убийства, а, как известно, приведенная в действие машина выполняет свою работу слепо и до конца.
Вот вам и вся история, - заключил Эллери. - А сейчас рассмотрим шесть поступков Говарда. Шесть поступков, в сумме составляющих девять преступлений, о которых я упоминал. И раскроем стоящий за ними план, сделавший предсказуемым десятое преступление.
Первый поступок. - Эллери помедлил, а потом словно нырнул на самое дно. - Говард создавал скульптурные изображения древних богов.
Пока он молчал, никто не решился задать вопрос, непременно пришедший бы в голову всякому практически мыслящему человеку. Неужели столь необычное утверждение свидетельствует о психическом здоровье?
- Древних богов, - ошеломленно откликнулся прокурор. - А какого рода?
- Что вы хотите сказать, мистер Квин? - встревоженно спросил шеф Дейкин. - Разве это преступление?
- Да, Дейкин, - ответил Эллери. - И не одно. Тут целых два преступления.
Шалански изумленно раскрыл рот и откинулся на спинку стула.
- Второе. Говард, по сути, достиг цели, поставив на своих скульптурах или, вернее, набросках и первоначальных моделях любопытно многозначительную подпись - "Г.Г. Уайи".
Шалански покачал головой.
- Г.Г. Уайи. - Эту фамилию повторил следователь, выговорив ее без пренебрежения, а так, словно ему хотелось услышать ее звучание.
- И это тоже преступление? - осведомился прокурор с раздраженной ухмылкой.
- Да, мистер Шалански, - подтвердил Эллери. - И в высшей степени богохульное.
Третье. Говард украл двадцать пять тысяч долларов у Дидриха.
Все заметно расслабились, как будто посередине лекции на урду лектор вдруг вставил английское предложение.
- Что же, я согласен, это преступление! - засмеялся Шалански, снова осмотревшись по сторонам. Но никто не последовал его примеру.
- Вы согласитесь, мистер Шалански, когда сможете мысленно охватить модель в целом, ибо все поступки Говарда являются преступлениями, хотя некоторые из них и не относятся к разряду уголовно наказуемых.
Четвертое. Говард осквернил могилы Аарона и Мэтти Уайи.
- Вот тут почва гораздо тверже, - заявил следователь Грапп. - Теперь мы имеем дело с преступлением, Шалански - с вандализмом или чем-то в этом роде, не так ли? Не совсем точно. В законодательстве есть акт…
- Два преступления, которые совершил Говард, осквернив могилы своих родителей, нельзя найти в ваших законодательных актах, мистер Шалански. Я могу продолжить?
Пятое. Говард влюбился в Салли Ван Хорн. И здесь тоже целых два преступления.
И наконец, шестое. Оскорбительная ложь Говарда, когда он принялся отрицать, что отдал мне бриллиантовое ожерелье Салли для залога в ломбард.
Шесть поступков и девять преступлений, - подытожил Эллери. - Девять из десяти самых тяжких человеческих грехов, согласно авторитетному источнику, куда более древнему, чем ваши законодательные акты, мистер Шалански.
- И какой же это авторитетный источник?
- Авторитетный источник, имя которого начинается на букву "Б".
Шалански так и подскочил:
- Я только хотел…
- Бог.
- Что?
- Тот самый Бог, известный нам по Ветхому Завету, мистер Шалански. В которого, между прочим, до сих пор верят православные, католики и большинство протестантов, равно как верили и древние евреи, увековечившие Его в Писании. Да, мистер Шалански. Бог, или Яхве. Это имя - лишь транслитерация иудейского тетраграмматона и переводится как Иегова: в христианском толковании "невыразимое" или непередаваемое имя Высшего Бытия, мистер Шалански… Господь, мистер Шалански. Тот, кто воззвал к Моисею из середины облака на горе Синай и держал его там сорок дней и сорок ночей. А когда настал конец пребыванию Моисея на Синае, даровал ему две скрижали со священными заповедями. Две каменные скрижали, написанные пальцем Божиим.
И своими шестью поступками, - заключил Эллери, - Говард нарушил девять из десяти заповедей.
Теперь зашевелился невропатолог. Он неуверенно сдвинулся с места, словно только что пережил наваждение. Однако все остальные сидели спокойно, в том числе и Говард, который, казалось, находился вдалеке от происходящего вокруг, то есть в своем собственном мире. И на эту страшную территорию не ступал никто, даже Эллери.
- Изваяв скульптуры богов из римского пантеона, Говард нарушил две заповеди, - пояснил Эллери. - "Не сотвори себе кумир и никакого изображения, что на небе вверху, что на земле внизу и что в водах, ниже земли". И "да не будет у тебя других богов перед лицом Моим". Затем Эллери сказал:
- А поставив на скульптуре подпись "Г.Г. Уайи", Говард нарушил заповедь "не произноси имени Бога твоего всуе". Это крайне любопытный пример работы сознания Говарда во время его преступной болезни. Здесь он по-любительски подражал каббале и состязался с оккультистами-теософами Средневековья, считавшими, помимо всего прочего, будто каждая буква, слово, число и ударение в Писании содержат в себе скрытый смысл. Величайшая тайна Ветхого Завета - это имя Господа, имя, которое Он Сам открыл Моисею. Оно зашифровано в тетраграмматоне, о котором я упоминал, - четыре согласных звука обычно пишутся по-разному, пятью способами, начиная с "IHVH" до "YHWH", и из них, как предполагают, была воссоздана изначальная форма имени Бога. Обычно эти реконструкции принимали в современном мире форму слова - ЯХВЕ. И если вы присмотритесь к буквам, из которых состоят инициалы и фамилия Г.Г. Уайи, то обнаружите, что они образуют анаграмму - ЯХВЕ.
Шалански открыл рот.
- Да, совершенно сумасшедшая теория, мистер Шалански, - обратился к нему Эллери. Но продолжил свои разъяснения: - Похитив двадцать пять тысяч долларов у Дидриха Ван Хорна, Говард нарушил заповедь "не укради".
А осквернив могилы Аарона и Мэтти Уайи на кладбище Фиделити в предрассветные часы воскресного утра, Говард нарушил две другие заповеди: "помни день субботний, чтобы святить его" и "почитай отца твоего и матерь твою". - Он слабо усмехнулся. - Мне нужно было бы пригласить сюда преподобного Чичеринга из церкви Сент-Пол в Дингле, потому что по одному из этих пунктов требуется совет специалиста. Я имею в виду субботу. "Субботний день", согласно Четвертой заповеди, - это третий день для католиков, но, как я полагаю, четвертый для иудеев, греко-католиков и большинства протестантов, то есть это израильская суббота - день Шаббата. По-моему, первые христиане сохраняли приверженность субботнему обряду, отличая его от еженедельного празднования Воскресения, "Господнего дня", а иначе говоря, воскресенья. Теперь я, кажется, припоминаю, что этот двойной обряд оставался в силе на протяжении нескольких столетий после Воскресения Господнего. Хотя апостол Павел в самом начале строго изрек, что иудейская суббота никак не связана с христианством. Ладно, это несущественно. Для Говарда, как христианина, суббота означала воскресенье, и в ранние часы воскресного утра он обесчестил своего отца и свою мать.
Эллери проанализировал три оставшиеся заповеди, сопоставив их с поступками Говарда.
- Влюбившись в Салли и овладев ею в хижине Ван Хорнов на озере Фаризи, Говард нарушил еще две заповеди: "не желай жены ближнего твоего" и "не прелюбодействуй". - Он торопливо процитировал девятую заповедь: - "Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего", - и пояснил: - Солгав и продолжая отрицать, что он отдал мне ожерелье Салли для залога в ломбард, Говард нарушил и ее.
Чрезвычайно странная магия речи Эллери подействовала на всех собравшихся. Они ощутили ее власть и не сопротивлялись ей. Да и не смогли бы.
Эллери подвел итог:
- Пока я прошлой ночью сидел за рулем на дороге и складывал девять фрагментов в одно целое, у меня, естественно, возникли вопросы: "Может ли все это быть простым совпадением? Способен ли слепой случай заставить Говарда нарушить девять из десяти заповедей? Почему он совершил именно эти поступки, а не какие-либо иные?" И я ответил себе: "Нет, это невозможно. Многие, слишком многие признаки свидетельствуют о том, что Говард сознательно, по злому умыслу нарушил одну за другой заповеди декалога, который служил ему своего рода путеводителем".
Но если Говард нарушил девять из десяти заповедей, - воскликнул Эллери, - то он уже не мог остановиться! И не стал бы останавливаться. Десять - целая сумма, а девять - нет. Ему еще предстояло нарушить десятую заповедь, а она словно возвышается над остальными, и современный человек склонен считать ее наиболее значимой с социальной точки зрения, как, впрочем, и с позиций морали. Это - самая желанная заповедь для каждого из нас. "Не убий". Повторяю, десять - целая сумма, а девять - нет. И поскольку мораль десятой заповеди сводится к запрету убийства, то я понял: Говард задумал убийство как кульминацию своего масштабного бунта против мира.
Кого же планировал убить Говард? Ответ родился сам собой, когда я принялся размышлять о внешних проявлениях поведения Говарда и его подспудных психологических мотивировках. Чего хотел Говард или внушил себе, будто он этого хотел? Я говорю сейчас лишь о своей непрофессиональной теории, доктор Корнбранч. По-моему, Говард никогда не был влюблен в Салли, а только полагал, что любит ее. Он хотел - или внушил себе, что хотел, - овладеть женой Дидриха. А кто стоял у него на пути? Дидрих, один лишь Дидрих. И Говарду показалось, что если он убьет Дидриха, то Салли достанется ему. Он попытался убить Дидриха. Но по трагическому недоразумению его жертвой стала Салли. Я убежден в том, что это роковая ошибка и она не способна изменить ход моих рассуждений.
Да и чисто психологически нетрудно было предугадать, что Говард выберет Дидриха своей мишенью. С тех пор как я познакомился с Говардом в Париже десять лет назад, у меня не возникало ни малейших сомнений в сути его отношения к приемному отцу. Эдипов комплекс с раннего детства был главной движущей силой механизма его эмоций. Говард не скрывал своего преклонения перед Дидрихом Ван Хорном. Тут нельзя было ошибиться. В его парижской студии стояли скульптуры Зевса, Адама, Моисея, - он уже тогда не мог обойтись без Моисея, - но все это были, в сущности, "портреты" Дидриха. И когда десять лет спустя я увидел Дидриха во плоти и крови, то сразу догадался, кто послужил моделью этих фигур. Ведь Говард воспроизвел не только его внешний облик, но и особенности характера.
Удивляться здесь не приходится - биография Говарда сделала его поклонение отцу почти неизбежным. Безвестная мать отказалась от младенца, а огромный, могущественный, достойный восхищения, "образцовый" мужчина стал для него и отцом и матерью. Семена отцеубийства, как и у Эдипа, были посеяны в его душе еще в то время. И любовь превратилась в ненависть, когда этот "образцовый" мужчина отверг сына. Как решил Говард, он перенес свою любовь на женщину. На чужую, недавно появившуюся в их доме женщину. Тогда-то семена и дали всходы - женитьба Дидриха на Салли совпала с его первым приступом амнезии или, быть может, стимулировала его. А затем Говард "влюбился" в женщину, которую украл у своего отца!
Доктор Корнбранч, я готов выслушать ваши возражения, но по-прежнему склонен считать - это была вовсе не любовь, а странный, бессознательный вид ревности. Говарду нужно было решить две сложные психологические задачи - наказать пренебрегшего им отца и разрушить его связь с разлучившей их женщиной.
Обратите внимание на весьма характерный факт: задумав убийство предавшего его образцового отца, сын разрабатывает сложную технику подмены и уничтожает другой образ отца! - Доктор Корнбранч озадаченно поглядел на Эллери, который немного наклонился и обратился прямо к нему.
- В этой семье ощутимо сильное религиозное начало. В детстве Говарда, да и позднее его приемная бабушка, Христина Ван Хорн, была буквально одержима Словом Божьим. Брак с фанатиком-фундаменталистом, истово верившим в Иегову, сделал ее такой же фанатичкой. Мог ли Говард избежать воздействия идеи Божьего патернализма? И мы видим совершенство его замысла: восстав против десяти заповедей Бога Отца, Говард попытался сокрушить величайший в мире образ отца.
Эллери посмотрел на Говарда или, точнее, на груду костей и плоти с жалостью и отвращением, свойственным всем нормальным людям, имеющим дело с сумасшедшими, и подчеркнуто мягко произнес:
- Теперь вам известно, господа, отчего я отнял у вас столько времени. Подобный замысел мог родиться лишь у нездорового, абсолютно неуравновешенного человека.
Не знаю, как вы, доктор Корнбранч, определите состояние Говарда. Но даже мне, далекому от медицины, очевидно, что использовать десять заповедей в качестве образца для серии преступлений, завершившихся убийством, и следовать этому образцу - сознательно и бессознательно, хитро и настойчиво - способен только ненормальный. Полагаю, что диагноз Говарду должны поставить квалифицированные психиатры, а не судьи. И он нуждается в лечении, а не в наказании, применимом к психически здоровым правонарушителям.
С ним нельзя обращаться как с обычным убийцей. Он, если угодно, преступный безумец, и я охотно перескажу эту историю и вновь проанализирую Библию, где вы только сочтете нужным и в любое время. Лишь бы мои усилия не оказались напрасными и помогли поместить его в психиатрическую клинику, где он, по-моему, и должен находиться.
Эллери бросил взгляд на Дидриха Ван Хорна, но тут же отвел его, заметив, что Дидрих плакал.
Какое-то время в гостиной не было слышно ни звука, кроме плача Дидриха, но и он вскоре прекратился.
Прокурор Шалански посмотрел на доктора Корнбранча и откашлялся.
- Доктор, каково ваше мнение по поводу… по поводу всего этого?
- Я бы не стал сейчас вдаваться в медицинские подробности этого случая, Шалански, - ответил ему невропатолог. - Исследование займет немало дней, и тут не обойтись без целого ряда консультаций.
- Ладно! - Прокурор оперся локтями о колени. - С точки зрения прокурора, как бы ни противились его будущие адвокаты, перед нами случай, который лично я готов передать в суд, как только будет проведено следствие.
- В лабораториях Конхейвена? - оживился шеф Дейкин.