– Запри дверь! – приказал дочери Симеон. Послышался новый стук, полный отчаяния. – Прочь! – заревел Симеон.
– Откройте дверь! – взмолился стучавший.
– Это Гарри! – шепнула торжественно Жеральдина Сесилю. – Пожалуйста, выйдите и успокойте его. Передайте ему, что я сказала, "сегодня уже поздно".
Сесиль вышел, недоумевая.
– Что случилось с Жеральдиной? – воскликнул юноша. – Ходят всякие слухи. Она больна?
Сесиль рассказал все и в свою очередь потребовал объяснения.
– У вас такой взволнованный вид, – обратился он к Гарри. – В чем дело? Пойдем выпьем. И расскажите мне все по порядку.
И когда за коньяком Сесиль узнал подробности их плана, ничего общего не имевшего с его собственным, то мог лишь с укором воскликнуть: "Ах кокетка! Кокетка!"
– Что вы хотите этим сказать? – спросил Гарри Валори.
– Хочу сказать, что вы и предмет вашего сердца чуть-чуть не изломали вконец свои жизни. Ваш план не выдерживает критики. За дело возьмусь я. Несколько дней назад вы вручили вашему будущему тестю письмо. Я попрошу вас передать ему другое и, полагаю, результат будет иной.
Письмо, написанное Сесилем, было нижеследующего содержания:
"Дорогой Рейншор, примите вложенный чек на 100 000 фунтов стерлингов. Это часть того золота, которое можно подбирать на "золотом" берегу, для чего стоит только протянуть руку. Обратите внимание, что он датирован следующим днем за ближайшим днем расчета на Лондонской бирже. В понедельник я заключил с вами договор на продажу вам 25 000 акций некоего треста по 93. В то время у меня этих акций не было, но сегодня мои агенты приобрели их мне в среднем по 72 за штуку. Таким образом, на этой комбинации я нажил более полмиллиона долларов. Ровно полмиллиона принесет вам в своем кармане мистер Валори, и можно думать, вы теперь не будете противиться его женитьбе на вашей дочери, иначе не сдержите данного вами слова. Я не хочу пользоваться наживой, но удержу небольшую сумму – столько, сколько мною было затрачено на починку машин на "Кларибели" (как удобно иметь в своем распоряжении яхту, которая может поломаться в любой момент). Акции без сомнения постепенно поднимутся, и я надеюсь, что репутация треста нисколько не пострадает, а вы, памятуя свои турниры с моим покойным отцом, не придадите моей проделке серьезного значения и сохраните обо мне добрую память.
Искренне преданный вам С. Торольд".
На следующий день по обе стороны Ла-Манша стало известно о помолвке мистера Гарри Найгеля Селинкурта Валори с мисс Жеральдиной Рейншор.
Часть третья
Случай с браслетом
I
Браслет упал в канал.
И то, что канал был самым живописным каналом в старом фламандском городе Брюгге и что водяные круги, побежавшие в разные стороны после падения браслета, нарушили грезы причудливых башен, колоколен и прочих единственных в своем роде образчиков готической архитектуры, нисколько не умалило значения этого события, так как браслет был поднесен Китти Сарториус ее благодарным антрепренером Лионелем Бельмонтом в знак признательности за исполнение ею заглавной роли в нашумевшей оперетте "Дельмоникская кукла" на сцене Риджентского театра в Лондоне, причем одни ее брильянты оценивались в пятьсот фунтов, не говоря уже о золоте.
Прелестная Китти и ее приятельница Ева Финкастль, журналистка, совершая свое турне, побывали в Остенде, а оттуда перекочевали в Брюгге.
Еще перед отъездом из Лондона Китти настаивала на необходимости взять с собою все свои драгоценности, ссылаясь на то, что все мировые звезды поступают точно таким же образом. Ева же доказывала абсурдность этой идеи и призывала Китти быть по-прежнему скромной, как и во времена начала ее карьеры. Наконец подруги столковались. Китти было разрешено взять с собою браслет и полдюжины колец.
Взбалмошное и непрактичное создание категорически отказалось расстаться с браслетом – он, как недавний подарок, не успел еще Китти надоесть, и она не могла на него наглядеться. Однако даже та мизерная доля благоразумия, которой она обладала, не позволяла ей оставлять его на столиках в отельных спальнях, и Китти никогда его не снимала. Он был на ее руке и в тот ясный октябрьский полдень, когда обе подруги, гуляя, встретили одну из своих новых знакомых – мадам Лоренс – на набережной du Rosaire, как раз позади отеля de Ville.
Мадам Лоренс жила постоянно в Брюгге. Она была не то лет 25, не то 45, брюнетка, всегда хорошо одета, но в черном. Одинаково интересуясь родословной пэров и бедняками, она познакомилась с Евой и Китти в отеле "de la Grande Place", куда заходила, чтобы уговаривать англичан-туристов приобретать настоящие брюггские кружева. Будучи бельгийкой по рождению, она, когда кто-нибудь начинал восхищаться ее английским языком, принималась расхваливать до небес своего покойного мужа – английского адвоката.
Она поселилась в Брюгге по примеру многих других, так как жизнь там недорогая, а сам по себе город очень живописен и может похвалиться строгостью нравов. Помимо английской церкви со священником, в нем находятся еще два собора и епископский дворец с настоящим епископом.
– Какой чудесный браслет! Можно мне посмотреть?
Эти слова, простые, но полные неподдельного восхищения, произнесенные с чарующим иностранным акцентом, и послужили началом трагедии. Все три женщины, остановившись, чтобы полюбоваться всегда красочным видом, открывающимся с миниатюрной набережной, облокотились на перила, и в это время Китти сняла браслет и передала его вдове. В последующее мгновение послышался звук "плоп", за ним растерянный возглас мадам Лоренс на ее родном языке, и браслет пошел ко дну.
Все смотрели друг на друга, как громом пораженные. Затем оглянулись, но кругом не было ни души. В следующее мгновенье они уставились на воду канала, хотя последняя была грязна и темна как ночь.
– Быть не может, чтобы вы его уронили?! – воскликнула преисполненная ужаса Ева Финкастль. Но восклицание это было лишь проформой, так как она отлично знала, кто виновник случившегося.
Виновница вынула из своей сумочки носовой платок и, зарыдав, стала повторять:
– Надо дать знать полиции.
– Разумеется, – подтвердила Китти с беспечностью человека, для которого браслет в пятьсот фунтов простая безделушка. – Она моментально выудит его.
– Тогда, – решила Ева, – ты, Китти, отправляйся сейчас же в полицию вместе с мадам Лоренс, так как она говорит по-французски, я же останусь здесь, чтобы указать место падения.
Так и поступили. Но сделав несколько шагов, мадам Лоренс приложила руку к сердцу:
– Не могу идти! – заявила она, вся бледная. – Я слишком расстроена. Идите вы с мисс Сарториус, – обратилась она к Еве, – а я буду здесь, – и без сил прислонилась к перилам.
Китти и Ева помчались во весь дух, словно каждая секунда была дорога, ведь дело шло о спасении утонувшего браслета. Однако им посчастливилось – не успели они пробежать и тридцати ярдов, как наткнулись на полицейского комиссара, показавшегося из-за угла. Этот страж порядка, ослепленный красотой Китти, оказался воплощением любезности и оптимизма. Он записал их фамилии и адрес и пожелал познакомиться с внешностью "преждевременно угасшего" браслета, сообщив им со своей стороны, что в этом месте глубина канала девять футов. Он также добавил, что, вне сомнения, браслет будет извлечен из воды не позже завтрашнего дня, разыскивать же его сейчас, в наступивших сумерках, не имеет никакого смысла. Пока же не следует никому ничего говорить, а чтобы обезопасить себя от всяких неожиданностей, комиссар предложил поставить караульного жандарма.
Китти так и просияла, поблагодарив комиссара очаровательной улыбкой. Ева была удовлетворена, лицо же мадам Лоренс просветлело.
– Ну, а теперь, – обратилась Китти к мадам Лоренс, когда все было выяснено, и жандарм стал на указанное место, – пойдемте к нам, попить чаю в нашем зимнем саду. Да развеселитесь! Улыбнитесь! Я этого требую. Довольно меланхолии!
Мадам Лоренс сделала слабую попытку улыбнуться.
– Какая вы добрая, – проговорила она.
И это была сущая правда.
II
Зимний сад отеля "Ve la Grande Place", о котором упоминалось во всех проспектах, представлял собою не более, как внутренний двор со стеклянной крышей на уровне первого этажа. В нем произрастал единственно бамбук в виде легких, с отлогими спинками кресел. Одно из них было занято, когда в зимний сад вошла наша троица. В это время на башне, находившейся на противоположной стороне площади, заиграли куранты, возвещая о наступлении пяти часов вечера.
– Кого я вижу! – воскликнула Китти, рассмотрев сидевшего в кресле. – Господин миллионер! Как кстати, что вы здесь! Приглашаю вас на чашку чая.
Сесиль Торольд быстро поднялся.
– Восхищен! – раскланялся он, улыбаясь, и затем рассказал о том, что приехал из Остенде около двух часов тому назад и разместился в этом же отеле.
– Вы знали, что мы здесь? – спросила Ева, протянув Торольду руку.
– Нет, – ответил он, – но я очень рад снова встретить вас.
– Правда? – небрежно бросила она, но щеки ее зарумянились, а блеск глаз стал ярче.
– Мадам Лоренс, – затараторила Китти, – позвольте вам представить мистера Сесиля Торольда. Он безобразно богат, но это не должно нас пугать.
Новые знакомые весело рассмеялись, и между ними сразу установились дружеские отношения.
– Я распоряжусь насчет чая? – предложила Ева.
– Нет, дорогая, – возразила Китти. – Мы дождемся графа.
– Графа? – поинтересовался Сесиль Торольд.
– Графа д'Аврек, – пояснила Китти. – Он тоже остановился здесь.
– Французский аристократ без сомнения?
– Да. Он вам понравится. Он и археолог, и музыкант, и… все, что угодно.
– Если я опоздал хоть на минуту, прошу прощения, – раздался в дверях мелодичный тенор.
Это и был граф.
После представления его мадам Лоренс и Сесилю Торольду был подан чай.
Д'Аврек являл собою настоящий тип французского графа. Брюнет, как и Торольд, но еще красивее его, он был немного постарше и повыше миллионера. Острая же черная бородка а 1а Генрих IV придавала ему вид человека, внушавшего к себе доверие с первого взгляда, чего недоставало Сесилю. Его поклон был олицетворенной поэмой, улыбка утешением для страждущих, а со своей шляпой, тростью, перчатками и чашкой он обращался с ловкостью настоящего фокусника. Наблюдая за ним во время дневного чая, можно было с полной уверенностью заключить, что он родился специально для того, чтобы блистать в гостиных, зимних садах и ресторанах отелей. Он был одним из тех, кто делает все вовремя, владеет в совершенстве бесконечным количеством различных языков (по-английски граф говорил значительно лучше мадам Лоренс), и кто может беседовать с достаточной эрудицией о науках, искусстве и религии. Короче говоря, по мнению Китти Сарториус и Евы Финкастль, считавших, что их знание мужчин было достаточно исчерпывающим, д'Аврек был графом-фениксом.
Скоро стало очевидным, что Китти и граф взаимно притягивали друг друга, и это сближение Ева наблюдала с нескрываемым интересом и одобрением.
Во время общего разговора ничего особенного не произошло, если не считать демонстрирования графом умения держать себя за чайным столом, но во время наступившего непродолжительного молчания Сесиль, сидевший слева от мадам Лоренс, неожиданно взглянул на свое правое плечо. Это движение он повторил второй и третий раз.
– Что случилось? – спросила Ева. Обе они – и Китти и Ева – были в самом лучшем настроении.
– Пустяки. Мне показалось, что к моему плечу что-то пристало, – ответил Сесиль. – Так и есть, кусочек нитки. – И он снял левой рукой нитку и поднес ее мадам Лоренс. – Взгляните! Это черная тонкая шелковинка. Сначала я принял ее за насекомое. Пардон! – Он уронил нитку на черное шелковое платье мадам Лоренс.
– Прошу меня извинить, мои друзья, но я должна вас покинуть, – вдруг заявила мадам Лоренс взволнованным голосом.
– Бедняжка! – воскликнула Китти после ухода вдовы. – Она до сих пор не может прийти в себя.
И обе подруги наперебой принялись рассказывать про случай с браслетом, о чем им давно хотелось сообщить во всеуслышание, но они сдерживались, щадя мадам Лоренс.
Сесиль не вставил почти ни одного замечания.
Граф, как галантный француз, расхаживая по зимнему саду, громогласно заявил, что подобная неуклюжесть равносильна преступлению, но скоро переменил гнев на милость, разделив оптимизм полиции; в конце концов он выразил свое восхищение редкой выдержкой Китти.
– Знаете, граф, – сказал несколько позже Сесиль, когда они все четверо поднялись в гостиную, – я крайне удивился, увидев за чаем, что вас представляют мадам Лоренс.
– Почему, дорогой мистер Торольд? – сладко пропел граф.
– Мне показалось, что несколько дней назад я встретил вас вдвоем в Остенде.
Граф удивленно покачал головой.
– Может быть, то был ваш брат? – сделал предположение Сесиль.
– У меня нет брата, – ответил граф. – Но это только подтверждает правильность моей теории о существовании двойников.
Как раз перед тем д'Аврек много говорил, в качестве признанного авторитета, о сверхъестественных явлениях, причем особенно налегал на то, что у каждого человека есть двойник.
– Ты, кажется, не собираешься на предобеденную прогулку? – обратилась Ева к Китти.
– Нет, милочка, – подтвердила та.
– А я пойду, – объявила Ева.
И взглядом дала понять Торольду, что не только хочет иметь его своим спутником, но считает нужным оставить Китти и графа наедине друг с другом.
– Я бы на вашем месте этого не делал, – невозмутимо заметил Сесиль, оставаясь слепым к немой просьбе Евы, – Здесь рискованно выходить по вечерам. Различные вредные испарения в изобилии поднимаются над каналами.
– Благодарю вас, но я все же рискну, – ледяным тоном ответила Ева и гордо удалилась: неужели бы она преклонилась перед миллионами Сесиля!
Сам же он с видом невинного агнца присоединился к дальнейшей разработке темы о двойниках.
III
Прошло два дня, а полиция по-прежнему безуспешно вылавливала из канала браслет, и от извлеченной из него грязи поднимался отвратительный запах, грозивший смертью от удушения окрестным жителям. Тем не менее, хотя в сущности все обстояло по-старому, обстоятельства складывались так, что браслет стал отходить на задний план, и виной этому была прославленная башня по соседству с отелем "Ve la Grande Place".
Высотою башня была в триста пятьдесят пять футов, и на ее верхнюю площадку вела каменная винтовая лестница в четыреста две ступени, небезопасная для жизни.
Ева Финкастль взобралась туда одна, быть может, из желания полюбоваться красивым видом, быть может, ища успокоения для души. Но она пробыла наверху не больше минуты, как появился Сесиль Торольд с полевым биноклем через плечо.
Начатый разговор не клеился. Время от времени срывались отрывочные фразы. Ветер гулял вовсю на просторе, но атмосфера нуждалась в разрядке.
– Граф необыкновенно обаятельный человек, – произнесла Ева, словно в защиту д'Аврека.
– Да, – ответил Сесиль, – я согласен с вами.
– Не верю, мистер Торольд! Не верю!
Последовало молчание, и оба собеседника посмотрели вниз на Брюгге с его старинными улицами, поросшими травой площадями, каналами и бесчисленными памятниками, нежившимися под ласковыми лучами октябрьского солнца. Крохотные людские фигурки сновали как муравьи.
– Если бы вы не ненавидели его, – сказала Ева, – вы бы не вели себя так.
– Именно?
Ева ответила тоном подчеркнутой шутки:
– Весь вечер во вторник и целый день вчера вы упорно не оставляли их вдвоем.
Спустя минут пять разговор перешел на другую тему.
– Вы собственными глазами видели, как браслет упал в воду? – спросил Сесиль.
– Собственными, и никто не мог вытащить его без нас, так как мы с Китти были в отлучке всего с полминуты.
Однако скоро граф снова "выплыл" на поверхность.
– Безусловно, это был бы завидный брак для графа, для каждого мужчины, – заметила Ева, – но и для Китти он был бы не менее завиден. Конечно, он не настолько богат, как некоторые другие, но все же не беден.
Сесиль направил бинокль на линию горизонта, затем перевел на близлежащие улицы.
– Не беден, говорите вы? Рад слышать. Кстати, он отправился на целый день в Гент, если не ошибаюсь?
– Да, он уехал в 9 часов 27 минут, а вернется с пароходом в 4 часа 38 минут.
Опять молчание.
– Вот что, – произнес Сесиль, протягивая бинокль Еве Финкастль, – не будете ли вы добры посмотреть вон туда, вдоль улицы св. Николая. Видите светло-желтый дом с закрытым двором? И две человеческие фигуры, стоящие рядом около дверей – мужчина и женщина – женщина на ступеньках? Кто это такие?
– Я что-то не могу разглядеть как следует, – сказала Ева.
– Не может быть! – в тон ей произнес Сесиль. – Мой бинокль вне конкуренции. Попытайтесь-ка хорошенько.
– Они похожи на графа д'Аврека и мадам Лоренс, – смущенно пробормотала Ева.
– Но ведь граф катит из Гента. Я вижу дым парохода в 4 часа 38 минут… Любопытнее всего то, что граф, будучи представленным мадам Лоренс не далее, как позавчера, вошел к ней в дом сегодня в десять часов утра. Да, это будет завидным браком для графа. Но в то же время он как бы создан для женитьбы на шикарной и талантливой артистке. Глядите, он уходит, ведь так? А теперь сойдем вниз и послушаем, что он нам порасскажет о Генте. Согласны?
– Вы хотите инсинуировать, – вспыхнула вдруг Ева. – Хотите сделать из графа авантюриста, а из мадам Лоренс… О, мистер Торольд, – рассмеялась она примирительно, – ваша ревность переходит всякие границы. Вы думаете, что я не заметила, какое неотразимое впечатление произвела на вас Китти в Девонширском отеле в первый же вечер вашего с ней знакомства? Вас положительно снедает ревность, и вы уверены, что раз вы миллионер, то вам все дозволено. Я ни на минуту не сомневаюсь, что граф…
– Как бы то ни было, – произнес Сесиль, – но я предлагаю вам спуститься вниз и выслушать гентские впечатления.
Они осторожно в полном молчании спустились с башни и в молчании же пересекли площадь. Граф сидел на передней террасе отеля с бокалом вина перед собой и делал выразительные знаки Китти Сарториус, выглядывавшей из окна первого этажа. Заметив Еву и Сесиля Торольда, он рассыпался в приветствиях.
– Ну, как Гент? – задал вопрос Торольд.
– Что же вы, граф, в конце концов попали в Гент? – вставила Ева.
Граф д'Аврек посмотрел сперва на одного, потом на другого и вместо ответа сделал глоток из бокала.
– Нет, – проговорил он наконец. – Я не попал туда. Случилось, что я встретился с мадам Лоренс, предложившей мне полюбоваться ее коллекцией кружев. Надо вам сказать, я большой любитель их, а коллекция мадам Лоренс оказалась действительно из ряда вон выходящей. Вы ее не видели? Нет? Советую обязательно посмотреть. Кажется, я потратил на осмотр почти целый день.
Когда граф поднялся в гостиную, чтобы присоединиться к Китти, Ева Финкастль победоносно посмотрела на Сесиля, как бы спрашивая его: "Ну, что вы скажете в свое оправдание?"
– Мисс Финкастль, вы очень простодушны, – спокойно заметил Торольд.
Браслет не был найден и вечером, что начало смущать даже Китти Сарториус. Кроме того, тайна стала известна всему городу, и любители всяких новостей приняли участие в обсуждении событий.