- Не знаю, с какой стати я удостоился такого внимания, - заметил Эллери. - Я даже немного ошеломлен. Моя кровь, мистер Джоунс, совсем не плоха, но совершенно обычная; и мне все с утра кажется, что я попал не в свою компанию.
Андреа Гимбол отвернулась. Уголком глаза Эллери заметил, что искусная косметика не способна скрыть ее беспокойство. Она ни разу не посмотрела на Джоунса с момента их появления в кабинете Финча; а что касается Джоунса, то у него между густых бровей залегла обиженная складка, что никак не вязалось с образом влюбленного жениха. Они сидели рядом, как дети, дующиеся друг на друга.
- Прежде чем вы, Финч, приступите к делу, - заявил сенатор Фруэ грубоватым голосом, - мне хочется сказать Квину, что я не совсем сторонник этого.
- Чего именно? - спросил, улыбаясь, Эллери.
- Этого преднамеренного смешения мотивов, - пояснил бородатый мужчина. - Финч действует в интересах своей компании, у нас же - свои интересы. Я согласился принять в этом участие, как говорил вам вчера вечером, только по настоятельной вашей и Джессики просьбе. Если бы Джессика вняла моему и Андреа советам, чего она не сделала, то не впутывалась бы в этот клубок, от которого несет за версту.
- Ну нет, - грудным голосом возразила миссис Гимбол. - Эта женщина украла у меня все - мое доброе имя, любовь Джо... Я буду сражаться. Я и так всем всегда позволяла вытирать об меня ноги - отцу, Джо, даже Андреа. Но на этот раз готова постоять за себя.
Эллери подумал, что эта женщина несколько сгущает краски. Глядя на нее, трудно было представить, что все так уж могли помыкать ею.
- Но что вы можете в данном случае сделать, миссис Гимбол? - поинтересовался он. - Сомнений относительно Люси здесь быть не может, я имею в виду статус миссис Уилсон в плане закона. Она была его законной женой. А тот факт, что она была женой Гимбола под его вымышленным именем, ничего в данном случае не меняет.
- Я все это говорила маме, - негромко сообщила Андреа. - Дело кончится тем, что мы будем ославлены на весь свет. Мама, ну пожалуйста...
Джессика Гимбол сжала губы. А когда заговорила, в ее голосе появились новые интонации.
- Эта женщина, - четко и твердо произнесла она, - убила Джо.
- О, понятно, - хмуро пробормотал Эллери. - Понятно. Но на каком основании вы делаете такое заявление, миссис Гимбол?
- Я знаю это. Я чувствую это.
- Боюсь, - сухо заметил Эллери, - суд не примет такого свидетельства.
- Ради бога, Джессика! - вмешался Гросвенор Финч, нахмурив лоб. - Послушайте, Квин. Миссис Гимбол, естественно, немного не в себе. Никто не спорит, что сказанное ею - вовсе не аргумент. Но я сейчас говорю от имени компании. Дело в том, что Национальная страховая компания не имеет, как таковая, никаких личных мотивов против той женщины, хотя со стороны это так может показаться. Компания заинтересована исключительно в выяснении фактов.
- А поскольку я тоже в этом заинтересован, - не без иронии заметил Эллери, - и представляю собой, предположительно, объективного следователя, имеющего ту же благую цель, вы хотите моей посильной помощи?
- Пожалуйста, дайте мне закончить, - потребовал Финч. - Дайте мне изложить позицию Хатуэя. Он был бы здесь лично, чтобы поговорить с вами, если бы не болел. Миссис Уилсон стала получателем страховки одного из наших клиентов всего за несколько дней до его насильственной смерти. Правда, он назначил ее своим бенефициарием самолично; однако нет и никаких доказательств, что она не подбила его или не принудила совершить это изменение.
- Как нет и доказательства, что она это сделала.
- Совершенно верно, совершенно верно. Хотя, с нашей точки зрения, такое вполне возможно. Итак, что же получается? Согласно договору, должен быть выплачен миллион долларов новому получателю. Но открываются дополнительные обстоятельства. Новая получательница была тайной женой застрахованного, тайной, по крайней мере, в плане идентичности мужа. Если она внезапно узнала о его вероломстве, даже если согласиться с искренней любовью, которую она могла питать к нему до своего открытия, было бы извращением человеческой природы, если бы ее любовь не обернулась ненавистью. Добавьте тот факт, что она была получательницей его страховки на сумму в миллион долларов, - даже если мы полностью игнорируем возможность того, что эта ненависть побудила ее подбить его изменить имя получателя, - то мы имеем двойной мотив убийства. Теперь вы, конечно, понимаете нашу позицию?
Сенатор Фруэ беспокойно заерзал в кресле, теребя бороду. Эллери развел руками:
- Я мог бы выдвинуть встречную, не менее сильную гипотезу, где в аналогичную ситуацию ставится, да простится мне, миссис Гимбол. Узнав, что ее муж был женат на другой женщине, что, в сущности, она никогда не была его законной женой, что, мало того, он унизил ее, еще и сделав ту, другую женщину получательницей своей страховки... И так далее и тому подобное.
- Но дело в том, что миссис Уилсон действительно является получательницей и миллион должен достаться ей. Как я уже говорил, Национальная страховая компания проявила бы нерадение по отношению к своим обязательствам перед держателями полисов, если бы не отложила выплату данного полиса, пока идет расследование, и не провела своего.
- Но почему вы обращаетесь ко мне? У вас должна быть армия своих профессиональных сыщиков.
- О, разумеется. - Финч деликатно помолчал. - Но мне кажется, что агент со стороны, специально выбранный для этой цели, сможет проявить... э-э-э... больше благоразумия. К тому же вы оказались на сцене с самого начала.
Эллери застучал пальцами по подлокотнику кресла. Все смотрели на него.
- Видите ли, - проговорил он наконец. - Вы ставите меня в сложное положение. Эта женщина, которую вы решили пригвоздить к позорному столбу, сестра моего старинного приятеля. По всему раскладу я должен быть в другом лагере. Единственно, что в вашем обращении прельщает меня, так это то, что вы заинтересованы не в заранее готовом ответе, а просто в выявлении истины. Вы можете рассчитывать на мое благоразумие, мистер Финч, но не на молчание.
- Что вы хотите этим сказать? - спросил сенатор Фруэ.
- Но это же логически следует из всего сказанного. Я слабыми своими силами пытаюсь жить сообразно своему мессианскому комплексу. Если я сподоблюсь обнаружить истину, то не могу гарантировать, что она будет лицеприятна.
Финч порылся в бумагах на столе, вытащил одну, снял колпачок с авторучки и начал писать.
- Все, что хочет Национальная страховая компания, - спокойно сказал он, - это приемлемые доказательства, что Люси Уилсон совершила или не совершила убийство или послужила причиной убийства своего мужа.
Промокнув написанное пресс-папье, он встал и обошел стол.
- Устраивает вас это в качестве договора, мистер Квин?
Эллери чуть не подскочил. Листок бумаги оказался чеком, а над подписью Финча, сделанной яркими зелеными чернилами, была проставлена сумма в пять тысяч долларов.
- Очень красиво, - пробормотал он. - Но давайте отложим пока вопрос о вознаграждении. Мне надо все обдумать и осмотреться. Я еще не решил окончательно, вы понимаете.
Финч помрачнел:
- Как вам угодно, разумеется.
- Пара вопросов, если не возражаете. Миссис Гимбол, вы имеете какое-нибудь представление о нынешнем состоянии дел вашего... скажем лучше - мистера Гимбола?
- Состоянии дел? - переспросила женщина, и в голосе ее промелькнули нотки беспокойства.
- Джо был плохим бизнесменом, - с горечью заметила Андреа. - У него ничего своего за душой не было. Плох в делах, как и во всем остальном.
- Если вас интересует его завещание, - вмешался юрист, - могу сказать, что он все оставляет Джессике Борден Гимбол. Но поскольку он фактически не оставил ничего, кроме долгов и страховки, в данных обстоятельствах это довольно циничный жест.
Эллери кивнул.
- Кстати, сенатор, я полагаю, вы ничего не знали о решении Гимбола изменить личность получателя страховки?
- Абсолютно ничего. Идиот!
- А вы, мистер Джоунс?
- Я? - Молодой человек поднял брови. - Откуда мне было знать? Мы с ним не были, как это говорится, в близких отношениях.
- Не означает ли это, что он проявлял к вам мало внимания, мистер Джоунс, или речь просто об отсутствии общих интересов?
- Я вас прошу, мистер Квин, - устало проговорила Андреа. - Что пользы от подобных шпилек? Джо тоже не ответил бы на этот вопрос.
- Ясно. - Эллери поднялся. - Вы понимаете, Финч, что, если я приму предложение, о том, чтобы это меня связывало по рукам и ногам, и речи быть не может?
- Полагаю это само собой разумеющимся.
Эллери взял свою трость.
- Я дам вам знать о моем решении в течение одного-двух дней, когда в Трентоне появятся новые факты. До свидания.
* * *
В понедельник вечером Эллери звонил в дверь квартиры Гимболов-Борденов на одиннадцатом этаже внушительного здания на Парк-авеню. Уже начинало темнеть. Безликий человек во фраке впустил его в гостиную, поражающую своей роскошью, и пошел доложить о его визите, а Эллери тем временем рассматривал картины и антикварную мебель, рассеянно подумав о том, из чьего же кармана оплачено все это великолепие. Одна только квартира обходилась, должно быть, где-то от двадцати до тридцати тысяч в год; а обстановка тянула на шестизначные цифры, если помещение, в котором он находился, могло служить критерием. Судя по всему, здесь витал дух Джаспера Бордена, а не утонченного, поэтичного джентльмена, которого он еще раз повидал накануне в морге Трентона.
Безликий человек бесшумно препроводил его в таинственную, слабо освещенную комнату с окнами, занавешенными бархатными портьерами, посреди которой восседал на инвалидной коляске, как умирающий король на троне, гигантский старик. За спиной у него в виде сурового стража стояла сиделка с внимательным взглядом. Поверх белоснежной манишки с бабочкой на нем был парчовый халат; на старческой морщинистой правой руке сверкнул замысловатый перстень-печатка. Для восьмидесятилетнего он сохранился на удивление прекрасно, подумал Эллери, пока не заметил характерную одеревенелость левой стороны его тела. Мускулы на левой стороне лица были неподвижны, и даже левый глаз смотрел не мигая, тогда как правый пытливо и с интересом взирал на него. Создавалось впечатление, будто старый Борден составлен из двух половинок - живой и умершей.
- Как поживаете, мистер Квин? - приветствовал он Эллери скрипучим голосом, причем произнесла эти слова правая половинка рта. - Прошу прощения, что принимаю вас сидя. И позвольте поблагодарить вас за заботливую и вежливую телеграмму в субботу вечером. Чем обязан вашему визиту?
В зале стоял затхлый дух, словно в склепе. Эллери видел, что перед ним, в сущности, живой труп. Темно-синие орбиты глаз были огромны и мертвенны. Однако, присмотревшись к его крепкому подбородку и хрящеватому носу, выделяющемуся на землистого цвета лице, Эллери понял, что у старого Джаспера Бордена еще достаточно сил, чтобы заставить считаться с собой. Его живой, подвижный глаз, пристально смотревший на него, действовал гипнотически.
- Благодарю за то, что согласились принять меня, мистер Борден, - быстро проговорил он. - Не будем тратить время на пустые любезности, которые вам только причинят лишние волнения. Вам известна причина моего интереса к смерти вашего зятя?
- Наслышан, сэр.
- Но миссис Гимбол...
- Моя дочь все мне рассказала.
Эллери промолчал.
- Мистер Борден, - снова заговорил он, - правда вещь любопытная. От нее не уклониться, но ее можно поторопить. Раз вы наслышаны обо мне, нет необходимости уверять вас, что мой интерес к подобного рода трагедиям беспристрастен. Вы можете ответить на мои вопросы?
Живой глаз пристально посмотрел ему в глаза.
- Вы отдаете себе отчет, мистер Квин, что все это значит для меня - для моего доброго имени, для моей семьи?
- Абсолютно.
Старик помолчал. Затем сказал:
- Что вы хотите знать?
- Я хочу знать, когда вы впервые узнали, что ваш зять ведет двойную жизнь.
- В субботу вечером.
- Вам никогда не приходилось слышать о Джозефе Уилсоне - человеке или имени?
Могучая голова медленно нагнулась один раз.
- Насколько мне известно, это по вашему совету ваш зять застраховал свою жизнь на миллион долларов.
- Верно.
Эллери протер стекла пенсне.
- Мистер Борден, у вас была какая-то особая причина на это?
Ему показалось, что угрюмые синие губы с правой стороны чуть выгнулись в подобие слабой улыбки.
- Если вы имеете в виду что-то криминальное, то нет. Я руководствовался принципом. Моя дочь не нуждалась в материальном обеспечении со стороны мужа. Но, - в скрипучем голосе почувствовались жесткие нотки, - в этом мире, где каждый мужчина стал безбожником, а каждая женщина потеряла всякое представление о порядочности, следует кому-то утверждать старомодные добродетели. Я человек прошлого, мистер Квин, некий анахронизм. Я все еще верю в Бога и семейный очаг.
- Что, надо воздать должное, правильно, - поспешил вставить Эллери. - Кстати, вы, конечно, не знали, что ваш зять...
- Ничем подобным он в жизни не был! - рявкнул восьмидесятилетний старец.
- Что Гимбол...
Борден проскрипел уже спокойно:
- Он был пес. Скотина. Позор и унижение для всякого человека, имеющего принципы.
- Я прекрасно понимаю ваши чувства, мистер Борден. Я хотел спросить, знали ли вы об изменении, внесенном им в страховой договор по части бенефициария?
- Знай я, - проревел старец, - я бы придушил его собственными руками, не смотрите, что я немощен и прикован к этому чертову креслу!
- Мистер... Позвольте личный вопрос, сэр, при каких обстоятельствах Гимбол обручился и обвенчался с вашей дочерью? - Эллери кашлянул. - Вы прекрасно понимаете, что я прибегаю к конвенциональным терминам за неимением более точных слов.
На миг живой глаз яростно вспыхнул, потом старец прикрыл веко.
- Мы живем в странное время, мистер Квин. Лично мне Джозеф Гимбол всегда был не по душе. Мне он казался слабаком, пустым человеком, слишком красивым и безответственным даже по отношению к самому себе. Но моя дочь безумно в него влюбилась, и я не мог отказать моему единственному чаду в толике счастья. Моя дочь, вы же знаете, - он помолчал, - была несчастна в первом браке. Выйдя замуж совсем молоденькой, она пережила трагедию: ее первый муж, очень достойный молодой человек из незапятнанной семьи, занимающей высокое положение в обществе, умер у нее на руках от пневмонии. Когда через несколько лет объявился этот Гимбол, Джессике было уже сорок. - Могучее правое плечо дернулось. - Вы же знаете женщин.
- А финансовое положение Гимбола в тот период?
- Нищ, как церковная крыса, - гаркнул Борден. - Матушка его хитра и коварна, сущая дьяволица, и я не удивлюсь, если это ее ненасытное тщеславие толкнуло его на двоеженство. Джозеф Гимбол не способен был и мухе перечить, куда уж тут, когда за дело взялась эта бестия. У Джессики было достаточно приличное собственное состояние - наследство от ее первого мужа плюс то, что она получила от моей дорогой супруги, - и, конечно, я не мог позволить ей выйти замуж без... У него ничего не было за душой. Ни полушки. Я взял его в дело. Думал, как-нибудь обойдется. Я дал ему шанс. - Голос стал слабеть. - Пес, неблагодарный пес. Ведь мог быть моим сыном!
Сиделка подала сигнал, что Эллери пора уходить.
- Он вел ваши дела, мистер Борден?
- Ту часть, где он мог причинить наименьшие убытки. У меня были значительные вклады. Я ввел его в бюро директоров нескольких корпораций, которые контролировал. В катастрофу 1929–1930 годов он умудрился потерять все, что я дал ему. В черную пятницу он был в этой своей норе, развлекался с той женщиной!
- А вы, мистер Борден? - вежливо спросил Эллери.
- Я тогда еще был в активе, мистер Квин, - мрачно сказал старец. - Джаспера Бордена голыми руками не возьмешь. Не на того напали. А теперь, - правое плечо могучего старца снова шевельнулось, - теперь я ничто, живой труп. Мне даже сигары больше не дают. Кормят с ложечки, как последнего...
Сиделка была в ярости. Ее указательный палец твердо указывал Эллери на дверь.
- И последнее, - поспешно проговорил Эллери. - Вы всегда были против развода по религиозным соображениям, сэр?
На миг Эллери испугался, что миллионера сейчас хватит второй удар. Его живой глаз стал бешено вращаться, лицо налилось кровью.
- Развод! - загрохотал он. - Греховная выдумка дьявола! Чтобы мое чадо... - Старец остановился и тихо договорил: - Моя вера запрещает развод, мистер Квин. Почему вы спрашиваете?
Но Эллери пробормотал скороговоркой:
- Благодарю, мистер Борден, вы были очень любезны. Да, да, сестра, ухожу. - И он попятился к двери.
Кто-то позвал его сзади:
- Мистер Квин! - Голос был бесцветный. Оглянувшись, он увидел Джессику Гимбол. Она почти растворялась в полумраке. Рядом маячила долговязая фигура Финча.
В полутемном помещении было душно.
- Простите, - пробормотал Эллери и шагнул в сторону. Она проплыла мимо него, уже забыв о его присутствии. Финч, вздохнув, последовал за ней.
Уходя, он услышал за спиной раздраженное ворчание старого Джаспера Бордена:
- Джессика, сейчас же убери эту скорбную мину, что ты корчишь из себя умирающую? Слышишь? - и покорный ответ пожилой женщины:
- Слушаю, папа.
Он спускался по лестнице, обуреваемый новыми мыслями. Теперь многое стало ясно во всей этой ситуации, которая раньше была для него как за семью печатями. И одним из непререкаемых фактов, проливающих свет на многое, был следующий: эта старая развалина Джаспер Борден все еще самодержавно правил домом и твердо держал скипетр в своей дряхлой длани.