― Для вас? ― спросил старший. ― Для вас ― сто восемьдесят пять плюс страховка. Забираете с полным баком, возвращаете с полным баком, как всегда.
― А что вы можете предложить за сто сорок, включая страховку?
― Трехколесный велосипед, ― ответил младший, и оба захохотали. Старший покраснел и закашлялся, а младший начал хлопать его по спине и не останавливался, пока тот не пришел в себя.
― Ой, господи, ― проговорил толстяк, вытирая слезы.
― "Гео Метро", ― предложил молодой. ― Чистая, новая, этого года. Белая, маленькая, да еще и ездит. Только радио нужно включать погромче, если хотите расслышать. Отличный кондиционер, поставим еще освежитель воздуха.
― А он понадобится?
Алан и Фред пожали плечами.
― Сто тридцать, хоть нам и в убыток, ― сказал старший.
― Вы нам нравитесь, ― пояснил младший.
― Вы постоянный клиент, даете нам работу.
Теперь настала очередь молодого хохотать.
― Я возьму, ― сказал я.
― Ты выдашь ключи и бумаги, Фред? ― спросил молодой.
Наконец-то я запомню: Фред ― это старший. Он уже перестал плакать.
Я не только разобрался в их именах, но и получил машину, в которой, правда, пахло так, как будто в ней жил, а не ездил, злостный курильщик. Спидометр показывал пробег 34 тысячи миль. Может быть, я мог бы сторговаться и выкупить ее за цену трехнедельного найма, но машина была мне не нужна. Я вскрыл пакет с зеленым освежителем воздуха в форме маленькой сосенки, установил его на щиток, включил кондиционер и открыл окна.
Я проехал полквартала до стоянки за "Дэйри Куин". Стоянка была заполнена меньше чем наполовину, очень неплохо для раннего вечера. У окошка выстроилась небольшая очередь, за столиками под двумя зонтиками сидели люди, ели и смеялись. По крайней мере, смеялись трое подростков за одним из столиков. Две тощие женщины лет под пятьдесят, в не по погоде жарких свитерах, молча ели за другим столиком.
Я вдруг почувствовал, что чертовски голоден. Встал в очередь, заказал два гамбургера и колу и отдал Дэйву статью о Джоне Маршалле. Он поблагодарил и сказал, что прочтет, как только у него будет свободная минутка.
Подростки стали смеяться еще громче и бросаться друг в друга кусочками гамбургеров. Кто-то из них запулил половинкой булочки в спину одной из женщин.
― Извините, ― сказал тот, кто бросил, продолжая улыбаться.
Женщина не обернулась.
― Подожди-ка секундочку, Лью, ― сказал Дэйв, когда настала моя очередь.
Он бросил свой белый передник на стол, вышел через боковую дверь и направился к столику, где молодежь продолжала бросаться хлебом. Рослые мальчишки, похожие на молодых футболистов, не сразу заметили его.
― Поднимите то, что бросили, и извинитесь перед дамой как следует, ― сказал Дэйв. ― Потом убирайтесь и не показывайтесь мне на глаза минимум неделю. А если вернетесь, то ведите себя прилично. Вы меня поняли?
Все трое подростков поднялись на ноги. Дэйв стоял на месте. Они уже не смеялись.
― Мы не нарочно, ― сказал самый высокий.
В его лице был вызов. Другой выступил вперед и положил ему руку на грудь.
― Извините нас, ― сказал он вроде бы искренне. ― Мы праздновали. Мой приятель Джейсон сдавал кровь на СПИД и получил отрицательный ответ. Он только что из больницы, он был уверен, что...
― Это его не касается, ― сказал Джейсон.
― Пошли, Джейс, ― сказал примиритель, взглянув на третьего, который одобрительно кивнул.
― Сначала уберите то, что бросили, и извинитесь, ― повторил Дэйв.
― Не дождетесь, ― сказал Джейсон и взглянул в мою сторону, чтобы убедиться, что, если дойдет до кулаков, их будет трое против одного.
― Кто-нибудь из вас знает девушку по имени Адель Три? ― спросил я.
― Нет, ― ответил миролюбивый подросток, но его ответ звучал не вполне убедительно. Казалось, это имя ему знакомо.
― А Адель Хэндфорд?
Все трое повернулись ко мне. Они несомненно знали имя "Адель". Парни переглянулись. Тощие женщины встали из-за стола и ушли, унося с собой остатки ланча.
― Подружка Эллен, ― буркнул Джейсон, ― той чувихи, которая чуть не заразила меня СПИДом.
― Адель-неломака, ― сказал тот, что вел переговоры. ― Наверное, речь про нее.
― Где ее можно найти?
Они снова переглянулись.
― Я уберу то, что вы разбросали. Извиняться все равно уже поздно.
― Они сами уберут, Лью, ― сказал Дэйв. ― Это их дело.
Я пожал плечами.
― Тогда, если хотите, пять баксов каждому.
― Почему нет? ― согласился "посредник", проходя между Дэйвом и Джейсоном и направляясь ко мне.
Я достал бумажник и вынул три пятидолларовые. Запишем на счет Карла Себастьяна. Спрашивать их о Мелани Себастьян не имело смысла, она принадлежала к другому обществу.
― Она старшеклассница, ― сказал мальчишка. Он был светловолосый и довольно симпатичный, хотя его зубы явно нуждались во вмешательстве стоматолога.
― Адель ходит в школу в Сарасоте?
― Ходила, ― ответил он. ― Я ее не видел последние недели три-четыре, ясно?
― Пока не очень, ― сказал я, хотя это было уже что-то.
― Это все, что я знаю. А вы не знаете, мужики, что сталось с этой Аделью?
Джейсон фыркнул. Третий сказал:
― Она говорила, что уезжает с отцом. Куда ― не знаю. Она снимала клиентов на Норт-Трэй, я ее там видел. Около мотелей, сечете?
― Секу, ― ответил я.
Подросток отошел от меня, а Дэйв спокойно повторил:
― Поднимите, что набросали.
Джейсон наклонился последним.
Попрощавшись с нами хорошо известным жестом, они умчались, скрежеща тормозами. Я взял сэндвич с рыбой, гамбургер и черри-близзард. За мной никого не было. Мужчина и женщина с девочкой уехали, когда Дэйв вышел на улицу.
― Они не злобные, ― сказал он, ― просто дураки. Не люблю такую глупость.
Вручив мне сэндвичи и коктейль, Дэйв принялся за статью.
Я пересек стоянку и поднялся по лестнице в свою двухкомнатную каморку с видом на Триста первую из обоих окон.
Я включил свет, посмотрел на жужжащий кондиционер и сел за стол в своем "кабинете", чтобы поискать Дуайта Хэндфорда в телефонной книге Сарасоты и Брейдентона. Ничего не нашлось, да и вряд ли могло быть. На всякий случай поискал еще Дуайта Три ― тоже мимо.
Приканчивая свой обед и глядя, как тает мороженое в коктейле, я набрал номер "Вест вестерна" и попросил Берил Три из комнаты 204. Она сняла трубку после второго гудка.
― Да.
Было слышно, что работает телевизор, кажется, музыка из "Голливудского бульвара".
― Говорит Лью Фонеска, ― сказал я.
― Да-да!
― Я еще не нашел ее, но у меня есть нить. Похоже, вы были правы. Я думаю, она жила у отца, может быть, и сейчас у него.
― О господи...
― Она ходила здесь в школу, по крайней мере какое-то время. Я съезжу туда завтра утром. Но они могут не захотеть разговаривать со мной, так что, возможно, вам нужно будет подойти.
― Я буду на месте весь день, ― сказала она. ― Только выскочу взять что-нибудь поесть и сразу вернусь в комнату.
― Я позвоню вам завтра, ― сказал я. ― Спокойной ночи.
Я разделся, потрогал щетину на подбородке, надел шорты с надписью "ИМКА" и футболку "Университет Иллинойса" и перешел во вторую комнату с остатками сэндвичей и коктейля. Там я достал папку с материалами о Мелани Себастьян и поставил кассету с "Шарадой", которую купил два дня назад за два доллара в комиссионном на Мэйн-стрит.
Наблюдая, как Кэри Грант разыскивает Карсона Дайла, я завел дело на Адель Три. Пока оно получилось не очень объемным, только фото и несколько заметок. Мне казалось, папка должна стать толще.
Я работал. У меня было два дела. И куча вопросов.
Мой дед, отец моей матери, играл на мандолине. Он утверждал, что мандолина знает все ответы, хотя не говорил, на какие вопросы. Я любил слушать, как он играет итальянские народные песни, песни своего сочинения, даже одну мелодию Элвиса. Ему очень нравилась "Люби меня нежно". Он просто растворялся в звуках мандолины. Закрывал глаза и слушал ответы.
― Все взаимосвязано, ― говорил он, закрывая глаза и плавая неизвестно где.
Я слышал звуки мандолины. Она задавала вопросы. У меня было двое клиентов, потерявших близких людей. Карл Себастьян, который выбрал меня по случайной рекомендации, потерял жену. Так же как и я. Может быть, мне удастся найти его жену. Берил Три потеряла дочь. Моя жена не дожила до того, чтобы родить дочь. Значит, я потерял дочь или сына.
Фонеска, сказал я себе. Чертов меланхолик. Подумай о чем-нибудь, что ты любишь, о чем-нибудь, что делает тебя счастливым или хотя бы довольным. Вспомни фильмы с Уильямом Пауэллом и Кэри Грантом или Джин Артур. Подумай о свиных отбивных, которые подают на Дивижн-стрит в Чикаго. О горах со снежными вершинами. Ты же любишь горы со снежными вершинами.
Подумай о том, чтобы, как прежде, находить людей. О том, чтобы найти самого себя, ты подумаешь потом.
3
От моего дома-офиса до средней школы Сарасоты можно было дойти пешком, но я поехал на машине. Мне нужно было посетить несколько мест, повидать разных людей, кое-что сделать и кое о чем подумать.
Побрившись, умывшись и почистив зубы в ванной, расположенной на втором этаже через шесть дверей от моего офиса, я надел чистые брюки, белую рубашку с короткими рукавами и один из моих четырех галстуков. У меня был один коричневый галстук, один синий, один серый с вышитым Микки-Маусом (подарок клиента, который полагал, что обладает чувством юмора) и галстук в стиле Сальвадора Дали, с тающими часами на фоне скал. В это утро я надел простой коричневый галстук и очки. Обычно я надевал очки, только садясь за руль, но иногда еще в особых случаях, полагая, справедливо или нет, что они придают мне более профессиональный вид.
Перед выходом я позвонил в приемную Джеффри Грина, доктора медицины, элитного психиатра. Было бы интересно, подумал я, послушать разговор Грина с Энн Горовиц.
Я сказал, что у меня проблема, и голос секретарши сделался особенно сочувственным. Она спросила, кто направил меня к доктору Грину, и я ответил ― Мелани Себастьян. Я просил лишь несколько минут его времени.
― Одну секундочку, ― сказала она.
Я стоял у окна и смотрел на утренний поток машин на Триста первой. За дорогой находился бар "Хрустящий доллар". Здание было довольно ветхое, и вывеска, некогда, если верить Дэйву, ярко-алая, поблекла до мутно-розовой. На верхнем этаже соседнего двухэтажного здания помещался танцзал с окнами во всю стену. Иногда я выходил на балкон, опирался на решетку и смотрел, как танцуют вальс.
К югу от бара располагалось несколько магазинов, а за ними ― руины стадиона "Уайт Сокс".
"Сокс" переехали на стадион "Эд Смит" на Двенадцатой улице до того, как я появился в Сарасоте. Летом "Уайт Сокс Сарасота" принимали гостей на "Эд Смит", и город хвастался тем, что здесь некоторое время жил Майкл Джордан . "Сокс" уехали, и появились "Цинциннати Редз". Я еще ни разу не ходил на бейсбол.
― Мистер Фонеска? ― спросила секретарша.
― Да.
― Доктор Грин может уделить вам несколько минут сегодня в час дня. Вам это удобно?
― Да.
― Приходите, если можно, минут на десять раньше, чтобы заполнить некоторые бумаги.
― Хорошо, я приду.
Я повесил трубку. До того момента, когда речь зайдет об оплате, я решил не развеивать ее иллюзии, будто объявился новый пациент. Такие траты я позволить себе не мог. Просунув в дверь одну руку и одну ногу, я знал, как пробраться внутрь.
"ДК" был закрыт. Слишком рано. Я дошел до кафе "У Гвен", находившегося на углу. Хозяйка заведения Гвен ушла на покой несколько лет назад, и ее заменила дочь Шейла. Завсегдатаи стали называть ее Гвен-два, а потом просто Гвен. У Шейлы была дочь-подросток, которая после школы также обслуживала столики. Ее звали Алтея. Интересно, думал я, превратится ли она в Гвен-три. Может быть, это станет традицией, и маму Гвен будет сменять дочка Гвен, пока какой-нибудь гигант градостроительства вроде Карла Себастьяна не снесет их уютную кафешку и не построит на ее месте огромный офис-блок или еще один дорогой многоквартирный дом.
В зале было много народу. Тут сидели и те, кто заходил перекусить по дороге на работу, и пенсионеры, недавние и давнишние, которые привыкли завтракать здесь, чтобы быть рядом с людьми, здороваться, разговаривать.
Я становился более или менее регулярным клиентом. Я заходил сюда, когда мне надо было рано вставать. Если я вставал поздно, я завтракал у Дэйва в "ДК". "У Гвен" открывалось в пять утра, до рассвета.
У стойки оставалось свободное место между мужчиной, похожим на водителя грузовика, и тощим седым стариком.
Гвен с утренней улыбкой, в переднике и почти без косметики на круглом розовом лице поставила передо мной белую кружку с кофе.
― Омлет, две полоски бекона и ржаной тост?
Я кивнул. Она тоже кивнула и поспешила на кухню с кофейником в руке. Люди, сидевшие за пятью столиками позади нас, вели тихий утренний разговор, постепенно просыпаясь.
― Я видел вас здесь раньше, ― сказал старик справа от меня.
Я кивнул и продолжал пить кофе.
― Вы ведь с севера?
Я снова кивнул. Отхлебнул еще кофе.
― Нью-Йорк?
― Чикаго.
― А я из Стьюбенвилла, под Кливлендом. Дин Мартин тоже был из Стьюбенвилла. Я знал некоторых из его людей.
― В самом деле?
― Да. Я тут уже пятнадцать лет. Думал уехать обратно, но у меня там никого не осталось. Жена умерла шесть лет назад. Вы понимаете?
― Понимаю.
― Похоже, вам сегодня не до разговоров, ― сказал он.
Я улыбнулся. Это была не совсем улыбка, но что-то похожее.
― Извините, ― сказал я, когда Гвен, то есть Шейла, вернулась с моей тарелкой. ― Я живу здесь около трех лет. Моя жена тоже умерла.
― Сочувствую вам, ― сказал он. ― Она, наверное, была молода. Кэролайн было семьдесят два года, в наше время развитой медицины еще не старость.
― Да, ― сказал я, начиная есть.
― Меня зовут Тим, а вы...
― Лью.
― Чем вы занимаетесь, Лью?
Я пожал плечами. Чем я занимаюсь? Убиваю время. Смотрю фильмы. Беру работу, когда она приходит сама или когда нужно есть, пить и выживать.
― Работаю в суде, доставляю повестки.
― Правда?
― Конечно, правда.
Яйца были хороши, мягкие, но не сырые. Бекон хрустящий. Кофе тоже помогал, и я потихоньку начинал чувствовать себя человеком.
― Опасное дело? ― спросил Тим. Он повернулся ко мне на своем круглом табурете.
― Обычно нет.
― Я не хочу вас обижать, но думаю, я бы не справился с работой, которая бы восстанавливала против меня людей.
― Меня устраивает режим, ― сказал я.
― А я сварщик, ― сообщил Тим. ― То есть был сварщиком. Мне очень нравилась моя работа.
― Корки Флинн, ― произнес голос слева от меня.
Это был крепкий парень на несколько лет моложе меня. Продолжая жевать, он повернулся ко мне.
― Корки Флинн, ― повторил он. ― Не помнишь? Не так уж, черт возьми, давно это было.
Я посмотрел на него, не отрываясь от завтрака. Ни его имя, ни лицо как будто ничего мне не говорили.
― Ты притащил мне повестку на развод. Явился ко мне в гараж и сунул мне ее прямо при Эрле и Спенсе.
― Вряд ли это был я.
Я вел специальную папку, куда вписывал имена всех людей, кому доставлял бумаги, помечая время и место.
― Я никогда не вручал вам повестку, мистер Флинн, ― сказал я.
― Значит, не ты?
― Совершенно точно. Может быть, кто-то похожий на меня. На меня много кто похож. Это было давно?
― Сразу после Нового года.
― В этом году?
Я продолжал есть. Тим-сварщик с интересом слушал и ждал потасовки, о которой он смог бы рассказать приятелям, сидя у костра.
― В январе я доставлял только две повестки, оба раза женщинам.
Это была правда.
― Я готов поклясться... ― сказал Корки Флинн, пристально разглядывая меня.
― Тебе случалось когда-нибудь ошибаться, Корки? ― спросил я.
Он вздохнул.
― Слишком много раз. Три из них я женился. Ломлю теперь как лошадь, всем должен алименты. Раньше водил грузовики, рефрижераторы, но у меня спина... Да ладно. Извини. Я заплачу за твой завтрак.
― Согласен, ― сказал я.
Он встал и вынул из кармана джинсов две десятидолларовые бумажки, бросил их на стойку, похлопал меня по спине и еще раз сказал:
― Извини. У меня была поганая неделя.
― Ты не знаешь водителя по имени Дуайт? ― спросил я, взглянув на Корки Флинна.
― Что гоняет?
― Фургон или грузовик с прицепом, не знаю точно.
― Дуайт, Дуайт... Ну да... не знаю только, как фамилия. И знать не хочу. Дрянь мужик. Работает возле станции техобслуживания где-то возле Кэттлмена или Макинтоша. Носит на плече железяку, ищет, кому морду набить. Если когда-нибудь подкатит ко мне, я ему этой железкой шею перебью. Не советую с ним связываться.
― Надо. Не знаешь, как его найти?
― Что знал ― сказал. Увидимся.
Я помахал ему рукой.
― Я думал, он вас ударит, ― несколько разочарованно протянул Тим.
― Сожалею.
― Вы могли бы застрелить его, или дать ему в пах, или применить прием карате, ― заметил он.
― Нет, ― ответил я. ― Корки Флинн свернул бы мне шею в два счета. Он оставил столько, что хватит и на ваш завтрак. Я вас угощаю.
Тим улыбнулся. Зубы у него были вставные, но улыбка настоящая. Я коснулся его плеча и вышел на утреннее солнце. Школа находилась в двух кварталах ходьбы, на другой стороне Триста первой, за "Макдональдсом", зданием "Сарасота геральд трибюн", мотелем, закусочной, где подавали жареных цыплят, и магазином, торгующим оптикой со скидкой.
Я доехал на своей "Гео" до школьной автостоянки, поставил ее на одно из мест для посетителей и оставил окна открытыми в надежде, что это поможет моей сосне выгнать застарелый запах табака.
Дети тянулись к краснокирпичному трехэтажному зданию и более новому, одноэтажному позади главного.