– Стойте! – окликнул я его. – Вы находитесь у себя дома, и я не вправе помешать вам пройти в другую комнату, чтобы позвонить по телефону. Но если вы это сделаете, то все факты, которые вы мне изложите, придется тщательно проверить. Вот я и хочу вас спросить, что вы предпочитаете – немедленно все выложить мне или позвонить полицейскому врачу?
– Мне следовало бы прогнать вас.
Я покачал головой.
– Поздно. Если бы эта идея пришла вам в голову раньше, когда позвонил привратник, мне пришлось бы пошевелить мозгами, но теперь... Воспользуйтесь телефоном, если желаете сообщить миссис Уиттен, что негодяй по имени Гудвин схватил вас за глотку и вынудил нарушить обещание молчать. – Я посмотрел ему в глаза. – Сыновья и дочери, что вы о них знаете? Если Пампа невиновен (а он невиновен), значит, убийца в доме, а зверь, который убил один раз, может убить еще – так, к сожалению, часто случается. Что там происходит? Я бы хотел это знать, и я уже устал говорить с вами... Но и вас что-то грызет, иначе вы не приняли бы меня.
Катлер снова опустился в кресло, а я присел на краешек кушетки, не сводя с него глаз. Я ждал.
– Нет, – наконец произнес Катлер.
– Что нет?
– Меня ничто не грызет.
– Что же это было? Пуля? Что?
– Ножевая рана, – произнес он уже иным, надломленным голосом. – Ее сын Джером позвонил мне без четверти десять, и я сразу отправился к ним. Она была наверху, в постели, всё вокруг в крови. Они приложили к ране полотенца. У нее рана в левом боку, в области восьмого ребра, и неглубокий порез левого предплечья. Раны были нанесены острым лезвием. Та, что в боку, потребовала двенадцати швов, а другая, поменьше, – четырех. Потеря крови значительная, но не серьезная. Вот и все. Я выписал ей лекарства и уехал.
– Как это случилось?
– Она сказала, что во второй половине дня отправилась к себе в контору на какое-то срочное совещание в связи со смертью мужа и арестом Пампы. Совещание затянулось, она отпустила шофера и, закончив дела, поехала домой одна. Возле дома кто-то напал на нее сзади. Она испугалась, подумала, что ее хотят похитить, принялась отбиваться, и нападавший вдруг пустился наутек. Она бросилась к двери, позвонила, ей открыл Борли, дворецкий. Лишь тут миссис Уиттен почувствовала, что ранена. Сыновья и дочери помогли ей подняться наверх и уложили в постель. По ее настоянию они все вычистили в доме и около подъезда. Дворецкий смыл следы крови на тротуаре. Он как раз этим и занимался, когда я подъехал. Миссис Уиттен объяснила мне, что при существующих обстоятельствах не хочет, чтобы вокруг этой истории поднялся шум, и попросила меня сохранить все в тайне. Я не видел причины ей отказать. Теперь я объясню ей, что ваша угроза вызвать полицейского врача вынудила меня нарушить слово. – Он развел руками. – Таковы факты.
– Такими вам их представили. Кто же все-таки напал на нее?
– Она не знает.
– Мужчина или женщина?
– Она не знает. Нападали сзади, и уже наступили сумерки. Когда она опомнилась, нападавший был далеко. Короче говоря, она была испугана и думала только о том, как бы скорее попасть домой.
– Она не видела этого человека до того, как он напал на нее? Когда подъезжала к дому?
– Нет. Возможно, он прятался за машинами, стоявшими вдоль тротуара.
– И прохожих не было?
– Ни единого.
– И она не кричала?
– Я не спрашивал ее. – Он начал раздражаться. – Мне это и в голову не пришло, как вы понимаете. Она нуждалась во врачебной помощи, я оказал ее, вот и все.
– Понятно, – сказал я и поднялся. – Не стану вас благодарить, так как эти сведения я из вас выжал. Принимаю ваши факты – вернее то, что вам было рассказано – и хочу предупредить, что вам, возможно, позвонит Ниро Вульф. Я сам найду дорогу.
Он тоже поднялся.
– Если не ошибаюсь, вы произнесли слово "конфиденциально". Могу ли я сообщить миссис Уиттен о том, чтобы она не беспокоилась относительно визита полицейского врача?
– Поверьте, я сделаю все, что в моих силах. Однако на вашем месте я не давал бы обещаний...
Я направился к выходу, но он опередил меня, распахнул передо мною дверь и даже пожелал спокойной ночи.
Итак, я закончил дела несколько раньше, чем рассчитывал. Часы показывали без десяти двенадцать.
Когда меня нет, особенно ночью, входная дверь бывает на цепочке, поэтому мне пришлось позвонить. Открыл Фриц. Я прошел вместе с ним на кухню, достал, из холодильника кувшин молока, взял стакан и направился в кабинет.
– Я вернулся, но один, – объявил я шефу, – зато привез отмычку, которой вы можете отпереть камеру Пампы, если пожелаете. Мне необходимо выпить молока. Мои нервы напряжены до предела.
– Что случилось? – спросил Марко, в нетерпении вскакивая с кресла. – Что вы...
– Оставь его в покое, – проворчал Вульф. – Пусть выпьет молока. Он голоден.
5
– Если вы немедленно не сообщите в полицию, я сам сделаю это! – вскричал Марко, ударяя кулаком по спинке кресла. – Это замечательно! Это шедевр проницательности!
Я закончил свой доклад, одновременно прикончив кувшин молока. Вульф задал вопрос – вроде того, не заметил ли я следов крови в доме или у подъезда, которые случайно остались несмытыми, но ничего подобного я не видел. Вульф сидел, откинувшись в кресле и закрыв глаза, а Марко мерил шагами кабинет.
– Они должны немедленно выпустить его! – воскликнул Марко. – Скажи им! Позвони! Если ты не...
– Помолчи! – оборвал его Вульф.
– Он мыслит, – информировал я Марко, – а вы нарушаете этот процесс. Кричите на меня, если хотите, но не на него. Все не так просто, как кажется. Сообщить полиции – значит выпустить из рук все дело, а если полиция заартачится и будет настаивать на своей версии, тогда мы и вовсе окажемся безоружными. И никогда не доберемся до этой семейки, разве только с помощью танка. Если же не сообщать ничего полиции, оставить сведения для собственного пользования и начать вынюхивать, кто пырнул миссис Уиттен ножом, то можно донюхаться до того, что прирежут еще кого-нибудь, только на этот раз уже насмерть, и тогда нам останется ждать, за какую сумму нас выпустят под залог до суда.
– Включая и меня? – спросил Марко.
– Конечно! Кто затеял все это ради освобождения Пампы?
Марко вперил в меня взор.
– По-вашему получается, что положение безвыходное. Мы не можем сообщить полиции, и мы не можем не сообщить полиции. И это я назвал шедевром?
– Именно это, и вы совершенно правы. Догадка была блестящая – я даже подумываю о том, чтобы попросить прибавки к жалованию. Теперь им не вывернуться. У нас есть дубина, которой мы можем пригрозить миссис Уиттен, а следовательно, и всем ее отпрыскам. Если ее еще не успели разрезать на кусочки, есть смысл позвонить и сказать, что в течение часа мы желаем видеть ее у нас вместе со всем семейством. Боюсь, впрочем, это не выйдет. Таким образом, проблема сводится к тому, чтобы убедить мистера Вульфа сесть со мной в машину, которая стоит у подъезда, и немедленно поехать туда.
Я не обратил внимания на недовольное хрюканье, раздавшееся из кресла Вульфа.
– Вот уже много лет, – продолжал я как ни в чем не бывало, – я убеждаю его отказаться от правила не выходить из дома по делам. Но больше тратить на это силы я не намерен. Тем более, что данный случай совершенно особенный. Ни вы, ни Пампа не являетесь нашими клиентами, и Вульф заявил, что не возьмет с вас денег. Он оказывает вам дружеское одолжение, поэтому правило никак не нарушается.
– Вы имеете в виду визит к миссис Уиттен?
– Вот именно. А почему бы нет?
– И вас впустят в дом?
– Вы абсолютно правы: впустят! Особенно, если ей позвонил доктор, а я ставлю десять против одного, что он это сделал.
– И что даст визит?
– Хотя бы то, что в нашем присутствии не произойдет второго убийства. Кроме того, обстановка вполне может подсказать, как нам действовать дальше. – Я не мог удержаться, чтобы не вставить шпильку. – Могу прибавить, что первое мое посещение дало кое-какие результаты.
Марко, потрясая руками, подбежал к Вульфу:
– Ниро! Ты должен ехать! Немедленно! Должен! Прошу тебя!
Вульф приоткрыл глаза и скорбно вздохнул.
– Это единственный выход. Ведь Арчи...
– Я все слышал, – сквозь полуопущенные веки Вульф заметил недопитый бокал пива, взял его и выпил, затем посмотрел на меня. – Тут есть одно слабое место. Ты утверждаешь, что, если мы скроем эту информацию от полиции и миссис Уиттен окажется убитой, нас ждут неприятности. Почему? С точки зрения закона мы совершенно чисты. Морально мы чисты тоже. Предположим, что мы принимаем за правду объяснение миссис Уиттен. Стало быть, со стороны детей ей не грозит никакая опасность.
– Неужели вы верите ее объяснениям? – спросил я. – Даже тому, что она не знает, кто на нее напал – мужчина или женщина?
– Почему бы нет?
Я встал, простер руки к небу и снова сел.
– Но это нелогично, – загорячился Марко. – Твои вопросы показывают, что ты уверен: она соврала доктору. Я не понимаю, почему...
– Чушь! – сказал я в отчаянии. – Он отлично знает, что она соврала. Если бы он любил спорить, то я заключил бы пари, что миссис Уиттен порезал один из ее отпрысков – в доме или нет, это не имеет значения – и ей известно, кто это сделал. Я лучше знаю Ниро, чем вы, Марко. Оставить кабинет и поехать ночью по полным опасности улицам? С ума сойти! Куда приятнее лечь в постель и хорошо выспаться, а за это время, кто знает, может такое произойти, что все дело прояснится. Вот в чем загвоздка. Ему лень, Марко.
– Это правда, Ниро?
– Отчасти, – честно признался Вульф. – Да, очевидно, миссис Уиттен находится в опасности. Но Арчи обуреваем вовсе не благородной страстью уберечь ее от дальнейших покушений. Она слишком стара, чтобы его обуяла такая страсть. Его пылкость происходит из детской обиды, что его недурной, даже блестящий домысел все-таки не может немедленно решить проблему, как бы ему того ни хотелось. Это ясно, но я не вижу причин...
Раздался звонок в дверь. Я поднялся и пошел открывать. Можно было предоставить это Фрицу, но я обрадовался поводу удрать от малоприятных замечаний Вульфа. В нашей входной двери есть вставка матового стекла, сквозь которое можно видеть, что происходит снаружи. Выйдя в прихожую, я включил свет на крыльце и посмотрел, кто это там звонит в столь поздний час.
Одного взгляда было достаточно, но я, не веря своим глазам, подошел поближе, а затем вернулся в кабинет.
– Возможно, вы помните, – обратился я к Вульфу, – что велели мне привести сюда шесть человек – во всяком случае, как можно больше из шестерки. Так вот, они здесь. Все шестеро. Сказать им, что вы спите?
– Все шестеро?
– Как один.
Вульф откинул голову и рассмеялся. Это случалось не чаще одного раза в год. Отсмеявшись, он заговорил:
– Марко, выйди, пожалуйста. Вон в ту дверь. Твое присутствие может смутить их. Проси, Арчи.
Я вернулся в прихожую и широко распахнул дверь:
– Привет всем. Входите.
– Проклятая крыса, – прошипел мне в ухо Мортимер.
Любящие сыновья нежно поддерживали миссис Уиттен под локти, пока она шла через вестибюль в кабинет.
Стремясь предотвратить или хотя бы отсрочить неизбежную вспышку страстей, я церемонно представил всю компанию Вульфу, потом расставил кресла так, как обычно делал, когда у нас собиралось много людей, чтобы Вульф мог видеть всех одновременно. Джером и Мортимер только помотали головами, когда я предложил их дорогой мамочке кушетку, и устроили ее в обитом красной кожей кресле. Рядом с ней уселась Фиби. Мортимер упрямо остался стоять, остальные расселись полукругом.
– Похоже, что вы все только что бежали из некоего лечебного учреждения, – миролюбиво заметил Вульф, обводя их взглядом.
– Очень остроумно! – немедленно отозвалась Ева.
– При чем тут остроумие? – пожал плечами Вульф. – Я говорю лишь о впечатлении, которое вы производите. – Он взглянул на миссис Уиттен. – Вы хотите, мадам, чтобы говорил я. Но ведь приехали вы ко мне, а не я к вам. Так что же привело вас сюда?
– А может, этот тип, ваш помощник, выйдет со мной на минутку из кабинета и попробует там повторить ваши слова? – вскричал Мортимер.
Миссис Уиттен быстро повернулась и приказала:
– Сейчас же сядь!.
Мортимер тут же закрыл рот и, поколебавшись больше для вида, сел рядом с Фиби.
– И пожалуйста, зарубите себе на носу, – обратилась миссис Уиттен к своим подопечным. – Здесь говорю я! Я собиралась ехать сюда одна, но вы меня отговорили. А потому помолчите. Это и к тебе относится, Дэн. – – Она взглянула на зятя, потом повернулась к Вульфу. – Мне надо было сначала отдышаться, мистер Вульф. Теперь я чувствую себя все же терпимо.
Миссис Уиттен и в самом деле дышала глубоко и часто. Она показалась мне еще более бледной, чем при первой нашей встрече, когда лежала в постели.
– Ничего, ничего, я могу подождать, – заверил ее Вульф. – Хотите немного коньяку?
– Благодарю. Не терплю алкоголя даже в виде лекарства, хотя мои дети пьют с превеликим удовольствием. Отец разрешал. Извините, что мой сын обошелся с вашим помощником так невежливо. Хотите, он сейчас же извинится?
– Бесполезно. Все равно это будет неискренне.
– Пожалуй. Вы обычно разделяете точку зрения мистера Гудвина?
– Часто, но не всегда.
– Он заявил доктору Катлеру, что Вирджил Пампа невиновен, что он не убивал моего мужа. Вы тоже этому верите?
– Да.
– Почему?
Вульф некоторое время смотрел на миссис Уиттен.
– Мне кажется, – заговорил он, – вы начинаете слишком издалека. Сейчас уже ночь, все нуждаются в отдыхе и покое, а мне еще нужно задать много вопросов. Вы, конечно, хотели бы знать, собираюсь ли я сообщать в полицию о попытке убить вас, и если нет, то каковы мои намерения, не так ли?
– Дело не только в намерениях, – тоном лектора заговорил Дэниел Барр. – Есть все основания спросить, на каком основании вы...
– Дэн, – прервала его миссис Уиттен,. – ты слышал, что я тебе сказала?
– Заткнись, дружище, – посоветовал ему Мортимер. – Мы здесь никто.
– Бог свидетель, – обратилась к Вульфу миссис Уиттен, – что я поднялась с постели и приехала сюда вовсе не для того, чтобы спорить. Мои дети все в отца – хлебом не корми, только бы поспорить! А вот я не люблю споров. Терпеть не могу! Конечно, я допустила глупость, попросив доктора не сообщать в полицию о нападении, но я и так после убийства мужа сходила с ума от бесконечных разговоров с полицейскими, расспросов, допросов… – Она на мгновение умолкла, перевела дух. – Теперь я снова с радостью согласилась бы на это, лишь бы не сидеть здесь у вас. Но откуда же я могла знать, что меня обманет интеллигентный молодой человек, заявивший, будто он хочет повидать меня по поручению мисс Олвинг? Он сказал, что не знает, зачем она послала его ко мне, а вот вы будто знаете. Что ей нужно? деньги? Но я ей ничего не должна. Потом молодой человек заявил моему врачу, что Вирджил Пампа невиновен. Почему он сказал это? Разве у него есть доказательства? Если так, то ему следовало бы обратиться в полицию, а не к моему врачу. Вот я и решила, что только вы можете ответить на мои вопросы.
– И мы согласились с ней, – тихо вставил Джером.
– Да? – Вульф поджал губы, медленно обвел всех взглядом и уставился на миссис Уиттен. – Ну, пока что, видимо, речь может идти о трех вещах. Во-первых, о мисс Олвинг. Вопрос этот слишком щекотливый, он требует беседы в узком кругу, и до поры не будем его касаться. Во-вторых, вопрос о невиновности мистера Пампы. Мои доводы на сей счет не убедят ни полицейских, ни вас, а раз так, не станем тратить время на бесплодную дискуссию. В-третьих, о покушении на вас, миссис Уиттен. Вот тут наша беседа может кое-что прояснить.
– Я не имела возможности сообщить доктору Катлеру одну деталь, – заметила миссис Уиттен. – Лишь после его ухода я обнаружила, что у меня пропала сумочка. Видимо, тот, кто напал на меня, выхватил ее и убежал.
– Боже милосердный! – воскликнул Вульф, широко раскрывая глаза. – Все и без того слишком запутано, а вы еще подбавляете путаницы. Было глупостью утверждать, будто вы не заметили, кто напал на вас – мужчина или женщина, а сейчас я слышу нечто еще более абсурдное: злоумышленник наносит вам удар ножом только для того, чтобы выхватить сумочку... Вздор, мадам!
– Возможно, она обронила ее на улице, – заметила Ева.
– И никто в течение целого часа не заметил отсутствия сумочки? – покачал Вульф головой. – Нет, вы только ухудшаете положение. Вы сейчас расскажете мне, что произошло вечером в понедельник, причем совершенно откровенно, или я передаю дело инспектору Крамеру.
– Какое дело? – сердито спросил Барр.
– Я передам мистеру Крамеру все имеющиеся у меня факты и поделюсь с ним своими выводами. Например, о покушении на миссис Уиттен и о том, почему так неубедительно выглядит ее рассказ о тех обстоятельствах, при которых она получила свою царапину. Если допустить – а это вполне возможно, – что оба преступления совершены одним и тем же лицом, то им не может быть мистер Пампа, поскольку в момент покушения на миссис Уиттен он уже находился в тюрьме. Но, безусловно, им может быть кто-то из вас пяти, здесь присутствующих.
– Замолчите! – крикнул Мортимер.
– Спокойно, Морт, спокойно! – бросила Фиби.
– ... Скажу также, что последнее предположение становится особенно вероятным, если вспомнить, сколь неправдоподобно миссис Уиттен описала совершенное на нее нападение. Вот в чем суть. Я не понимаю, миссис Уиттен, зачем вы придумали всю эту историю. Чтобы скрыть личность преступника? Почему вы хотите защитить человека, бросившегося на вас с ножом? Может быть, потому, что это кто-то из вашей семьи – один из пяти, собравшихся в этом кабинете? Поскольку мистер Пампа невиновен, то Флойда Уиттена убил кто-то из них. Разумеется, все это требует тщательного расследования, чем я и намерен заняться. Если вас не устраиваю я, расследованием займется полиция...
– Что и следовало ожидать, – резюмировал Барр тоном провидца.
– Вы обвиняете одного из нас в убийстве? – осведомился Джером Лэнди.
– Не одного из вас, мистер Лэнди, а всех сразу, потому что "одного" я еще не определил.
– Но это же серьезно! Это очень серьезно!
– Еще бы.
– Если вы ожидаете, что мы будем отвечать на ваши вопросы, вам придется пригласить сюда адвоката. Мы имеем на то полное право.
– Нет, не имеете! У вас есть только одно право: встать и уйти. Я не чиновник прокуратуры, я всего лишь частный детектив, которому удалось загнать вас в угол. У вас есть лишь два выхода, можете выбирать любой. Но прежде чем вы сделаете выбор, должен предупредить: в моем распоряжении имеются кое-какие данные, о которых вам неизвестно. Например, я не предполагаю, что вы дали полиции ложные показания, а знаю это точно. Вы утверждали, что потихоньку собрались в столовой, чтобы обсудить затруднения, которые испытывает Мортимер...
– Да, да! – живо подтвердил Джером.