Глава XXXI
Странное признание
Я, Джабез Клайн, пишу это признание в тюремной камере по собственной доброй воле, без принуждения. Я хочу засвидетельствовать все мои показания относительно участия в заговоре, направленного против господина Врэйна, чтобы хоть отчасти реабилитировать свою дочь Лидию.
Она абсолютно невинна во всей этой истории с притворной смертью ее мужа и тем, что его поместили в сумасшедший дом. Нужно лишь было договориться с определенными людьми. А Лидия… Без всякого сомнения, с нее должны быть сняты все обвинения, и она должна быть освобождена. Несправедливо будет, если ее накажут за заговор, который устроили мы: я и покойный граф Ферручи. Хорошо, что граф сам наказал себя, а меня накажет закон… Но только Лидия должна быть освобождена и все обвинения против нее сняты. Ну а теперь я расскажу эту историю с самого начала… как все было придумано и осуществлено. Теперь, когда граф мертв, мои откровения не смогут никому навредить и послужат лишь освобождению Лидии. Так с чего же начать?
Я всегда был неудачником, и конец моей жизни, судя по всему, станет таким же неудачным, как начало. Я родился в Лондоне приблизительно пятьдесят лет назад в трущобах Уайтчепела. Мои родители были пьяницами и транжирами. Так что детство мое оказалось тяжелым. Меня часто били, я голодал, мне приходилось воровать, и никто никогда не сказал мне доброго слова. Неудивительно, что я стал настоящим хулиганом.
Из этой бездны меня спас один филантроп. Он накормил меня, одел и выучил, дав образование. Я имел все шансы стать респектабельным человеком, но не хотел становиться честным и самодовольным обывателем. Учиться мне не сильно понравилось, и я сбежал в море. Судно, на котором я отправился в плавание без билета, отвезло меня в Америку. Когда меня обнаружили среди груза, мы уже находились посреди океана, и экипажу ничего не оставалось, как довезти меня до Штатов. Однако чтобы отработать проезд, мне пришлось стать мальчиком для битья. И снова, как в детстве, я со всех сторон получал пинки и проклятия, по нескольку дней голодал. Когда же судно прибыло в Нью-Йорк, меня выкинули на берег без пенса в кармане.
Однако цель моего рассказа – не описать мои страдания, которые никого не заинтересуют, а рассказать о заговоре против Врэйна, так что я пропущу годы юности и молодости. Говоря кратко: я стал разносчиком газет, затем репортером, а потом отправился на Запад, испытал удачу в Сан-Франциско, а потом в штате Техас. Но повсюду мне не везло. Я стал лишь злее и отчаяннее. В Новом Орлеане я основал газету и какое-то время процветал, а потом женился на дочери хозяина гостиницы и какое-то время был счастлив.
Когда вспыхнула Гражданская война, я оказался разорен. Моя жена умерла, оставив меня с ребенком – девочкой, которую я назвал Лидией. Но девочка скоро тоже умерла, и я остался один. После войны мне снова какое-то время везло. Я снова женился на женщине с деньгами. Она умерла и оставила дочь, и этого ребенка я назвал Лидией, в память о моей первой жене – единственной женщине, которую я по-настоящему любил. Я определил маленькую Лидию в женский монастырь, чтобы она получила образование, и передал монахам все деньги, оставшиеся от второй жены. А потом в пятый или шестой раз начал зарабатывать состояние. Само собой, у меня в очередной раз ничего не получилось.
Я пропускаю длительный период бедствий и процветания, надежд и опасений. То я был богат, то беден, и судьба, как казалось, сама вершила мои дела. Меня бросало то вверх, то вниз, и в конце концов я получил доход в пятьсот фунтов в год. Получив этот доход, я вернулся в Вашингтон, чтобы отыскать Лидию, и нашел ее взрослой и умной девочкой. Ее красота подсказала мне идею попытаться удачно выдать ее замуж в Старом Свете как американскую наследницу. Так вышло, что мы отправились в Европу и, долго пропутешествовав по континенту, поселились в пансионе Доницетти во Флоренции. Там все восхищались красотой и остроумием Лидии. Но молодые люди ухаживали не за ней, а за ее деньгами. Однако если не считать моих десяти фунтов в неделю, у нас не было ни пенни.
Именно во Флоренции мы встретились с господином Врэйном и его дочерью, которые прибыли и устроились в пансионе. Врэйн был тихим, старым господином, больным головой. Он прибыл туда, судя по словам дочери, для того, чтобы излечиться от пагубной страсти к морфию и другим наркотикам. Его дочь внимательно наблюдала за ним. Ходили слухи, что Врэйн богат, имеет роскошный особняк, так что я намекнул Лидии, что так как вряд ли ей улыбнется выйти замуж за молодого богача, то лучше будет, если она станет женой богатого старика. К тому времени она уже закрутила роман с графом Эркюлем Ферручи – итальянским дворянином, у которого за душой не было ни гроша. К тому же граф ухаживал за моей дочерью не ради ее денег, а единственно восхищаясь ее красотой. Тогда-то я предложил Лидии выйти замуж за Врэйна. Моей дочери эта идея не понравилась. Изначально она приняла ее за шутку. Но впоследствии, поняв, что ее будущий муж стар и слаб, она решилась выйти за него, чтобы после его смерти унаследовать деньги и выйти замуж за Ферручи. Хотя, если честно, она ненавидела Врэйна, а Диану ненавидела еще больше. И надо сказать, последнее было взаимным. И все же мне удалось убедить ее разорвать отношения с Ферручи, который буквально сошел с ума, потеряв ее, и выйти замуж за Марка Врэйна, причем прямо во Флоренции.
После брака старик, который был очень увлечен Лидией, передал ей двадцать тысяч фунтов и дом неподалеку от Бата, после чего Диана уехала. Я убеждал Лидию, чтобы она хорошо себя вела, и в таком случае ей достались бы все деньги старика, но она не спешила и, похоже, не собиралась отбирать у Дианы Врэйн ее часть состояния. А Диана по-прежнему ненавидела ее… Я хочу спросить у тех, кто читает мое признание: кто в итоге лучше из этих двух женщин? Кто смеет говорить, что моя девочка в чем-то виновна? А ведь она могла отобрать все у этой Дианы и заставить старика переписать завещание…
В общем, после заключения брака мы все отправились в поместье Бервин. Вот тут-то дела на самом деле пошли из рук вон плохо. Старый Врэйн снова подсел на морфий, и ничто не могло остановить его. Диана и Лидия постоянно ругались, пытаясь выжить друг друга из дома. Я, как мог, старался сгладить отношения между моей дочерью и мисс Врэйн, но в конце концов они так переругались, что Диана оставила дом и отправилась в Австралию к родственникам.
Лидия, я и старый Врэйн остались одни, и я решил, что теперь все будет хорошо. Все и в самом деле, наверное, пришло бы в норму, если бы Лидия не пригласила Ферручи. Она настояла на том, чтобы граф остановился в поместье, хотя я просил и приказывал, чтобы она держалась подальше от этого опасного человека. Однако, несмотря на мои протесты и протесты мужа Лидии, граф Ферручи приехал и остался в поместье.
С момента его появления начались настоящие неприятности. Господин Врэйн стал ревнивым, а потом и вовсе обезумел от наркотика, к которому прибегал все чаще и чаще. Пытаясь укрыться от жестокости и насилия со стороны мужа, Лидия обращалась ко мне. Я поговорил с Врэйном, и он оскорбил меня, видимо, желая, чтобы я покинул его дом, но я остался… остался из-за Лидии. А потом появилась мисс Белла Тайлер. Влюбившись в графа Ферручи, она осталась в поместье, а Врэйн еще больше стал ревновать Лидию к графу. Закончилось все это несколькими сценами, во время которых старик вел себя словно сумасшедший. А потом он убежал из дома, и никто из нас не знал, куда он направился. После этого Лидия своего мужа не видела.
В итоге я настоял, чтобы граф Ферручи оставил дом, точно так же как мисс Тайлер. Они оба покинули поместье, но время от времени возвращались, навещая Лидию. Мы пытались найти Врэйна, но не смогли, потому как он отбыл в неизвестном нам направлении. Я видел, что Ферручи влюблен в Лидию… и то и дело намекал, что если Врэйн умрет, он непременно женится на моей дочери. Не стану врать, что Лидия была для Врэйна любящей женой. Но надо помнить: он обращался с ней так ужасно, что не мог ожидать от нее нежных чувств. К тому же, должен вам напомнить, что это я заставил Лидию выйти за него замуж, в то время как она любила Ферручи, а следовательно, я один виновен во всем. Однако я делал все возможное, чтобы моя девочка обеспечила себя, и раз получилось так плохо, то в этом виновата лишь моя необычная любовь к своему ребенку. Все, что я делал, шло на пользу Лидии, да и Ферручи тоже думал только о пользе для Лидии, поскольку любил ее, словно верный пес. Но клянусь всем самым святым, Лидия и понятия не имела о том, что мы собрались сделать для ее счастья. Однако теперь граф Ферручи мертв, я в тюрьме, так что, выходит, мы сполна заплатили за совершенное нами зло…
У меня и в мыслях не было избавиться от Врэйна, пока однажды Ферручи не отвел меня в сторону и не сообщил, что нашел Врэйна и тот преспокойно живет себе, устроившись в Солсбери. Он сказал, что Марк все еще колется морфием, но, несмотря ни на что, организм его еще достаточно силен, и он проживет еще много лет. Еще граф заявил, что любит Лидию больше, чем жизнь, и готов жениться на ней – если, конечно, Врэйн исчезнет. Я возражал против убийства. Никогда я не одобрял такие методы, но Ферручи заверил меня, что от его плана никому вреда не будет. Он хотел запереть Врэйна в сумасшедший дом. Тогда я спросил, как он сможет жениться на Лидии, даже если план его удастся. Тогда он предложил план по замене Врэйна. Весь этот заговор был полностью составлен графом.
Ферручи сказал, что в маленьком лондонском театре он видел актера по фамилии Клир, самым необыкновенным образом похожего на Врэйна. Единственным различием было то, что у него не было шрама на щеке, и он носил усы, а Врэйн всегда чисто брился. Он познакомился с актером – его звали Майкл Клир – и его женой. Они жили в большой нужде и с удовольствием приняли предложение графа. За определенную сумму, которую должна была получить госпожа Клир, когда ее муж умрет, и граф женится на Лидии, господин Клир согласился сбрить усы и сыграть роль Врэйна. Ферручи был неплохим химиком и сделал кислоту, с помощью которой нарисовал шрам на щеке актера. Теперь единственным различием между ними стало отсутствие мизинца.
Ферручи хотел, чтобы я помогал ему в исполнении заговора – наблюдал за тем, как Клир исполнял роль Врэйна, в то время как сам взялся присмотреть за настоящим Врэйном, которого поселил в доме госпожи Клир в Байсуотере, заставив изображать ее мужа. Госпожа Клир очень хотела получить деньги и ненавидела своего сильно пьющего мужа, а потому ей было совершенно все равно, жив он или умер. Господин Клир, очевидно, долго бы не прожил, но согласился играть роль с одним условием: у него должно быть вдоволь еды и питья, чтобы жить в безделье и роскоши. Исполнение его желаний стоило нам немалых денег, поскольку он старался покупать все лучшее.
Я не решался помогать Ферручи, пока граф не привез Врэйна в Лондон, и я сам не поговорил с ним. Он казался столь заторможен морфием, что едва узнал меня. Поняв, что грозит моей Лидии, если это чудовище вернется в поместье, я согласился помочь графу, а он пообещал, что будет хорошо заботиться о Врэйне. Мы решили, что когда господин Клир умрет, мы идентифицируем его как Врэйна, а настоящего Врэйна поместим в сумасшедший дом. Я думаю, что вы согласитесь со мной, что это – лучшее место для наркомана.
Окончательно все обговорив, я отправился на поиски дома в изолированной части города, где предполагалось поселить Клира под именем Бервин, пока он не умрет как Врэйн. Я не хотел сам заниматься съемом дома, так как при любой неприятности меня смогли бы опознать, а потому, чтобы все запутать, превратился во Врэйна. Конечно, господин Клир, исполняющий роль Врэйна, чисто брился и держал свою одежду в полном порядке, в то время как настоящий Врэйн пренебрегал личной гигиеной, отрастил длинную седую бороду и носил ермолку, чтобы скрыть плешь. Естественно, мне было не сложно приклеить бороду и надеть ермолку, после чего я отправился в Пимлико под именем Рента.
Глава XXXII
ПРИЗНАНИЕ (окончание)
На Женевской площади в Пимлико я нашел дом, который соответствовал моим требованиям и, как считалось, был нечист. Поговаривали, что ночью из него доносятся крики, а в окнах мелькают тени, когда на самом деле внутри никого нет. Я осмотрел дом с площади, а потом перебрался на улицу Джерси, чтобы осмотреть его заднюю часть. Соседний дом на улице Джерси, рядом с выбранным мной, принадлежал госпоже Бенсусан, которая как раз искала квартирантов. Ее комнаты были свободны, и, поскольку это соответствовало моим планам, я снял эти комнаты. Как выяснилось, они великолепно подходили для нашей цели.
Когда я рассказал Ферручи о своем открытии, он дал мне деньги для Клира, заставил его снять указанный дом и обставить две комнаты по своему усмотрению. Я передал деньги. Вот так Клир под фамилией Бервин устроился в Пимлико. А настоящего Врэйна мы поселили у госпожи Клир в Байсуотере. И все соседи считали его ее мужем. С головой у него было очень плохо, да и граф запугал его не на шутку, так что выдать его за мужа госпожи Клир оказалось совсем не трудно. Тем более что все знали о болезни Клира.
Я же поселился на улице Джерси под именем Рента. Там же я встречался с госпожой Клир, но никогда не ходил в Безмолвный дом, только при крайней необходимости.
Я постоянно боялся, что Майкл Клир, напившись, что-нибудь выкинет – что-нибудь совершенно не соответствующее образу Рента – и тем самым раскроет нашу тайну. Это стало одной из причин, по которой я упросил госпожу Бенсусан уступить мне спальню, окна которой выходили на задний двор дома номер тринадцать. Однажды ночью я увидел, как темная тень скользнула во двор госпожи Бенсусан, перемахнула через забор и исчезла. Однако при этом окна и двери в задней части дома были крепко заперты – это-то я знал наверняка. Единственное, в чем я был совершенно уверен, – это была женщина.
Пока я обдумывал то, что увидел, женщина поднялась буквально из-под земли – так, словно вылезла из люка – и направилась назад, к забору. Я вышел, подождал и остановил ее. К моему удивлению, это оказалась рыжая служанка госпожи Бенсусан – очень умная цыганская девушка и, как я думаю, переполненная злыми мыслями. Увидев меня, она встревожилась и попросила, чтобы я ничего не говорил хозяйке дома. Пытаясь подстраховаться, я пообещал ничего не делать, но потребовал у нее объяснить, как она вошла в дом и почему. Тогда она рассказала мне и вовсе необычную историю.
В течение нескольких лет она жила с госпожой Бенсусан, которая забрала ее от цыган и должным образом воспитала, хотя и не смогла искоренить ненависть к цивилизованной жизни. К тому же у этой девушки в крови было бродяжничество. Зная, что соседний дом по большей части пустует, Рода – так звали эту девушку – как-то перелезла через забор и попробовала забраться в дом, но окна и двери оказались запертыми.
Потом как-то ночью она обнаружила "дорогу" в подвал. Прихватив свечу, она пролезла в заброшенный подвал. Только кот мог благополучно проделать весь этот путь, но цыганка была сродни кошке. К тому же Рода рискнула только раз, а потом нашла лестницу, которую, как я предполагаю, использовали для того, чтобы добраться до верхнего ряда бочек. Девушка установила эту лестницу как раз напротив люка, чтобы легко лазить туда-сюда. В следующий раз, пробравшись в Безмолвный дом, она прихватила побольше свеч и стала бродить по комнатам. Так и появился призрак дома номер тринадцать, хотя не думаю, что молодая цыганка знала об этом. Она часто посещала Безмолвный дом, в то время как госпожа Бенсусан считала, что девушка в безопасности спит в своей кровати.
Я спросил Роду, почему она полезла в дом в ту самую ночь, когда я поймал ее. Она призналась, что присмотрела некоторые серебряные предметы в комнате Клира, которые собиралась украсть. А потом господин Клир стал запирать дверь в гостиную – он всегда делал так, когда сильно напивался. И Рода ушла ни с чем. После этого признания она вернулась к себе, а я пообещал держать все в тайне. Я также сказал ей, что если она станет держать язык за зубами, то получит стоящий подарок. Из-за этого я и заставил Ферручи купить женский плащ с мехом кролика. Рода часто гуляла по вечерам и сильно мерзла. Когда Ферручи передал его мне, у меня в гостях находилась госпожа Клир. Она сильно замерзла и позаимствовала плащ, чтобы добраться до дому. Какое-то время плащ находился у нее, а накануне Сочельника она вернула его, и на следующий день я передал его Роде. Это Ферручи купил плащ, а не я. И купил его изначально для Роды, а не для госпожи Клир…
На следующую ночь я зашел в подвал дома номер тринадцать и нашел, что "дорога", проложенная цыганкой, очень удобна и позволяет посещать Клира, не вызывая никаких подозрений.
Сначала он был встревожен моим неожиданным появлением, но когда я показал ему секретный путь, он тоже стал пользоваться им. Однако мы ходили им только поздно ночью, так чтобы никто из соседей не заметил, как мы перелезаем через забор.
Госпожа Клир тоже однажды воспользовалась этим путем, посетила мужа и поссорилась с ним из-за его пьянства. Именно ее тень и тень Клира господин Дензил видел на занавесях. Услышав стук в дверь, они выбрались из дома через "черный ход". Тогда-то в спешке Клир и порвала свою вуаль. Эта была та самая вуаль, обрывок которой обнаружил этот дотошный адвокат.
В ту ночь, после того как ушла его жена, Клир через черный ход вышел из дома и потом, войдя через парадный вход, встретился с Дензилом, сильно удивленный этой неожиданной встречей. Я очень рассердился, когда узнал, что Клир провел Дензила по дому. Но он сказал, что молодой человек был очень подозрительным, и он показал адвокату дом только для того, дабы тот убедился, что никого больше в доме нет и что ему, несомненно, почудились тени на занавесях. Несмотря на эти объяснения, я хорошенько отругал Клира, особенно за знакомство с Дензилом.
Так продолжалось несколько месяцев. Клир оставался в Безмолвном доме, напиваясь до смерти. Госпожа Клир заботилась о Врэйне у себя дома в Байсуотере, а я, замаскировавшись под старика, торчал на улице Джерси, хотя время от времени уезжал, чтобы встречаться с дочерью. Все это время Лидия и понятия не имела о наших приготовлениях. Когда я начал уставать от всего этого маскарада, Клир уперся, чего мы вовсе от него не ожидали. И, судя по всему, умирать он не собирался. В отчаянии я подумал, что единственный способ свести его в могилу – дать ему оружие, чтобы он смог убить себя.
Нет, я не хотел убивать его, но, перепив, он не узнал меня – решил, что перед ним враг. А стилет… Я считал, что если оружие находится в пределах досягаемости, то Клир может использовать его для самоубийства. Нет, я не оправдываюсь, но, конечно, пьяный негодяй всяко лучше, чем живой… Выбирая оружие, я постарался сделать так, чтобы Ферручи в любом случае оказался ни при чем. Так что выбор мой остановился на стилете, висевшем на разноцветной ленте в библиотеке поместья Бервин. Конечно, кинжал был куплен во Флоренции, да и Ферручи прибыл оттуда.
Я забрал этот стилет из поместья Бервин незадолго до Рождества, принес в Безмолвный дом и оставил на столе в гостиной Клира. Это было в девять часов вечера… Вот, пожалуй, и все. Что же до того, кто убил господина Майкла Клира… Я знаю об этом не больше вашего.